"...молодое зло на стены лезло
крашенных продолов душных школ заливали грязь друг другу в бездны где судьбы бетон хуями цвёл..."
— Она не застегивается! — измученно простонала Проня, стискивая в пальцах края рубашки, — Я снова поправилась… — Чего? Ну-ка, отставить слезы! Ты на ярлычок смотрела? Ну конечно! Это рубашка Буниной! А твоя вот… — макушка Аси высунулась из вороха белоснежной ткани, — Прекрати, Ксюха, правда! Линейка через два часа, мы не успеем зависнуть в туалете… — Одевайтесь быстрее! — А где мой пиджак?! Середина декабря выдалась в Школе суматошной, но дело было не в приближающемся празднике. Как и обещал Юрь Дмитрич, товарищеские соревнования по ММА впервые за много лет решили провести на их территории. Приезда гостей ждали с нетерпением, и теперь, когда с минуты на минуту обледенелый двор Школы должен был заполниться желтыми машинами с убогой маркировкой «ДЕТИ», все воспитанницы находились в каком-то нервном нетерпении: — Я слышала, их будет человек пятьдесят.... — Пятьдесят маменькиных дочек…Правильных, добрых, чистеньких…Б-е-е-е — А если я, допустим, случайно кого-то из них с лестницы… — Наши должны выиграть! Петруха затащит…. — Это Малая из десятой затащит! Ты видела, как она уворачивается?.. В отличие от любопытствующих и взбудораженных девчонок, педагоги Школы никаких предположений не строили. Воспитатели носились по этажам взмыленными и разъяренными фуриями, пытаясь призвать всех к порядку и внушить хотя бы зачатки манер и гостеприимства. Дмитрич светился рождественской лампочкой: новая команда без Милас, зато с Бэллкой, на тренировках показывала высокие результаты и могла победить городских с большим общим счетом. Кроме того, значимое для регионального юношеской спорта событие обещали осветить в областном СМИ, а это значит, что на пороге пыльной тренерской каморки наконец-то маячит премия. Элеонора его радости не разделяла, поэтому на обходе комнат перед торжественной линейкой по случаю приезда дорогих гостей была нервной и дерганной. В коридорах пахло резиной от развешанных повсюду воздушных шаров и дешевым лаком для волос, найти который в тумбочках воспитательницы так и не смогли. Натертый до блеска пол отражал блики новых лампочек, заливавших коридоры ровным белым светом. Костья покачала головой, оглядывая десятую. Стопки парадной формы еще с вечера выдала кастелянша, и теперь девчонки старались запихнуться в накрахмаленные рубашки и непривычные, пахнущие порошком, широкие юбки нежного пурпурного цвета. На кроватях лежали аккуратные пиджаки в тон. Но юбки. Им. Запредельный уровень комедии. А еще парад лицемерия, потому что из-под юбок выглядывали сбитые колени, потому что угловатые фигуры смотрелись нелепо и даже смешно. Наряжать их в девочек-паинек примерно пару раз в год было какой-то острой шуткой, потому что девочками в привычном нормальному обществу понимании не была ни одна из них. Костья тоже поначалу бесилась, а пару лет назад поняла, что это отличный преподавательский ход: привычные для их пацанско-дворового образа жизни движения короткая ткань сковывала лучше, чем смирительные рубашки. Трудно бить с ноги, когда ты их оторвать от пола боишься — относительно спокойный день и поведение на грани несвойственного Школе приличия были гарантированы. — Я похожа на трансвестита, — ворчала Горбатая, пытаясь еще ниже натянуть доходящую до середины колен ткань, — Какое убожество! Гончарова прыснула в кулак: — Да ладно, убожество — это скорее про Лужу. — Эй! — алая от смущения и гнева Лужанская погрозила ей кулаком. — Просто тяните выше гольфы, не надо драмы! — верещала Митронина из вороха одежды. Костья хмыкнула и хотела вмешаться, но в затылок внезапно аккуратно уткнулась чужая макушка. Когда староста перестала вздрагивать от такого? — М? Что ты? Сомнений в том, кто стоит позади, просто не было. Бэллка выдохнула, теплым дыханием посылая по шее мурашки: — Не поворачивайся, а то умрешь от смеха. Копающаяся в рубашках Ася, очевидно, услышала ее шепот и снова не смогла оставить чужие стенания без внимания: — Нет, Кас, скажи ей, что все нормально! Почти ничего не видно. — О чем вы? — Костья нахмурилась, медленно расцепляя руки, привычно окольцевавшие ее талию. — Стой, — пальцы Малой на ее поясе сжались сильнее, — Давай лучше еще так постоим. Гончарова фыркнула из-за зеркальца: — Меня от них тошнит. — Солидарна, — кивнула Вера, изобразив рвотный рефлекс. — А ну цыц! — полушутливо повысила голос Купер, и шепотом, почти потерявшемся в суматохе вокруг добавила, — Бэлл, мне, конечно, очень нравится так стоять, но лучше убери руки. Ладони дернулись недовольно, но потом медленно разомкнулись, а развернувшаяся Каспер первым делом привычно глазами сутулую фигуру ощупала. Все в порядке? В моменты, когда они обе в комнате десятой, Каспер теперь чувствует себя особенно правильно, спокойно: вот Бэллка перед ней, живая и теплая, дышащая шумно и ругающаяся смешно. За нее не нужно бояться, она все еще рядом. Но от одного вида Бэллки сейчас дыхание резко закончилось. Бэллка в юбке. Мнется, пальцы заламывает и отводит взгляд. И нет, дело не в непривычной одежде. Дело в том, почему именно для нее она непривычной оказывается. Нежная, тонкая ткань открывает бледную кожу ног. Кожу, усеянную шрамами разных форм и размеров. Тонкие и широкие, круглые и рваные… Уже давно зажившие, но все еще напоминающими обладательнице о том, как они появились. Костью потрясает их количество: если не присматриваться, кажется, что на девчонке странные чулки из старых гематом. Кузнецову хочется пожалеть немедленно. Прижать к себе и баюкать, обещая, что больше никто и никогда, что теперь только она всех и вся. Но думать, что Малой нужна чужая жалость, значит, вовсе Малую не знать. И говорят об этом сурово сдвинутые светлые брови и горящие в вызове глаза. Поэтому Костья только сглотнула горькую слюну и криво улыбнулась: — Шрам под коленкой похож на полумесяц. В тебе есть кровь девчонок из аниме? Напряженность в чужом взгляде исчезла, словно по щелчку. Кузнецова беззлобно и невесомо стукнула ее кулаком в плечо: — Хорош, — растянула она губы в усмешке, а потом, снова посерьезнев, с деланной небрежностью спросила, — Не заметно? — Вообще нет. Если эти штуки на ноги еще наденешь, даже я не отличу. И видит бог, худо придется каждому, кто сегодня с этим не согласится. Бэлла кивнула, и вновь нахмурилась: — Давай теперь тебе помогу. — Ну да, она же не способна сама вставить чертову пуговицу в чертову дырку, — проворчала уже полностью собранная Петруха со своего верхнего яруса. Кузнецова закатила глаза, а Купер, проигнорировав Настю, с готовностью вытянула вперед руки: — Давай, манжеты застегни. Малая продолжала хмуриться, когда ее пальцы уверенно скользнули по татуированным ладоням и принялись бороться с крохотной пуговицей. У Костьи внезапно перехватило дыхание. Её сердце стучало ровно и размеренно, но почему-то громче обычного. Или ей так казалось, потому что она до сих пор не могла поверить в происходящее. Как и поверить в то, что чьи-то теплые пальцы, поглаживающие запястья, в попытках разгладить жесткую ткань рубашки, могут сделать Костью Купер до такой степени счастливой. Это было... жуткое счастье. Она часто использовала это слово, описывая свои чувства. Потому что это не был тот вид чувств, о которых рассказывала Мария Третьякова на своих уроках, когда у тебя вырастают крылья за спиной, и ты можешь свернуть горы. Это был тот вид чувств, когда ты себе больше не принадлежишь. Но Костья как будто и не хотела больше только себе принадлежать. Не справившись с собой, Каспер перевела взгляд на сосредоточенное лицо напротив, и комната медленно стала растворяться. На девчонку нельзя долго смотреть, это она для себя уже на практике выяснила, но моменты, когда вот так прошибает за считанные секунды, все еще случаются. У Кузнецовой румяные щеки и тонкий, подсвеченный лампами шрам по линии челюсти, светлые ресницы и одна непослушная прядка падает на лоб… Кажется, Костья знает, для чего существуют стихи. Эти чувства нельзя описать ни предлогами, ни глаголами. Бэллка просто стоит, а у нее от разума остаются щепки. Время споткнулось и вдруг начало течь с прежней скорость, когда на пороге спальни без стука появилась фигура Элеоноры. Литвинова мягко прикрыла за собой дверь, и спальня десятой непривычно наполнилась неизменным запахом сухой вербены и шелестом длинной, до самого пола, юбки. — Ну вот почему нам такие нельзя?.. Ай! — шепотом возмутилась Проня, но осеклась, получив увесистый шлепок по бедру от Гончаровой. Директриса сделала пару шагов по комнате и остановилась, едва не наступив на чью-то смятую жилетку. — Извините, — пискнула Проня, быстро подбирая ее и пряча за спину. Статная фигура с идеальной осанкой привычно навевала на старшую группу тоскливо завистливые мысли о собственной неполноценности и благоговейный трепет. На директрису они никогда не жаловались, просто потому что она заслуживала их уважения. На фоне аккуратного строгого пучка и идеально отглаженной блузки женщины все попытки привести в порядок неказистые наряды и вечно растрепанные волосы казались бессмысленными. — Элеонора Федоровна! Какая честь! — завопила спрыгнувшая с подоконника Бунина и бросилась навстречу директрисе, по пути продираясь прямо между Кузнецовой и старостой, так, что они вынужденно отпрянули в разные стороны. Мысленно Костья сказала ей за это минимум тысячу «спасибо» и незаметно перевела дыхание. Литвинова нервно дернула плечом: — Доброе утро! Рада всех видеть. Десятая шумно и вразнобой поприветствовала ее, словно забыв на минуту о том, как всего час назад привычно и дружно желали всему педагогическому составу гореть в аду за эту отвратительно-слащавую форму. Женщина оглядела комнату и неловко застывших, наполовину одетых девчонок по очереди. — Костья, — она облизнула пересохшие губы, — Почему до сих пор не собрана самая старшая группа, скажи мне? И что это у тебя на щеке? Последний вопрос прозвучал чуть визгливо, и Каспер усмехнулась, невольно касаясь пальцами свежего творения Горбатой. Под глазом у нее еще не посеревшими чернилами теперь темнел маленький аккуратный факел. — Сыпь! — оперативно вставила слово Бунина, — Переживаем, как бы на других не перескочила. — Зараза к заразе не пристает, — презрительно одернула ее Гончарова. Алина скромно потупилась: — Это символ. Ну, типа, «гори, чтобы светить». — Чушь какая… — Элеонора поправила блестевшие в электрическом свете очки и покосилась на Веру. Холера на своей кровати, не замечая ничего вокруг, методично пальцами выдергивала светлые волосы на правой ноге, приспустив темные гольфы. Ася заметила взгляд Литвиновой и ткнула ее в спину. Дуванова вскинулась, но промолчала. По комнате поползли смешки. Не дав набравшей воздуха Буниной это прокомментировать, Костья быстро пробормотала: — Ася мне тональником замаскирует, — и тут же, на вздернутую бровь женщины, — Нет, его у нас нет. Где возьмем, не знаю, но лицо будет бледное. Митронина закивала, пряча ухмылку. — А… — А мы уже почти собрались. Через полчаса внизу как штыки, в форме и без лишних предметов, — заученно повторила Каспер фразу, которую все старосты слышат около пятидесяти раз перед каждым мероприятием. Элеонора Федоровна покачала головой, явно думая, о чем еще стоит напомнить, пока девчонки смущенно переступали с ноги на ногу, не решаясь продолжить переодеваться в ее присутствии. — Я надеюсь, вы не заставите меня краснеть, — наконец, подытожила она, цепким взглядом впиваясь в лицо Купер. Костья чуть заметно усмехнулась, пожимая плечами, когда Бунина резво выкрикнула: — Не волнуйтесь, останетесь бледной!..***
Бэлла не помнила первый этаж Школы таким оживленным. Казалось, будто она попала в какой-то первосентябрьский день рядового учебного заведения. Еще блестящий влагой пол отражал блики от яркого электрического света ламп, натертых до блеска значков охранников и колец на пальцах взмыленных воспитательниц. Растяжка «Добро пожаловать» над большой доской с расписанием блестела новой бумагой и Бэллка была уверена, к концу дня ее кто-то испортит. Гирлянды из тошнотворно-жизнерадостных воздушных шаров, прикрепленных к самому потолку, поскрипывали и опасно качались, когда преподаватели, быстрым шагом проходя мимо, возвращали в строй очередную затерявшуюся девчонку. Наряженные в свежую, аккуратную форму воспитанницы терли серые от недосыпа и непривычно чистые лица, толкались и возбужденно перешептывались. Сложнее всего было приструнить непоседливых мелких, то и дело нарушающих формировавшиеся ряды. Их воспитатели срывали голоса, выкрикивая имена и фамилии беглянок, призывая к порядку. Школу по группам выстроили неровным полукругом, который в светлых надеждах педагогического состава должен был стать образцовой буквой «П». Замкнуть это скопление должны были представители городской команды, которых ждали из противоположного конца коридора с минуты на минуту. Литвинова в окружении незадействованных воспитательниц и парочки охранников в центре смотрелась так, будто это она та важная персона, ради которой все сегодня собрались. Важная персона, тонкие подрагивающие пальцы которой выдавали её нешуточное волнение. Бэлла невольно ежилась. По голым полоскам кожи на ногах, не скрытых гольфами и юбкой, нещадно дуло: в закрытой для глаз части этажа то и дело хлопали входные двери, впуская морозный воздух, а вместе с ним и ожидаемые силуэты. — Интересно, — протянула позади Алина, — Их тоже досматривают? Наташа рядом хмыкнула: — Досматривают, их, как же! При этих что ли? — она с отвращением кивнула на разматывающих какие-то провода телевизионщиков в белых толстовках с крупной надписью «СМИ». — Помните, нам на уроке рассказывали, что журналисты в белом на войне? И еще крупно писали на себе такое, чтоб их не ранило…, — внезапно вклинилась Вера возбужденным шепотом. Бэлллка удивленно обернулась. Она была уверена, что тот урок обществознания Дуванова как обычно проспала, подложив под белобрысую макушку увесистый учебник. Гончарова прыснула: — Хочешь сказать, они нас боятся так сильно, что пометились? Петруха тихонько засмеялась. — Да, да, Холеру больше всех боятся. — Ай, идите нахуй! Кузнецова усмехнулась, слушая, как сзади катится по десятой разогнавшаяся шутка. Она стояла в первом ряду, в окружении своей группы. Их с Петровой специально поставили так, рядом со старостой, чтоб, когда Дмитрич называл команду, можно было легко выйти вперед, не нарушая расстановки. Прохлада коридора в таком положении притуплялась: девчонки сзади стояли слишком близко, надежно защищая от сквозняка и веющего от бетонной стены холода. Еще полгода назад Бэллке было бы неловко и даже немного страшно так стоять. Раньше Малая бы заметно нервничала, вынужденно повернувшись спиной к такому количеству умеющих драться девчонок. Но сегодня шепот, смешанные с возбуждением чужие дыхания и приглушенные голоса впервые не нервировали ее. Наоборот, копошение именно этих людей позади давало четкую уверенность в себе, какое-то теплое чувство безопасности. Словно она знала, что напасть на нее со спины невозможно. За её спиной десятая… И это значит чуть больше, чем просто номер группы. Мимо прошла Литвинова в компании Грымзы. Осматривая ряды, она подходила так близко, что развевающийся подол ее тяжелой юбки задевал ноги впередистоящих. — Старосты заметно нервничают, — напряженно прошипела Лукина на грани слышимости. Элеонора раздраженно покосилась на нее: — О чем вы? Костья! Купер услужливо, но решительно склонила голову набок: — Да? — У тебя все в порядке? Малая невольно перевела на старосту восхищенный взгляд. Костья выглядела так, словно ничего необычного не происходило, и их просто попросили постоять на первом этаже пару минут. Наглухо застегнутый воротник рубашки и длинные рукава прятали бОльшую часть татуировок. На отглаженном руками кастелянши пиджаке блестел значок с цифрой десять («Нам их тоже раз в год выдают, бесполезная штука, все свои и так знают»). Свободно расправленные плечи и спокойный, уверенный взгляд вселяли в девчонок вокруг умиротворение: зачем нервничать, если Каспер выглядит так, будто все хорошо? — У десятой группы все отлично. Мы в полном составе и готовы встречать гостей. — Ну вот видите, — обернулась Элеонора Федоровна к темноволосой воспитательнице. Бэллка не без удовольствия заметила, что у той от утренней суматохи к щеке прилипла темная прядь и нарушила идеальную укладку. Грымза фыркнула: — Я не об этой! Ксения Милас позволяет себе в первом ряду строя грызть ногти. Литвинова сдвинула брови и быстрым шагом пошла в сторону девятой группы. Бэллка поймала взгляд Кости и даже опешила, когда та спокойно ей подмигнула. Еще полчаса назад, за пару минут до выхода, Костья выстроила перед собой всю десятую и после придирчивого осмотра формы заявила: — Давайте так: под юбки я вам не полезу. Оставляйте все сами. — Кэ-э-эп… — примирительно развела руками тогда Бунина, но староста и бровью не повела. — Повторять не буду. Расчехляйтесь. Кузнецова сначала подумала, что это какая-то шутка, но когда на пол из-под поясов и бельевых резинок были выброшены пару пачек сигарет и пару помятых кастетов, все вопросы отпали сами собой. Даже Лужа внесла в общую кучу свой вклад и достала из-за манжета рубашки непонятно где добытую заточку. Каспер пристально оглядела группу еще раз и задержала свой взгляд на Гончаровой. Наташа цыкнула, и к горке вещей у ног старосты добавился цветной балисонг. Медленно проводив взглядом любимую бабочку Наташи, Костья кивнула каким-то своим мыслям, а потом, смягчив тон, добавила: — Держись поближе к Петрухе сегодня. Все пройдет хорошо. Тебе достаточно просто открыть рот, и я появлюсь, — она столкнулась с напряженной Гончаровой глазами, — Не надо самой от них защищаться. Тебя никто не тронет. Девушка судорожно выдохнула и кивнула. Из комнаты они выходили уже спокойными, но только десятая группа знала, кто остается такого спокойствия хранителем. Бэллка еще раз мысленно восхитилась тем, как Купер удается держать себя в руках и быть такой уверенной в собственной группе. Настолько, что все они были этим заражены, словно поддавались ее незримому влиянию. Мысленно она попыталась сравнить ее с другими старостами. С грызущей в бессильной злобе ногти Милкой, с Ярой, сверкающей глазами так, что вся восьмая была на взводе, с равнодушной к поведению своих Юльком… Девушка тут же отбросила эти попытки. Вряд ли они могли сказать, что в карманах у их групп чисто, и вряд ли те девчонки с таким доверием выпотрошили свои заначки. Как-то раз Каспер сказала, что отвечает здесь за жизнь, и сегодня Бэллка окончательно поняла, что она имела в виду. Как это обычно бывало, в груди потеплело от мыслей о Костье, и Бэллка постаралась, подражая ей, также уверенно расправить плечи и высоко держать голову. Предвкушение, витавшее в воздухе уже две недели, достигло своего пика, когда все наконец выстроились вдоль каменных стен, внемля срывающим голоса воспитательницам, наблюдая за прибытием городской команды. Несмотря на строгий запрет разговоров во время линейки, отовсюду заструился почти змеиный шепот, стоило макушкам одетых в одинаковые спортивные костюмы девчонок показаться вдали коридора. Они шли ровной колонной по двое. Десять чеканящих шаг фигур, а впереди и позади по двое шли серьезные, неулыбчивые преподаватели. — Тощие, как селедки… — завистливо пробубнела Проня. Остальные от комментариев воздержались, сдержанно хлопая больше окончившемуся ожиданию, чем самим юным спортсменкам. Остановившись на отведенном для них месте, девушки рассыпались в ровную линию, исподлобья оглядываясь, даже не пытаясь вслушиваться в речь какого-то добродушного мужика в пиджаке и с микрофоном. Тот уже вещал что-то о необходимости для обеих команд в честной игре не посрамить лицо Школ… Бэлла не волновалась. Вообще. Ей достаточно было окинуть соперниц взглядом, чтоб оценить силы. Тревогу вызывали только две плечистые, рослые девчонки, с остальными справиться будет проще простого. Интересно, чем руководствовались в администрации их школы, когда отбирали на соревнования вон ту щупленькую рыжую девчонку слева от учительницы…. Из мыслей вырвало агрессивное бульканье со стороны Холеры. Приезжие настороженно оглядывались по сторонам, некоторые рефлекторно обнимали себя руками, но, кажется, взгляды девушек Школы Литвиновой жалили сильнее, чем холодные порывы ветра. Оценивающие, пробирающие прямо до костей, которые они бесспорно обещали отполировать до блеска в своих спальнях вечером. Но одной из них явно было наплевать. Русая дылда в самом начале их строя наводила камеру блестящего смартфона прямо на десятую группу. — Я сейчас сломаю ей руку! — скрежетнула зубами Вера и даже ломанулась вперед, но Каспер ловко успела поймать ее за шиворот. — Нет! — староста огляделась, но маневр Дувановой пришелся как раз на момент аплодисментов и его никто не заметил. Костья легко втолкнула ее обратно в ряд и, не оборачиваясь, бросила через плечо: — Не сметь. Хочешь мести — обратись к Малой и Петрухе, они за тебя все сделают, — Петрова согласно щелкнула суставами на руках, — И пальцем городских не трогать. — А если сами полезут? Купер сверкнула глазами в сторону девчонки: — Тогда зови, и я помогу. Приветственная речь Элеоноры не была длинной, потому что «гости слишком устали, чтобы внимать речам на голодный желудок». Она лишь выразила вежливую радость их появлению и подчеркнула, что «воспитанницы Школы для трудных подростков готовы оказать им дружеское гостеприимство». После этих слов со стороны восьмой послышались нехорошие смешки, и к ним тут же светлой тенью скользнула фигура известной пацифистки Марии Владимировны. Потом в центре их импровизированного круга вдруг возникла здоровая одноглазая камера и пару минут посканировала группы, пялясь на них ярко-зеленой лампочкой. Городские спортсменки заученно и фальшиво улыбались, но люди с надписью «СМИ» на спине зря ждали того же от воспитанниц Элеоноры. Бэллка недовольно кривилась от слепящего света вспышки, жалея, что показанный прямо туда средний палец больше навредит Костье или десятой группе в целом, чем ей самой, но, когда увидела, что младшие группы высовывают языки и корчат рожи, едва попадая в объектив, успокоилась. Непривычно стройными рядами их повели по коридорам в сверкающую новенькими одноразовыми скатертями, столовую. — Надо же, спрятали все слова из трех букв! — брякнула радостно Горбатая и фальшиво осеклась, столкнувшись с заинтересованным взглядом вездесущей журналистки, — Ой, не записывайте это!.. — Ты не на стол смотри, а на тарелки…. Бунина восторженно застонала на пару с Проней. Настоящий горячий кофе с молоком вместо привычного цикория, бутерброды с дырчатым, кружевным сыром и подозрительно пахнувшая медом рисовая каша говорили о том, что Литвинова превзошла саму себя. Когда после всего этого по столовой покатились тележки с одурманивающим и незнакомым запахом овсяного печенья, присвистнула даже Костья: — Интересно, это как-то скажется на следующих месяцах наших завтраков, или она где-то заначку на такой пир нашла…. — Хоть какая-то от этого спорта польза, — заявила Бунина с набитым ртом, пальцами помогая себе запихнуть четвертый бутерброд. — Девочки, оно с кусочками шоколада…. Бэллка, которой из-за соревнований сегодня углеводов не полагалось, с тоской во взгляде проводила поднос с рассыпчатым печеньем. — Дай-ка мне сюда! — Доешь сначала этот, Бунина, ты треснешь! — Нифево, нифево, собевете по куфочкам, далеко не разлечусь. Непривычные к изыскам воспитанницы налегали на еду, поэтому за столами мало разговаривали и привычный для столовой гул сменился редкими, обрывистыми фразами и скрипом посуды. Осматривая другие столы, пока одноклассницы шумно прихлебывали кофе, Бэллка с неудовольствием заметила, что городская команда, для которой внесли отдельный стол, практически ничего не ела. Петруха проследила за ее взглядом: — Забей. Когда тарелки опустели, Литвинова вышла в центр так, чтоб ее было видно, еще раз приветствуя того самого мужика в строгом пиджаке, оказавшегося каким-то замом по областному спорту и двух других мужиков, уже нацепивших спортивные костюмы. Все внимательно осмотрели судей, которым было суждено решать, кто и с каким счетом сегодня заберет пластмассовый кубок, «спортивную честь и славу» и грамоту в рамке. Дмитрич в новенькой олимпийке проковылял через весь зал с заветными призами в руках, пока директриса не отрывалась от объяснений и напутствий. — Всего будет три тура. В них чемпионкам предстоит продемонстрировать свои спортивные умения и уникальные личностные качества, разумеется, я говорю о командном духе и взаимоуважении, — столовая затихла, прислушиваясь и сверля глазами кубок в руках Юрия Дмитриевича. Замспорт, как его мысленно окрестила Бэллка, откашлялся: — В соревнованиях участвуют две школы, командам которых сегодня предстоит познакомиться. Помните, что только самый достойный представитель молодежного женского ММА будет выбран неподкупным судьёй, — наивные голубые глазки Замспорта сверкнули в улыбке, продлевая интригу ещё на мгновение, — Пусть победит сильнейший! Петруха громко фыркнула, но звук растворился в набивших оскомину за это утро аплодисментах. На выходе из столовой Костья незаметно для любопытных глаз сжала запястье Малой: «Печенье вечером в тумбочке найдешь. Удачи!». В спортзал Бэллка летела, заглушая громкими шагами счастливо бьющееся сердце.***
— Соревноваться с ними, это как бить уже лежачего… — Ну так и раскатай по мату, они ничего мягче под задницами раньше явно не видели. — Фотки нашим покажу, такие рожи… Диалог оборвался дружным хохотом и звуком столкнувшихся ладоней, будто говорившие отбивали друг другу «пять». Гора заскрипела зубами. — Я так больше не могу. Я прямо сейчас им ебалы начищу. У самой двери ее перехватила оперативная Петруха и толкнула обратно на скамейку: — Правильно говорить «ёбла». — Че?! — Правильно говорить «ёбла». Потерпи полчаса, отомстишь в клетке. Думаешь, мне это самой нравится слушать? За дверью стихли. В спортзале Школы Литвиновой не было раздевалок, предполагалось, что воспитанницы будут являться на занятия спортом уже переодетыми, а сейчас там и вовсе расставляли стулья для зрителей-девчонок, разматывали телевизионные провода и протирали новенькую, купленную по случаю, клетку с красными матами и подвесными бортиками. Для того, чтоб команды могли переодеться, Дмитрич пожертвовал подвальным залом для тренировок, поэтому команда Школы переодевалась и разминалась в родных стенах, пахнущих пылью и потом. Городскую команду пустили в святая святых – они влезали в шорты и компрессионки в каморке Дмитрича. Никто не учел, что каморка была отделена от зала не подвальной стеной, а тоненькой перегородкой, и все происходящее внутри воспитанницы слышали слишком хорошо. Так хорошо, что Ярая и Юлек уже десять минут вдвоем колотили одну грушу, выпуская пар, а Гора не устроила скандал только благодаря Петрухе, которую Юрий Дмитриевич разумно назначил капитаном команды от Школы. Бэллка выдохнула сквозь зубы и принялась остервенело протирать и без того до скрипа чистые перчатки. Они ответят за каждое слово….***
— Ты готова, — утвердительно произнесла Петруха, вставая плечом к плечу с Бэллкой, и та захлебнулась заготовленной фразой, потому что не ожидала такого услышать, — Ты работала над этим долгое время. Всё будет в порядке. — Знаю. Ты тоже. — Знаю. Это была правда. Она точно знала, что справится. За последний месяц Дмитрич так вышколил команду, что соперницы напротив сейчас казались просто смешными говорящими манекенами. Всё будет в порядке. Но за дверями спортзала орали что-то веселое в ожидании их выхода, и Бэллку бесила собственная нервозность от страха не оправдать ожиданий. Ожиданий физрука, Литвиновой, десятой…Костьи. Радовало хотя бы то, что невозмутимо спокойной оставалась Петруха, и ей хотелось соответствовать, поэтому Кузнецова сжала перчатки и шагнула вперед. Свет камеры и крики воспитанниц на секунду оглушили и ослепили её. Они с Петрухой шли первыми. Настя должна будет стоять у клетки все чужие раунды как капитан команды, а Бэллка просто должна была первой продержаться против трех девчонок своей категории. Дмитрич отправился на трибуны, пожелав удачи и, кажется, пытался даже перекрестить, но рука его дрогнула. К чёрту удачу, умений в клетке будет вполне достаточно. Бэллка криво усмехнулась. Пожимая руку первой сопернице — ей оказалась та самая русая с телефоном — Бэллка не смотрела ей в глаза. Она смотрела ей за спину, в ту часть зала, где вопила громче всех десятая группа. Напряженно вглядываясь в толпу она искала глазами Костью. Вот ободряюще поднимает большие пальцы вверх Гончарова, вот машут руками Ася и Проня, вот срывает горло и орет, почти падая со стула, неугомонная Бунина… Каспер нашлась с краю, чуть подальше от остальных. Она напряженно сканировала глазами фигуру Бэллкиной соперницы и не улыбалась. Вдруг её глаза остановились на Кузнецовой, и она бы успела, сумела разглядеть какую-то мелькнувшую эмоцию, но староста слишком быстро отвела взгляд, нервно улыбнувшись кому-то хлопнувшему ее по плечу. Раздался свисток, и все притихли, напряженно вглядываясь в то, как в центе клетки первая пара становится в позиции.
***
Время, которое снующие туда-сюда преподаватели и физруки тратили на подготовку зала к началу соревнования, длилось бесконечно. Костья спрятала трясущиеся от нервов татуированные пальцы в карманы юбки. В пиджаке было жарко, и поэтому он уже висел на спинке стула. — Что это, человеческие эмоции несравненной Костьи Купер или страх потерять звание старосты самой честной и сильной группы, а? Каспер повернулась так резко, что рисковала свернуть себе шею. — Ну, ну, не кипятись! Я тоже на нервах, — предостерегающе вскинула ладонь Милка, опускаясь на соседний стул. Ее бритый череп и юбка явно не по размеру смотрелись смешно. Вот кому сегодня не грозит попасть в центр внимания! Если б Костья знала и могла, тоже бы нашла шмотки на пару размеров больше. А так приходилось то и дело чесать нос или смотреть вниз, чтоб зеленое око огромной камеры не посчитало ее привлекательной для новостных сюжетов. Никому здесь не хотелось появляться где-то с бегущей под портретом строкой вроде «девочка с трудной судьбой, находящая отдушину в жестоком спорте». — Нервничаешь? Каспер проглотила язвительные комментарии: — Скорее, чуть больше тебя понимаю. Милка откинулась на спинку пластикового стула. — А я не нервничаю, я в Аньке уверена. Каспер задумалась. Она тоже уверена в Бэллке больше, чем в ком-то ещё. Но нервничает она не из-за этого. Плевать на победу, пусть только... — ШКОЛА ЛИТВИНОВОЙ – ВЫСШИЙ КЛАСС, ЛЮБУЮ КОМАНДУ МАКНЕТ В УНИТАЗ! — вдруг заверещала Бунина во всю мощь легких, перекрикивая шум спортзала. Журналисты обалдело переглянулись и явно ждали продолжения, но Горбатая уже заткнула рот вырывающейся Насти рукавом. Костья обреченно застонала в ладони, когда на них стали изумленно оборачиваться судьи, и встала навстречу приближающейся разъяренной Лукиной.***
Второе дыхание кончилось уже на втором раунде, и Бэллка мысленно похвалила подготовку городской команды. Зря они их недооценили. Или надо бросать курить. Но лучше думать про первое. Дмитрич что-то говорил ей, но из-за градом катившегося пота все плыло перед глазами, а в ушах от ударов стоял гул. Принимая из рук Насти бутылку с водой, Бэллка заметила, как в треморе дергаются пальцы и поняла, что не успеет восстановиться за отведенный перерыв. — Три минуты до свистка! Она бездумно оглядела зал. Судьи сосредоточенно о чем-то переговаривались, но из-за общего гула и эха спортзала расслышать ничего было нельзя. Литвинова кивала, вслушиваясь в то, что пытался донести до нее какой-то журналист, склонившись к самому уху и явно нарушая личное пространство. Тех, кто сидел на стульях, Бэллка уже не могла разглядеть. Грудную клетку распирало от недостатка кислорода, а в глазах заплясали черные точки, когда она слишком резко поднялась с матов. Последняя для Малой соперница уже стояла в клетке и разминала запястья. Блядь…. — Минута до свистка! Кто-то, кажется, Петруха, вытер ей лицо пахнущим мылом полотенцем, и она благодарно кивнула, оттягивая ворот компрессионки, чтоб глотнуть холодного воздуха спортзала. Девчонки орали уже тише: двух первых городских девчонок Бэллка уложила быстро, но последняя вложила в удар все силы своего тщедушного тельца, и Кузнецову до сих пор шатало. Сердце стучало где-то в глотке, так что Малая отчаянно хотела его выплюнуть, но вместо этого прищурилась, сфокусировав зрение, и перемахнула через подвесной бортик. Свисток послышался как из-под толщи воды. Девчонка напротив сразу кинулась на нее. Бросок был удачный, но Бэллка увернулась, так что кулак задел по касательной. Рыжая девчонка разочарованно зарычала, и Малой хватило этого, чтоб узнать. Узнать по голосу. Этим голосом каких-то полтора часа назад кто-то говорил о ней и ее команде низкие, позорные вещи. Застилающий сознание туман стал медленно отступать. Девка сделала проход в ноги, но Бэллка была быстрее, и свалила ее с ног подсечкой. Девчонки в зале взревели, и это на мгновение оглушило. Мгновение стало решающим. Длинноногая соперница подскочила и через обманный маневр бросила Бэллку броском с упором в корпус. Горячая кожа щек встретилась со скользким матом. Кузнецова не успела перевести дыхание, когда девчонка снова зарычала и перешла в захват локтем. Воздух стал заканчиваться, и где-то на задворках сознания Бэллка услышала, как Дмитрич обреченно начал счет. — Три, четыре, пять… Картинка спортзала расплывалась. А потом вдруг — глаза. Яркие, горящие, наконец, жизнью, а не вечными проблемами. Мшистые, темные, они сплелись с ее взглядом так, как переплетаются пальцы, так, как уже было в первый раз и сотню раз после. — Семь, восемь…. Нет. Не на ее глазах. Столько раз она казалась слабой, столько раз ее приходилось защищать…. А теперь какие-то левые девки позволяют себе пачкать грязными языками имена ее друзей… Бэллка взвыла, переворачиваясь корпусом так, будто ее подкинуло на месте минимум от удара током и, разорвав хватку, отбросила от себя соперницу неловким броском. Времени продумать тактику не было, поэтому, не мешкая, она кинулась вперед, сразу переходя на бросок с подножкой, не позволяя девчонке вырваться. Захлебнувшийся воздухом Дмитрич снова начал счет: — Четыре, пять, шесть… Только «свои» могли распознать в этом совершенно ровном голосе мантру. И Бэллка сквозь эти цифры услышала, как он вновь и вновь говорит ей в подвальном помещении без всякой публики: «Давай, еще немного, дыши, но держи». А девчонка все билась, билась у нее в руках, норовя вырваться… На цифре «пятнадцать» Бэллка разжала руки и, выпуская из болевого захвата девчонку, рухнула на мягкий пол клетки. Зал взорвался восторженным криком.***
Они возбужденно переговаривались, повышая голос, чтоб расслышать друг друга даже через шум воды в душевой. Победили, они победили! Намыливая руки, Бэллка морщилась от боли в мышцах, но она соврала бы, сказав, что это боль не была приятной. Рядом что-то увлеченно вещала о захватах воодушевленная Петрова, тоже успешно уложившая трех девчонок. Ярая и Анька из кабинок напротив пытались с ней спорить, Юлек поддакивала, и только Гора сосредоточенно выжимала длинные рыжие волосы: у нее был самый низкий счет по раундам и минимальный вклад в общую победу. Денчик, Матюха и остальные ей сочувствовали, поэтому в общий разговор тоже не влезали. Малая изредка вставляла что-то незначительное в разговор: пальцы все еще слегка тряслись и ощущали приятную легкость пластикового кубка, который Петруха доверила ей подержать для общей фотографии. Поздравительные речи, командное пожимание рук, фотографии, аплодисменты и выкрики… Все это прошло мимо нее, Кузнецову так сильно трясло от адреналина и усталости, что осознавать происходящее она начала только в душевой, куда их спешно отправили прямо из спортзала. «Не станут же они такие потные натягивать форму!» — справедливо возмутилась Грымза и ее темные брови взметнулись вверх. Впервые хотелось пожать Лукиной руку за эту разумную мысль. Через десять минут Бэлла промакивала короткие волосы полотенцем и улыбалась, потому что в раздевалке перед душевой ее уже ждала Ася. Таинственно подмигнув, она сказала, что в спальне десятой собираются отметить это знаменательное событие и их с Петрухой ждет сюрприз. Митронина пахла гелем для укладки и резкими духами, будто она вылила на себя половину впопыхах или чтобы скрыть запах пота. Малая перевела на неё любопытный взгляд, но девушка спохватилась быстрее: — А где сейчас Каспер? Кузнецова очень правдоподобно закатила глаза. — Костья? Понятия не имею… — Нет, имеешь, — Ася игриво толкнула её в плечо. — Ты не могла не замечать, как она на тебя смотрела. Постоянно. — Ты вечно всё преувеличиваешь, — Бэллка покачала головой, но не смогла сдержать улыбку. Из кабинки вышла замотанная в полотенце Петруха и брезгливо подцепила свою пурпурную юбку двумя пальцами: — Опять ты со своими любовными историями? Ася возмущенно открыла рот, но не успела ничего ответить, потому что дверь душевой распахнулась и взлохмаченная макушка Прони протараторила: — Лужа в беде! Эти слова прозвучали как отрезвляющая пощечина. Бэллка бросила полотенце на пол.***
В злосчастном туалете второго этажа, который забыли закрыть, орали громче и злее, чем могли бы кричать цветные надписи на стенах. В какой-то момент показалось, что одна из представительниц городской команды перешла на лай. Они отказались от любезно предложенного Третьяковой душа и сейчас, потные и злые от проигрыша, нападали на десятую группу. — Предъяви доказательства или иди на хер. Бэллка звучало сухой, холодной яростью. Они теснили к стене Лику всей командой, а громче всех вопила сучка с телефоном. Вернее, уже без него. — Кража! Кража! — каркала она совершенно по-вороньи. Если вообще вороны могут быть такими противными. Девчонка была уверена, что телефон прячет в карманах именно Лужанская, но объяснить ничем свою открытую неприязнь не могла. Малой показалось, что от ярости у нее на губах уже выступила пена, поэтому она решительно оттеснила Лику за плечо и дернула подбородком, повторяя: — Предъяви доказательства или иди на хер. Лицо напротив стало нечитаемым. Девчонка слишком хорошо помнила, как Бэллка отправила ее в нокаут, поэтому рук пока не распускала, но красноречивые взгляды метали молнии. Десятая группа недовольно переглядывалась: никто из них не доверял Луже настолько, чтоб вставать на ее защиту, но каждая знала, что если об этом узнают воспитатели – накажут всех. — Да че вы возитесь здесь, нервы тратите! К нашей Наталье Григорьевне надо идти! И все. Команда согласно закивала. К счастью, именно в этот момент в туалет ворвалась сосредоточенная Костья в компании полуодетой Петрухи. Бэллка благодарно ей кивнула: вот куда Настя побежала сразу, Бэлла о старосте подумать не успела. — Что здесь происходит? — обманчиво мягко протянула Каспер, оглядывая притихшую группу, на долю секунды задерживая взгляд на сжатой фигуре Лики за спиной Кузнецовой. Ледяные глаза Купер едва не светились. Это был чистый ком злобы в теле... слишком красивой девушки для таких характеристик. Бэлла скользнула взглядом по вороту рубашки, татуированным рукам и напряженной позе. Она дёрнулась, внутренне убеждая себя в том, что это не она плохой человек, а просто совершенно ебануто работает её разум: подруга в беде, а она таращиться на Костью так, словно они одни. — Вы правда думаете, что вплетать в позорную историю человеческой глупости преподавателей — это хорошая идея? — Каспер почти шептала, но было ясно, что её голос не способен быть громче из-за гнева. Вперед решительно вышла капитан команды. Бэлла рефлекторно напряглась: девушка была выше Костьи на целую голову и вдвое шире в плечах. Петруха, словно невзначай, сделала пару шагов вперед, вставая вплотную к Костье уверенной стеной. — Мы так не думаем. Мы думаем о полиции. Вам это привычнее, да? Шум поднялся с другой стороны. Костья дернулась, как от пощечины, и тут же подняла вверх ладонь: — Десятая группа, спокойно! Не нервничайте, — убедившись, что все злятся, не сходя с места, она снова повернулась к девчонке, — А вам что, привычно уезжать с двойным позором? И на ринге, и в карманах? — Да кто ты такая вообще?! Ты знаешь, с кем разговариваешь? — взбеленилась хозяйка потерянного телефона. Купер поморщилась: — К сожалению, знаю, — она подняла глаза на капитана команды, — Я хочу решить вопрос мирно. Вам не нужна огласка, нам не нужны проблемы. — И? — процедила девчонка. — Вы уверены, что телефон украден, а не потерян? — Марина? — девушка вопросительно уставилась на потерпевшую. — Я что, по-вашему, совсем тупая? — со стороны десятой послышался смешок, и Марина кинула туда злобный взгляд, — Его нигде нет, а эту вашу видели рядом с подвалом! Вы же все тут будущие зечки, вы по-другому не умеете! Говорила мне мама, не брать его с собой… Костья проигнорировала монолог, переходящий в плач, сжимая за спиной ладонь в кулак: — Тебя как зовут? — обратилась она к рослой девке. — Кристина. — Так вот Кристина, угомони свою страдалицу. Перехода на личности мы тут все не терпим. — Найдешь телефон — никого угомонить не понадобиться. Давайте обыщем девчонку и все. Бэллка ощетинилась: — Только через мой труп! Костья кинула в ее сторону быстрый взгляд из-под ресниц. Во взгляде полыхала праведная ярость. В голове у Бэллки пронеслась мысль, злится Костья на её поведение, или на то, что она, мокрая, застегнула рубашку всего на одну пуговицу, забыла пиджак в душевой и теперь позорит группу... — Так это не проблема! — протянула одна из девчонок, щелкая суставами. — Не, Кристин, так не пойдет, — повысила голос Костья, всеми силами привлекая к себе внимание, — Миром у нас с тобой не получается…. Кристина пожала плечами, подходя ближе. Команда потянулась за ней. — А где ты видела телефон в последний раз? — Каспер забросила удочку на удачу, уже мысленно прикидывая, как будет отмазывать группу на ковре у Литвиновой. — В сумке. А теперь его нет! — выплюнула девчонка. — А покажи им сумку, пусть убедятся… — Да пожалуйста! Девчонка рванула замок на компактной спортивной сумке, подняв ее с пола, и несколько раз демонстративно тряхнула ее. Вместе с бутылкой воды и скрученной в жгут компрессионкой на бетонный, грязный пол туалета приземлился блестящий смартфон. Падая, экран издал характерный треск, и через секунду в руках у девчонки было крошево черного стекла вместо дисплея. Повисла звенящая тишина. — Я так понимаю, Кристина, вопрос закрыт….***
Когда озлобленные спортсменки покидали туалет под пронзительный свист Веры, Лужа наклонилась к Малой, щекоча ухо сбивчивым шепотом: — Бэллка, а телефон ведь правда я взяла…. — Я знаю, Лик, я знаю, — девушка не отрывала взгляд от удаляющихся широких спин, — А как ты его…? Лужанская хмыкнула: — Я скинула, когда ты пришла, она же близко сумку поставила, никто не заметил.