***
У Чанбина сегодня куча работы. Мало того, что он весь день сидит за компьютером и следит за активностью Хан Джисона в сети, на него в придачу кинули дела других полицейских. И если бы Со не был мастером своего дела, то послал бы всех куда подальше. И ладно это. Несколько минут назад ему позвонили из школы и с гневом просили немедленно приехать. Чанбин даже не успел слово толком сказать (так на него голос ещё никто не повышал), как трубку бросили. В том, что дело в Феликсе, сомнений не было. Но в чем дело, Чанбин не знал и всю дорогу до школы гадал. Не мог Феликс за одно только утро натворить столько дел, чтобы голос учителя буквально надрывался от злости. Это озадачивало. Вчера они целый день смотрели фильмы и кушали заказную еду. Всё было идеально. Весело, спокойно и умиротворяюще. Не хотелось бы Чанбину испортить их отношения сегодня после вчерашнего хорошего дня. Что бы он не натворил, Чанбин, не смей на него кричать! Не напугай его и не грузи! Повторял про себя Со, подходя к учительской, в которой его уже ожидал учитель Феликса и сам Ёнбок. Увиденная картина не особо порадовала его. Феликс, словно загнанный в угол зверек, стоял у преподавательского стола и, сжимая свои кулачки, неловко смотрел на носки своей обуви, пока худощавая с острым носом женщина отчитывала его своим мерзким писклявым голосом. Да, тот самый голос из трубки. Чанбину она уже не нравится. — Здравствуйте, я брат Феликса, Вы звонили мн... — Соизволили таки приехать! – рявкнула женщина, оценивающе осмотрев полицейского с ног до головы. Закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, она вдохнула, начиная свой монолог. – А где собственно Ваши родители? Неужели они не знают, какая плохая успеваемость у сына? Всё это время, Феликс продолжал смотреть вниз и Чанбина не удостоил даже одним взглядом, а когда учительница заговорила про родителей, он явно сжал кулаки сильнее, прикусив губу. — Могу я узнать, что конкретно не так с учебой Феликса? – мужчина хотел выплюнуть в лицо этой женщине очень много нелестных слов, но сдерживался. — Он отстает по моему предмету. А физика один из важных предметов в школе! Да неужели? — Я так и не услышал конкретики, – спокойнее, Чанбин, не злись. Не хватало ещё, чтобы Феликса из-за тебя отчислили. — Я не могу понять, Вы мне грубите? – её маленькие глаза расширились в непонимании. Видимо всё пошло не по ее плану. — Конечно же нет. Я просто хочу знать, в чем конкретно отстает Феликс, чтобы помочь... — Да что вы заладили: Феликс, да Феликс! Что это за имя вообще! Настоящий ужас! — У Феликса есть и корейское имя, если Вам так не нравится, – Чанбин еле сдерживается, чтобы не послать эту мадам и не забрать отсюда Ликса, чей злой и одновременно стыдливый взгляд буквально прожигал паркет под собой. Он обещал себе больше не доставлять хёну проблем, обещал себе, что никогда больше не разочарует его. Так стыдно... — Да какая мне разница сколько у него имен!? Дело ведь не в этом! Правда что ли? — Ваш этот Феликс совсем не готовится к моему уроку, он ничего не знает по элементарным темам и это ещё не все! – учитель буквально краснея от злости продолжала выплевывать обвинения в сторону Феликса, начиная с его учебы и заканчивая внешним видом. У Чанбина уже начинали шалить нервишки. – А эти мерзкие пятна на его лице! Что это вообще такое? Лицо всё грязное как будто... Ах! – женщина испуганно вздрагивает. Чанбин не сдержался и с силой ударил ладонью по столу учителя, напугав её и не менее сильнее шокировав. — Ч... Что Вы себе позволяете? — Прощу прощения, но Вы скорее всего не в курсе, что я работаю в полиции. — Ну и что Вы хотите этим сказать? Разве полицейским позволено так ужасно себя вести? – продолжала гавкать, но уже с явным страхом в голосе. — А вот что, – парень оборачивается к Феликсу и хватая его за запястье, тянет прямо к лицу учителя, показывая явные покраснения на тыльной стороне, оставленные, как предполагает Со, железной линейкой. – Незаконное избиение учеников – это статья, учитель... Мин, если не ошибаюсь. В глазах Чанбина плещется самый настоящий гнев. Злость скапливается на кончиках пальцев и вырывается с каждым его словом на испуганную женщину. — О... О ч..чём Вы г...говорите...? Я...я его и пальцем не трогала! Это клевета! – голос надрывается, глаза начинают бегать в разные стороны. Она нервничает. — Об этом мы узнаем в суде. До скорой встречи. Не дожидаясь ответа, полицейский переплетает пальцы Феликса со своими и быстрым шагом уводит его из учительской. И лишь в коридоре, он слышит её голос, просящий остановиться и поговорить. Но уже поздно. В груди у Со больно колит. Феликс не заслужил всего этого. То, как крепко он держится сейчас за руку хёна, заставляет чувствовать себя ещё хуже. Чанбина снова не было рядом, когда Ликсу делали больно. Ведь он обещал ему. Но снова облажался. Больно. — Хён, – подросток резко останавливает Чанбина, поворачивая к себе. – Прости меня, хён, я... — Феликс, хочешь сходить в парк аттракционов? Прямо сейчас? — Что? У Чанбина сегодня куча работы....***
Как нечто странное, легкое и обволакивающее проносится совсем рядом еле ощутимо и приносит спокойствие и некую теплоту. Оно появляется так же быстро, как и уходит, и с каждым уходом оставляет за собой ужасный леденящий душу холод, а когда появляется, становится хорошо. Что же это такое? От чего так хорошо? Что приносит Хенджину такое величайшее удовлетворение? Вот оно снова слегка касается, обдает жаром и снова пропадает. И так раз за разом. Надоедает. Хван тянется за ним, пытается схватить, но пропускает через пальцы. Не уходи. У Хенджина горит в груди, немой крик вырывается из глубины, царапая парня изнутри острым лезвием. Горло изнывает и хочется кричать, орать от беспомощности. Ему нужна помощь. Сейчас... — Он просыпается! Медсестра Кан, скорее сюда! Перед глазами всё плывет. Ещё и Джисон так громко орет, что голова трещит по швам. Притихни немного, Сони. Тело словно не слушается Хенджина. Он хочет говорить, но не может и слова выдавить. Очертания Джисона и женщины в белом расплываются, сливаясь в одно неясное цветное пятно. Даже проморгав несколько раз, продолжает видеть, как всё вокруг плывёт в хаотичном танце, заставляя пульсирующую боль в виске становиться больше. — Следи за ручкой, – просит женский голос, и перед лицом возникает ещё один расплывающийся предмет, двигающийся в разные стороны. В ушах звенит, голова пульсирует, но картина начинает вставать на свои места. Знакомое лицо медсестры Кан, которая однажды разрешила Хенджину прогулять пару по истории, списав на нехорошее состояние, возникло перед студентом в обеспокоенном образе. — Джинни, ты как? – Джисон мечется рядом, обеспокоенный и нервный. В самом деле. Его лучший друг вдруг ни с того ни с сего падает в обморок у преподавательского стола, бледнеет, почти совсем не дыша. Хан не на шутку испугался, паниковал, и если бы не профессор Пак, ловко и вовремя подхвативший Хенджина и защитивший от сильного падения, Хан также упал бы в обморок от волнения. И даже после заявления медсестры, что всё с Хваном хорошо и он просто переутомился, Джисон не находил себе места и целых три часа просидел рядом с другом, забив на пары. Вытирал его лицо мокрой холодной тряпкой, поправлял одеяло и подушку и постоянно звал медсестру, прося проверить его состояние ещё и ещё раз. Пару раз к ним заходил профессор Пак узнать, очнулся ли Хенджин. Он также выглядел немного обеспокоено. Он считал, что студент переутомился из-за него и той огромной работы, что он кинул на него, и чувствовал себя виноватым. — Что ты чувствуешь, Хенджин? – голос медсестры слышится слабовато, словно доносящийся издалека. Она осматривает Хенджина, уверив себя, что с ним всё хорошо, но для верности хочет узнать у него самого. С минуту Хван молчит, концентрируя свое внимание и выравнивая дыхание. Ломящая боль в висках постепенно проходит и на её место приходит дикая усталость во всем теле. — Он будет жить? – выдает Джисон, смотря на медсестру, чем вызывает у Хенджина короткий смех. — Не хорони меня так рано, Джисон, – голос хриплый и тихий, но вполне здоровый. Студент прокашливается, приподнимаясь на локтях, и принимает набросившегося на него Джисона в свои объятия. Тот, кажется, даже всхлипнул. — Ты просто не представляешь, как напугал меня! — Прости, я не специально. Ха-ха. — Кажется, с тобой уже всё в порядке, – заключает женщина, сложив руки на груди. – Отдохни немного, а потом иди домой. Профессор Пак отпросил тебя с остальных занятий, – тепло улыбнулась она, уходя. — Профессор Пак? – до брюнета словно только через пару секунд дошли сказанные слова медсестры и он, отстранив от себя друга, вопросительно на него взглянул, ожидания услышать объяснения. — Я сам слышу об этом впервые, – пожимает плечами Хан, вновь набрасываясь на друга с объятиями. Он должен компенсировать те три часа переживаний. — Ну ладно, Сони, всё уже в порядке, – Хван немного в смятении. Зачем Джинену отпрашивать его у других преподавателей? Для чего? Он переживает? Или это потому что он преподаватель? Снова его поведение и действия кажутся странными, от чего сердце сжимается в некой ложной надежде. Такой глупой, но такой яркой, словно свет в конце туннеля, к которому хочется слепо идти, не думая, что за ним. И Хенджин решает поступить именно так. Плевать что будет. Шанс пятьдесят на пятьдесят. Либо так, либо никак. От этой мысли даже на душе легче становится, невидимый тяжелый груз спадает с плеч и дышать немного легче. Я признаюсь ему.***
— Хён, это так круто! Я хочу туда! – Феликс радостно кричит, тыча пальцем на огромный кружащийся аттракцион, с которого доносились истошные вопли людей. От такого зрелища у Чанбина по спине толпы мурашек проносятся и тошнота к горлу подступает. То, что полицейский терпеть не может аттракционы, младший знать не знал, но то как сильно любит их Ли, Со было известно ещё в первые дни их совместного проживания. Всякий раз он твердил себе, что сводит Феликса сюда, но всё время откладывал на потом. Ему всё время что-то мешало и так на протяжении двух лет, но теперь они, наконец, здесь, и старшему следует унять дрожь во всем теле, скрыв свою слабость от Ликса. На телефон приходит очередное сообщение от Минхо, которое летит в игнор. За это ему влетит. Бросить свое рабочее место в начале дня, не сказав об этом никому. Чанбина ждет как минимум предупреждение, как максимум – выговор. — Нет, сначала на это! Да, хочу туда, хен! Феликс, как ребенок, бегает вокруг Чанбина, с восторгом смотря на всевозможные карусели и аттракционы. Глаза его разбегаются, а адреналин в крови бушует, прося вырваться наружу диким воплем. Ещё в раннем детстве, сбегая из приюта, малыш Феликс приходил в парк и издалека смотрел на эти большие причудливые конструкции, на которые заходили пугливые люди, а выходили с счастливым улыбками. Ребенок не понимал, почему так истошно кричат люди, а потом так ярко и тепло улыбаются, и хотел почувствовать это на себе. Радость и счастье. — Может, начнём с более легких? – Чанбин в шоке смотрит на высокую башню падения под названием «Ракета» и сглатывает ком в горле. К такому жизнь его не готовила. Феликс, ослепленный предвкушением, даже и не замечает, как дрожит его хен. — Вон тот, хен! На тот хочу! – подмечая другой более устрашающий аттракцион, Феликс мчится к нему, оставляя Со позади. Кровь бушует в венах, ослепляя мальчика настолько, что тот не замечает, как сталкивается с кем-то, падая на землю. — Мне очень жаль, простите! – Ли поднимается и помогает подростку, которого сбил с ног, подняться с земли. – Я совсем не вижу куда бегу, извините. — Всё в порядке, – мальчишка возрастом как Феликс, неловко улыбается, показывая свои брекеты и ямочки на щечках. – Я не ушибся. Не волнуйся. — Мне правда жаль... — Феликс Ли! Куда ты убежал? – к нему подбегает Чанбин, хватая за локоть. – Куда же ты так спешишь? Поранишься ведь. — Ты поздно, хён, – смеётся Ликс. – Я уже свалился и налетел на него. Ян Чонин. Чанбин узнает подростка, которого пробивал пару дней назад. — Всё правда хорошо. Мне пора идти, – чуть кланяясь, парень прощается и уходит в своём направлении. — Я был неосторожен и сбил его с ног, – Феликс неловко смеётся. — Не беги так больше, – у Чанбина странное предчувствие в сердце зарождается. Мир так тесен. Хоть по Ян Чонину он ничего не нашел, следует ли ему рассказать об этом Минхо? Важно ли это? — Хен, хочу туда! – Феликс яростно тянет Чанбина за руку в направлении орущей толпы, ярко улыбаясь. Со тепло улыбается от такого Феликса и решает оставить все дела на потом, ведь сейчас этот комочек счастья важен для него, как ничто другое на свете. И плевать, что он смертельно сильно боится аттракционов.