***
— Страйк! — радостно подпрыгивает Джисон, сбивая все кегли одним ударом. Он салютует нахмуренному Хёнджину, злорадно усмехаясь. — Я победил, напитки за твой счет. Хёнджин молча кивает, драматично поднимаясь с места, и направляется выполнять обещанное. Хан пользуется этим шансом и присаживается рядом с Минхо. — Может, всё-таки попробуешь? Это не так уж и сложно, — пытаясь быть непринужденным, говорит он, но дрожащие, то и дело теребящие ткань одежды руки невольно его выдавали. Это было так странно и одновременно так нормально. Сидеть рядом, видеть лицо, о котором думал два месяца и болтать о всякой ерунде – это всё было так необычно. — Не хочу позориться перед тобой в наш первый день, — улыбается Минхо, всё время смотря на Хана таким томным, интимным взглядом, словно никого на свете, кроме него, не существовало и никто, кроме него, не имел значения. Джисон во время игры невольно ловил на себе этот взгляд, всякий раз смущенно отводя свой. Было невыносимо. — «Наш первый день»? Говоришь так, будто у нас свидание, — неловко смеётся. — Если бы у нас было свидание, я бы давно слил твоего друга, — низко шепчет Минхо, наклонившись ближе к подростку. У Хана перехватило дыхание, и сердце забилось сильнее обычного. Он от смущения сейчас сквозь землю провалится. — Я отыграюсь, — перед ними появляются банки с газировкой, и Хёнджин, у которого пострадала гордость и честь, вновь тянет ладонь для нового спора. — На этот раз закуски будут за твой счёт. Джисон задумчиво смотрит на ладонь друга и, поджимая губы, качает головой. — Ну чего, Джисон? — Предлагаю закончить. — Почему? — Если я не ошибаюсь, — Минхо подает голос, привставая. — на Хангане сегодня проводят какой-то фестиваль, будут салюты. — Решено, — хлопая в ладоши, встает Джисон. — идём в парк! На этот раз Джисон, не давая Хёнджину слово на отказ, тянет его за собой на выход, прежде чем он снова начнет ворчать.***
Солнце медленно садилось, последними лучами отражаясь в глади тихой реки, и словно уносило за собой тяжелый груз дня. Шум вокруг не раздражал, а, наоборот, успокаивал, громкие шаги прохожих и смех детей, хлопушки и фонарики радовали глаз и слух. Джисон чувствовал себя максимально расслабленно, вдыхая вечерний воздух и легко шагая по асфальтированной тропинке. Его всего уносило куда-то далеко тонкое, утешающее чувство свободы. Признаться, он давно не гулял просто так, без причины ступая туда, куда глаза глядят. Он толком не слушал болтовню Хёнджина, потому что смотрел на Минхо. Тот, в свою очередь, смотрел в ответ, легко улыбаясь и моментами подмигивая, что было словно гром среди ясного неба. Джисон привык к заигрываниям друга по телефону, но когда он видел нереально симпатичного парня вблизи себя, подмигивающего ему, его сердце билось в два раза сильнее и норовилось выпрыгнуть из груди, покинув Джисона навсегда. Хёнджин остановился у фургончика с уличной едой, подзывая друзей. Кальмар на палочке выглядел безумно аппетитно, и он, ткнув в него пальцем, потянул к себе Джисона, мол «давай, покупай». — Почему я? Тебе ведь хочется. — Я оплачу, — говорит Минхо, подходя ближе.— Выбери ты тоже что-нибудь, Джисони. Хван недовольно цокает, корча кислую рожицу так, чтобы это не заметили, и решает взять кучу закусок, раз этот Минхо хочет побыть джентльменом. Ничего плохого за этим парнем сегодня он не заметил, да и не казался он ему сталкером или извращенцем. Единственное, что Хван заметил, что выглядел Минхо чуть старше, чем говорил. — Слишком много, Хёнджин, ты даже это все не съешь! — Джисон бьет друга по плечу, прося не брать столько много. — Ничего страшного, — Минхо кладет ладонь на плечо Джисону, улыбаясь и кивает ему, чтобы и он взял себе что-нибудь. Хан на секунду застывает. Так близко Минхо он ещё не видел. В мерцающей темноте блики фонарей и ламп падали ему на лицо тёплым жёлтым цветом, делая его ещё прекраснее. — Вот эти выглядят вкусно, — Джисон мог рассмотреть каждый миллиметр его лица: широкие глаза, блестящие своей чернотой, слегка пухлые губы, на вид выглядящие мягкими, и маленькая еле заметная родинка на носике. — Оплата картой, пожалуйста. Он прекрасен. — Он хорош, — шепчет Хёнджин на ухо Хана, пока Минхо оплачивал закуски. — Я знаю. Кончики пальцев покалывают, сердце приятно щемит, а в животе фейерверк ярких эмоций и таких уже знакомых и банальных бабочек. Я влюбился. В самом деле. — Вот, попробуй это, — Ли протягивает непонятные жареные шарики на палочке, пахнущие довольно вкусно. Джисон принимает их, смущенно благодаря, и сразу же пробует. — Ух ты, вкусно, попробуй тоже, хён. — Правда вкусно? — Очень. Возьми один. — И правда вкусно, я впервые такое ем. Оба смеются, жадно пробуя новое лакомство и кажутся такими счастливыми и беззаботными, что Хёнджина от этого одновременно и тошнит, и заставляет грустить. Он вспоминает Джинёна. Вспоминает сегодняшний поцелуй и яркие карие глаза напротив. Профессор целовал нежно, немного давя и играясь с Хёнджином. Это было волшебно. Потом Пак пообещал устроить младшему индивидуальный урок и подтянуть его по истории. У Хвана от этих слов сразу в мыслях куча пошлостей появилась. И теперь он с нетерпением ожидал их скорейшую встречу. — Думаю, уже пора идти домой, — тихо произносит он самому себе, откусывая жареного кальмара и с любопытством смотря на парочку друзей. Оставить их вдвоем? Будет ли всё в порядке? — Вот, это ещё лучше, попробуй, — Минхо кормит Джисона с руки и это зрелище, наверно, хуже любой сопливой мелодрамы, которую когда-либо видел Хван. Ему следовало бы давно оставить голубков наедине, однако решает не торопиться с этим. Возможно, он и не выглядит, как плохой парень, но это не позволит унять бдительность. — Нет, мне это не нравится, — кривит лицом Хан и толкает засмеявшего с его реакции старшего в плечо. — Оно острое, ты специально, хён. — Ты слишком доверчив, Сони, — продолжает смеяться Минхо. Меня сейчас стошнит. Хван отвернулся от них, продолжая жевать кальмара, и крикнул им двигаться дальше. Ночной ветер так сильно расслаблял его, что, казалось, он и вовсе ни о чем не переживает. Он ведь признался Джинёну. И его чувства оказались взаимны. О чём ещё он может думать? Ни о чем! Джисон вдруг чувствует лёгкую хватку на своем запястье и резко оборачивается, встречаясь с лукавым взглядом Минхо. Он хитро улыбается и, кивая на Хёнджина, тянет младшего на себя. Хан понимает сразу же, лишь с секунду задумываясь, и исчезает вместе с Минхо в толпе. Он улыбается, жар чужой руки греет его, а игривый, почти детский азарт в глазах старшего подкупает. Минхо ускоряется, почти бежит, и Хан бежит за ним, громко смеясь. Хёнджин остался далеко позади. Они убежали от него. Убежали! Словно дети. — Пойдем туда, — старший останавливается, кивая на каменный берег под мостом. Джисон дает себе несколько секунд отдышаться и вновь идет за хёном, шагая по песку и огромным камням. Он ступает аккуратно, боясь поскользнуться, и всё ещё крепко держит Минхо за руку. Мелкая река тихо бежит сквозь гладкие камни, успокаивая и тихонько напевая. Наверху над ними шумят машины, а тонкий свет луны, отражаясь в воде, светит ярче солнца. Здесь немного грязно, вокруг разбросан разнообразный мусор и немного воняет сыростью. Минхо отпускает руку младшего. — Прости, твой друг очень надоедливый, — объясняет свой побег старший. — Он обещал вести себя прилично, — Джисон подходит к воде, опускаясь на корточки. — Он мне не доверяет? — взгляд вдруг становится серьёзным, и улыбка с лица пропадает. Хан молчит, поджимая губы. — А ты? Тоже мне не доверяешь? Минхо вздыхает, не слыша ответа на свой вопрос, и отворачивается спиной к младшему. Как полицейский он доволен тем, что Джисон осторожничает, но как его друг он немного расстроен. Совсем немного. — Хён, почему ты не говоришь мне свою фамилию? — Джисон смотрит на гладь воды и опускает в неё пальцы, играясь. Старший оборачивается к нему. — Потому что знаю, что ты начнешь искать меня в интернете, — натянуто улыбнувшись, он подходит и так же садится на карточки рядом. — А у тебя есть что скрывать от меня? — Хан поворачивается к нему. Минхо находится очень близко, так что Джисону удается словить легкий запах его парфюма, который за этот день уже успел полюбиться ему. — Пока да, — он улыбается и глаза его блестят, подобно луне, отражающейся в реке. — А потом? Потом ты мне всё расскажешь? Джисон расслаблен. Ему комфортно. Ему хорошо. И он доверяет. — Всё, что захочешь, — шепчет старший. Младший напротив застывает, завороженно улыбаясь. У него в мыслях маленький чёрт просится кинуться вперед и упасть в объятия хёна, припасть к нему губами, зарыться в шелковистые волосы и вновь держаться за руки, как несколько минут назад. Так близко. И так опасно. — Хреновый из тебя друг, хён, — пытаясь пошутить, он снова переводит свое внимание на воду. — Достаточно того, что из тебя хороший, — хмыкает он. — Ты невыносимый, — смеётся Джисон, толкая старшего в плечо. Минхо тоже смеётся, хочет возразить, но резкий телефонный звонок прерывает его. Джисону звонил Хёнджин. — Упс… — Теперь он точно не будет мне доверять, — Минхо встаёт и подает ему свою руку, помогая подняться. — Достаточно того, что я тебе доверяю, хён. У старшего от такого заявления внутри всё перевернулось и улыбка заиграла на лице, а в душе стало так тепло и так уютно. Маленькая ладонь Хана в его руке и ответная улыбка — это всё, что ему нужно сейчас. И это всё, что имеет значение.***
Хёнджин блаженно потягивается в постели, улыбаясь яркому солнцу, что так нахально пробивается сквозь окно и щекочет молодому парню щечку. Он не спешит вставать, растягивая каждую секунду своего пробуждения, расслабляясь и утопая в мягкости одеяла. Сегодня выходной. Наконец-то. Он ждал сегодняшний день два дня точно, ровно с того момента, как профессор Пак назначил их первый индивидуальный урок, и не мог дождаться. Ощутимо легко и свободно он перекатывается на другую сторону кровати, прячась от лучей солнца, и чувствует слабый запах алкоголя вперемешку с цитрусовыми нотками. Хёнджин хмурится, привставая, и видит на полу несколько пустых банок от пива с апельсиновым вкусом. Точно, мы с Джисоном вчера напились. Хёнджин позабыл об этом. Странно. В его душе легко, а ожидания скорой встречи затмевают все оставшиеся мысли, в голове лишь образ профессора и его томный голос, сладко зовущий Хёнджина. Стоп! А где сам Джисон? Хван медленно вспоминает. Вчера после пар они с другом решили немного развеяться, зная, что завтра на учебу не надо. Купили разных закусок и непонятного на вкус пива (так сказать, попробовать). Родители парня отъехали на день по работе, и весь дом был в распоряжении друзей. От безобидного просмотра телевизора под легкое головокружение они дошли до разных игр на желание. Силясь вспомнить, что было дальше, Хёнджин встает с постели. Потянувшись и размяв затекшие мышцы рук, он выходит из собственной комнаты. Тишина. Всепоглощающая и спокойная. В гостиной у телевизора разбросаны упаковки от чипсов и банки от пива. А сам Джисон валяется на диване, посапывая, свесив одну ногу. Хёнджин ухмыляется, решая не будить друга, и идет на кухню. Горячий чай сейчас самое необходимое и желанное для него. Он разливается внутри, обдавая жаром всё горло, так приятно. Мысли вновь уносят его к любимому профессору, в уже привычные фантазии, в сладкую негу и картинки предстоящей встречи. Как это произойдет? Профессор снова его поцелует? Или же он скажет что-то такое, от чего мурашки по спине пройдутся и цветы в груди расцветут? Что-то личное, теплое и интимное? — Мы правда это пили? — на кухню входит Джисон. Его слипшиеся глаза то и дело моргают, привыкая к яркому свету, осветлённые волосы торчали в разные стороны, подобно иголкам на ёжике, и выглядели, как солома (да и на ощупь ужасно сухие: он никак не может сходить в салон). В руках он держал пустую банку от пива. — Тебе захотелось экзотики, — пожимает плечами Хван, допивая свой чай. Джисон зевает, в секунду приходя в себя, и, проморгавшись, падает на стул. — Ты выглядишь лучше, чем я, хоть и пили одинаково. И правда. Хёнджин чувствует себя просто восхитительно. Чудесно. Невероятно. Он готов плясать прямо сейчас, летать и петь, во всё горло крича о том, как ему хорошо. — Я всегда выгляжу лучше, чем ты, и алкоголь в этом не виноват, — хмыкает он. Джисон корчит рожицу, показывая язык. — Иди прими душ и вали домой, через пару часов у меня свидание с Джинёном. — Свидание? — фыркает Хан. — Вы будете заниматься историей! — Это отмазка для таких, как ты, на самом деле профессор хочет уединиться со мной, а я с ним. Понимаешь? — Я очень в этом сомневаюсь, — Джисон закатывает глаза и, решая не забивать голову чужими проблемами, идет принимать душ, а после, как утонченно заметил хозяин дома, свалить. Хван же вновь утопает в своих фантазиях: в чувственных объятиях старшего и в сладости его больших губ. Хёнджину так сильно нравилась разница в размерах с профессором. У него большие руки, так идеально обхватывающие тонкую талию, большие глаза, рот и уши. Он весь такой огромный. Хоть они и одного роста, Хван чувствовал себя рядом с ним таким маленьким. Дабы не будоражить собственные чувства интригующими сценами в голове, Хёнджин решает больше не думать ни о чем. До встречи с Джинёном пара часов, и их надо чем-то занять. Сначала, наверное, нужно прибраться. Эта мысль появилась, когда брюнет зашёл в гостиную и лицезрел весь беспорядок, оставленный ими вчера. Он выпил достаточно, но помнил всё, чем занимался, где бросил свой мусор, где оставил телефон и как швырнул в порыве безудержного веселья банку пива прямо Джисону в лоб. Вспоминая это, Хван прыскает в кулак и начинает прибираться, слушая тихий шум плещущей воды из душа. С улицы на паркет и кожаный диван падают яркие лучи солнца, наполняя гостиную светом и жизнью. Даже погода сегодня улыбалась Хёнджину, что не могло его не радовать. Он тихонько напевал строчку из недавно услышанной песни и медленно подметал, воображая о том, как пройдет встреча. Как бы он ни старался, все его мысли были об этом. Признаться честно, Хёнджин хочет большего. В прошлый раз в комнате профессора, под натиском его губ, опрокинутый на кровать Хёнджин готов был раздеться, полностью доверив себя мужчине. Если бы не мама, позвонившая и ожидавшая его на улице, так оно и было бы. Теперь же парень не мог не думать, что же произойдет в квартире профессора сегодня? Поцелует ли его старший? Или обнимет? Или же сделает кое-что интереснее? — У тебя гель для душа закончился, — все его мысли прерывает зашедший Джисон. Он ерошит свои мокрые волосы и падает на диван. — Ничего страшного, — пожимает плечами Хван, на что Джисон привстает, в недоумении сгибая бровь. — Я использовал его, — делая акцент на себе, уточняет Хан. — Я знаю, — равнодушно продолжает прибираться. — Твой любимый. — Ага. — И очень дорогой. — Джисон, всё в порядке, я куплю новый. — Ты меня пугаешь. — С чего это? — Когда я использовал твой гель в прошлый раз, ты три часа на меня орал, материл и заставил купить три новых. А теперь спокойно говоришь «ничего страшного». Лично для меня это очень страшно. — Не драматизируй. — Я не драматизирую, у меня психика после того раза пострадала. — Ну раз ты знал, что я так реагирую, зачем снова решил судьбу испытать? Джисон открывает рот, хочет ответить, возразить и дерзнуть, но с секунду думая, отмахивается рукой и зарывается носом в кожаную обивку дивана, не желая больше спорить. Хёнджин на это хмыкает. Какое ему дело до какого-то геля для душа, когда в сердце растут цветы и птицы поют его любимые песни, предначертанные одному профессору Паку. Когда все внутри него кричит о любви к Джинёну, об огромной, нежной и бесконечной любви к одному лишь нему. — Хочешь рамён? — Пару минут назад ты меня из дома выгонял, а теперь предлагаешь рамён? — Джисон вновь привстает, хмуря брови. — Ну если хочешь свалить голодным, то пожалуйста, мне больше достанется. — Ты сегодня безумно странный, — вместо ответа Хан встает и плетется вслед за другом обратно на кухню. Горячая и острая лапша сейчас как никогда нужна была для пустой похмельной головы. Она обжигает горло и так приятно растекается по груди, наполняя желудок. Великолепное чувство. — И это говорит мне человек, который целый день, как влюбленный дурачок, пялился на конфету, подаренную Минхо, — прыскает вдруг Хёнджин. — Я точно такой же, Джисон, потому что влюблен, как и ты. — Ладно, — соглашается младший. — Мы оба странные. Добавишь мне острого перца побольше? — Хорошо. Кстати, насчет твоего Минхо, — Хёнджин облокачивается на столешницу, скрещивая руки на груди. — Вы ведь собирались встретиться ещё раз. Когда? — Что? Снова напросишься? Всё ещё не доверяешь ему? Несколько дней назад, когда Джисон и Минхо наконец впервые встретились и решили погулять, Хёнджин увязался за ними. Решил проследить за этим парнем, чтобы после не переживать за друга. Конечно, ничего плохого в нём он не увидел, но их побег от него заставил Хёнджина немного забеспокоиться. — А ты как думал? Все ваши последующие прогулки только в сопровождении меня и никак иначе. — Ты спятил, Хёнджин, может ещё в туалете меня за руку держать будешь? — Я не шучу, Джисон. — Я тоже. Минхо хороший, и я в нём уверен, так что прекращай, иначе я так просто это не оставлю. — И что ты сделаешь? — Попрошу профессора Пака меня принять на ваши индивидуальные уроки, и тогда никакой уединенности с ним у тебя не будет. — Вот это да! Такого от своего лучшего друга я не ожидал. Ты сволочь! — Я тоже люблю тебя, — улыбаясь во все тридцать два, Джисон мысленно одержал победу над другом и желанно облизнулся, готовясь съесть свой рамен. Хёнджин поставил перед ним дымящуюся тарелку с вкуснейшей лапшой, пахнущую острым перцем и курицей. Джисон облизнулся и, взяв палочки, начал есть. — Как поешь, вали домой, — буркнул брюнет, повторяя за Ханом. Хван ненароком бросает взгляд на часы, отсчитывая, сколько ещё осталось до встречи с Джинёном. Ох. Все мысли о нём. Даже не думая, всё равно получается думать о нём. Немыслимо. Джисон ушёл домой. А Хёнджин начал готовиться к встрече. Обычно он не особо думал что надеть, как уложить волосы или делать ли макияж, но сегодня ему хотелось быть идеальным в глазах возлюбленного. Он долго принимал душ, а после ещё дольше торчал у зеркала, выбирая что больше подойдет к его волосам. Когда образ всё же был готов, в его голову вновь прокрались мысли, как отреагирует профессор, понравится ли ему, одарит ли комплиментом или же поцелует? Боже, когда же я остановлюсь? Время было подходящее. Парень вызвал такси и уже через двадцать минут поднимался на третий этаж к квартире Джинена. — Как ты смеёшь, Пак Джинён! Резкий крик девушки остановил Хёнджина на лестничной площадке, ведущей на третий этаж. — Ты не имеешь права отменять эту свадьбу! Женский голос был настолько оглушительный, что, казалось, все жители дома сейчас выглянут посмотреть, что происходит. Хёнджин поднялся на несколько ступенек и увидел своего преподавателя и стоящую напротив худенькую симпатичную девушку. Пак выглядел отрешённо, не изображая на лице никаких эмоций, а девушка, наоборот, кипела от злости, еле контролируя руки, чтобы не ударить Джинёна. Кто она? — Ты не имеешь права портить мою жизнь! — А ты? — спокойно отвечает Джинен. — Ты имеешь право портить мою жизнь? Мне не нужен этот брак. — Думаешь он нужен мне?! Ты придурок! У девушки явно проблемы с управлением гнева. Она сжимает от злости губы и, не сдерживаясь, бьет профессора по лицу. Раздается шлепок. Хван застывает. — Я просто не верю, из-за тебя я не стану главой компании, ты это понимаешь?! Незнакомка снова кричит, и Хёнджину кажется, что она снова хочет ударить профессора, потому он незамедлительно решает их прервать. — Профессор Пак, здраствуйте, — словно ни в чем не бывало, он подходит, кланяется, как подобает студенту, и слегка улыбается. — Я пришел на дополнительные занятия. Джинён округляет глаза, замирая. Как много он слышал? Что он подумал? Почему так внезапно? Этого не должно было произойти. Стена между двумя мирами, которую он так долго выстраивал для себя, только что обрушилась. Исчезло всё, что он так кропотливо скрывал от всего мира, от Хёнджина, от родителей и особенно от самого себя. Прятал одну свою жизнь, живя в другой, и наоборот. Теперь всё исчезло. Он открыт. Перед всем миром и перед всеми, кто его окружает. Всё пропало.