***
— Мне нужна твоя помощь, Чан, — Минхо схватил друга за плечи и с мольбой в глазах просил поддержки. Молча просил вернуться и помочь ему и Чанбину найти Джисона. — Пожалуйста. Минхо был в отчаянии. И Чан видел это. Он был из тех людей, которых чужие переживания волновали больше собственных. Именно поэтому он в ту же секунду притянул к себе друга и обнял. — Чан… — Всё будет хорошо, Хо, не волнуйся, успокойся сначала. У Минхо нет времени на объятия, он отталкивает от себя Чана и снова просит пойти вместе с ним. Он нетерпелив и отрешен, наверное поэтому он сначала не заметил стоящего в гостиной и наблюдающего за ним Ян Чонина, но, когда заметил, лицо его исказилось от злости. — Ты… Минхо собирался подойти, но Чан перегородил ему путь. — Где Джисон? Куда ты дел Джисона? — Минхо, успокойся, прошу. — Какого хрена, Чан?! Ему не хватает времени на раздумия. Страх и переживания за Джисона затмевают весь разум. Он не понимает, что Чонин делает в квартире Чана, ему и не нужно понимать. Он знает, что этот подросток виновен в пропаже Джисона. И это единственное, что вертится в голове, пока он тщетно пытается обойти Бана. — Минхо, хватит, Чонин не в чём не виновен, успокойся, — Чан был больше в размерах и сильнее Минхо, он ухватил его за руки и прижал к стене, не давая и двинуться. — Что ты нахрен делаешь? — вопит Ли, пытаясь высвободиться. — Это он отправлял Джисону все те сообщения, Чан! Пусти, твою мать! — Минхо, — Чан гневно закричал, прекратив словесный порыв друга в одну секунду. — Успокойся и послушай меня. Чонин живет у меня третий день и он всё это время был со мной. Ты подозреваешь не того человека. Он не является угрозой для Джисона. Поверь. Минхо застывает. Чан всегда был голосом разума в его жизни. Чан был другом и старшим братом, который следил и опекал Минхо, он мог ругать его, направлять на верный путь и помогать с любой проблемой. Как и сейчас. Он смотрит на младшего с уверенностью и твердостью во взгляде, и Минхо прекрасно знает, что это значит. Он смягчается, расслабляет руки и кивает другу, давая понять, что его можно отпускать и он готов к продолжению разговора. — Тебе нужно что-нибудь выпить для начала, пойдем, — Чан не хочет оставлять друга и Чонина наедине, потому не раздумывая ведет Минхо на кухню, следом бросая подростку оставаться в гостиной. Чонин всё это время держался за стену в гостиной и выглядел бледнее трупа. Его ноги дрожали, голос пропал и мысли бесформенным клубком перекатывались в голове, подобно перекати поле. Он дернулся и сжался, когда незнакомый ему мужчина прошел вместе с Чаном на кухню, а когда их спины скрылись, сполз по стены, сжав зубы. Произошедшая ситуация отозвалась болью в висках, а в сознании острой иглой. Чан всё знает? Нет, Чан защищает его. Но… Чёрт! В голове бардак! Кто этот парень? Откуда он знает Чонина? И откуда он знает про те сообщения? Чонина вдруг резко, как молнией, поражает. Он совсем забыл. Чан ведь полицейский. И его друг, наверное, тоже. Они его подозревали? Но… Что случилось с Джисоном? Парень весь сжимается от страха. Что с Джисоном? Чонин сбежал из дома три дня назад, оставил дома телефон и даже не думал возвращаться или связываться с отцом. Он хотел, надеялся, что вся эта чернота и густая яма останутся позади него, а впереди яркое солнце и объятия Чана. Всё так и было. Только вот реальность схватила его за ноги, резко опустив на землю. Он всё ещё сын своего отца и он всё ещё замешан во всех его преступлениях. Чан ошибается, защищая его. Но почему тогда от осознания этого в сердце так сильно щемит? Почему Чонину так больно? Он и раньше чувствовал себя плохо, когда нагло врал Джисону и всем остальным в лицо, при этом улыбаясь, но перед Чаном ему ещё хуже. Чан стал лучшим человеком в его жизни, добрым и понимающим. Он ничего не спрашивал, лишь прижимал горячие ладони к больным местам и крепко обнимал. Его сердце билось вместе с сердцем Яна, и это было самым лучшим моментом в жизни. И поэтому Чонин не хочет быть тем, кто разочарует такого человека. Нельзя. Нужно спасти Джисона. Это единственный выход. Если Джисон будет в порядке… Нет, они всё равно узнает, что это был мой отец. Чонин начинает паниковать. Он хватается за собственные плечи и глубоко вздыхает. Выдыхает и снова вздыхает. Он плачет. Снова сдаётся, желая оказаться в объятиях Чана, а не чувствовать собственную никчемность и жалость к себе. Хочется утонуть в аромате Чана, в его мягких, но таких сильных руках, и быть под его защитой. Это так эгоистично. Прости меня, Чан. Он не может сделать ничего. Чувствуя, как слабеют ноги, он всё равно пытается встать и, шатаясь, прячется в спальной комнате, надеясь, что незваный гость вскоре уйдет, спасет Джисона, а Чан придет и снова его обнимет. Любимый запах чановой постели щекотил ноздри. Парень закрыл себя одеялом и тихо заплакал. Поскорее бы это все закончилось. — Квартира Яна была открыта, Чан. Джисон точно входил в нее, — Минхо не мог усидеть на месте, как бы старший не пытался его успокоить. Он сделал ему чай, но Ли и не думал пить его. Он слишком волновался за Хана, чтобы сидеть без дела. Его трясло, он ходил по кухне взад и вперед, пересказывая всё, что часами ранее рассказывал Чанбину и начальству. Ими был отдан приказ отправить нескольких криминалистов в квартиру подростка и найти доказательства пребывания Хана в ней. Вся эта операция проводилась секретно, и многое было под запретом. — Даже если это и так, — произнес Бан. — Чонин в этом не замешан. Он всё это время был со мной. Минхо застыл и посмотрел на друга нечитаемым взглядом. О чём он думал — неизвестно. Но недобрый блеск в глазах и хмурость отразились от Чана холодной сталью. Он выпрямился на стуле, готовый вновь защитить Чонина от беспочвенных обвинений. — Ему семнадцать лет, Минхо, — он вздыхает, не веря, что друг в самом деле может его подозревать. — Ты вышел в отпуск, поэтому не знаешь, — Минхо замолкает на секунду. Уставшие глаза старшего изводят его. — Родители Чонина попали в аварию десять лет назад. На их дорогу выехала машина, они свернули и слетели с моста. По всем законам виновата встречная машина, — Чан слушал внимательно, а Минхо казалось, что он проглотил камень. — но водитель был важной шишкой. На тот момент судья Хан закрыл дело несчастный случаем. Продолжать было бессмысленно. Ли был уверен, что Чан понял его и его дальнейшие мысли. Исказившееся лицо старшего лишь слегка удивило его. — Теперь ты понимаешь, почему я его подозреваю. Нет. Чонин не виновен. — Всё сходится, Чан. Тогда почему он обманул меня насчет родителей? — Нужно допросить его. На всякий случай. Нет. Он не обманывал. Это я надумал, что его бьют родители. Он и слова мне не сказал. — Чан, — Минхо дотрагивается рукой до плеча друга. Тот вздрагивает и встает. — Тебе лучше уйти. Я сам разберусь с Чонином. Минхо молча смотрит на друга, в глазах немой вопрос «ты уверен?», на что ему отвечают коротким кивком. — Я буду на связи. Сообщи, если что-то найдете, — Чан говорит уверенно, но на самом деле уверенности в нем нет ни капли. Он раздосадован и потерян. Он всё ещё верит в непричастность солнечного мальчика, но теперь желает знать об этом от него самого. Минхо уходит, а Чан направляется в спальную комнату с твердым решением поговорить с Чонином.***
Джисон вскрикивает. Его снова бьют по лицу. Из глаз непрерывно текут слезы, а мышцы ноют и болят при лёгком движении. Крупный мужчина в толстовке издевается над ним уже битый час, вовсе не слыша или специально игнорируя мольбы парня и его громкие всхлипывания. Он наносит удар за ударом и прерывается, лишь когда потирает костяшки пальцев. Джисон был напуган, а бесстрастное лицо его похитителя, не выражающее ни капли какой-либо эмоции, только сильнее заставляло кровь в жилах стынуть, а сердце бешено колотиться. Его никогда в жизни никто не бил, даже пальцем не смел касаться, что уж говорить о часовом избиении. — Хватит, пожалуйста, — он молил его каждую секунду, но в ответ его только сильнее били, надавливая на каждый посиневший синяк и ссадину. Спустя два часа в комнате загорелась свеча, поставленная на откуда-то появившийся маленький стол. Джисон дышал тяжело, голова болела и была опущена вниз. Ему дали маленькую передышку, но лишь на секунду, пока свеча не была поставлена. Он поднял голову и впервые встретился со взглядом своего палача. Взрослый мужчина с отросшей бородой и узкими тонкими глазами. Глаза чёрные и пустые. Джисон задрожал. Он был напуган, хоть всё, что он мог ожидать уже случилось, его всё ещё трясло от следующих действий мужчины и от его собственных представлений. — Может и сам хочешь ему врезать, старик? — он впервые заговорил, заставив Джисона вздрогнуть и сжаться. Его голос, как и сам он безэмоционален, но холоден и жесток. — Вымесить на нем злость? — Он не виноват, — устало отзывается сидящий у дальней стены. — Ему просто не повезло быть сыном Хан Минсока. Папа? У Джисона не получалось думать. Его тело болело, из глаз текли слезы, и вместе с физической оболочкой, была выбита его душа. Бесформенным клубком он лежал на холодной бетонной поверхности, пока его избиватель ходил туда-сюда, разминая руки и готовясь к новому раунду. Он весь дрожал, но в мыслях пытался понять, причем здесь его отец. В том, что они те самые, кто писал ему сообщения с угрозами, Хан не сомневался, но до сих пор не знал их истинной причины на такую злобу. Джисон жил тихо. С самого детства он был спокоен и неконфликтен. В школе был одним из незаметных молчунов и дружил лишь с некоторыми ребятами, не был бунтарем, никого не обижал и относился ко всем с добротой. Он был так аккуратен в своей жизни. Что же пошло не так? — Его отец виновен во всём, что сейчас с ним будет, — человек в кресле говорил жестоко, но слабо и тихо, в отличие от недавних слов. — Сфотографируй его. У Джисона кружится голова. Мужчина в капюшоне больно хватает его за волосы, поднимая голову и подносит к его лицу телефон, делая несколько фотографий. Он выполнял всё, что говорил ему сидячий, не спрашивал и не припирался. Когда он передал телефон обратно, то снова вернулся к Джисону. Правый кулак впечатался в скулу и Хан вскрикнул. Следующий удар был в живот. Парень согнулся, пытался сжаться, закрыть лицо и голову руками, но это мало помогало. Жуткой болью отзывались все его кости и мышцы. Ему казалось, что ещё немного и он провалится без сознания и умрет в этом затхлом вонючем подвале на сыром бетонном полу, но всякий раз как глаза закатывались, мужчина переставал его бить и отходил в сторону, снова разминая кулаки. Он специально давал ему передышку, чтобы Хан был в сознании и принимал всю ту боль, что на него обрушивалась. Это убивало его сильнее. Когда мужчина снова подошел, Джисон вдруг вспомнил Минхо. В белом халате с именной эмблемой отеля на берегу моря, пахнущий гелем для душа с запахом клубники и улыбающийся как самое чудесное создание в мире. Он обнимал Джисона так сильно и нежно, что тому казалось это лучшим мигом в его жизни. Тяжелый удар в ребра выбивает из Хана воздух, он давится и закрывает глаза, желая забыться в воспоминаниях с Минхо.