«моя кожа – уголёк-лёк меж лопаток – кровавый вензелёк-лёк льётся патока из-под плётки льётся песня из глотки, но…»
Мимо дремавшего на этаже дежурного воспитателя и спящих охранников в холле прокрасться не составило труда. В подвале царила почти кладбищенская тишина. Кузнецова невольно поежилась, когда тяжелая дверь душевой протяжно скрипнула, и звук гулко раскатился по пустому помещению. Она специально оттягивала посещение душа до последнего, приходила туда тогда, когда большая часть воспитанниц уже мирно сопела в кроватях. Конечно, куда удобнее было мыться вместе со всеми, но тогда было бы не избежать косых взглядов и перешептываний за спиной. Знаем, проходили. Поэтому она раз за разом выбирала собственное спокойствие, предпочитая прятать от всех росчерки шрамов и нескладную фигуру. Бэлла дернула плечом, сбрасывая тяжелые мысли, и привычно пошлепала в сторону обшарпанной двери. В силу своей неприхотливости и тяжелой судьбы, Бэллка была согласна безропотно терпеть любые лишения, но ее бесило одно лишь упоминание о распорядке дня и очереди в душевую в строго отведенные часы. Проблема была в том, что на каждую из групп приходилось в целом по сорок минут в день. И идея поспешно ополаскиваться под острыми чужими переглядками Кузнецову категорически не устроила. К сожалению, их директрисе Литвиновой, охране, водоканалу и всей Вселенной на мнение девчонки было наплевать. К счастью, душевая комната, в часы своего неиспользования, не запиралась. Девочки здесь мылись в подвальном помещении. Вдоль стен стояли деревянные скамейки, от вечной сырости поверхность их была мягкой и скользкой, справа располагались несколько кривых, покрытых ржавыми узорами, раковин. А слева тянулся ряд самих душевых стоек, голых, грубых палок с лейкой на конце, торчащих из стены. Условные семь кабинок разделяли хлипенькие дощечки-ширмочки, которые не могли создать даже видимость приватности и играли роль убогого декора. Вода из леек стекала в прикрытые железной сеткой дыры в кафельном полу. Вид удручал, но Бэлла заебалась настолько сильно, что даже не морщилась. Эта неделя вымотала ее. Высушила неприятными разговорами, тяжелыми снами, прогнать которые получалось лишь временно. Кузнецова старалась загрузить себя так, чтоб сил думать о чем-то удручающем не было. Уроки физкультуры и скупые диалоги с Наташей были отдушиной. Днем помогало. Ночью уставший мозг начинал показывать такое, что она проспалась под утро с бешено колотящимся сердцем. Стараясь ограничить сон до черты «не помню, что снилось, потому что почти не спала», Бэллка пытала непоколебимую Гончарову, отдавала все силы утренним зарядкам, пыталась понять чертову алгебру… Алгебра. Балансирующая на одной ноге Бэлла чуть не упала, в попытке снять штаны, не наступив при этом голой ступней на холодный пол. Да, это был трусливый поступок. Еще месяц назад она сама бы не одобрила спрятанную в песок голову и бегство, но девчонка чертовски устала. На позвоночник давило одиночество, в затылок дышали затаившиеся девчонки, словно ждущие чего-то, и редкие встречи наедине с Костьей отбирали накопленные остатки сил для борьбы с целой Школой. Несмотря на то, что стрелки часов перебрались за два часа ночи, из-за стены вдруг послышались звуки шагов. Только этого не хватало! Кузнецова резким движением задвинула закрывшуюся за спиной дверь на щеколду и рванула кран. Недавно у них с Гончаровой состоялся странный разговор, и воспоминания о нем заставляли задумчиво закусывать губу. — Почему ты не хочешь с ней учиться? — пытливо заглядывала Наташа в лицо, — Она сваливает всю алгебру на тебя, да? Бэлла уже набрала было воздуха, чтоб красноречиво и искренне ответить, что она в рот ебала половину учебных дисциплин и эту проклятую алгебру тоже, но решилась поговорить о том, что к собственной досаде тревожило ее сильнее успеваемости и прочей чуши. — Не в этом дело, — нервно выкручивала Бэллка пальцы, — Она меня ненавидит. Тонко выщипанные брови девушки напротив взметнулись вверх: — Кто? Костья?! Кузнецова кивнула, с опаской разглядывая ладонь Наташи, опустившуюся на ее бедро. Девушка покачала головой, не обращая на собственный жест никакого внимания: — Ты что-то путаешь. Каспер слишком хорошо к тебе относится, и это не заметит только слепая вроде Аси. — Хорошо?! — Бэлла не поверила ушам. — Если бы не Костья, тебя бы здесь не сидело, потому что в ночь посвящения она тебя спасла. Без шуток, — Гончарова подняла свободную руку вверх, заметив возмущение в глазах девчонки, — Не перебивай. Все проходит обычно куда жестче, тем более, ты никому не понравилась. Она запретила… и практически сразу заставила отнести тебя в больничное крыло. Дала тебе безобидное прозвище… Бэллка возмущенно замычала. — Оно безобидное. Ты бы прислушалась к разговорам: Холеру называют Холерой, Алину — Горбатой, а ты всего лишь Малая. Ты неплохо освоилась, конечно: Бунина в качестве подруги — это сильно… — Мы не такие уж и подруги, — поморщившись, оборвала Кузнецова. Наташа криво усмехнулась: — Ты не понимаешь Настю. Я тебя не виню, но смотри дальше собственного носа. Бунинские сказки вовсе не сказки, и если б ты прислушивалась к ней, многое бы поняла. А заслуга Каспер точно есть в том, что ты в порядке физически… Это просто глупо отрицать. Слова Наташи не убедили, но задуматься заставили. Если все действительно так, почему между ними такое странное напряжение висит перманентно? Почему староста десятой группы то настойчиво прожигает ее спину взглядом, то шарахается, как от прокаженной? И потом тот поцелуй, мысли о котором вышибали из легких весь воздух и заставляли предательски краснеть… Как будто ей недостаточно трудно здесь живется, чтоб разбираться еще и в этом. Бэлла стояла под струями кипятка, чувствуя, как расслабляются мышцы, позволяя хлещущей из крана воде смыть с себя ненужные мысли. Девчонка все бы отдала, чтоб стечь сейчас по кафельной стенке вместе с мыльной водой в решетку канализации. Чему там учила бабушка? Ласково обнимать того, кого хочется душить? Кажется, это было что-то из библии. Но никто, включая девчонку, здесь не верил в бога. Она закрыла воду и завертела головой, стряхивая капли, как собака. Хотелось от души садануть кулаком по запотевшей стене душевой, но такое проявление эмоций означало откровенную слабость, а ее и без этого слишком много. Физически требовалось смыть с себя все и добраться до кровати. Но, увы и ах, этому не суждено было случиться так скоро. Открыв дверь в коридор, Малая столкнулась взглядом с Костьей Купер.***
Костья проснулась от еле слышного шороха справа и недовольно приподнялась на кровати. В комнате было тихо, девчонки ровным дыханием посапывали во сне, на лицах их лежал тусклый лунный свет. Пустовала еще теплая кровать Малой. Ну, естественно, кто же еще! Она бесшумно поднялась, натягивая футболку наощупь. Судя по звукам из коридора, она там семенит куда-то. В груди почему-то зашевелилось неприятное вязкое чувство. Купер привычно подавила желание запрокинуть голову и протяжно завыть. Да, гребанное чувство ответственности никого не доводило до добра, но она не сможет спокойно пойти спать, не убедившись, что все в порядке. Поэтому пришлось в очередной раз заткнуть рот собственной усталости и пойти на звук. Выдавался шанс поговорить! Девчонка будто сама выбрала время и место для разговора. Сегодня днем разъяренная староста рыскала по коридорам. После разговора с Поляковой она рассылала мелких по всей Школе, но девчонка словно провалилась сквозь землю. Кузнецова не то что на уроки, она ни разу за день не соизволила притащиться в столовую, будто чувствовала. За два часа до отбоя бойкая рыжая девчушка доложила уже не на шутку нервничающей Купер, что Малая проторчала весь день в библиотеке. Староста десятой группы не заходила туда по своей воле ни разу. Да никто туда не заходил! Это было так нелепо, что она в сердцах плюнула и никуда не пошла. В конце концов, ночевала Бэлла исправно в комнате, обратному Гончарова не успела ее научить. Каспер на цыпочках спускалась за ней в подвал, сохраняя расстояние в несколько метров. Полумрак коридоров прятал ее фигуру. О порожек в коридоре перед душевой она споткнулась. Непонятно, чем руководствовались строители этих катакомб, и предполагалось ли вообще, что здесь будут мыться люди, потому что планировка была весьма и весьма странной. Едва спустившись по лестнице вниз, малолетние преступницы попадали в узкий, маленький коридор, который оканчивался с одной стороны дверью собственно в душевую, а с другой - очередным тупиком. В тупике Костье и пришлось сидеть почти полчаса, слушая плеск воды и чужие усталые вздохи, потому что Бэллка рассудительно заперла за собой дверь. Наконец, звук льющейся воды прекратился, и спустя пару минут, дверь распахнулась, открывая вид на мокрую полуголую девчонку, судорожно прижимающую к груди полотенце. В голове Каспер что-то звонко лопнуло. Кузнецова недовольно на нее смотрела, хмуря брови, но не успела ничего сказать, когда они услышали тяжелые шаги. Кто-то спускался по лестнице. Не думая долго, Костья толкнула Бэллку обратно и захлопнула за ними дверь, одновременно щелкая выключателем в коридоре. Они словно по команде затаили дыхание, уставившись на щеколду. Шаги приближались вместе с недовольным ворчанием. Охранник. Каспер приложила палец к губам, оглядываясь на Бэллку. С ее мокрых, растрепанных, чуть отросших волос капала вода, стекая по голым плечам, и это выглядело так трогательно, что у старосты защемило сердце. Малая осторожно, выражая понимание, кивнула, замерев. Ай, умница какая! К этому послушанию бы еще постоянство… За ручку двери дернули с другой стороны, задвижка пошевелилась. Костья мысленно стала прикидывать, какое наказание для них придумают, когда охранник с громким «есть тут кто?» несколько раз долбанул по косяку увесистым кулаком, рассылая глухие звуки ударов по пустому помещению. Кузнецова казалось, не дышала, напряженно вслушиваясь. Староста только сейчас заметила, что футболка девчонки аккуратно свернута на лавке, и полотенце та прижимала к спортивному топу. Бэлла, проследив за ее взглядом, беззвучно метнулась в сторону, и, развернувшись, дрожащими руками стала натягивать на себя одежду. Из-за мигающего освещения подвала ее фигуру разглядеть было не трудно. На девчонке больше не было бинтов, синяки из синих превратились в желтые и побледнели, а где-то и вовсе исчезли. На бархатной, еще совсем детской коже спины острые лопатки и позвонки выступали сломанными крыльями. В глаза бросалось количество белых, уже зарубцевавшихся шрамов разной формы и длины. Каспер смогла отвести взгляд, только когда ткань футболки надежно скрыла их, а Бэллка повернулась. Зашумело в висках, и где-то в глотке пошевелила лапками жалость. Думать не хотелось. Тем временем охраннику за железной дверью, видимо, надоело стучать, и он, немного потоптавшись на месте, шаркающей походкой медленно отдалялся. Костья выдохнула с облегчением. Везение сегодняшней ночи достигло отметку «сказочное», и злость напомнила о себе с новой силой. — Какого хуя? — процедила староста сквозь зубы, поворачиваясь, как только звуки в коридоре затихли. — Это я хотела спросить! Тебя не учили стучать?! — Стучать? — Костья хмыкнула, — Нет. А тебя, видимо, не учили разговаривать словами через рот! Я повторю: какого хуя ты устроила Поляковой? Она сделала несколько шагов в её направлении, и Бэллка отшатнулась. — Даже не думай! — она сузила глаза, повышая голос, — Не подходи ко мне, я не хочу с тобой разговаривать! Костья хмыкнула, наклонив голову. — Боишься меня что ли? — Еще чего! — девчонка вскинула подбородок, — Мне просто больше не нужны сигареты. И на каждой черточке лица написано «я лгу». Помнит. Она помнит. Захотелось улыбнуться, но староста сдержала себя, мысленно обозвав сумасшедшей. — Сделанные задания по алгебре тебе тоже не нужны? Чем я тебя не устроила в качестве напарницы? Ты думаешь, здесь все так просто и мир вертится вокруг: захотела — согласилась, захотела — отказалась? Бэллка раздраженно откинула полотенце на лавку, скрещивая руки на груди. — Татьяна Алексеевна позволила мне! И это не твое дело. — Ты другие слова вообще знаешь?! — рявкнула Костья, сжимая кулаки в холодной ярости. У этой девки на все один ответ! — Не ори на меня! — А ты не будь такой тупой! Я пытаюсь облегчить твою жизнь! — Ну так херово получается! И я об этом не просила! Просто держись от меня подальше, ты ненормальная, и я не понимаю, что в тебе нашли остальные. Ты же способна только на злые взгляды и бла-бла-бла, — кривлялась Бэлла. Смертница. — Сука, не испытывай меня, — Костья сжала челюсти. — Ты что, угрожаешь мне? Не смеши… Каспер оказалась перед ней так быстро, что Бэллка зарычала, когда она перехватила её занесенную для удара руку. Девчонка яростно пиналась, пытаясь высвободить конечность, и прибегала к разным приёмам. — Пусти!.. — она вертелась, пытаясь разжать чужие пальцы, её лицо выражало смесь паники и злости. Резким рывком Бэлка дернула руку на себя, и Костья, вцепившаяся в запястье мертвой хваткой, по инерции, влетела в нее. Они столкнулись как в дешевой киноленте, где время замедляется в самую неподходящую секунду, и даже актеры будто удивляются этому факту. Костья всё ещё сжимала правое запястье Бэллы, но её тело сосредоточилось на другом прикосновении. Чтоб не упасть, Купер схватилась за нее второй рукой. Случайно. Ладонь левой руки опоясывала чужую талию, и в этой детсадовской борьбе футболка девчонки приподнялась. Сейчас подушечки пальцев старосты касались голой, чуть влажной кожи Бэллки на животе. Она могла поклясться, что когда девушка их отнимет, там окажутся глубокие ожоги вплоть до волдырей, несмотря на то, что татуированные пальцы были прохладными. Они замерли в такой позе, и Каспер было интересно, дышала ли она вообще. Потому что определить было трудно. Она расслабила руку, сжимающую чужое запястье настолько, что девчонка могла бы вырваться и уйти, но ничего не произошло. Вся агрессия пару раз ударила где-то в глотке и исчезла. — Что ты делаешь? — широко раскрытыми глазами девчонка смотрела на нее. Каспер покачала головой, потому что все слова вдруг закончились. Голос в голове орал, хрипя и срываясь, что нужно отойти, и это бы подействовало, если бы кожа Кузнецовой не покрылась мурашками, полностью выбивая мысли у нее из головы. Такая глупость. Подумаешь, мурашки. Костья почти её не держала, просто касалась, но Малая почему-то не отодвинулась ни на миллиметр. Очевидно, ей вовсе не хотелось отходить, быть дальше. Она повернула голову и выбила кислород из ее легких взглядом. — От-пу-сти, — по слогам и шепотом. — Я тебя не держу. Из раковины рядом вырвалось несколько капель, и в давящей на перепонки тишине они прозвучали выстрелами. Сжав зубы, прикусив внутреннюю сторону щеки, пытаясь образумить себя, сделать себе больно, Каспер сдвинула пальцы буквально на сантиметр вниз. Девчонка резко втянула носом воздух. А Купер смотрела, как шевелятся ее губы. Наверное, они были яркими от холода подвала и влажными от того, что она облизывала их один раз за другим. Пальцы на ее запястье сжались чуть сильнее, вторая рука сама поднялась и легла на ее шею, осторожно сжимая… Просто рывок, одно движение за руку и на себя. — Костья… — Умолкни! Она отхлещет себя по щекам, отдерет остатки души от пола – завтра, все это завтра. А сегодня девушка медленно наклонялась к дрожащей девчонке. О чем они вообще говорили до этого? Ангелам впору завывать свое аве, потому что она нуждалась в спасении сейчас. Они обе нуждались. Девчонка отчаянно краснела и шумно дышала ртом. Каспер мизинцем погладила яремную вену, собирая прикосновением чужой зашкаливающий пульс. — Ого, как сердце колотится, — заметила она глухим шепотом. — Это не из-за те… Костья чуть прикрыла глаза и сухими, обветренными губами прижалась к чужому мягкому подбородку. Легко скользнула чуть выше, прикасаясь к уголку пухлых губ девчонки. Ресницы Бэллы дрожали, но она смотрела куда-то вниз, мимо лица напротив. Отпусти-отпусти-отпусти-отпусти. Набат в голове стучал, и она напрягла весь самоконтроль, чтоб оторваться от ее лица. Рука нехотя, с сожалением, соскользнула с Бэллкиной шеи, сползая к прикрытым футболкой ключицам. Блять…. Купер отпустила ее запястье и даже подняла ногу, чтоб шагнуть назад, когда Кузнецова вдруг зажмурилась, и подалась вперед, в порыве чего-то неясного прижимаясь к ее рту. Она хотела что-то сказать, но все слова разбились о мокрую кожу. Каспер прохрипела что-то в ее губы и вцепилась во влажную ткань футболки на ее талии, собрала ткань в кулак, возвращая вторую руку на шею, потому что вдруг испугалась, что девчонка отвернется. Она бы не пережила этого сейчас. Что-то происходило с ними. Что-то неправильное и ужасное. Малая не умела целоваться тогда, и спустя месяц не научилась, но она так выдыхала в чужой рот, послушно откидывала голову и одуряюще пахла собой, что ее неопытность не имела значение. Купер скользнула рукой по ее лицу, обвела татуированными пальцами шрам на линии челюсти, погладила щеку. Бэллка выдохнула в поцелуй, неосознанно прижимаясь к ней всем телом, закинула руки на шею, аккуратно зарываясь ладонями в ершистые волосы на затылке…. Этого не должно было происходить. По ощущениям, ей разорвало к хуям артерии, и голова кружилась пьяной каруселью, но Костья никогда ничего круче не чувствовала. Воздух в легких заканчивался, и она отстранилась аккуратно, напоследок почти целомудренно прижимаясь к губам девчонки. Еще, и еще. Сползла на подбородок, откинула ее голову и поцеловала в шею, касаясь губами и собственных пальцев. Бэлла застыла, тяжело дыша. Девчонка выглядела так, что она готова была саму себя приговорить к смерти, лишь бы это зрелище было последним в ее жизни. Взъерошенные, мокрые волосы, пульсирующие от поцелуев губы… Красивая. Господи, за что? Качая головой, Купер отстранилась, опуская руки. Кузнецова выдохнула чуть громче, чем хотела бы, судя по распахнувшимся глазам. — Иди. Девушка неверяще уставилась на нее. Уходи. Убирайся, проваливай, съебывайся отсюда, пока я не наделала еще больше глупостей! — Я сказала, иди, — она кивнула на дверь и отвернулась, чувствуя, как медленно, капля за каплей, злость на саму себя проскребает дорогу к сердцу. Бэллка дернулась, и, проходя мимо, специально задела ее плечом. Шумно собрала вещи, пока Купер выравнивала дыхание и мечтала провалиться сквозь землю. Отодвинула задвижку, схватилась за ручку двери… — Стой. Девчонка обернулась, но Костья продолжала стоять к ней спиной. — Завтра с утра иди к Поляковой, и скажи, что ты передумала, и мы отлично… ладим. И еще: скажешь кому-то об этом, я тебя убью. Дверь душевой захлопнулась с оглушающим грохотом. Охранник наверняка проснулся.***
Солнце выглянуло неожиданно и яркими, блескучими лучами облизывало макушки уже почти голых деревьев, когда обитательницы Школы открыли глаза. Воздух, лившийся из приоткрытого окна, оказался теплым, и даже ненавистная зарядка показалась терпимым мероприятием. Уже ушедшее лето подарило запоздалый, будто потерявшийся в череде сумрачных недель денек. Мелкие все перерывы с воодушевлением носились по газонам, шурша уже подгнивающей листвой, и подставляли довольные лица такому долгожданному солнцу. Бэллка не веселилась и не радовалась. Вообще. Она завязала короткие волосы в привычную, смешную гульку на макушке, спрятала опухшие глаза под капюшон куртки и сделала решительный шаг из комнаты. Так хотелось приложить к душе подорожник и спрятать чудом уцелевшие после вчерашней ночи крылья-конечности под одеяло. Пролежать там вечность, осознавая, насколько низко она пала, если вчера самозабвенно прижималась губами к девчонке. И черт с ним, если бы просто к девчонке. В конце концов, поцелуев с противоположным полом у нее никогда не было. Но это была чертова Костья Купер, которая относится к ней, как к надоедливому таракану. На залитой светом площадке у здания Школы она, наконец, решилась опасливо поднять глаза. Глубокий вдох и три быстрых выдоха, как учил тренер. Взгляд прилип, словно муха к чему-то сахарному, хотя Кузнецова все утро уговаривала себя не смотреть. Костья шла лениво, спрятав руки в карманы широких форменных штанов — Бэлла теперь знала, каково это, чувствовать эти руки на себе, хотя совершенно не планировала этого. Кузнецова вздрогнула. Она не смотрела на нее. Недовольно перепиралась с их физруком, отмахивалась от Петрухи. Она вела себя как обычно. И Бэллка вдруг поняла… Осознание ударило горячей молнией точно в темечко. Вне зависимости от того, сколько времени и сил Малая тратит на стыд, смущение, страх и неловкость, любая ее эмоция бесполезна. Липкое ощущение беспомощности разлилось внутри. Костья Купер засмеялась, хлопая Петрову по плечу. Кажется, они вместе смотрели на Асю, когда Каспер вдруг заметила ее и на секунду — о, всего на секунду — встретилась с ней своими глазами. Ее ухмылка даже не дрогнула, когда она отводила взгляд. Вопреки сладким обещаниям из телека, в животе запорхали не бабочки — липким волнением там барахтались неповоротливые гусеницы. Бэллу замутило. — Скакалку возьми. — Что? — она обернулась, разглядывая Юрия Дмитриевича, который совершенно точно не стоял рядом еще минуту назад. — Скакалку, говорю, возьми, — щелчком преподаватель сбросил с ее головы капюшон, — Прыжки сегодня. Ты какая-то потерянная… Кузнецова зло усмехнулась, поднимая подбородок. — Да нет, я сегодня нашлась. Давайте свою скакалку. Дмитрич не единственный, кто изумленно поднял брови в конце занятия, когда она выдала лучший результат, обходя сразу нескольких рослых девчонок, с которыми физрук был особенно приветлив. Сама Бэллка этого уже не видела. Расталкивая плечами всех подряд, она тащилась обратно в Школу.***
Назойливые солнечные зайчики тянулись отовсюду, пытаясь пробиться в кабинет сквозь ветки деревьев и оконные решетки. Малые истошно орали в коридорах и во дворе, и Петрова морщилась. Пахло затхлыми реактивами и свежей краской. В классе почти никого не было, и они с Костьей вытянули на задней парте руки-ноги, отдыхая после нудной лекции биологички. Лучше б ОБЖ почаще так начитывали, честное слово. Здесь всем глубоко похуй на то, как размножаются рептилии, но знать, как спастись после ножевого, не помешало бы никому. В голове только ленивый тон и несколько старых строчек Стинга. Сегодня тренер ждет сразу после обеда и от мыслей о долгой тренировке хочется застонать. — Ты странная сегодня, — как бы между прочим заметила Настя, разглядывая карандаш, мелькающий в руке старосты с бешеной скоростью. Костья подняла на нее потемневшие глаза и выгнула бровь, молча ожидая продолжения. — Не ела, — начала загибать пальцы хмурая Петруха, — Ни на кого не орала, хотя стоило. Дерганная какая-то… Может, в больничное сходим? На парту приземлился ободранный самолетик. Девчонка с косой до пояса, притащившая его, исчезла вместе со сквозняком, чувствуя мрачное настроение Каспера. Староста рваным жестом сдернула записку и сунула ее в карман, не читая. — Во-о-от, — вгляделась в лицо Купер Настя, — Точно что-то случилось. Костья издевательски вскинула брови: — Удочеришь меня? — Очень смешно. У нее снова круги под глазами и это плохой знак. А еще плечи как-то разом потяжелели от нарастающего бремени ответственности, словно кто-то каждую минуту подкладывал камень на огромную груду проблем, давно лежащую на старосте. Петрова перевела взгляд на расцарапанную, старую доску. В центре еле держался плакат со скелетами черепах и крокодилов. Внемля теме, кто-то подрисовал им нереалистичные члены. Это не было смешным ни для кого из них, но биологичка, шестидесятилетняя дама с буклями на лбу так неловко краснела, натыкаясь на них взглядом, что рисунок того стоил, несмотря на нелепость. Карандаш в руках Купер сломался с глухим треском. Настя не стала оборачиваться. Дальше спрашивать ее бесполезно, а надеяться на то, что староста пустит к себе в голову кого-то все равно, что ждать появления в классе голой Элеоноры. Глупо и тянет на сумасшествие. — Когда соревнования следующие? Настя приподнялась на парте: — Как давно тебя это интересует? — Я что, не могу узнать, как у тебя дела?! — Ты не можешь отвечать вопросом на вопрос. Костья помрачнела и отбросила останки карандаша на парту. Они звонко покатились по столу. — Ладно, — заинтригованно протянула Настя, — Ладно… Выездные Дмитрич отменил. Сегодня в спарринги поставит, будем надеяться, что это был не последний шанс выехать, но девки расслабились, и я… — Покажи её Дмитричу. — Кого? — растерянно оглянулась девушка, откидывая с лица темные, липкие после утренней зарядки пряди. — Малую. Возьмите в команду. Она вывезет. Захотелось что-нибудь разбить. — Может, мне ее на колени себе сажать на уроках? — обманчиво-слащаво протянула Петруха. Каспер сжала под партой кулаки, судя по выражению лица, изо всех сил сохраняя дипломатичный тон: — Нет, это уже слишком. — Слишком?! — вскинулась Петрова, — Слишком — это то, что ты делаешь. С какого перепоя я должна выбить ей место в команде? — Насть, у нее разряд по АРБ не принят только из-за того, что она девочка. И у нее…сильная реакция. — АРБ и ММА — разные вещи!! — Не ори. Снова эта насквозь фальшивая игра в благодетельницу-защитницу, от которой по позвоночнику только колкая дрожь. Снова минимум объяснений и тухнущий взгляд. Вчера она видела, как Купер курила. Сигарета дотлела до фильтра, а девушка не сделала ни одной затяжки. Настя недавно поняла: человек пластилиновый, он сминается и ломается, когда его роняют. Но он также легко плавится и сдается, оказываясь в руках, теплее на пару градусов окружающего мира. И Костья ломалась в чьих-то, даже не пытаясь сопротивляться. Все чаще оказывалась уязвимой, хотя всей душой ненавидела это состояние. Дикая, упрямая и больная староста десятой группы менялась. И Настя не могла ей помочь. Петрова уронила голову на руки, заглушая собственный голос: — Ну и откуда ты это знаешь? — Документы Литвиновой, — нервно дернула плечами Костья. Молчание впору было разрезать раскаленным ножом, который Настя, судя по всему, должна была достать из спины. На проглядывающую в чертах Купер потерянность было больно смотреть. — Я часто что-то прошу? И перехватило дыхание. — Кость, ты… Бунина ворвалась в кабинет очень растрепанным и румяным смерчем: — Быстрее, блядь! Она ее убьет!***
Она злилась на все, даже на чертов воздух. И толпа у кабинета не помогала справиться с агрессией. Улыбающаяся щербатой улыбкой Вера тоже. Особенно, когда преградила Бэллке дорогу, сложив руки на груди. — Я могу пройти? — сквозь зубы поинтересовалась Бэлла, воинственно глядя на нее сверху вниз. — Умоляй, — нахально улыбнулась ей девка краем рта. Девчонки вокруг зашлись хохотом гиен. — Дай пройти! — прошипела Малая, глядя в прямо в бесцветные глаза. — Неправильный ответ…. Бэлла сжала зубы, закипая. А гиены завыли снова. Все. Это был самый простой бросок в ее жизни, потому что улыбающаяся девка попросту не ожидала. Чужой нос приятно хрустнул под пальцами, разнося адреналин… Кто-то кричал, и ее оттаскивали, но перед глазам все плыло. А потом в поле зрения вдруг оказалось лицо Костьи-мне-на-тебя-похуй-Купер. Она тоже кричала, наверное. И еще она выкрутила ей правую руку, оттаскивая, обжигая прикосновением запястье второй раз за сутки. У недвигающейся, лежащей на полу Веры Петрова проверяла пульс. Она холодно усмехнулась, а потом кивнула Костье. Соглашаясь.