***
— Я в самом деле так испугался, хён! Думал, он умрет, а он просто переутомился! А я был весь на нервах! — Джисон яро возмущался Минхо по телефону, удобно расположившись на кровати. Произошедшее с Хенджином ещё не оставило его в покое, сердце из-за переживаний за друга до сих пор больно сжималось, и прежде чем Хан самолично не удостоверился, что друг дома лежит и отдыхает, он не успокоился. — Помнишь, я рассказывал тебе, что Хенджину нравится наш профессор по истории? — Минхо мычит в трубку. — Так вот он сегодня упал прямо перед ним, а тот так благородно и быстро его подхватил, а потом ещё и на руках нес до медкабинета. Только я об этом Хенджину не говорил, а то совсем голову потеряет от своей влюбленности, — усмехается, на секунду замолкая и прислушиваясь. — Хён, ты заснул? — Нет, просто жду, когда прекратишь говорить о своем друге и о его любви и обратишь внимание на меня. — Ты что ревнуешь, хён? — смеётся. — Делать мне что ли нечего? Просто незачем разговаривать о ком-то, когда у нас и так мало времени на общение. — Разве тема любви для разговора тебе не нравится? Вот скажи, хён, ты влюблялся когда-нибудь? — Джисон хитрый. Он специально заговорил об этом. — Ммм… — парень задумался и долго молчал. — Неужели ни разу? — не унимался Хан, приняв сидячее положение. Он обязан узнать, сможет ли хён полюбить парня. — А ты? — Я первый спросил, хён! — Если ты ответишь первым, то я расскажу тебе. Хитрец. — Но это ведь нечестно! — Как хочешь. Поменяем тему? — Ладно, ладно, я скажу. Намекну тебе слегка, хён. — Честно говоря, в моей жизни была лишь одна девушка, которая мне нравилась. Но наши отношения были недолгими. А сейчас… Есть кое-кто, кто мне очень нравится. — Кто это? — чересчур резко и громко спросил Минхо. — Не скажу, теперь твоя очередь. Признавайся, ты влюблен или может… Состоишь в отношениях… с кем-нибудь? — странно, но Джисону эти слова дались с трудом. Возможная мысль, что хён занят кем-то и любит другого, убивала внутри всё желание жить. — Ну… Нет, мне никто не нравится. У меня нет времени на эти глупости. И если хочешь знать, у меня и девушки никогда не было. Правда? — Так кто тебе нравится? Девушка? С твоего курса? Расскажешь поподробнее? — Эээ, кажется мама зовет! Нам пора прощаться, хён, спокойной ночи и до завтра! — Подожди, Джи… Фух… Джисон откидывает телефон в сторону и падает лицом на подушку. Щеки покраснели от стыда и смущения. И почему я только ляпнул это? Ему никто не нравится! Значит и я ему просто друг. Черт! — Черт, черт, черт! — повторял парень, выпуская гнев на подушку. Самобичевание продолжились бы всю ночь, если бы не зашла мать и не пожелала спокойной ночи. Джисон отключил свет и несмотря на жару, окутался в одеяло с головой, продолжая думать о Минхо. Мысли вроде «я ему не интересен», «ему нравятся девушки» и «малолетки не в его вкусе» так и пытались свести его с ума. Он не убивался так даже с той девушкой. Он просто встал, подошел к ней и предложил встречаться. Не было таких загонов и самокопаний, не было смущения вплоть до красных ушей, и язык рядом с ней не заплетался. Почему же с Минхо всё по-другому? Чем он отличается от всех? Почему он такой… такой другой…***
— Нравится значит… Кубик льда звенит в бокале, наполненном крепким алкоголем. Он эхом разносится в тихой квартире, путая мысли ещё сильнее. Ночной город с высоты кажется таким незначительно маленьким и далеким. Огни его пляшут в диком танце, разноцветные большие и маленькие. Мигают и пропадают, задерживаются и убегают, а другие стоят на месте. В какой-то момент всё это смешивается, а взор останавливается на одной точке. Шторы как всегда закрыты. Но это не мешает парню представить, что за ними происходит. Как заевшая пластинка, в голове крутится лишь одна фраза, сводящая Минхо с ума. Осознание, что ему кто-то нравится, было не из приятных вещей. Некая злость и обида разгоралась внутри, где-то глубоко, там где не видно, но очень ощутимо. И Минхо ощутил это. Оттого и схватил бутылку с горьким коньяком, подаренным давным-давно одним из капитанов за хорошую службу, и, не задумываясь, опустошил один стакан за другим. Горькая и крепкая жидкость обволакивала и дарила тепло, развращала все мысли, давая сдержанному следователю выпустить всё наружу и вдохнуть полной грудью, очищая голову. Но она совсем не помогала выгнать одну навязчивую мысль. — Нравится… Кто? Не похоже, чтобы у Джисона было время на свидания. Минхо смотрит за ним двадцать четыре на семь, следит и знает, с кем и когда он общается. И либо Минхо чего-то не заметил, либо Хан маленький обманщик. И никто ему не нравится. Но с другой стороны, Джисон не любит врать и редко это делает. Зачем ему обманывать меня? Третий стакан моментально опустошается и опьянение медленно настигает парня. Здравый рассудок берет верх, и Минхо отставляет бутылку в сторону, встает и, чуть шатаясь, идет спать. Как бы там не было, Хан Джисон — моя работа. С этой мыслью Минхо заставил себя заснуть, не забыв поставить будильник. Ведь утром ему на работу.***
Тяжелая дверь со скрипом закрылась. В подвале тихо, лишь прерывистое дыхание отца и гулкое сердцебиение Чонина можно было расслышать из глубины. Где-то вдали с улицы слышится вой сирен полицейских машин и скорой помощи, а где-то недалеко –ругань подростков. Звуки должны были отвлечь мысли Чонина, хоть немного. Притупить мысли или хоть как-нибудь сбить внимание. Всё что угодно хотелось бы Чонину сейчас увидеть или услышать, но не предмет, лежащий в посылке. Он с ужасом смотрел на пистолет, лежащий на коленях отца. Ход его мыслей опережал, картинки худшего появлялись в голове, и Чонина всего передергивало. Вот он представляет, как держит в руках оружие, направленное прямо на напуганного Джисона, и стреляет прямо в него. Дикий ужас накрывает с головой, когда в сознании мелькают картинки окровавленного тела Джисона. Яну страшно. Отец молчит, долго рассматривая предмет на коленях, и по-необычному улыбается. Не так дико и безумно, как обычно, а, наоборот, по-доброму, с некой грустью в глазах. Чонин не смеет издавать ни малейшего звука. Сейчас он находится на краю пропасти, в которой есть только один путь — вперед. Делать шаг назад уже очень поздно. Точка невозврата. Он преступник. Плохой человек. Его посадят уже просто за незаконное хранение оружия. Возможно, его посадит тот самый полицейский с кудрявой головой. Чонин невольно вспоминает лицо Чана с его милыми ямочками и сияющими добротой глазами. Добрый. Хороший. Правильный. Полная противоположность. Что будет отражаться в его глазах, когда он узнает какой я ужасный человек? Будет ли он разочарован? Я не хочу этого. Он ведь такой хороший… — Я заберу у него все, что он забрал у меня, Чонин, — отец подает голос, поднимая взгляд на сына, и внутренний монолог подростка прерывается. — Я отомщу ему за твою мать. Чонин сглатывает. Слезы горечи и обиды просятся вырваться наружу, сердце больно сжимается при упоминании матери. Немой крик застревает в горле. Страшно. Очень страшно. — Спрячь его пока. Когда придет время, ты используешь его, — мужчина передает оружие парню, чьи дрожащие руки заметил бы слепой. — Мой сын. Больно. Почему так больно? — Ты меня хорошо понял, Чонин? — как быстро сменился голос отца с обычного на леденящий, холодный, грубый и властный. Ян снова напуган. Он быстро кивает и, получая разрешение отца, откланивается и быстро выходит из подвала, чувствуя весь тот груз, что свалился на него с этим пистолетом. Небольшой и обычный, он лежит в руках Чонина и так давит на него, такой легкий, но одновременно такой тяжелый; он перекрывает весь воздух к легким и словно насмехается над парнем, словно контролирует его. А ведь это просто кусок металла. В дверь позвонили. Чонин вздрогнул всем телом, быстро пряча пистолет за подушкой дивана. Осторожно, словно за дверью что-то ужасное, он медленно подходит, надеясь что пришедший просто ошибся домом, и сильно удивляется, когда видит в глазке Банчана. Кудрявые волосы и тёплая улыбка успокаивают Яна, и он быстро открывает дверь, совсем позабыв о том, что Чан полицейский, а в доме незаконно находится оружие. Дверь отпирается. Банчан приветлив и улыбается широко-широко, а Чонин, кажется, засмотрелся на него, пропустив приветствие мимо ушей. — Привет, говорю, — смеется полицейский. Он был чуть выше самого Чонина, но в разы огромнее. Широкие плечи, мускулистые руки и ноги. От него приятно пахло парфюмом, явно дорогим, и одет он был в рабочую форму. Рукава рубашки были подвернуты по локоть, тем самым открывая вид на красивые руки с видимыми темно-зелеными венами. Чонин немного подзавис, осматривая гостя сверху вниз, и опомнился не сразу. — Привет. — Выглядишь растерянным, Чонин. Ян на секунду забыл обо всем на свете. Тяжеленный груз на плечах исчез; тревога, волнение, страх и весь негатив на мгновение испарились. В голове пусто, тело ослабло, усталость подкралась незаметно, а ноги стали ватными. Мужчина в дверном проеме был абсолютно незнакомым и чужим для Чонина, к нему не должно было быть ни какого-либо доверия, ни интереса. К тому же ещё и полицейский. Ян не должен с ним общаться, не должен разговаривать и категорически не должен впускать его в дом. И как же странно, что все эти мысли исчезли из головы подростка, оставив после себя пустоту, темную, греющую и всепоглощающую. Банчан стоит, улыбаясь, и смотрит так по-доброму, с таким теплым взглядом, которым никто и никогда раньше не смотрел на Чонина. — У тебя всё хорошо? — полицейский положил руку на плечо подростка, заглядывая ему в глаза. Он красивый. Первая мысль Чонина. В подвале отец, а за подушкой пистолет. Это вторая мысль в голове. Чонин вздрагивает, отходит назад, сбрасывая чужую руку с плеча, и косится назад, где в гостиной виден небольшой диван, на котором собственно и спрятано оружие. Мысленно ударив себя по щеке, Ян переводит взгляд на удивленного такой резкой реакции Чана и, наконец, понимает, в какой ужасной ситуации оказался. — Что Вы здесь делаете? И как узнали мой адрес? — Ян старается незаметно прикрыть дверь, не давая взору полицейского пасть на диван. Вероятность того, что полицейский посмотрит туда минимальна, но паника и паранойя в голове подростка закрыли весь адекватный ход мыслей, не давая здраво рассуждать. — Я полицейский, забыл? — вновь старается пошутить взрослый, но нахмуренные брови и пугливые глаза напротив застают его врасплох. — Я мимо проходил, точнее патрулировал район, вспомнил что ты тут живешь и решил пробить по базе адрес. Злишься? — Чан и сам не понимает почему оправдывается. Мальчишка уже во второй раз недоверчиво косится на него, и это не дает Чану покоя. Его сердце больно сжимается от осознания, что ему не доверяют, что его боятся и так сильно отталкивают. Он не привык к такому. — И что же Вам от меня надо? — Ничего. Я просто решил проверить как ты, ну знаешь, я полицейский, несу ответственность за граждан, слежу за порядком ну и так далее и… — Чан понял что несет бред, пытаясь понравиться мальчику. Отражающаяся в глазах паника, словно градом, ударяет его. Зачем он сюда пришел? — Прости, не хотел я тебя пугать… У меня сел телефон, а мне срочно надо позвонить. Вот и причина, надеюсь поможешь. — Мужчина, что вечно кажется похожим на одуванчик, неловко чешет затылок, виновато поглядывая на Чонина. — Как же Вы узнали мой адрес без телефона? — Ну, я давно уже пробил… Без того узкие глаза Чонина недоверчиво сужаются ещё сильнее, а руки почти полностью закрыли дверь, спрятав всё тело и показывая лишь голову. Чан этого даже не заметил. — У меня не работает домашний телефон, а в мобильном нет средств, — нагло лжет подросток, терпеливо ожидая, когда гость соизволит уйти. Ему следует уйти, он все испортит, он узнает всю правду, он полицейский… Мысли сводили с ума, заполняя голову Чонина безумным потоком, закрывая глубоко внутри душераздирающий, но слабый возглас отчаяния, просящий помощи у Чана и желающий, чтобы он остался. Страх ослепляет, и Ян даже не слышит самого себя, не слышит этот голос. Он потерян. — У меня много дел, поэтому извините… — Я приглашаю тебя выпить соджу, — мужчина перебивает, выпаливая всё на одном вдохе, словно школьник, признавшийся в любви. Прокашлявшись, он повторяет. — Хочу отблагодарить тебя как следует, за твою помощь мне… тогда, когда я… Кхм, ну в общем, отказов я не принимаю, а то знаешь, могу арестовать, так что… — Чан снова плохо пошутил. — Извини, я наберу тебя и назначу встречу. Мне пора. Ушел. Чонин ещё долго смотрел вслед исчезнувшей широкой спине и никак не мог понять, как ему быть с этим Банчаном. С этой мужественной, полной тестостерона грудой мышц, с таким милым красивым лицом и с этими чертовски пушистыми на вид завитками на голове. Как быть с желанием прикоснуться к кудряшкам и что делать с пониманием всей ситуации, в которой оказался мальчишка. Телефон в заднем кармане вибрирует, а на экране высвечивается незнакомый номер с коротким сообщением: «Завтра у того бара в 6 вечера. Не опаздывай)» Чонин, кажется, по-крупному влип.