***
Из зеркала напротив на нее смотрел кто-то бесконечно бледный, с воспаленными веками. Вода шумно текла из барахлящего крана, шипя и разбрызгивая капли в разные стороны. Внутри пчелиным ульем гудели мысли, которые хотелось выблевать из себя вместе с кишками, выкрикивая жгущие рот проклятья. Мысленно она была благодарна больной голове, что это опять случилось ночью, и ей не пришлось запираться в самом дальнем туалете, сбегая туда, словно она ищущая смерти, облезлая, старая кошка. Костья заскулила, сжимаясь всем телом, когда почувствовала щемящую боль в груди и слишком быстро колотящееся сердце. — Это не по-настоящему, это все не по-настоящему… У меня ничего не болит… Последний раз ей удалось отогнать от себя внезапный, животный страх смерти и тянущую до физический боли тревогу, когда новенькая пыталась умереть у нее на руках. Кажется, это было в прошлой жизни. Морщась от боли, Костья усмехнулась. Если бы она не забила большой и жирный член на еженедельные беседы с местной психологиней, Ольга Александровна бы ей гордилась. «Я не потеряла контроль над собой, потому что спасала девчонку, которую пытались забить те, с кем вы проводите тренинги по борьбе с агрессией. Правда, здорово?» Она зачерпнула полные ладони ледяной воды, брызнула в лицо, сделала несколько вдохов и опустила чугунную голову под кран, позволяя воде прочертить дорожки на вороте теплой после сна футболки. — Господи, хватит, ну пожалуйста! На этаже было тихо, часы над дверями их спальни тикали на манер метронома, но в голове с шумом тысячи волн что-то ревело. «Ты — ничтожество, Беляева» «Думаешь, родители бы отказались от кого-то адекватного?» «Кем ты себя возомнила, Кас?» «Ты не справишься…» Осознала, что скребла по запотевшему стеклу ногтями, словно пыталась содрать кожу с отражения, которое ненавидела. Сжала кулаки, впиваясь ногтями в кожу. — Сука, — выдохнула, сплюнула, сползая по стене на пол. Воздух в легких закончился, как будто его и не было никогда. Купер прикрыла глаза. Мысли вернулись. Показалось, что на миг ей снова двенадцать, и она на знакомом подоконнике ненавидит весь мир. Тряхнула головой. Картинка в голове сменилась на более свежую. Пахнущую мылом и почему-то печеньем. С вечно вздернутым носом и горящими глазами. Вспомнилось, как правильно шея девчонки ощущается в руке. Каспер снова согнулась над раковиной и сплюнула каплями своей крови. Она что, прокусила губу? Сделала глубокий вдох. — Ладно. Успокойся. Просто успокойся. Ты устала, у тебя выдался очередной сраный год, который давит на тебя вот и все. Больше ничего. И нервы эти — ничего. И мысли эти тоже просто временное помутнение. Все пройдет. Это пройдет. Сука, просто скажите кто-нибудь, что пройдет! Паника несколько дней подряд надоедливо стучалась в висках и, наконец, обрушилась на нее ночью этой субботы. Костья в последний раз извилась на полу и поскребла пальцами-когтями ледяную плитку туалета. Отпустило медленно и не до конца. Так, что когда она, мокрая и усталая, ползла обратно в комнату, ее потряхивало. За окнами коридоров теплился сырой рассвет и, если верить часам, через полтора часа прозвенит подъем. В спальне царил полумрак, но на секунду Каспер помечтала о полной темноте, потому что прямо перед ней открылся худший, самый заезженный сюжет Микеланджело. Гончарова впервые на ее памяти спала на своей кровати мертвым сном, судорожно сжимая в ладони пальцы Малой. Их переплетенные руки красиво висели над полом, и Костья физически не смогла поднять глаза на лицо Кузнецовой. Виски скрутило болью снова.***
— А Ксюха у нас гадать умеет, кстати. Но к ней записываться надо, по вторникам у спортзала принимает. Я ей на постоянной основе запретила. Раньше ее карты постоянно предсказывали Холере смерть. С тех пор я просто ненавижу Проню как гадалку. Нельзя же так подпитывать несбыточные надежды! Бэллка закашлялась, удивленно разглядывая щебечущую спину Буниной. — Это с каких пор ты не любишь Веру? Настя крутнулась на плоской подошве, пробормотав что-то нечленораздельное. К болтовне Буниной Малая привыкла, но в этот вечер она превосходила саму себя. Когда сегодня Петруха, не глядя на нее, заявила о ежемесячном дежурстве, Бэллка ей не поверила. Было что-то глупое в том, чтоб вместе с воспитателями обходить Школу, осматривая каждый уголок в поисках отбившихся от рук мелких. Но оказалось, это не шутка, и после ужина в комнату заглянула приветливая, белокурая голова Третьяковой. Бунина суетливо расхаживала по спальне взад-вперед, но когда подошло время, вмиг нахмурившейся Алине пришлось ласково подтолкнуть ее к двери. О том, что Бунина будет дежурить с ней, разговоров не было, и у Кузнецовой сложилось впечатление, что дежурство заключалось в том, чтоб выгулять Настю. Петруха не приказывала ей, наоборот, протянула лениво, как будто ожидая отказа, но Бэллка согласилась. Третьякова вместе с другой, незнакомой женщиной в форме бороздили длинными подолами верхние этажи, предоставив Бэллке и Насте узкие проходы лестничных маршей и стены осыпающейся штукатурки внизу. Настя тарахтела не затыкаясь, оставляла следы мела на полу и ловко лавировала между замусоренными партами, забывая о напоминании «не игнорировать урны, если встретите беспорядок». Скудные лучи солнца за стеклами таяли в красной пыли подоконников, а когда они дошли до подвальных дверей в душевые и спортзалы, и вовсе потухло. Ржавые трубы по стенам перекрещивались и свивались в спирали под треснувшей кожей стен. — Аккуратней! Ты в порядке? — Настя покачнулась и чуть не рухнула на ровном полу в третий раз за вечер. Бэллка едва успела схватить ее костлявый локоть. Бунина шутовски поклонилась: — Ой, пардоньте, ветром сносит! Бэллка усмехнулась. — Да, сквозняки жуткие, — она попыталась заглянуть в лицо девчонке, но та трясла лохматой головой, набрасывая на глаза челку-занавеску. — На-а-астя, — подозрительно протянула Кузнецова, — Что с тобой сегодня? Девчонка вырвалась из рук и захихикала, игриво затянув: — А я не сказать чтобы пьяный, просто хорошее настроени-е-е-е… Все лампочки, сколько их было, зажглись разом. Коридор осветился, и девчонка зашипела, прикрывая глаза рукой. Выучившая негласный распорядок дня Бэлла отрешенно подумала, что уже девять вечера. — Ну что, заканчиваем подвал и спать? — она схватилась за ручку двери. Бунина почему-то хрюкнула: — Ага, да. Щас я срочно нос припудрю, и сходим. Жди здесь. — Настя! — разозленно повернулась Кузнецова, но девчонка уже исчезала на лестнице. Черт! Осталось обойти подвал — это три помещения, в которых совершенно точно никого нет в это время… Ну какого хрена она ушла? Бэллка разозленно пнула стену. Дмитрич отменил занятие на сегодня и дежурство было хорошим способом скоротать вечер, но девчонка не ожидала, что оно так затянется. Такими темпами они с Буниной доберутся до комнаты только к официальному отбою. Малая потянулась, с хрустом разминая уставшую шею. В последнее время ее жизнь круто изменилась. Она перестала слоняться от безделья, с головой уходя в тренировки. ММА отличалось от АРБ, и ей пришлось изрядно попотеть на ковре, прежде чем она стала укладывать на лопатки девок вдвое больше себя на радость тренеру. Кузнецова чувствовала себя по-настоящему живой, возвращаясь из спортзала, потому что вдруг стала чуть заметнее, осязаемее в группе. Петруха сквозь зубы сообщала ей время тренировок, Холера стала подозрительно тихой последнее время, а еще встретившаяся как-то в коридоре Лиза рассказала ей, что в группах про нее говорят. Но Бэллка и уставала. Она перестала высыпаться от слова совсем с тех пор, как в комнате стала спать Наташа. Гончарова до боли стискивала ее руку во сне, заставляя морщиться, и привыкшая раскидывать руки-ноги по постели Бэллка не могла научиться проводить всю ночь в одной позе. Но она терпела. Терпела, сколько могла, потому что вдруг почувствовала ответственность за другого человека. Потому что сама знала, какого это – мириться с демонами в голове в одиночку… — Что ты тут делаешь? А еще она чувствовала злость, на себя, Бунину и небеса, потому что с высоты своего величия на нее вдруг уставилась взъерошенная Костья Купер собственной персоной. — Дежурю, — огрызнулась Бэллка, — Скоро отбой, кстати. — Отбой. Дежуришь, — тупо повторила Костья, стеклянным взглядом сверля стену позади нее. Бэлла осторожно на нее покосилась. Староста десятой группы сегодня выглядела мягко говоря странно. Кузнецова не видела ее несколько дней, и втайне этому радовалась, потому что делать вид, что они люди из разных измерений для нее было все сложнее и сложнее. Но засыпая, она слышала ее злой голос, и сквозь дремоту пыталась понять, наяву это или во сне. Девушка боялась распахивать глаза в эти моменты, потому что голос мог исчезнуть. Она скучала, но сказать это даже самой себе было позорно. — Как спится с Гончаровой? Признаться, я думала, скорее она тебя научит таскаться по ночам, чем ты ее приучишь к дому, но это похвально… — Заткнись, — оборвала Бэлла, поморщившись. — А то что? — темные глаза напротив сузились. — Я тебя ударю, — расправила Бэллка плечи, всей душой надеясь, что это прозвучало не так жалко, как в ее голове. Каспер зло расхохоталась, сжимая кулаки в карманах. — Ударишь свою… старосту? — Да какая из тебя староста? — сглотнула яд Кузнецова, намеренно копируя ее интонацию, и продолжила, игнорируя вспыхнувший напротив взгляд, — Так, что-то вечно сверкающее глазами и орущее, а когда до дела доходит, тебя рядом не оказывается. Купер вздрогнула, как от пощечины: — Меня рядом не оказывается, — снова безжизненно повторила она, а потом как будто осознала, — Ты про Гончарову что ли? Бэллка кивнула и с восторгом подумала, что вот сейчас она бросится на нее, истерично молотя кулаками, и Кузнецова выпустит не вышедший сегодня пар. Но староста только пару раз моргнула. — Ты нихера не знаешь. Ни-хе-ра. Купер запрокинула усталое лицо вверх, и свет ламп выбелил его, подчеркивая бледность кожи. Она выдохнула сквозь зубы. Так выдохнула, будто ей стало физически больно, и Бэллка спохватилась, что сказала лишнего, но быстро одернула себя. В конце-концов, она была права и уже давно лелеяла в голове мысль о том, что Каспер не заслуживает признания и послушания, если не может помочь воспитанницам десятой. Такие как она попросту используют людей вокруг, не отдавая ничего взамен. И Бэллку она использовала тоже всего неделю назад. Девчонка ведь сходила к Поляковой тогда. И теперь ненавидела себя, но исправно таскала Купер чертовы листочки с примерами, даже не здороваясь. Грудь сдавило, и показывать равнодушие было уже не так просто, как пару минут назад. Кузнецова окинула фигуру старосты взглядом, подметив застарелые темные круги под глазами и прокушенную нижнюю губу. Мысленно заставила беспокойство внутри заткнуться, но слова сорвались с языка раньше, чем она остановила себя. — С тобой все хорошо? Кузнецова постаралась задать вопрос легко, словно ей плевать, но внутри разбухало, как промокший кусок губки, острое беспокойство. Это было удивительным делом — чувствовать тревогу за эту дуру. Помнится, она ее ненавидела, когда оказалась здесь. Жила и ненавидела. Ох, славные были деньки! Казалось, Каспер удивилась не меньше нее самой. На секунду взгляды пересеклись, и их обеих тряхнуло, как от слабого удара током. — Со мной — да. А с каких пор мы дежурим на этажах, напомни? Бэллка нахмурилась: — Но Бунина сказала… — Бунина? — Костья стала судорожно озираться, словно опомнившись, — А где Бунина?! — В туалет пошла… — Черт! Купер сорвалась с места, разрезая тишину этажа громким стуком шагов. Сорвалась так, будто это не она готова была рухнуть в обморок бледной молью прямо здесь только что. Бэлла не придумала ничего лучше, чем кинуться за ней. На третьем этаже было три туалета, и Бэллка думала, что они зря не поднялись сначала на второй — он ведь объективно ближе. Но Костья целенаправленно петляла по коридорам, ни разу не оглянувшись. Лампы стали гореть через одну, и им не встретилось ни одной живой души. Это был туалет, в котором она подралась вечером первого дня в Школе. Он не изменился, казалось, только стал более обшарпанным. Трещин стало больше, да в паре мест кафель осыпался, обнажив трубы. Дверцы кабинок украшали облупившиеся наклейки. И почти каждая плитка кафеля была исписана или изрисована. Надписи не держались, размазывались и тускнели, и из-за этой их текучести нельзя было разобрать ничего сложнее слова «хуй». Но стало не до надписей, когда на влажном полу туалета они увидели подрагивающее тело Буниной. Зрачки ее подкатывались к затылку, а в уголке рта выступали пузырьки пены. Каспер подлетела к ней и, не жалея коленей, с размаха рухнула рядом. Девушка подняла чужое лицо татуированными пальцами и, вглядываясь в растекающиеся мазутом зрачки, отчеканила почти по слогам: — Настя, что приняла? Что приняла? Бунина пробурчала что-то невнятное, кажется, отключаясь. Ее правая рука обрела собственную жизнь и стала подрагивать в судороге. — Нужно бежать в больничное крыло, — задушенно проговорила Бэллка, силясь отвести взгляд от чужих конвульсивных пальцев. — Не сметь! — Костья сверкнула злыми глазами из-за плеча, — Нельзя в больничное. Медсестра ебнутая дежурит. Ее в диспансер сдадут и прости-прощай. Кузнецову замутило. — Что тогда делать? — Помогай! — огрызнулась староста. Следующий час прошел как в тумане. Бэллка покрылась тревожным потом и успела несколько раз проклясть и поблагодарить небо за то, что Купер оказалась рядом, потому что Бунина уж точно была обязана ей. Если не жизнью, то здоровьем точно. Староста подкатала рукава, обнажая переплетения медных рисунков на бледной коже, и уверенно двигалась вокруг задыхающейся Насти. Параллельно она раздавала ценные указания Бэллке, не знающей, куда деть онемевшие конечности и панику. — Помоги с нее жилетку снять. Голову ей держи! Открой кран с водой. Да не лей ты, жилетку намочи... Все это время она не переставая разговаривала с девчонкой в полусознательном состоянии и почти ласково убирала с нездорово-румяного лица волосы. Пару раз Бунина даже попыталась ей что-то ответить. — Опять хуйню какую-то съела, да? Мы это дело исправим. Не бойся, Настюха, я тя с того света достану. Да, да. Сама убью. Хрен ты помрешь у меня на руках, поняла? Вот так, хорошо. В какой-то момент она метнулась к одной из неприметных кабинок, и Бэллка запаниковала с удвоенной силой, но староста быстро вынырнула обратно со шприцом и поцарапанной ампулой. Кузнецова открыла и закрыла рот несколько раз. Местные девчонки обладали удивительной способностью извлекать самые неожиданные вещи из самых неожиданных мест. — Что это? — Коридамин, не ссы, — пробормотала набирающая препарат в шприц Костья, зажав колпачок иглы в уголке губ. На секундочку Малая засмотрелась на то, как сосредоточенно и почти профессионально делала все Каспер. Без малейших колебаний и растерянности. Волнение выдавала только еле заметная дрожь в руках, но и ее она усмирила, осторожно вводя в бедро Насти раствор. Бунина застонала и дернулась. — Чего залипла? — грубо вывела Бэллку из транса староста, — Ее сейчас рвать будет, поворачивай голову на бок и наклоняй… Крепче держи!... Настя приходила в себя медленно, и к моменту, когда встретилась с Бэллкой осмысленным взглядом, у той перед глазами плясали черные мушки серьезного беспокойства. — С-с-спасибо, кэп! Костья усмехнулась, мягко отшвыривая от себя ее ногу. — Ага. Профилактическая беседа завтра, я пока не в ресурсе. Прислонившись к одной из кабинок, она закурила, не обращая внимания на запертые окна. Сделав первую затяжку, девушка закрыла глаза и приложилась затылком о холодную дверцу. Адреналин сделал своё дело, разгоняя кровь, повышая градус в теле, поэтому, когда в помещение ворвался сквозняк из открытого Бэллой окна, староста облегчённо выдохнула. Вихрь коснулся ее волос, опускаясь к забитой шее. А Кузнецова опять засмотрелась. Блять. Если бы все здание сейчас провалилось в ад, то Малая даже не заметила бы разницы. — Думаешь, твоя Гончарова у меня одна такая несчастная? — вдруг хрипло заговорила староста, не открывая глаз, — Вот чем я занимаюсь обычно, — она кивнула в сторону выравнивающей дыхания Насти. Бэллка пристыженно молчала, кусая губу. — Это ее слабо штырило, иногда приходится тащить в больничное и врать про давление.. Хотя нам там никто не верит. И это ты еще не держала над унитазом волосы Прони, которая блюет водой и желчью, пытаясь вытащить наружу свой завтрак, периодически забывая, что его у нее не было. Дам совет: ты бы перестала упиваться собственной ничтожностью и огляделась. Тут всем нелегко живется... Она открыла глаза, выпуская дым, и Бэлла утонула в бесконечной усталости, которая плескалась в темных радужках. Каспер продолжала с нарастающей злостью в голосе: — Когда я говорила, что отвечаю за жизнь, я нихуя не шутила, — она развела руками, зажав в зубах сигарету, — Про то, что твоя Наташа не спала в комнате до твоего явления Христа народу, благодаря мне не пиздят в группах, а оказывать ей психологическую помощь: уж извини, не моя обязанность. Так что да, я — что-то вечно сверкающее глазами и орущее. Но без этого в группе бы выжили только двое. Малая сглотнула, не решаясь спросить, кого она имеет в виду, когда Бунина поднялась на ноги, трясясь осенним листом: — Пошли обход закончим.