I won’t give in ‘til I reach the end, then I’ll start again

      Оказывается, Тео любит выпечку. Он никогда не занимался этим раньше, но нужно было хоть что-то делать. Либо так, либо голодать. Да, очень прагматично.       Но теперь у него есть большая кухня, снабженная почти всеми кухонными приборами, названия которых он знает (и не знает).       Он находит пачки из-под кексов (две из шести) в четверг днем, когда от скуки осматривает шкафы.       Тео почти зовет Лиама на помощь, но потом решает, что это то, что он должен сделать сам. И если честно, он почти… не боится, но все еще не уверен, стоит ли иногда звонить Лиаму. Будто он будет слишком сильно давить на него или же слишком рано раскроет себя.       Это глупо. Тео знает, что это глупо и, что весьма важно, не похоже на него. Но желание сделать звонок все еще есть, хоть оно и уменьшается. Медленно.       Наконец Тео решает, что пока он не позвонит Лиаму, он поделится своими кексами с кем-нибудь. Так что после похода по магазинам это приводит к тому, что он печет достаточно кексов, чтобы накормить ими целую семью, причем где живет заядлый сладкоежка.       После того, как Тео заворачивает их в бумажную обертку и покрывает глазурью, он просто смотрит на них. Затем, прежде чем он как следует успевает подумать об этом, хватает свой телефон с того места, где он был на скамейке все время с включенным Spotify, и впервые за несколько месяцев открывает приложение Instagram. Он создал аккаунт еще тогда, когда впервые приехал в Бейкон-Хиллс, потому что у какого подростка его не было?       Он делает снимок и публикует его, не утруждая себя наложением фильтра, с простым смайликом кекса в описании.       Тео убирает телефон, не замечая, кто за последние несколько месяцев решил подписаться на него.       Однако, он здесь и снова пялится на дюжину кексов перед собой. Вздохнув, он идет посмотреть, есть ли у Дерека контейнеры для кексов, уже задаваясь вопросом, кому именно он должен их отдать. Кто вообще примет кексы? Очевидно, Лиам. Наверное, Лидия.       «Скотт», — думает Тео и морщится. Не то чтобы он думал, что Скотт не примет их, просто, что тогда? Пошутит ли он о том, что кексы не отравлены, и над этим они будут неловко смеяться?       Или, может быть, он подумает, что это извинение за то, что «я убил тебя», и вот такой жест типа кекса?       Тео вздыхает. Ну, это лучше, чем ничего, не так ли?       Итак, Тео делит кексы на три контейнера и по пути до пикапа спорит с самим собой, с кого он хочет начать. С Лидией все будет быстро. Так что Тео, конечно же, отправляется в дом МакКоллов.       Машина Мелиссы припаркована снаружи, и Тео почти проезжает мимо, но вместо этого он заставляет себя припарковаться на противоположной стороне.       Они не разговаривали с тех пор, как произошла битва в больнице. Мелисса выполнила свою работу, осматривая его просто профессионально, и, если честно, Тео был бы очень рад просто оставить все как есть.       Но если есть кто-то, кого он обидел больше всех своими действиями, то это она. И если он всерьез пытается стать лучше…       Со вздохом Тео вылезает из машины, не забыв про пластиковый контейнер. Кто же не любит кексы, правда?       Тео нажимает на дверной звонок, не потрудившись сделать это во второй раз. Никто не любит, когда его торопят, и не похоже, чтобы он был в почете у Мелиссы.       Но дверь открывает не Мелисса. Нет, вместо этого Тео встречает лицо Криса Арджента. Он явно не в восторге.       Несколько секунд они молча смотрят друг на друга. У Тео возникает дикое желание сунуть контейнер в руки Арджента и поскорее убраться оттуда. Эй, если у него в руках контейнер с кексиками, он не может добраться до своего пистолета, верно?       Он подавляет желание и вместо этого говорит: — Я принес кексы.       Арджент снова моргает, отчего выглядит еще более не впечатленным. Тео задается вопросом, придется ли Скотту когда-нибудь иметь дело с этим взглядом. — Кексы, — медленно произносит Арджент, и Тео кивает, вынужденный сказать себе: «Ты вырос среди Ужасных Докторов, это ничто для тебя, чтобы держать под контролем все физические реакции».       К счастью, прежде чем разговор испортится окончательно, откуда-то из дома раздается голос Мелиссы: — Крис, кто это?       Арджент смотрит на Тео несколько секунд, прежде чем крикнуть в ответ, не потрудившись отойти от двери: — Тео принес кексы. — Что? — Тео слышит голос Мелиссы, низкий и смущенный. Раздаются шаги, и она тоже оказывается перед ним. — Я принес кексы, — повторяет Тео, хотя к этому моменту он уже почти уверен, что если что-то и было понятно, так это то, что он здесь, с кексами.       Лицо Арджента остается бесстрастным, а Мелисса моргает. — Для… Скотта? — спрашивает она старательно пустым голосом. — Для всех, — отвечает Тео, и Мелисса снова моргает. Затем она поворачивается, чтобы обменяться взглядом с Арджентом, чье лицо, кажется, сделано из камня. Она поворачивается к Тео, слегка улыбается, немного нервничает, но, по крайней мере, не злится. — Звучит замечательно. Ты хочешь войти? — Все в порядке, — говорит Тео, явно не желая навязываться.       Пауза длится пару секунд, затем Мелисса говорит: — Думаю, тебе стоит войти.       Теперь очередь Тео моргать. Он не может удержаться, чтобы не сжать пластиковый контейнер в руках, и видит, как глаза Криса опускаются, но Мелисса просто продолжает смотреть на него. Наконец Тео кивает.       Он убил ее сына. Если она хочет пригласить его войти, он, черт возьми, должен зайти.       Они оба отодвигаются, чтобы Тео мог войти внутрь. Арджент закрывает за собой дверь, целует Мелиссу в макушку и говорит: — Я буду наверху.       Мелисса улыбается ему, а Арджент, бросив предупреждающий взгляд в сторону Тео, поднимается по лестнице. — Хочешь чего-нибудь выпить? — спрашивает Мелисса, и Тео разрывается между тем, чтобы покачать головой и сделать ситуацию еще более неловкой, или попросить что-то — черт, хоть стакан воды. — Ладно, пойду заварю чай, — наконец решает Мелисса и поворачивается к кухне. Через пару секунд Тео следует за ней. Затем он ставит контейнер на тумбу. — Какую начинку ты добавил? — Шоколад и сливочное масло Орео, — отвечает Тео, потому что кто не любит шоколад?       Мелисса что-то напевает, и они оба замолкают. Слышно только, как она ходит по кухне, чтобы приготовить чай. — Ты уверен, что не хочешь? — спрашивает она, доставая кружку, и Тео снова оказывается на перепутье. Что может быть грубее, чем отказать? — Я буду то же, что и вы, — наконец соглашается он, и Мелисса кивает, доставая вторую кружку. Она кладет в каждую по пакетику чая, потом доливает горячую воду из электрического чайника.       Мелисса ставит обе кружки на стол, подталкивает одну к Тео, хватает свою обеими руками и тихо дует на нее, чтобы она остыла.       Тео протягивает руку к своей кружке, но не берет ее, а просто слегка касается пальцами. Мелисса смотрит на него поверх кружки, а Тео то смотрит в ответ, то обводит взглядом гостиную, не желая вступать в соревнование гляделок с мамой Скотта. — Я была удивлена, когда ты вернулся в Бейкон-Хиллс, — внезапно говорит Мелисса, и у Тео сводит живот. — Ты отличался от того, кого я помнила.       Тео моргает. Ему показалось, что она говорит о его пребывании в Аду, а не о том что.… что он вернулся после почти десятилетнего отсутствия.       Он не знает, как отнестись к ее словам; не то чтобы он так уж много помнил из своего детства, реальность давно смешалась с Докторами. Тем не менее, у него есть смутные воспоминания о том, что он был тихим. Не получал много внимания, если быть честным с самим собой.       Докторов на самом деле не волновало, как Тео проник в стаю Скотта. Они просто сказали ему сделать это. Так же, как сказали о том, чтобы получить дом, найти фальшивых родителей, которые писали свои подписи так же идеально, как его биологические родители, потому что он изучил Стайлза и знал, что это то, что он будет искать. Он также думал о том, чтобы притвориться более застенчивым, чем он был на самом деле, более неуверенным. Более неуверенным, чем тот парень, которого помнили Скотт и Стайлз.       Тогда Тео много чего говорил себе, чтобы не надевать еще одну маску. Говорил, что тогда все подумают, что он слаб, что от этого будет еще труднее воспринимать его всерьез. Или что чем дольше будет продолжаться эта его игра, тем больше шансов, что он внезапно разрушит образ того героя, что создал. Но правда была в том, что Тео был эгоистом. Он не хотел отсекать все, что делало его собой ради чего-то совершенно и совершенно фальшивого. — Я думаю, это происходит, когда тебя воспитывают злые ученые, — наконец говорит Тео, зная, что уже слишком поздно, и что шутка звучит плоско.       Взгляд Мелиссы смягчается, а это не входило в намерения Тео. Он не пытался бросить свое испорченное детство в лицо Мелиссе, как будто это внезапно компенсировало все, что он сделал. — Я сожалею о том, что сделал. Со Скоттом. С вами, — говорит Тео, и руки Мелиссы сжимают кружку. Она продолжает смотреть на Тео, который ерзает, но на этот раз не отводит взгляда. Что бы она ни пыталась найти в его лице… что ж, по крайней мере, у нее должен быть шанс.       Наконец, она вздыхает, убирает свою руку с кружки так, чтобы держать ее только одной рукой, а другой трет лоб. — Ты убил моего сына.       Тео сглатывает, внезапно уверенный, что совершил огромную ошибку, что ему вообще не следовало сюда приходить. Боже, о чем он только думает? Что пара кексов и Мелисса забудет, что он был причиной того, что она чуть не потеряла сына? Она действительно потеряла его на несколько минут? — Но я разговаривала со Скоттом и… мы действительно не знаем, через что ты прошел.       Тео моргает: — Что вы имеете в виду? — Ты был ребенком, когда эти… люди забрали тебя, — говорит Мелисса, делая акцент на слове «ребенок».       Тео опускает руки так, чтобы Мелисса не могла видеть их, а затем сжимает в кулаки, хотя ему не нужно бороться с желанием выпустить когти. Тео всегда прекрасно контролировал свое обращение — вот что значит быть успешным опытом. — Это не имеет значения, это просто не нормально, — наконец говорит Тео, и Мелисса дает ему пару секунд, прежде чем ответить. — Это не нормально, но это имеет значение.       Тео не знает, что на это ответить, поэтому ничего не говорит. Хватает свою кружку, просто чтобы сделать что-то, чтобы не выглядеть потерянным, но не может заставить себя сделать глоток, просто смотрит на дно кружки.       «Это не нормально», — думает он и в голову приходят много странных вещей. Но он отметает эту мысль, на самом деле просто не желая излить все свои чувства Мелиссе, даже если бы она была заинтересована в этом. — Мне все равно жаль. — Я знаю, — говорит Мелисса и, когда Тео смотрит на нее, удивляется. — Это единственная причина, по которой ты у меня на кухне. И что Крис не застрелил тебя.       Тео кивает — это справедливо. — Я рада, что ты пережил Монро и ее охотников, — говорит Мелисса, и Тео снова сглатывает, на этот раз делая глоток из своей кружки. Он не может поверить, что он почти готов заплакать из-за чего-то настолько простого.       Простого, не того, что он когда-либо слышал. И, если уж быть честным, даже не то, что он думал.       Но он поймал себя на том, что согласен с Мелиссой. Он рад, что выжил. — Спасибо, — говорит он. — Рад, что вы тоже пережили это.       Мелисса улыбается в ответ. Затем она отпускает кружку, пододвигает к себе пластиковый контейнер и открывает его. — А теперь давай поедим, пока Скотт не пришел, а я даже не попробовала.       Тео улыбается, но качает головой. — У меня дома есть много таких же, спасибо. И мне еще нужно раздать кексы другим. — Ладно. Приходи в любое время, Тео. Я серьезно, — говорит Мелисса, и Тео ловит себя на том, что верит ей. Он благодарно кивает, отпивает еще немного чая и, выпрямившись, ставит чашку в раковину.       Мелисса следует за ним к двери, положив руку ему на спину, и снаружи Тео улыбается ей, чувствуя себя на удивление легко. — Спасибо, — повторяет он, даже не уточняя за что. Но Мелисса, кажется, не нуждается в этом — или хочет этого — она просто улыбается в ответ. — Пожалуйста, — говорит Мелисса, и Тео, наконец, отворачивается и идет к своему пикапу. Оказавшись внутри, он оборачивается и видит, что Мелисса все еще наблюдает за ним. Она машет ему, а он в ответ и заводит машину.       Мелисса держит дверь открытой все время, пока он отъезжает. От этого ему становится тепло.