Ω
Головокружение и лёгкий озноб уже давали о себе знать, но у Кайи был в запасе ещё день или два, так что он пришёл в штаб и занялся скучной бумажной работой. О том, чтобы нести в подобный день полноценную службу, речи идти уже не могло. В такие моменты он был ненадёжен и сам себе не доверял, и не мог позволить другим рыцарям на него полагаться. Дилюк злился, что Кайя так и не ушёл из ордена, но он просто… просто не мог. То, во что магистр Эрох превратил историю гибели мастера Крепуса, было просто ужасным и несправедливым, но защита Мондштадта всё ещё оставалась для Кайи приоритетом. Он не был настолько убит горем, чтобы полностью погрузиться в себя, и, наверное, сошёл бы с ума, если бы добровольно заперся дома. Так что он сидел в библиотеке, перелистывая отчет одного из вернувшихся отрядов, и пытался вникнуть в суть дела, когда входная дверь распахнулась и в помещение вошёл незнакомый ему молодой человек. Кайя скользнул по нему заинтересованным взглядом, отметив высокий рост и общую привлекательность. И, конечно, наряд — в Мондштадте было не так уж много людей, что одевались настолько вычурно. Кайе такое нравилось. Красавчик выглядел так, словно своим присутствием делал всем огромное одолжение, и шёл вдоль книжных шкафов, даже не глядя по сторонам. Но, стоило ему поравняться со столом Кайи, вдруг резко остановился. На секунду его взгляд осветился неподдельным шоком, и он жадно втянул воздух полной грудью. — Я ни с чем не перепутаю этот запах, — негромко произнёс незнакомец низким, глубоким голосом, словно разговаривая сам с собой, но сразу после этого сел на стул напротив и принялся рассматривать Кайю так, словно тот был картиной на выставке. — Не думал, что когда-нибудь ещё его почувствую. — М-м, — протянул Кайя, подперев рукой голову и улыбнувшись. — Я, конечно, всегда рад знакомству, но не уверен, что понимаю о чём речь. — Ты каэнриец. — Эта фраза, произнесённая без малейшего признака сомнения, заставила Кайю удивлённо вскинуть брови. — Как и я. — И как, позволь узнать, ты… — Как неосмотрительно с твоей стороны появляться на людях накануне течки. Кайя кашлянул и качнул головой, начиная чувствовать, что от такого пристального внимания к щекам приливает кровь. Обычно его не смущали заинтересованные взгляды — Кайя знал, что хорош собой, и всячески это подчеркивал, в том числе одеждой. Но сейчас впервые почувствовал неловкость от того, что кто-то обратил внимание на весьма откровенный вырез его рубашки. — Не понимаю, о чём ты, — повторил Кайя, попытавшись взять себя в руки, но мысли путались, и ему нестерпимо хотелось почесать нос, потому что, правда, что это за запах?.. — Давай-ка попробуем заново. Я Кайя Альберих, рыцарь Ордо Фавониус и, как ты проницательно заметил, каэнриец. А кто ты такой, и как это понял? — Ты правда ничего о себе не знаешь? — хмыкнул парень, вновь глубоко вздохнув, и на секунду прикрыл глаза. — О Каэнри’ах, о том, что с тобой происходит… — Я немного болен, — ответил Кайя, сообразив, что речь идёт о его состоянии. Он не тупил так обычно, но сейчас мысли упорно не хотели формироваться во что-то стоящее — голова словно была набита талым снегом. Хотелось стиснуть виски, уткнуться лбом во что-то прохладное и сидеть так до тех пор, пока сознание хоть немного не прояснится. — То, что с тобой происходит, это не болезнь, — крайне убедительным тоном произнёс парень и вдруг поднялся на ноги. Кайя недоумённо моргнул — от резкого движения его замутило. — Я Дайнслейф, — внезапный соотечественник наконец представился. — Сейчас у меня есть дела, но приходи вечером в таверну «Кошкин хвост», если хочешь узнать о себе побольше. Обещаю, будет интересно. — Обожаю заводить новых друзей, — хрипло усмехнулся в ответ Кайя, хватаясь за край стола, сам не понимая, что пытается сделать. Ему было душно, всё вокруг словно тонуло в мареве. Даже просто сидеть на месте стало непросто, но рабочий день ещё не кончился, и оставался идиотский отчет. Дайнслейф хмыкнул, бросил на него последний пронизывающий взгляд и направился дальше, так и не получив внятного согласия, будто в нём и не нуждался.Ω
Кайя сомневался, что это хорошая идея. Он не в первый раз задерживался в городе после работы и таверны посещал с определённой периодичностью — собирать слухи от подвыпивших горожан было одной из его непрямых задач, но в этот раз чувствовал, будто делает что-то неправильное. Хотелось прийти домой, сесть на соседнее от Дилюка кресло, в котором тот читал бы очередную книгу, подозрительные документы или писал письма собеседникам, о которых ничего не рассказывал, и не заниматься ничем. Такой досуг был ужасно скучным, но Кайя больше не знал, чем можно увлечь Дилюка, о чём поговорить. Тот не хотел ничего, кроме как разбираться с придуманными им самим делами; у них не осталось иных способов проводить время вместе, а Кайе почти физически необходимо было чувствовать его рядом. И всё же узнать побольше о Каэнри’ах было любопытно. Не говоря уже о том, что Дайнслейф мог рассказать, как Кайе переживать, как он выразился, течки без помощи Дилюка или секса в целом. Под вечер Кайя чувствовал себя хуже, чем прогнозировал, и завершил службу, отпросившись у магистра пораньше. У него не было причин не доверять Дайнслейфу — никто в городе, кроме Дилюка, не знал, откуда Кайя родом, а значит, тот действительно понял это сам. И если их встреча могла стать избавлением от тянущейся уже несколько лет напасти, Кайя готов был заткнуть своим необоснованным подозрениям глотки. Он не собирался раскрывать потенциальному врагу никаких мондштадских тайн или делать что-то противозаконное — только поболтать о своих личных трудностях. Был в своём праве.Ω
Кайя успел выпить пару бокалов вина, пока дожидался появления Дайнслейфа в таверне — если верить бармену, новый постоялец с утра не объявлялся. Любопытно, что он выбрал остановиться именно здесь, а не в «Гёте» — может, и сам был не дурак выпить что-то приличное, а не ту слабоалкогольную дрянь, что там разливали. Кайя поболтал с одним знакомым, поделившимся крайне увлекательной историей о неудавшемся урожае, и заметил за собой, что по большей части только следил за движением губ собеседника, а не ходом повествования. В обычное время он легко перевёл бы этот разговор на что-нибудь полезное или хотя бы достаточно интересное, но сейчас только и мог, что кивать и иногда издавать сочувственное мычание. Ну, это уже было ни в какие ворота, потому что мужик выглядел не менее чем в два раза его старше и не слишком-то привлекательно. И это если не учитывать тот факт, что в его обстоятельствах Кайе не стоило пялиться ни на кого вообще. — Извините, — вдруг раздался голос из-за его спины, прерывая перечисление бед, свалившихся на несчастные морковные грядки, — я вынужден украсть вашего спутника. У меня с сэром Кайей назначена встреча. — «Встреча», — усмехнулся Кайя, когда мужик махнул рукой и ушёл искать себе новую компанию, а Дайнслейф сел напротив. — Звучит весьма по-деловому, мне нравится. В таком случае, давай сразу перейдём к теме на повестке дня. Я думал, что Каэнри’ах пала и кроме меня никого не осталось. — Довольно заносчиво считать, что ты такой уникальный, — заметил Дайнслейф. — Уверен, если поискать, кто-нибудь обязательно найдётся. Собственно, это одна из вещей, которыми я занимаюсь. Но я не мог даже мечтать о том, что первым встреченным мною соотечественником будет омега. Тем более такой молодой и симпатичный. — О, благодарю. — Кайя позабавлено хмыкнул, решив не возвращать комплимент, и откинулся на спинку стула. — А теперь поведай мне о том, что это вообще значит. — Я не слишком силён в истории нашей цивилизации и не могу ответить на вопрос о том, как так вышло, но в нашей стране никогда не было женщин. — Кайя приподнял брови, уже начав придумывать шутку о том, что знает, как именно вымер их народ, но Дайнслейф не дал ему вставить ни слова. — Их роль исполняли такие как ты — омеги. Кайя кашлянул, нахмурившись, и качнул головой, пытаясь осмыслить такие новости. Это, конечно, объясняло его огромную тягу к членам, но что-то он не помнил разгуливающих по Мондштадту девушек в насквозь мокрых трусиках, готовых кинуться на первого попавшегося представителя противоположного пола. Он не был близко знаком с анатомией милых дам, но полагал, что их тела не вырабатывают столько сомнительных жидкостей. Пить ему тоже приходилось очень много. — Я же, например, альфа. Можешь считать мой пол за классический мужской. — Дайнслейф улыбнулся так, словно в этом была какая-то его личная заслуга, и продолжил. — Наш процесс размножения несколько животный: больше завязан на инстинктах, запахах, неконтролируемых телесных порывах… Ты наверняка знаешь, о чём я говорю. — О да, — выдавил из себя Кайя, невольно поморщившись. Он многое мог бы об этом рассказать, но как-то не хотелось. — Ну и как, многовековая цивилизация придумала способ борьбы с этими самыми порывами? — А ты довольно решительный, — хохотнул Дайнслейф, подперев голову кулаком. — К тебе или ко мне? — О, хах. — Кайя поднял перед собой руки ладонями вперёд, не давая развить мысль. — Не стану спорить, это лестно, но это, — он плавным жестом указал на всего себя, — уже занято. Дайнслейф нахмурился и склонил голову набок, а потом подался вперёд и принюхался, точно охотничий пёс. — Ложь, — удовлетворённо заявил он. — Я бы почувствовал на тебе чей-то запах. Можешь не строить из себя недотрогу. — Ну, может быть, наши отношения переживают не самые лёгкие времена, — отмахнулся Кайя, не желая вдаваться в подробности, — но это чистая правда. И мой парень, кстати, самый богатый и влиятельный человек в этом городе, так что ты бы поостерегся. Он сказал это из чистого желания похвастаться. Дилюк предпочитал скрывать их связь с самого начала — сперва чтобы не шокировать отца, чью реакцию на такое заявление предсказать было довольно непросто, а потом… Очевидно, ему стало не до того, поэтому не стоило усложнять. Постоять за себя Кайя мог и сам. Он занимал свой пост в ордене не за красивые глазки, тем более, что их набор у него был неполным — один вместо трёх, включая Глаз Бога, который до сих пор не получил. — Как же давно у вас трудности? — усмехнулся Дайнслейф, ничуть не выглядя убеждённым. — Я должен почувствовать хоть что-то, но ты пахнешь только самим собой. Кстати, очень вкусно. — Давненько. Вот только я с тобой не свою личную жизнь обсуждать пришёл. Лучше расскажи что-нибудь полезное, пока я не решил, что мне пора домой. По какой-то причине после этих слов Дайнслейф перестал выглядеть таким весёлым и самодовольным, а ощутимо напрягся, очень серьёзно глядя на Кайю. — Так это не шутка, — после небольшой паузы произнёс он. — Ни один альфа не позволил бы своему партнёру мучиться во время течки, когда в его силах оказать помощь. Твой богатенький приятель — тот ещё мудак, раз так поступает. И кроме того, это вредно для твоего здоровья. — Ты ничего о нём не знаешь, — огрызнулся Кайя, чувствуя себя уязвлённым. Его ничуть не обидели бы любые грубые слова в свой адрес, но этот придурок позволял себе слишком многое. — Что ж, спасибо за приятный вечер, я пойду. Он поднялся на ноги, растеряв всякое желание продолжать беседу, но Дайнслейф, едва оторвавшись от стула, сделал резкий рывок вперёд и прижал голову Кайи к своей шее. Его атака была настолько внезапной, что Кайя не успел даже подумать о необходимости защиты — ну Архонтов ради, они ведь в приличном заведении и не упиты в стельку, так какого же… А после того, как его нос прижался к прохладной, мягкой коже, сил на сопротивление не осталось вообще. Тот самый неуловимый запах, нервировавший его в библиотеке, ворвался в лёгкие обжигающим потоком. До этого момента его заглушали винные ароматы таверны, но теперь… После первого же вдоха Кайя почувствовал, что ноги становятся ватными, и беспомощно схватился за плечи Дайнслейфа, чтобы не упасть. — Чувствуешь? — спокойно спросил тот, положив вторую руку Кайе на талию. — Вот так это и должно быть. — Какого… — Кайя попытался отстраниться, собрав всю оставшуюся решимость, и с ужасом ощутил, что между ног начало знакомо подтекать. — Это не должно было случиться сегодня! — Твоё несчастное, исстрадавшееся тело пытается получить своё тогда, когда может, — охотно пояснил Дайнслейф, опустив ладонь ниже и сжав пальцы на его заднице. — Течёт от одного моего присутствия, вырабатывая смазку, чтобы иметь возможность принять в себя совершенно беспрепятственно… Он отстранился уже сам и, придерживая едва соображающего Кайю под руку, пошёл на второй этаж. Переставлять ноги удавалось с огромным трудом — хотелось просто упасть, свернуться клубком и подвывать, как Кайя делал всегда, когда приходилось бороться с этим всепоглощающим возбуждением. У него даже не было времени подготовиться, так что теперь он оказался просто оглушён и никак не мог взять себя в руки — думать дальше пальцев, обхватывающих предплечье, не выходило совершенно. Едва войдя в небольшую комнату, Дайнслейф прижал Кайю к стене и впился в шею поцелуем, опасно граничащим с пожиранием заживо. Он кусался, а потом влажно проводил языком по чувствительной коже и издавал тихие вибрирующие звуки, от которых хотелось застонать едва ли не сильнее, чем от самих укусов. Нога, втиснутая между колен, чувствительно давила на пах, и Кайе смертельно хотелось о неё потереться — что он и сделал, издав протяжный вздох. Его так давно никто не трогал, он совсем забыл, как это бывает, и теперь просто не представлял, что может вновь этого лишиться. Это уже было даже не возбуждение — нет. Во время течек всегда тяжело было думать о чём-то, кроме секса, но ведь при необходимости он справлялся! Однако здесь и сейчас Кайя совершенно растворился в ощущении сильного тела, нависающего над ним; его всего трясло, и в голове не осталось ни единой мысли. Он бы, наверное, даже имя своё не смог назвать, зато прекрасно помнил чужое. — Дайнслейф, — едва слышно выдохнул Кайя, сжимая пальцы на его плечах, пытаясь толкнуть к кровати — бесконтрольно, потому что на самом деле готов был дать ему прямо здесь, у двери, да будь она хоть распахнута настежь. — Для тебя просто Дайн, — мягко усмехнулся тот, послушно отступив вглубь комнаты, и принялся нетерпеливо расстёгивать рубашку. Одна из пуговиц не выдержала рывка и куда-то укатилась, драматично стукнувшись об пол, но сокрушаться об этом никто не стал. Кайя стащил штаны и попытался избавиться от форменного жилета, но руки тряслись слишком сильно, так что пришлось позволить Дайну (о, произносить это оказалось не в пример проще, так что он был вовсе не против подобной фамильярности) себя раздеть. Кайя не заметил в какой момент остался лежать на маленькой односпальной кровати совершенно обнаженным, и облегчённо выдохнул, ощутив прижавшееся горячее тело. Столько голой кожи, так много ощущений — и всё только для него. — Ты такой красивый, — обхватив ладонями его лицо, прошептал Дайнслейф. — Такой потрясающий. Я не выпускал бы тебя из постели целыми сутками, делал бы всё, о чём бы ты только попросил… — Так выеби меня, — агрессивно одёрнул его Кайя, не испытывая никакого трепета от сладких речей. Он мечтал об этом так долго и больше не мог ждать ни минуты: шире развёл ноги, чувствуя, как смазка стекает вниз, пачкая простыни, и взвыл от одного прикосновения пальцев ко внутренней стороне бедра. — Блядь, твою мать. Давай уже! — Сейчас, — тряхнув головой, отозвался Дайн, и отстранился, принявшись копаться в своих вещах. Кайя задохнулся от полыхнувшего внутри гнева и обиды — тот ведь только что обещал делать всё, что он хочет, а сам! — и потянулся следом, но Дайн только отмахнулся. — Да погоди ты секунду. Видимо, найдя что искал, он выпрямился и быстрыми движениями нарисовал на своей груди какой-то символ краской цвета киновари, не слишком аккуратно, прямо пальцами. Кайя понятия не имел, что это такое, но ему было совершенно плевать, тем более, что сразу после этого Дайн вновь навалился на него и наконец толкнулся внутрь. Кайя запрокинул голову и закричал от ошеломляющего облегчения, наполнившего изнутри, и вцепился в многострадальную простынь с такой силой, что затрещала ткань. — В тебе так хорошо, — с явным трудом выдавил из себя Дайн, подтянув его к себе за талию. Начни он только нести какую-нибудь ещё вдохновенную чушь, Кайя, наверное, свернул бы ему шею ногами, удобно разместившимися на его плечах. Но, к счастью, ничего подобного не произошло — член, как ему и полагалось, выскользнул наружу, чтобы войти вновь. Это было так просто. Всего лишь очень предсказуемые движения, сопровождающиеся сорванными стонами и пошлыми звуками от обилия смазки. Древнейший природный инстинкт — и ради всего святого, он был знаком не только жителям Каэнри’ах, так почему же тогда, почему Кайе так долго приходилось мучиться, вместо того чтобы настолько ясно ощутить себя на своём месте? Кайя ничего больше не хотел от жизни, кроме того, чтобы его имели так сильно и долго, как это только возможно — он заскулил, неспособный подобрать слов, но искренне пытаясь выразить это вовне, и Дайн прекрасно его понял. Толчки стали резче, а из его облика пропало всё человеческое — теперь он казался диким зверем, терзающим добычу. Он жмурился, скаля зубы, и буквально рычал. Возможно, со стороны это выглядело пугающе, но Кайя никогда ещё так отчетливо не чувствовал себя собой. Будь он в состоянии думать, смог бы согласиться со словами о том, что так оно и должно быть — да, да, только так и до конца времён, он просто не выдержит, если снова придётся — всегда одному, так пусто, больно… Дайн подхватил его на руки и заставил развернуться — член выскользнул наружу, заставив Кайю испуганно застонать, но едва он успел поставить на матрас колени, как вновь почувствовал давление на охотно раскрывающиеся навстречу мышцы. Эта поза — с отставленной задницей и лицом, уткнувшимся в согнутые в локтях руки — нравилась ему всегда. В ней было что-то неуловимо правильное, уместное, и, если верить суждениям Дайна о животной природе их инстинктов, это становилось весьма объяснимо. Абсолютное подчинение, передача контроля в чужие руки, полная уязвимость — вот чем являлось его положение. И это было прекрасно. Разрушительное удовольствие поглотило Кайю целиком в тот момент, когда Дайн наклонился к его спине и очень болезненно укусил за плечо. Кажется, пошла кровь, но почему-то от этого жеста шло поразительное ощущение принадлежности и обещание защиты, а вовсе не угроза. Оргазм настиг Кайю так неожиданно, что он даже закричать не смог. Только содрогался всем телом, пачкая чужую постель, и беспомощно хватал ртом воздух. Дайн даже и не подумал останавливаться — прошептал что-то, похожее на прославление божественных сил, и слегка замедлил темп толчков, но не прервался ни на секунду. На то, чтобы прийти в себя, у Кайи ушло несколько минут. В голове по-прежнему было совершенно пусто, зато желание вернулось едва ли не с большей силой. — Ещё, — хрипло выдохнул он, подавшись навстречу, но Дайн сжал руки на его бёдрах, удерживая на месте. Остальную часть пламенной речи обездвиженный Кайя проскулил, прогибаясь ещё сильнее из чистейшего желания подставляться. — Ну же, давай, трахни, трахни, трахни меня. — Ты… — Дайн вздрогнул, как-то беспомощно хныкнув, и резко вогнал член в его задницу. Его голос так и лучился искренним восхищением. — Ты само совершенство, Кайя. В таком темпе любой бы вряд ли продержался долго, зато скорость идеально подходила под даже самые притязательные запросы Кайи. Он выл на каждом движении так громко, что посетители таверны наверняка могли бы задаться вопросом, не происходит ли прямо под их носами акт жесточайшего убийства. Когда Дайн замер, протяжно застонав, Кайя едва не закричал от огромного разочарования. Он безумно хотел продолжить, какая жестокость — так с ним поступать, но уже в следующую секунду почувствовал настолько сильное растяжение, какого не испытывал ещё никогда. Бёдра Дайнслейфа прижались к его ягодицам, и между ног будто заполыхало пламя — не больно, а так идеально, словно последний кусочек пазла встал на своё место. — Это узел, — загнанно прошептал Дайн, сдвинувшись так, чтобы было удобнее лечь на Кайю сверху, целиком накрыв его тело своим. — Тебе понравится. Ему и не стоило уточнять. Безумная страсть отступила, сменившись мягким, ласкающим удовольствием. На этот раз стон, слетевший с губ Кайи, был тихим, но всё ещё полным неподдельного блаженства. Он не мог бы сказать, сколько они пролежали так, вжавшись друг в друга настолько тесно, будто желая слиться воедино в самом прямом смысле. Своим уверенным голосом Дайн шептал ему на ухо что-то, полное утешительной нежности и соблазнительных обещаний, но Кайя ни слова не понимал. Он вообще не осознавал, где находится, плавясь от такого огромного счастья, которое, казалось, просто не могло в нём уместиться. Это было похоже на долгий, но менее интенсивный, чем обычно, оргазм — из члена иногда вытекали тоненькие струйки спермы, и Кайя весь дрожал. У него лились слёзы, но подушка намокла не только от них. В любой другой момент ему показалось бы неловким то, что он испачкал слюной чужую постель, но сейчас даже не понимал этого. Сознание то вспыхивало всеобъемлющим, но каким-то усталым восторгом, то отключалось, и Кайя даже не заметил, как вырубился окончательно. А когда проснулся — судя по закатившемуся солнцу, через несколько часов — то в первое мгновение не смог осознать, что вообще произошло. — Пиздец, — наконец произнёс он после целой вечности пораженного молчания. Дайнслейф, безмятежно спящий, прижавшись вплотную, завозился и открыл глаза. — Как себя чувствуешь? — поинтересовался он, слегка отодвинувшись, и лениво потянулся. — Дать воды? — Что… А сам-то как думаешь?! — Кайя сел, словно со стороны отметив, что на нём нет ожидаемых потёков смазки и спермы — видимо, Дайнслейф привёл его в порядок перед тем, как завалился спать. Какая трогательная забота, вы только подумайте! — Я же говорил тебе, что… Да как ты вообще посмел?! — Не припомню, чтобы ты сильно сопротивлялся, — хмыкнул Дайнслейф, поудобнее устроившись в кровати, и закинул ногу на ногу. Он всё ещё был голым, так что поза во всей красе продемонстрировала его внушительный член. И как влез-то вообще? — Для альфы желания омеги — первый приоритет. Я бы и пальцем тебя не тронул, вырази ты твёрдый протест. — Я вообще не понимал, что происходит. Ты просто воспользовался этим. — Послушай, Кайя, можешь считать, что я оказал тебе услугу. Когда наводил справки о тебе, я выяснил кое-что про твоего «друга». Или брата? Ваши запутанные отношения меня не волнуют. Сколько он уже сидит в своём маленьком поместье после смерти отца? Полгода? И всё это время ты маешься от одиночества и неудовлетворённости. — Хватит. — Кайя взмахнул рукой, пытаясь прервать поток мысли, но Дайнслейф не обратил на его жест ни малейшего внимания. — И сколько ещё ты будешь вокруг него носиться? — безжалостно продолжил он. — Разве ты сам не потерял родителей, Кайя? Нам всем приходится сталкиваться с утратами, но это не повод портить жизнь тем, кто остался. — Я сказал, чтобы ты заткнулся! Как мне выразить свой протест ещё твёрже? — Кайя вскочил на ноги, не желая замечать то, что между ними было подозрительно сухо. В первые сутки после начала течки обычно ему приходилось менять упрочнённые ватой пелёнки так часто, что Аделинда не успевала их стирать, а сейчас хоть бы капелька вытекла. — Я ухожу. — Ты волен делать, что пожелаешь, — согласно кивнул Дайнслейф, наблюдающий за его попытками одеться за рекордное время. — Но я хочу, чтобы ты подумал об этом. Я верю, ты искренне хочешь помочь своему партнёру, и уважаю это стремление. Но что, если он сам этого не хочет? Может быть, Дилюк Рагнвиндр нужен тебе больше, чем ты — ему? Кайя замер на месте прямо в процессе натягивания рубашки. Не такую мысль он был бы рад услышать из чужих уст. — Катись ты в Бездну, Дайнслейф, — произнёс он и вышел за дверь, так и не застегнув пуговицы до конца.