«…медленно но верно гвоздики внутривенно. камешки-колечки, капканы ставим у подъезда…»
Бэллка едва не сорвалась с подоконника, а, обернувшись, и вовсе подавилась дымом. Хитрые глаза были слишком близко и смотрели с блестящим прищуром. Так она познакомилась с Гончаровой. Девушка, напугавшая ее, подкравшись сзади, оказалась красивой, несмотря на то, что в талии и бедрах она была шире Бэллы раза в три. Она обозвала ее лапочкой, но Бэллка вряд ли когда-то могла бы соперничать с такой. Медовая кожа, волосы темным потоком обрываются у пояса, а блестящий взгляд по Кузнецовой оценивающе быстро-быстро бегал. — Новеньким не стоит гулять одним. Ты разве не в курсе? — она красиво подкурила, громко щелкая зажигалкой, и выдохнула дым Бэллке прямо в лицо. Зажигалка мелькнула в длинных пальцах и исчезла в рукаве. «Если разбить такие пухлые губы, кровь, наверное, тоже будет красиво капать», — подумала Бэлла, но вслух, конечно, сказала другое: — А стареньким сейчас стоит быть на уроках. Ты разве не в курсе? — Подъеб засчитан, — засмеялась, протягивая теплую руку, — Наташа. — Бэлла, — темноволосая девушка легко царапнула узким ногтем серединку ее ладони, посылая мурашки, и снова выдохнула дым в лицо, как только они разорвали рукопожатие. Кузнецова размышляла, разозлиться ей, или оно того не стоит, когда они услышали цокот каблуков. В ее жизни было много училок-нянек-воспиталок. И всех их почему-то объединял не нафталиновый запах и круглые очки, как самые клишированные штампы, не занудство и пунктуальность, как обязательные черты преподавателей, а умение появляться не в то время не в том месте. Почему-то те, кто должен был сеять «доброе-вечное» не оказывались рядом в нужный момент. Не приходили на помощь, не оказывали поддержку. Они были настолько хреновыми сеятелями, что приходили только тогда, когда пора было пожинать плоды их значимого в ее жизни отсутствия. За качество «плодов» Бэллка отвечала лично. Воспитательница появилась, когда они с детдомовским другом впервые в объебосе валялись на полу и млечные пути вокруг планетарно широких зрачков даже не пытались прятать. Учительница возникла в заплеванном туалете, когда она запинывала девчонку в два раза старше и почти отомстила за каждую свою бессонную ночь… Они появлялись не вовремя несколько вечностей подряд, кто-то появился и сейчас, когда у Бэллы появились все шансы получить ответы на вопросы об этом месте. Кузнецова просто не могла упустить возможность. Сигарету в ладони потушила почти профессионально, и вблизи бы никто фокуса не заметил. От ожога даже не вздрогнула — годы вынужденных тренировок. Два обманчивых шага вперед, и вот она уже прикрыла плечом Наташу — должна догадаться незаметно избавиться от бычка. Появившуюся из-за угла местную преподавательницу одурачить легко удалось. Бэлла привычно призналась во всех возможных грехах, выгораживая Наташу всеми силами. Стояла, понурив голову и опустив плечи. Оскар просто просился в руки. Статная женщина в годах представилась Татьяной Поляковой и осталась очень довольна раскаянием новой воспитанницы. После стандартного «что здесь происходит» звучало раздраженное «что вы себе позволяете», а в финале почти миролюбивое «я думаю, вам пора». Она еще немного посетовала на Бэллкин внешний вид и вместо занятий отправила их переодеваться. Гончарова уже на лестнице пробормотала удивленное «спасибо», и, не позволив Бэлле отмахнуться, резко перевела тему. Экскурсия в ее компании была куда интереснее. Оказалась, что пыльные стены Школы прячут не только унылые классы и холодные коридоры. Наташа протащила ее по двум негласным курилкам, где довольно трудно вот так попасться преподавателям, а барахлящая пожарная сигналка не улавливает запах дыма. Потом была кастелянная в свете желтой мигающей лампочки и без окон, где Бэллу заставили переодеться за видавшей виды ширмой, и вручили два комплекта формы. Раздевалась она торопливо, озираясь по сторонам и стараясь поскорей спрятать обнаженную кожу. Рано или поздно шрамы увидят, но она всегда предпочитала оттягивать этот момент до последнего. Рвать глотку объяснениями не хотелось. Оглядывая свою угловатую фигуру в этой околотюремной робе, она покраснела. Грубо прошитые швы легких широких штанов царапали ноги, но Бэлла заявила, что они подошли идеально, опасаясь, что могут выдать что-то похуже. Наташа пару раз хлопнула в ладоши, фальшиво выражая восхищение перед кастеляншей. Уже на выходе, пропустив ее вперед, Бэлла заметила, что форма самой девушки подшита, выгодно подчеркивая талию. Набор серых застиранных полотенец и вторую Бэллкину форму Гончарова вручила первой попавшейся в коридоре маленькой девчонке. Та покивала китайским болванчиком и утащила их наверх, "в комнату". Кузнецова схватила Наташу за руку: — У вас что здесь, все малые в рабстве? Она задала вопрос, волновавший ее еще со знакомства с Лизой, которая почему-то была уверена, что Бэллка захочет ее найти. И если в случае с Ангеловной, как она для себя окрестила Марию Владимировну, помощь младших воспитанниц не была чем-то примечательным, то приказывающая старшеклассница и безропотно выполняющиеся просьбы посылали по позвоночнику мурашки от непрошенных воспоминаний. — Типа того, — девушка ненадолго нахмурилась, но пальцы не отдернула. Следующие полчаса Гончарова постоянно косилась на их переплетенные ладони, когда думала, что Бэлла не видит, и почти открыто выдохнула, когда та отпустила ее руку. «Здесь комнаты воспитателей, но туда никому нельзя. Здесь библиотека, но туда никто не ходит добровольно. Здесь подсобки, если хочешь зайти — стучись, и я не шучу» После того как второй и третий этажи были исследованы вдоль и поперек, над их головами стали зажигаться лампы, а тусклое солнце за широкими окнами в последний раз лизнуло макушки деревьев и сползло куда-то вниз. Конец уроков был неизбежен, но Бэлла и представить не могла, что будет настолько шумно и людно. Стены словно зашевелились. Повсюду сновали мелкие, слышались обрывки разговоров, девушки постарше хохотали в полный голос и много ругались матом. Но оживление не спасало от десятков пялящихся глаз, словно пытающихся разглядеть, что у Бэллы под кожей. А она так надеялась, что потеряется в толпе, если будет одета в эти одинаковые тряпки. Девчонки разных возрастов вокруг подмигивали, перешептывались, провожали ее и Наташу взглядами, но теперь отчего-то молчали. Бэлла попыталась игнорировать сосущее чувство тревоги в центре груди. Кожей почувствовала, как заполыхали щеки. — Почему все на нас смотрят? Гончарова улыбнулась совершенно безумной улыбкой Чеширской кошки: — Завидуют. На последний, четвертый этаж, поднимались молча. На лестницах освещение было скудным, и чем выше уходили ступеньки, тем чаще моргали желтыми зрачками лампочки. Она посмотрела в окно. Там вдруг поднялся ветер, и с набежавших тяжелых туч закапала противная морось. У Бэллки от нервов чесались давно переставшие заживать костяшки. «Это спецшкола закрытого типа для малолетних преступниц, Бэлла. Надеюсь, ты понимаешь всю серьезность…». Чушь собачья! Статус «преступница» — последнее, о чем она думала, оказавшись здесь. Никаких строевых походок и бритых черепов. Зато все пугают десятой группой и разговаривают загадками. Сказочники чертовы. Деревянная дверь с поблескивающей металлической цифрой 10 распахнулась перед ней беззвучно, и Бэллка незаметно глубоко вздохнула и выдохнула. Наташа протиснулась вперед и шмыгнула туда минутой раньше. Кузнецова не осуждала. Это было ожидаемое элементарное правило — она здесь новенькая, и если кто-то окажется рядом с ней, отделившись от коллектива даже визуально, ощетинятся сразу на обеих. Бэллка напрягла позвоночник, расправляя плечи, и уверенно шагнула внутрь. Дверь за ее спиной кто-то заботливо захлопнул — шевеление почувствовала загривком. Ее ждали. Три девчонки в центре комнаты, прямо под продольной лампой на потолке. Две пары глаз в полумраке кроватей по углам. «Настенные лампы специально потушены, чтоб я не видела, сколько их», — догадалась Бэлла. Она выхватила взглядом напряженную фигуру Наташи, застывшую у стены безмолвным истуканом, и еще двух перешептывающихся девчонок по обе стороны от нее. Они попеременно дергали ее за руки, что-то рассказывая, но Гончарова не реагировала, пытаясь разрушить взглядом стену напротив. Воздух вокруг медленно становился колючим, но это было так до боли знакомо, что она даже не поежилась. Вряд ли от ее поведения сейчас что-то зависит, но раскалывать черепа все равно рановато. — Привет, я Бэллка и… — И нам на это глубоко похуй. Низкая белобрысая девка, с крайне неприятным выражением лица, перебила ее, ухмыляясь. В висках стрельнуло раздражением, но она видела, как за диалогом наблюдают. Коротышка в центре комнаты — провокатор и ручная шавка, представиться бы надо тем, кто к ней не выходит. — Уютно тут у вас. Максимально тянув время, она оглядывалась. Смотреть было не на что, учитывая, что Бэлла намеренно избегала лица. Комната выглядела педантично, и трудно было поверить, что тут кто-то живет. Пять двухъярусных кроватей с шерстяными одеялами цвета серого асфальта толпились вдоль стен идеально застеленные. Серые занавески большого, облезлого окна стояли колом. В полумраке было плохо видно, есть ли что-то на тумбочках или на огромном комоде, но даже так было понятно, что в десятой почти идеальный порядок. Кузнецова невольно вспомнила свою комнату в детском доме, обклеенную плакатами так, что настенного покрытия не было видно. Это было настолько узкое помещение, пахнущее унижением и дешевым кондиционером для белья, что соблюдать чистоту там даже не пытались, сваливая вещи в кучу. Потом с тоской вспомнилась комната у бабушки, где сломанный, еще советский, торшер стоял в углу для красоты, а любая поверхность мгновенно обрастала вязанной кружевной салфеткой. Там ей не приходилось следить за порядком. В горле встал ком, и она заставила себя не думать об этом. Ощутимо пахло сигаретами, и Бэлла поняла, как адски ей хочется курить. Она аккуратно обернулась в сторону двери. Хотела заранее рассмотреть пути отступления – наткнулась взглядом на еще одну девчонку. Отступать некуда. — Уютно было до твоего прихода. А теперь грязно здесь, — неугомонная провокаторша перед ней тряхнула волосами, — У нас обязательное дежурство для новеньких. Ты помоешь пол. — Нет. Громко, четко, вкладывая ненависть в каждый звук. Она вдруг поняла, что если прогнется сейчас, история повторится. Шрамы заныли сразу в нескольких местах, но даже вспоминая, ей важно было оставить глаза сухими, и она держалась. Соленая жидкость раньше коркой застывала на ранах, которые она, маленькая, совсем не умела обрабатывать. Сейчас Бэллка не плачет, потому что научилась. Научилась быть взрослой, и раны обрабатывать научилась тоже. Вот только куда интересней оказалось эти раны оставлять. Вокруг зашевелились. Хотите шоу? Будет вам шоу, а никчемной девочки для битья вам не будет. — Че? — коротышка напряглась. — Я сказала «нет». Ты глухая, блядь? — Бэлла плюнула ей под ноги. Девчонка сзади хохотнула. По ощущениям, она стояла уже прямо за ее спиной, и у Кузнецовой возникло желание потереть рукой то место на шее, в которое она дышала. Круг сужается. Прилив сил был бешеный и резкий. Стало похер и на численное превосходство, и на замкнутое помещение… У нее так было перед выходами на бой, тренер говорил, что она становится сумасшедшей. Бэлла с ним была не согласна. Она становилась собой. Белобрысая, тупо посмотрев на пол, смешно задергала ноздрями и рванула вперед, но остановилась перед ней как вкопанная, когда еще одна девчонка встала с кровати. Она свистнула, обращая на себя внимание, и кивнула головой в сторону. Все отошли, недовольно переглядываясь. У Бэллы во рту медный привкус был почти ощутимым, и она дернулась, в любой момент ожидая нападения. Но девчонка перед ней не представляла опасности физически. Совсем неженственная, но невнушительная и нестрашная. Было даже смешно, что она отозвала назад остальных. — Вера, принеси мне воды, — потянула тоном, не терпящим возражений. Белобрысая Вера — господи, какое тупое имя в их условиях — зашипела, но послушно вытащила в центр комнаты полное жестяное ведро. Бэлла даже не опустила взгляд, не отрываясь от фигуры напротив. Девушка оказалась чуть ниже ее, но стояла так расслабленно, что Кузнецова, не знающая куда деть свои длинные руки, на ее фоне была просто нескладной цаплей. — Здесь о тебе наслышаны. Говорят, ты к нам прямиком из младшей группы? А, Малая? — она легко прокатила на языке последнее слово и кто-то отчетливо хмыкнул. Бэллка поняла, что ее только что окрестили. И это было унизительно. Она сузила глаза, зная, что стоит помалкивать, но злость так и норовила вырваться парой-тройкой перчёных реплик. Девушка перед ней с мальчишеской короткой стрижкой и татуировками смотрела так уверенно, будто знала о Бэлле все. — Делай, что велено, — отчеканила, как будто имела на это полное право. Раздражение царапнуло гланды. — Я не буду, — Бэлла слегка повысила голос и уже открыто сжала кулаки. Черноволосая девушка улыбнулась, словно рассматривала что-то на редкость милое и забавное, и ласково протянула: — Если ты сейчас не возьмешь в руки тряпку, то мыть будешь уже своей футболкой. Снова послышалось одобрительное хмыканье. Это было так знакомо, что даже не требовалось извлекать из глубин памяти. Перед глазами живо встала картинка, где обнаженная детская спина сгибалась у ног тех, кто выше, сильнее, и конечно, одет. «Они смеялись…она прижималась спиной к двери и зажималась в углах, а тени только подходили ближе, улыбаясь и перемигиваясь…» Она обещала себе об этом не вспоминать. Едва представила, и пальцы закололо, как будто она только что окунала их в ледяную воду. Отомстила каждой, помнишь? В слезах захлебывалась, закусывала подушку зубами, чтоб рыдания по ночам заглушить, но отомстила каждой. Это закончилось. И больше не повторится. — Да как ты смеешь? — Бэллка задохнулась от возмущения и нахлынувших так не вовремя воспоминаний. — О, я еще не то посмею, поверь на слово… Медные глаза с поволокой прямо в Бэллкины светло-зеленые. Глаза в глаза — ебаненькая такая игра, если честно. Бэллка не любит так играть, но смотрела, не отрываясь. И кусала губы от злости и напряжения. Они просто стояли и пялились друг на друга, пока татуированная вдруг со всей дури не пнула ведро. Бэллку окатило холодной водой. Все. — Ты ебанутая? — кинулась вперед, но ее остановили в двух сантиметрах от улыбающегося лица черноволосой девчонки, она даже почувствовала на щеках ее дыхание. Руки скрутили за спиной сразу двое. — Кость, нормально? — напряженно спросили над Бэллкиным ухом и сильнее выкрутили локоть. Девушка отмахнулась, оглядывая скрюченную Бэллу с кривоватой улыбкой. — Да она не успела, ты же видела, — второй локоть держали не так крепко, и Бэлла пару раз дернулась, пытаясь вырваться. Если б попросили рассказать, как сильно сейчас бесила эта Костя, у нее бы не хватило слов. Хотелось стаей псов обрушиться и стереть с татуированного лица это довольное заинтересованное выражение. Так и не начавшуюся драку прервал резкий, бьющий по перепонкам звук электрического звонка. Бэллку, словно по команде, отпустили.***
В столовую ее притащила Наташа. Вместе со звонком к ужину отсутствующее выражение лица Гончаровой сменилось на привычную улыбку. Как только грохот из динамиков в коридоре исчез, девчонки торопливо вышли из комнаты под крики воспитателей, но Бэлла не перестала чувствовать себя херово. Мокрая жилетка неприятно липла к футболке. Они сели на самом краю пустого стола в большом сводчатом зале. За глубокими арочными окнами без штор и жалюзи уже царил поздний осенний вечер. Мелкая испарина покрывала стекла. Столовая казалась даже чем-то уютным и от коридоров отличалась белым настенным покрытием и слишком чистой потрескавшейся плиткой пола. Бэллка оглядывала жующих девчонок и наблюдающих за ними воспитателей, которые строгими колоннами стояли вдоль стен. — И тогда я просто перестала ходить на уроки этикета, потому что «Гончарова не просто знает больше других, она специально доводит преподавательницу»! От рассказов Наташи тянуло расхохотаться, но Бэлла подумала, что ее смех прозвучит истерично, и сдерживалась. Длинные деревянные столешницы ловили блики желтых ламп и были на совесть вычищенными, но в некоторых местах можно было разглядеть нацарапанные чем-то рисунки и знаки. Прямо перед Бэллкой очень криво была вырезана свастика. Наташа перехватила ее взгляд и быстро прикрыла рисунок подносом с едой. Подносы уже стояли на столах, когда они вошли, и Наташа просто забрала две порции с одного из соседних столов. Приторно-сладкий чай. Серый хлеб. Ложки. На аккуратных бледно-зеленых тарелках возвышались горки картофельного пюре и что-то отвратительного оранжевого цвета. — Что это? — Морковные котлеты, — фыркнула Гончарова, не глядя туда, — Литвинова помешана на нашем правильном питании. Бэлла с подозрением разглядывала неаппетитный комок: — А чем?... Наташа как-то странно повела плечом и натянула рукава футболки до середины ладоней: — Нам не дают ножей и вилок. Никаких острых предметов. Кузнецова вдруг поймала взгляд одной из воспитательниц, хотя их разделяли четыре переполненных стола. Словно в подтверждение Наташиных слов женщина еле заметно кивнула в сторону ложки. Бэлла поморщилась. Балисонг в тонких пальцах Гончаровой материализовался словно по волшебству. Железо ножа опасно сверкнуло. Секунда — и бабочка пролетела над тарелкой Бэллки, разрезая котлету на три равные части, а потом также незаметно исчезла в руках девушки. Кузнецова подняла на нее потрясенный взгляд. — Что? — невинно захлопала ресницами Наташа, — Тебе нужно поесть. Бэлла без особого восторга принялась размазывать пюре по тарелке. Кусок в горло не лез. Наташины щебечущие реплики сливались с какофонией взбудораженных голосов и гремящих тарелок и совершенно не успокаивали. Девчонки через два стола от них — лет по тринадцать, не больше — играли в монетку, щурясь от боли, когда железо слишком сильно врезалось в кожу. Одна из воспитательниц заметила это, и, отделившись от колонны, продвигалась к ним. Бэлла заинтересованно наблюдала, когда вдруг почувствовала на себе чужой взгляд. Лопатки свело. У нее часто так было — тяжелые взгляды кожей чувствовались, вызывая неприятные покалывания. Она аккуратно оглянулась через плечо на полупустой стол, принадлежащий ее группе, но наткнулась только на мало заинтересованные в ней спины. За столом десятой не присутствовало и половины учениц, хотя столовая была переполнена, и пустых мест почти не было. Девушка разглядела белобрысую макушку Веры и русоволосую девчонку, благодаря реакции которой она не успела вмазать по одному наглому лицу. Этого лица она не нашла... — Эй, ты слушаешь? Наташа нетерпеливо дернула ее за кончик светлого хвоста, привлекая внимание. Бэллка спешно повернулась: — Да, да. Воспитательница уже выводила группу девчонок из зала. Они спокойно тащились за ней, равнодушно потирая руки. Спустя секунду Бэлла вновь почувствовала покалывание в районе затылка.***
— На самом деле я ненавижу новеньких, — протянула Наташа негромко сразу после очередной нелепой шутки, когда они выходили из столовой, — Им всегда приходится объяснять кучу очевидных вещей, и чаще всего их это не спасает. Чувствуешь себя редкостной дурой. Кузнецова на секунду опешила от очередного резкого перепада в ее настроении. — И меня ненавидишь? — она намеренно проигнорировала прозрачный намек во второй части предложения. Наташа усмехнулась в ладонь, как будто Бэлла только что качественно пошутила: — И тебя, конечно. Они не стали больше там сидеть. Бэллка отчаянно старалась не поворачиваться в жалких попытках поймать прожигающий спину взгляд и пальцами барабанила по столешнице. Наташу это быстро утомило, и она поманила ее к выходу вслед за небольшой группкой поднявшихся из-за стола девушек. Беспокойство, клубившееся в солнечном сплетении, улетучилось, едва дубовая дверь столовой со стуком закрылась за ними. Зато неспокойной вдруг стала Гончарова. Она затащила Бэллку за угол и шикнула в ответ на невысказанный вопрос. Бэллка сначала смутилась, потом обрадовалась, потом опять смутилась, но девушка отвернулась от нее, прожигая в двери столовой дырку глазами. — Скажи, что происходит? — дотронулась до ее талии Кузнецова. — Ш-ш-ш! Спустя несколько минут их «засады» — Бэлла невозмутимо перекидывала из одной руки в другую прядь Наташиных волос — из столовой выпорхнула юркая маленькая девчушка. Гончарова отточенным движением выкинула вперед ногу, и та звучно растянулась на холодном полу. Бэллка поперхнулась от неожиданности. — Сюда давай. Девочка, споткнувшаяся о подножку, всхлипнула. — Я сказала, дай сюда, — льдом в голосе можно города замораживать. Мелкая поднялась и протянула Наташе дрожащей рукой бумажный самолетик. Ничем непримечательный. Чуть помятый карманом штанов, со следами простого карандаша на полях обычного листочка в клетку. Бэллка выпустила из рук кончик локона Гончаровой. — А теперь брысь отсюда! Закушенная губа девчонки дрожала от обиды, но она круто развернулась на пятках и скрылась на лестнице. Кузнецова проводила ее взглядом. — Какого черта? — наконец озвучила она свой вопрос рвущей самолетик Наташе. Девушка даже не разворачивала его, не читала. Бумага трещала под пальцами, распадаясь на мелкие кусочки. Когда от записки осталась кучка бумажной пыли, Гончарова сдула со лба прядь и вдруг неуверенно улыбнулась: — Теперь у нас есть лишние полчаса. — О чем ты? — Не спрашивай, пожалуйста. Это не важно. Бэлла нахмурилась, потому что это было охренеть как важно, но утащить себя бродить по коридорам позволила. Они шатались по Школе и хихикали как дурные, прячась, услышав любые шаги. В здании было большое количество старых, заложенных каминов, и если в определенном месте прислониться к стене, можно было услышать, как в ней тоскливо завывает ветер. Наташа слушала с восторгом, а у Бэллки мурашки танцевали по позвоночнику. Последним местом, куда они ввалились, был полузаброшенный туалет на третьем этаже. Облупившиеся раковины с рыжими ободками вокруг стоков подтекали, и на полу, среди трещин кафеля растекались целые лужи. Бэлла встретилась в воде со своим покрасневшим отражением и быстро отвела глаза. Стены туалета вспухали от надписей и цвели карикатурно нарисованными хуями и сомнительной символикой. Наташа объяснила ей, что здесь рисунки невозможно ни отмыть ни закрасить — меньше чем через сутки они появляются снова, разрастаясь только сильнее. Поэтому руководство махнуло рукой, и единственная мера пресечения, которой пользуются — замок на двери, который защелкивают, когда в Школе появляется комиссия. Бэлла разглядывала местное народное творчество под звук капающих кранов, когда быстрый шепот Наташи, выскочившей из кабинки, вдруг обжег ухо: — Прости меня. Ты мне понравилась, правда… Как же часто она слышала повторение этого слова и как же редко люди упоминали его к месту! На губах уже заиграл вопрос, когда на пороге туалета нарисовалась шумная компания. Бэллка на полуслове захлопнула рот и неверяще покачала головой. Пять девок. Мощные ноги и руки, неестественно широкие для женских фигур спины и плечи. Бокс? Борьба? Ни один из вариантов не мог порадовать. — Здра-а-асте, здра-а-асте, — насмешливо протянула высокая растрепанная девка, вызывая очередной взрыв хохота, — Долго гуляете, Наташ, мы заждались. Гончарова вспыхнула и, бросив в сторону Бэллы полный жалости взгляд, бочком протиснулась к выходу. Сдала, сука. Кузнецова грустно усмехнулась. «Лишние полчаса…». Поиздеваться что ли решила? Она вдруг захотела встретиться с девчонкой взглядом, но только проводила глазами темный затылок. За Наташей щелкнула задвижка. — Значит так, Малая, завтра тебе принесут твои вещи. Не все, конечно, а то, что не запрещено. Так вот ты отдашь их. Потом… — А не пойти бы тебе…, — начала было Бэлла перебивать. Губу обожгло ударом, но она отшатнулась всего на несколько сантиметров. Это было так очевидно, что ей захотелось засмеяться. Скорее всего, рюкзак им не нужен, нужен повод. Бэллка слизнула кровь и увернулась от простого захвата. Дальше на автомате. Проход в ноги. Косой удар. Увернуться. Удар локтем и минус одна. Двоечка еще одной особо резвой. Снова увернуться… Не получилось. А потом еще и еще… А потом их вдруг стало больше и бить не получалось вообще. Она прикрывала живот и голову, сколько могла. Потом первостепенной задачей стало только остаться в сознании. Иллюзия контроля над ситуацией — не хотелось знать, что они могли сделать с ней в отключке. А вот лица хотелось запомнить…***
В очередном классе пусто. Не в библиотеку же эта дура пошла… Костья подавила желание запрокинуть голову и по-волчьи завыть. Она устала, она чертовски устала и хотела спать, а поиски новенькой не помогали расслабиться от слова совсем. Приезд Кузнецовой в Школу она пропустила. А ведь Литвинова обещала предупредить хотя бы за день! Донесли как обычно с опозданием — за час до ее появления в комнате. Совсем мелкие от рук отбились. Но с этим она разберется позже. Сейчас бы найти девку, убедиться, что с ней все в порядке и наконец поспа-а-ать. В библиотеке комья паутины на подоконниках и абсолютная тишина. Черт! Девчонка неоднозначная. Смелая. Наглая. Сломать ее захотелось так, что голова пошла кругом. Но она ведь обещала! Не просто обещала не трогать, а пообещала попытаться защитить. Если бы еще год назад ей сказали, что она станет мамой-уткой для другого человека, она бы рассмеялась и плюнула говорившему в лицо. Эта неделя вымотала, высушила ее ненужными мыслями и дурацкими снами о том, как Элеонора превращает ее в большую ручную собаку, готовую сторожить каждого, кого прикажет хозяйка. Она еще несколько раз после того неприятного разговора вызывала ее, проверяя, не передумала ли Купер быть старостой. Еще пара таких визитов, и она Костью на поводок посадит. Каспер помотала головой, стряхивая глупое наваждение. «Малая» родилась в голове еще после того, как она ее на фотке увидела, а экскурсия с первой группой только убедила ее в правильности выбора. Это самое безобидное прозвище, которое Каспер давала за всю свою недолгую жизнь, и ебаная Бэлла должна была как минимум мысленно сказать «спасибо», а не кривить недовольное лицо. В курилке тоже пусто. Костья сглотнула от нехорошего предчувствия и ускорила шаг. Сумасшедшая девка без инстинкта самосохранения! В какой-то момент Купер честно хотелось, чтоб Бэлла бросилась первой, возможно, даже успела ударить ее, чтоб Костья могла развязать себе руки и снять напряжение. Потому что Кузнецова оказалась гордой, строптивой, и приготовленное для нее место тихой послушной девочки на побегушках занимать не хотела, не представляя, чем это может ей грозить. Купер несколько дней потратила на то, чтоб решить все возможные назревающие конфликты, и десятая группа была сейчас расслаблена как никогда. От девчонки всего-то требовалось подчиниться в начале, Костья обеспечила бы ей неприкосновенность постепенно… Но нет же! Надо было выебнуться при всех так, чтоб оправдать поведение было невозможно! Каспер чертыхнулась и от души шарахнула лестничной дверью. «Ну же, попадись мне на глаза живой, мелкая сучка, я же пытаюсь тебе помочь!»***
Проедённые солью грубые ботинки остановились рядом с её лицом. Приближающихся шагов Бэлла не слышала, все звуки уже так давно заслонил шум в ушах, что она даже не знала, как давно она одна и одна ли вообще. Сил поднять голову уже не было, Бэллка привычно зажмурилась, ожидая удара в лицо, но спустя несколько секунд почувствовала только лёгкое, безопасное прикосновение чужих пальцев к своей шее. Подступающая к сознанию до этого момента глухая темнота накрыла с головой.