Тот, кто стоит за спиной

Хёнджин чуть сдвигает очки к носу, не сводя глаз с предмета слежки. Он смотрит со стороны, как Пак Джинён входит в кафешку с красной вывеской, и, недолго думая, следует за ним. Мимолетно взглянув на свое отражение в витрине кафе, и убедившись, что в черной кепке, в маске и солнцезащитных очках его не узнать, он заходит внутрь и присаживается на несколько столов дальше самого профессора. Пару дней назад, когда он случайно — намеренно подслушал разговор своего преподавателя с его мамой, в голове всё чаще начали вспыхивать странные теории и переживания за любимого человека. Он думал о многом. Сопоставлял разговор с той невыносимой грубиянкой и с мамой Джинёна и пришел к ужасному для него выводу. Джинёна хотят женить против воли. Это звучало в голове просто ужасно. От представления происходящего, Хёнджин вжимается в плечи и в отвращении дергается, заставляя пару девушек в заведение косо взглянуть на полностью скрытое в чёрном лицо парня. Он не обращает внимания, только сильнее сжимает в руках салфетку, представляя, как его парня силой тянут к алтарю и заставляют жениться на той надменной блондинке. Такому не быть! — Меню. Хёнджин вздрагивает, когда подходит официант, ставя перед ним карту с меню. Он запоздало улыбается и просит подойти попозже. Взгляд фокусируется на спине Джинёна, сидящего в нескольких метров. Хёнджин подмечает, как напряженно поднимаются его плечи в тяжелых вздохах и как часто он проводит ладонью по волосам. Парень на секунду дает мыслям свободу и думает, как хочет сейчас подойти и успокоить в собственных объятиях любимого профессора. И самому растаять в чувственных руках старшего. В кафе, цокая каблуками, заходит знакомая длинноволосая девушка и мама Джинена. Хван напрягается и прячет лицо за корочкой меню (хоть на лице маска, очки и кепка). Девушки проходят к Джинёну и садятся напротив. Теперь Хван мог видеть их лица. И мог прекрасно их слышать. Конечно же мысленно попросив прощения у профессора. — Я так рада, что ты передумал, сынок, — ласково говорит мать и кладет свою ладонь на профессорскую. Мысли Хёнджина опережают. В его голове уже пронеслись картинки бракосочетания. — Я не говорил, что передумал, — как отрезал Пак, заставив Хёнджина улыбнуться и выдохнуть. — Не будь так категоричен, Джинён, — обращается молодая девушка. Хван хмурится. Прошлый раз она не была столь вежлива. — Я пришел, чтобы всё это прекратить. Меня достали ваши звонки и неожиданные встречи, — Джинён смотрел на руку матери и говорил достаточно жестоко и грубо. — Я не женюсь на тебе, Юк Миен, — кинув холодный взгляд на девушку, продолжил. — И мне абсолютно точно плевать на дела компании, мама, — одарив таким же и мать. Хёнджин слегка поёжился. Он знал этот голос профессора лучше кого-либо. Пак часто ругал его на парах и то, каким взглядом он смотрел на студента, было худшим в его жизни унижением. Джинён мог одним словом, произнесенным с таким холодом, ввести Хёнджина в ступор, поэтому прекрасного понимал, какого сейчас его матери и названной Миен. — Джинён, — хотела начать мать, но профессор её снова перебил. — Я всё сказал. — Ты позор в семье Пак, — Хёнджин напрягся, когда девушка перестав казаться вежливой в глазах матери облокотилось о стул и скрестила руки на груди. Голос её холодный, словно сталь, разрезал воздух и вонзился в слух. — На месте твоего отца я бы не хотела иметь такого сына. Хван ждал, когда мать вступиться за сына, но та молчала, в надежде смотря на Джинёна и продолжая держать его ладонь в своих. Юк Миен в свою очередь продолжила. — Пойти против семьи и поступить в педагогический наперекор отцу, игнорировать их на протяжение двух лет и в итоге стать никем, чего же ты тогда хочешь? — она сделала паузу, но не позволила профессору открыть рот. — Поздравляю, ты навредил собственной семье. Живи дальше своей жалкой жизнью и больше не попадайся мне на глаза. Хёнджин опустил взгляд. Девушка шумно встала и прошла мимо него, выходя из кафе. В воздухе между сыном и матерью повисло напряжение и тишина, которую ни один из них не хотел нарушать. Пока они молчали, Хёнджин нервно кусал губу, углубляясь в раздумьях. Информация, которую вылила на него Юк Миен, было достаточно, чтобы понять, что сейчас чувствует Джинён и как непросто оказалось ему в жизни. Он не понимал и не знал, что значит пойти против родителей, против их планов на него, но мог представить какого это. Джинёну, должно быть, тяжело. — Иди домой, мама, у меня встреча, потому не буду провожать, — наконец заговорил Джинён. Его мать сжала его руку, чуть улыбнувшись, и произнесла тихо, так, что Хёнджин почти не расслышал. — Всё что она сказала — неправда, — она помолчала и снова что-то сказала, но на этот раз Хёнджин действительно не расслышал. После женщина встала, проходя мимо сжала плечо сына, и в итоге ушла. Хван заметил на её лице прежнюю усталость, но теперь её глаза выражали боль. Ему на секунду её стало жаль. Он вздохнул и вновь перевел взгляд на спину профессора. Продолжать слежку было бесполезно. Всё, что он хотел знать — он узнал. А потому можно было уходить. Профессор с минуту сидел, поднимая и опуская плечи, вдруг неожиданно встал, повернулся и прошел к его столику, садясь напротив. Хёнджин вздохнул и сконфуженно опустил голову. — Когда поняли, что я слежу за Вами? — вздыхая и начиная снимать с себя очки с маской. — Тебя сложно не заметить в автобусе, — чуть хмыкает профессор. Недавний разговор с девушками оставил на лице тень неоднозначной грусти, потому сложновато было улыбаться теперь Хёнджину. — Простите, — подросток виновато смотрит на стол. Больше всего на свете сейчас он не хотел надоедать профессору. — За то, что следил за мной и подслушал разговор? Джинён не может на него злиться, хоть и очень хочет. Хёнджин молчит. Сложно говорить, когда к горлу подкатывает шквал неудобных вопросов, готовых вырваться с первым вздохом. — Ты забываешься, Хёнджин. Я твой учитель.  Пак зол. Он так сильно сейчас зол на свою семью, на свою жизнь и на самого себя. Заинтересоваться собственным студентом было ужасной ошибкой его жизни. — Простите, — снова мямлит Хван, и Джинён прощает. Он подзывает официанта и просит принести им чая. Хёнджин немного удивленно поднимает брови, но ничего не говорит. Его вдруг охватывает уже знакомое чувство стыда и вины рядом с профессорским холодным взглядом. Он тупит взгляд и думает, что Джинён прав. Хёнджин забылся. Он забыл, каким бывает профессор, когда не прижимает подростка к себе, завлекая в долгие поцелуи, забыл, что он взрослый мужчина, у которого есть свои приоритеты в жизни и дальнейшие планы на неё. И для подростка с извращенными желаниями в ней явно нет места. Молча выпив по чашке чая, они разошлись. Хёнджин ещё долго стоял у входа кафешки, смотря на удаляющуюся спину профессора, и неожиданно почувствовал укол в груди. Голосом разума в его жизни был Джисон, но, видно, на этот раз голос сердца был громче. Постояв ещё немного, Хван ушел домой.

***

Джисон и Хёнджин сидели на алгебре, в пол-уха слушая преподавателя. Хёнджин после трехдневной слежки за профессором был мрачнее тучи, всякий раз избегал разговора о нём и снова стал прогуливать историю, а Джисон светился счастьем. Новость о взаимной любви друга ничуть не удивила Хвана, но немного насторожила. Он с дружеской вежливостью, которую мог выдавить из себя в тот момент, слушал рассказ о их походе на море, о совместной проведенной ночи и долгих поцелуях. Джисон никогда не было таким счастливым, и Хёнджин мысленно отругал себя за невозможность искренне порадоваться за друга, но он даже не постарался улыбнуться. Джисон, в свою очередь, окрыленный с искрами в глазах, не замечал поникших плеч друга и думал только о Минхо. Минхо привез его домой утром в воскресенье, сказал, что будет занят работой, и подарил прощальный поцелуй. Сладость на губах и щекочущий ноздри запах клубники словно до сих пор сводили Хана с ума. Он помнил каждое движение, каждое прикосновение рук и каждое слово, сказанное им и Минхо в тот вечер. Он помнил море, огромное синее и спокойное, серое небо и оранжевый закат. С того дня ничего не изменилось. Немножко Хан боялся, что их отношения зайдут в тупик, и им будет неловко друг с другом, но вечерний звонок от Минхо заставил его успокоиться и ответить на ворчливый голос хёна улыбкой и смехом. Они проболтали до 9 ночи, прежде чем Джисон не стал зевать в трубку, и Минхо пожелал спокойной ночи. И теперь, наконец, Джисон чувствовал себя прекрасно. Ничего не волновало, ничего не заставляло долго думать, и даже скучнейшие пары по алгебре не могли заставить его опустить уголки рта, перестав улыбаться. Он подпирает рукой голову, смотрит на преподавателя и вспоминает Минхо. Снова. Как в бреду. После занятий, уже у выхода из университета, к парням подбегает один из первогодок, кланяется, здороваясь уважительно. — Вы ведь дружите с Ян Чонином, сонбэ? — спрашивает круглолицый паренек в огромных очках. Не успевает Джисон ответить, как он продолжает. — Его уже третий день нет на занятиях, никто из нас не общается с ним, не могли бы Вы передать ему эти конспекты? — и протягивает Джисону несколько листов бумаги. Он забирает их, пытается снова что-то сказать, но первокурсник снова кланяется и быстро уходит. Хёнджин рядом хмыкает. — Запрягли, — тянет издевательски. — Чонин с температурой на учебу ходит. Что такого могло случиться, чтобы пропустить три дня? — хмурится Хан. Хёнджин отмахивается, мол, могло произойти всё, что угодно, не морочит голову и спускается со ступенек, ожидая, когда друг двинется за ним. Джисон тормозит, смотрит на конспекты в руках и вспоминает недавний поход в дом младшего друга. Чонин категорически не желал впускать Джисона в квартиру, держался у двери, не спеша её открывать и благодарил Хана за помощь. Джисон тогда решил не лезть и спокойно попрощался, но сейчас его странное поведение вспыхнуло в голове тревожным сигналом. Он сжал листы в руках и спустился вслед за другом. — Отнесу их по-быстрому, — сообщает он, хлопнув по плечу. Хенджин хмурится, но пожимает плечами и кивает другу в прощальном жесте. Всё равно у него настроения нет с этим разбираться. Дом Чонина был небольшой, этажей в пять. Окна его квартиры выходили прямо на стоящего напротив Джисона. Он стоял и ждал ответа на свои сообщения. Младший был не в сети, а у Джисона начинали гореть щёки от холода. Минут десять он простоял, ожидая ответа. Несколько раз подходил к окну, пытаясь разглядеть силуэт Чонина через плотную занавесь. Почему-то Джисон не думал, что младшего может и не быть дома. В его голове более правдоподобно всплывал образ Чонина лежащего на полу без сознания. Он дергает плечами, отгоняя эти картинки и, пользуясь случаем, входит в дом вместе с двумя молодыми девушками (он придержал для них дверь, мило улыбнувшись). Всего пару шагов, и он оказался у двери в квартиру Яна. В ту же секунду, не раздумывая постучал пару раз. Дверь легко качнулась и Джисон застыл в оцепенении. Она была приоткрыта. Раздумывая с пару секунд, уже представив ужасающие сердцу сцены, он дернул ручку на себе и чуть дрожа зашел внутрь. Вламываться в чужую квартиру не было его планом, но беспокойство за младшего друга было сильнее моральных ценностей. — Чонин… — тихо, почти шёпотом, словно боясь чего-то, Джисон миновал небольшую прихожую и в гостиной начал осматриваться на наличие подростка. Тишина вокруг и чистый порядок вокруг только сильнее обескуражили его. — Чонин-а, — повторил чуть громче. В гостиной было чисто. Даже слишком для подростка живущего одного. Чонин всегда был милым парнем. Отличник, любящий аккуратность и пунктуальность. Вежливый и добрый. Совсем не удивительно, что у него дома так сияет. Но это всё равно немного беспокоит Хана. Он осматривается и понимает, что здесь нет личных вещей подростка. Буквально ничего, что указывало бы на его проживание здесь. Ни фотографий семьи, ни раскиданных вещей, ни комнатных растений. Диван по середине, книжный шкаф (полупустой), пару кресел, журнальный столик и тумбочка рядом — были самыми обычными и единственными в комнате. Даже люстра на потолке больше походила на обычную лампочку с несколькими железными завитками. Джисон сильнее хмурится, делает шаг в направлении столика, боясь быть услышанным непонятно кем и пойманным за взлом, которого не совершал. Он аккуратно кладет листы конспектов и смотрит на три закрытые двери. Как он предположил кухня, ванная и спальная комната. Руки немного дрожали, но он заставил себя подойти к одной из них наугад и дернуть за ручку на себя. Заперто. Он снова дернул её, на всякий случай и перевел взгляд на другую. Вдруг вокруг как-то похолодало, сердце сжалось, а дыхание замерло. Джисон почувствовал непонятную панику, страх и тревожность. Ему захотелось в ту же секунду сорваться и убежать от этого дома подальше, но ноги будто окаменели, приросли к паркетной поверхности, не думая слушаться хозяина. Стало тихо. Нет, тихо было и раньше, просто теперь Хан отчетливо слышит стук собственного сердца. Телефон в кармане вибрирует. Нужно поднять трубку, но Джисон застыл перед закрытой дверью, не в силах пошевелиться. Словно там в неизведанной комнате что-то плохое и страшное ожидает его. Если он сделает шаг вперед или назад, к нему подкрадутся и настигнут врасплох. Джисон затаил дыхание. Он не слышит ничего, кроме мелодии женской кейпоп группы на звонке и пытается дать мозгу понять, что всё хорошо, что он в безопасности и нужно поднять телефон. Смартфон замолкает лишь на секунду, потом снова начинает играть и Хан наконец отмирает. Дрожащими руками тянется к карману и облегченно выдыхает, видя на экране любимое «Минхо-хён». Он невольно улыбается и уже собирается ответить, представляя недовольное ворчание старшего на игнорирование его звонков, но не успевает. Телефон падает из рук, а в глазах чернеет. Он не может вскрикнуть. Острая боль пронзает висок. Мутный образ человека перед глазами последнее, что видит Джисон перед тем, как упасть без сознания на холодную поверхность пола.

***

Минхо напрягается и сжимает руки, смотря, как Джисон входит в дом Ян Чонина и медленно движется за ним. Он останавливается недалеко и мысленно отсчитывает секунды. Неосознанно. Минхо давно следит за Джисоном, уже давно знает его маршрут, его любимые места. Обычно старается держаться вдали, лишь видя блондинистую макушку в толпе. Иногда с дрожью в сердце остается на улице и ждет. Как сейчас. Внутри всё переворачивается, необъяснимый страх за парня оковал его. Он резко достал телефон и стал звонить Джисону. Плевать, что подумает Хан. Минхо придумает что сказать. Главное убедиться, что он в порядке. Это единственное, что проносилось в голове полицейского, пока гудки в смартфоне не стали столь продолжительными, что сердце упало в пятки, а ужасные мысли затмили разум. Он не раздумывая ни секунды бросился к двери. Стал бездумно дергать за ручку и продолжать звонить Джисону. После третьего звонка Минхо с ужасом запаниковал. Он бросился к подходящей к нему женщине, показал удостоверение полицейского и попросил впустить его в этот дом. Женщина испугалась, но подчинилась, наблюдая, как быстро забегает внутрь незнакомец и исчезает в первой квартире. У Минхо бешено колотилось сердце, когда дверь в квартиру Ян Чонина оказалась незапертой и он вошел, окликнув Джисона. В ответ ему врезалась гробовая тишина. Он двинулся вперед, не разбирая стал входить во все три двери. Ванная пустая, кухня пустая и спальная комната тоже пустая. Он стал громко кричать и звать Джисона, продолжал звонить ему, но в квартире явно никого не было. Маленькими коготками острое отчаяние подкрадывалось со спины полицейского,  царапая душу так сильно, что Минхо казалось он перестал дышать. В мыслях всплыл разговор Чанбина о семье Ян, его родителях и автокатастрофе. Джисон вошел в эту квартиру и пропал, также как и Ян Чонин. Дурацкая цепочка совпадений раздражало и пугала одновременно. Он не хотел думать, что этот семнадцатилетний парень является угрозой для Джисона, потому что будь это так, он сам позволил этому случиться. Он не уберег Джисона от той опасности, что была к нему так близко. И он не мог поверить, что это всё мог провернуть подросток. Он был слишком беспечен. Минхо вышел из квартиры и стал обегать каждый этаж, крича и продолжая звонить Джисону. Злость на самого себя извела его уже через двадцать минут нахождения в этом доме. Он обошел каждую квартиру, но так и не нашел Джисона. В конец отчаявшись, он стал звонить Чанбину.