***
В комнате Джисона стоит легкий запах медикаментов. Совсем тихо шумит увлажнитель воздуха и осторожно вздыхает миссис Хан. Она крепко держит сына за руку, всхлипывает редко, вспоминая, в каком состояние привезли его, и поглаживает свободной рукой по голове. Её взгляд падает на всевозможные посиневшие и немного опухшие гематомы, и она не сдерживается. Слезы новым потоком стекают по щекам. Врачи сказали, что ничего серьёзного, лишь внешние повреждения, неделю или чуть больше отдохнет и придет в форму. Но даже с таким прогнозом женщина не переставала переживать и отходить от сына хоть на секунду. Сердце сжималось, при виде обездвиженного тела, а руки сильнее впивались в простыни, когда стрелка часов обошла ещё один час, а Джисон всё ещё не проснулся. — Я принес чай, миссис Хан, — Хёнджин бесшумно входит в комнату, ставя дымящуюся кружку чая на прикроватную тумбу. Ему пришлось отодвинуть кучу упаковок непонятных ему лекарств. Рядом стояла капельница, иглой воткнутая в вену на руке Хана. У Хвана не любовь ко всему связанному с медициной, потому он морщится и присаживается рядом с женщиной. Его глаза чуть поблескивают от недавних слез. — Он всё ещё не пришел в себя, Хёнджини, — её руки и голос начинают дрожать. — Ему нужно больше отдохнуть, всё будет хорошо, — Хёнджин верит в свои слова, но всё равно вытирает подступившие слёзы, неотрывно изучая изувеченное лицо лучшего друга. В комнате расцветает запах фруктового чая, он крепчает с каждой секундой, потому что никто к нему не прикасается. Он кружит в воздухе, щекочет ноздри, оседая в легких. Проходит ещё пару часов. Хёнджин хозяйничает в квартире, пока миссис Хан находится рядом с Джисоном. Ему кажется это всё страшным сном. Отец Джисона приставил к сыну полицейского. Он знал о сообщениях с угрозами. Минхо — тот самый полицейский. А Чонин — был угрозой с самого начала. Хёнджин трясет головой, залпом выпивает воду и чувствует маленькую вину в глубине души. Он подозревал Минхо, но закрыл глаза на Ян Чонина. Чёрт… Если бы он доверился собственной неприязни к первокурснику, заставил бы Джисона прекратить с ним общение, возможно, этого бы всего не случилось. Хёнджин сглатывает и пытается дышать, чувствуя, как снова начинает плакать. Телефон в кармане неожиданно вибрирует и он вздрагивает. Профессор Пак? Он ведь не из-за Джисона звонит? — Хёнджин? — обеспокоенный голос профессора болью отзывается в затылке. После того случая в кафе, они так и не говорили друг с другом. — Мы можем встретиться? — Сейчас? — удивляется такой резкости. — Это срочно. Хёнджин поворачивает голову в сторону коридора в спальню Джисона и кусает губу. Ему не хочется оставлять друга. Особенно если тот проснется, а его не окажется рядом. — Нам нужно поговорить, Хёнджин. Хёнджин кусает изнутри щеку и, скрепя сердце, соглашается. Когда он отключает телефон, на него нападает небольшая паника. Голос Джинёна звучал обеспокоенно и нервно, Джисон всё ещё без сознания с кучей ушибов на теле. Хёнджин не хочет разрываться между ними. Он и не должен. Джисон всегда был для него важнее. Только вот когда он отпустил его одного в дом Чонина, то думал о профессоре. — Миссис Хан, — он осторожно касается плеча женщины. — Ох, Хёнджини, — она вымученно улыбается ему. — Я могу уйти ненадолго? Очень важное дело. — Конечно, милый, о чём ты? — кивает и слегка приобнимает парня. — Всё будет хорошо, я буду с ним. — Я очень быстро вернусь, клянусь, — он последний раз осматривает лицо Джисона, мысленно прося прощения, и выбегает из квартиры Ханов, направляясь в то самое кафе, в котором они с Джинёном виделись последний раз.***
Чонин сильно сжал ладонь Чана, испуганно глядя на него из-под ресниц. Старший притянул его к себе для последнего объятия и уверенно кивнув, открыл перед ним дверь. Минхо, Чанбин, их начальник и господин Хан расположились вокруг стола и обратили свои взоры на вошедших. Чонин тут же сжался сильнее, словно весь он состоял из одних нервных окончаний и судорожно искал куда деть глаза. Минхо встал, его кулаки заметно задрожали, но стоящий рядом Чанбин ухватил его за плечо, а нечитаемый взгляд Чана заставлял молчать. Он послушался. Отступил назад, присаживаясь на стул обратно. Чонин поднял взгляд на отца Джисона, молящие его глаза с чувством вины встретились с обеспокоенными карими глазами уставшего мужчины. Он сглотнул, опуская взор обратно в пол. — Сон Мигук — помощник твоего отца подозревается в двух убийствах и многих грабежах, — начальник Ким вчитывается в документ, лежащий на его столе, не одаривает взгляда никого. — Посадить его не составит труда, — теперь обращаясь к политику Хану. — Но Ян Чонин и его отец… Он вдруг мнется, не зная, что сказать дальше. Благо Хан Минсок кивает, требуя не продолжать. Он понимает, что посадить Яна не за что. У политика ведь нет сына. — Именно по этой причине, — вдруг заговаривает Чан. Он перестал держать младшего за руку, но стоял рядом и мысленно поддерживал его. — мы должны услышать всё из уст Чонина. Я уверен, Вы примите правильное решение, когда всё узнаете, — он склоняет голову в вежливом поклоне. Хан Минсок вновь кивает, готовый услышать всю правду от лица Чонина. Ему не хотелось тратить время здесь, когда его сын всё ещё находился в бессознательном состоянии. Чонин начал рассказывать. Голос дрожал, но был довольно тверд. Рядом с ним стоял Чан. Что бы ни произошло в будущем, Чан поможет, не оставит одного, никогда не бросит. Теперь Чонин в этом уверен.***
Сознание медленно приходило. Голова кружилась, в нос ударял запах крепких фруктов и неприятных лекарств. Джисон жмурится, но медленно открывает глаза. Тело будто окаменевшее, каждая его частичка отзывается жгучей болью, острой и раскаленной. Он пытается пошевелить руками, но, кажется, его снова крепко держат цепями, а легкое дуновение ветра — новые удары того страшного мужчины. Легкая паника подкрадывается, и Джисон судорожно вздыхает, чем привлекает наконец внимание спящей до этого матери. — О боже, милый, — она привстает, трет лицо и приближается, прикладывая ладони к лицу сына. Мягко и нежно. Джисон плачет. — Мама, — он хочет обнять её, но руки ощущаются чугунными, слёзы беспрерывно скатываются по щекам, норовясь перекрыть воздух. Он всхлипывает, но всё равно тянется к прикосновениям, чувствуя наконец облегчение. — Всё хорошо, солнце, теперь всё хорошо, — она целует его в лицо и тоже плачет. Новый поток ветра пробивается сквозь открытое окно, и теперь Джисон чувствует его освежающую прохладу, то как он мягко обволакивает каждый синяк и рану, нежно обдувая и так хорошо облегчая боль. На миг он вспоминает то ужасное помещение, в котором изводился на полу и вздрагивает, сильнее вдыхая запах родной матери. Она часто поглаживала его по голове, по всем ссадинам на лице, по рукам и часто целовала в самые больные места так, что Джисону казалось, будто она его лечит. Он осмотрелся и мрачно подметил иглу в своей руке, сбитые костяшки на пальцах (он часто падал и цеплялся за бетонную поверхность) и остро почувствовал тяжесть в ногах. — Всё хорошо, — не переставая твердила миссис Хан, и Джисон ей поверил. Он пережил настоящий ад, его тени и нити ещё долго будут преследовать его, но об этом нужно забыть. Он в безопасности. Рядом его любимая мама и он в своей теплой постели. Больше ничего плохого с ним не случится. — Джисон. Хан переводит взгляд на вошедшую в комнату фигуру и слабо улыбается своему другу. Хёнджин начинает реветь. Подходит и боясь причинить дискомфорт своими прикосновениями, возвышается над ним, горько плача. — Хёнджини столько слез пролил, бедный, — поддерживает его мать, тихонько всхлипывая. — Хёнджин всегда был плаксой, мам, — пытается ухмыльнуться, но шипит, вскрывая рану на губе. — Джисони, — старший не в состояние сказать слово, давится и падает на колени, опуская голову на постель рядом с рукой Хана. — Я сделаю нам чай, отдыхай, милый, — вытирая собственные слёзы, женщина встает, у двери ещё раз оглядывает сына и выходит. Хёнджин плачет. Много. Джисон хочет подбодрить, но сил нет ни на что, даже поднять руку и потрепать друга по волосам. Он и сам невольно всхлипывает. Он жив. Но ведь… — Хёнджини, — Джисон вдруг понимает, что отключился в тот самый момент, когда мужчина подходил к нему с оружием и он точно помнил шум выстрелов. Что там произошло? — Кто меня спас? — Ты не помнишь? — поднимает голову, удивленно хлопая заплаканными глазами. Джисон качает головой, как ему позволяет боль в шее. — Полиция во главе с Ли Минхо, — легко отвечает Хван, вытирая слезы рукавом свитера. — А Ли Минхо — это Минхо, который ну… твой. Что? — О чем ты говоришь? Мой Минхо? Яркая улыбка и нежные поцелуи в лоб, обещания и секреты, море и серое небо. Минхо — это запах клубники, это теплая постель отеля, жаркие объятия и тысячи шуток, разговоры ни о чем, и блеск в глазах. Минхо — парень, в которого влюблен Хан Джисон. — Мне рассказали об этом твои родители, они приставили к тебе Ли Минхо, чтобы он защищал тебя от того человека, — Хёнджин чуть мнется, боясь рассказывать, кто именно виновен во всех его страданиях, потому что и сам не до конца пришел в себя. — Он не говорил тебе о своей фамилии, потому что его задачей было охранять тебя, а не знакомиться. Ли Минхо — так его зовут. Он есть в интернете, — Хёнджин достает телефон из кормана, роется с секунду, после дает взглянуть на экран. Джисон застывает. Новостной сайт с фотографией Минхо и надписью о том, что полиции удалось раскрыть дело с убийством. — Считай, он был твоим телохранителем. Телохранителем? У Джисона уже привычный шум ветра в ушах, пустота в голове и неприятное покалывание в сердце. Что это всё значит? Кто такой Минхо и для чего он появился в жизни Джисона? Он обманывал его всё время? — Он не был плохим человеком, я ошибался, прости, — Хёнджин опускает глаза и выглядит так, будто это не всё, что он хотел сказать. Джисон убивается. Переварить услышанное не получается, гнусные мысли лезут из головы, и их не выходит игнорировать. Джисон хочет отдохнуть. — А вот Ян Чонин… Прости, Сони, лучше тебе пока отдохнуть… — Чонин? А он тут причем? Слишком много. Слишком быстро. Израненная душа не хочет воспринимать реальность, Джисон старается держать глаза открытыми, но чувствует, как тяжелеют веки и как сложно не сорваться к открытому окну, с которого так приятно порывается ветер. Мама входит в комнату как раз вовремя. Лицо её всё ещё измученное, в попытке скрыть ужас от всех ран на теле сына, но она улыбается, ставит поднос с тремя кружками горячего чая и помогает Джисону приподняться. Разговаривать больше не хочется. Что произошло несколькими часами ранее, каковы мотивы его похитителей, кто такой Минхо и причем здесь Чонин — плевать. Чай очень вкусный, согревает не только руки, но и грудь внутри, разливается сначала по горлу и растекается по всему желудку. Рядом лучший друг, вздрагивает ещё немного, но тоже пьет чай, и любимая мама не отходит ни на секунду, поглаживает и доставляет удобства. А сам Джисон немного не тут. В мыслях он всё ещё кружится вокруг всего, что с ним произошло, в памяти надолго высечены образы страшных мужчин, а в сердце теплая любовь к человеку, которого он, как оказалось, совсем не знал.