a n d r o m e d a

– Я могу тебя обнять? – однажды вечером интересуется Чонгук, стоя на входе в спальню. Хосок надевает свою пижамную футболку, пытаясь самостоятельно разгадать причину странного вопроса. Вроде это он должен давать такие команды и просить о чем-то подобном. Должен уже два месяца как. Брать и раздавать приказы налево и направо, не размениваясь ни на что. Иногда внутренний голос напоминал, сколько лет и денег было потрачено на удивительное удовольствие под боком, но Хосок из раза в раз успокаивал его обычным «можно подождать ещё немного». Последние пару дней он был на грани смириться и решить, что время все-таки пришло, но его паталогическая неуверенность мешала. – Почему ты спрашиваешь? Я же выбрал в настройках, что... – Я вижу, как ты боишься, – прямо отвечает Чонгук. – Я не буду делать что-то сам, когда ты в таком состоянии. На памяти андроида ровно сто семь раз, когда Хосок всем своим видом показывал откровенный страх. В его системе не было никаких установок на причинение вреда, потому что безопасность владельцев была в приоритете, на первом месте. И всякий раз, когда Чонгук пытался оказаться ближе, всё прерывалось на самом начале из-за странной реакции, которая скандировала остановиться. – Ты обнимаешь меня ночью, – внезапно произносит Чонгук, застав Хосока врасплох. – Ты приходишь сам и спокойно спишь рядом со мной, но боишься меня днём. – Я... – Хосок не понимает, откуда андроид все знает. – С чего ты... – Я отношу тебя на кровать. Хосок проклинает всю свою уверенность. Он был абсолютно убежден, что ночью, когда он приходит на пол и обещает себе уйти от Чонгука до его полного заряда, то возвращается в кровать самостоятельно. Да, возможно, он никогда не мог вспомнить этот момент перехода, но это не мешало быть уверенным в собственных действиях. – Хорошо, я разрешаю, – сконфужено отвечает Хосок, надеясь, что это отвлечет его от неудобных мыслей. Он думает, что было бы гораздо легче, если бы комнату ничего не освещало. Было бы проще наблюдать за чужими шагами, которые стирали расстояние с каждой секундой. Хосок готовится так, словно ему нужно прыгнуть с высоты. – Снова, – неожиданно-резко произносит андроид. – Ты снова боишься. Хосок замечает, что он действительно... весь напряжен. Его спина, плечи, шея – все напрягается так, будто на голову вот-вот выльют тонну ледяной воды. – Всё, я не стану, – безэмоционально говорит Чонгук, разворачиваясь. – Нет! – Хосок считает до трех. – Нет, подойди и обними меня! Давай. Последнее он добавляет скорее для себя. Хосок знает, что его слов невозможно ослушаться, но складывается ощущение, что это не так. Ему кажется, что если Чонгук сейчас откажется и уйдёт, то в этом не будет ничего необычного. За это время, что они живут вместе, стало ясно, что создатели не зря акцентировали внимание на выборе пяти ключевых качеств характера. Хосок не мог перестать поражаться, насколько андроиды могут быть самобытными. Нет, он, конечно, по рекламе и любительским роликам видел, что андроиды порой совсем не отличаются от людей, но ведь должна быть грань. Грань, которую Чонгук стирал с каждым днем, уничтожая весь скептицизм и без слов напоминая, что андроиды – это и есть люди, только гораздо совершеннее. Хосок чувствует ликование внутри, когда Чонгук снова направляется в его сторону. Ему никогда не казалось, что его спальня может быть такая большая, но эти несколько шагов ощущаются в миллион километров. Он контролирует собственное тело, контролирует свою голову, когда его касаются. Совсем аккуратно, нежно, словно он сейчас рассыпется. Чонгук ведет по бокам и спине, обнимает, обхватывая за талию, и Хосок закрывает глаза, чувствуя лёгкую дрожь. Он обнимает в ответ, ощущая, как к нему ненавязчиво прижимаются, и основательно теряет голову. Ему кажется это до ужасного замечательным, что аж непонятно, какого черта надо было так долго отказываться – обниматься вдвоем вот так гораздо лучше, чем тайно, в одиночку. Прикрывая глаза, Хосок думает, что он разгадал чужую изначальную суть. Потому что у него под пальцами удивительное изобретение человечества, которое, видимо, взаправду было создано для того, что сами люди уже не могут дать. – Я нуждаюсь в тебе, – произносит Чонгук, когда отстраняется, – и ты знаешь причину. Хосок смотрит на губы, а потом поднимает взгляд на чужие глаза. Он ничего не отвечает и крутит последнюю фразу на повторе в собственной голове, потому что, да, он знает. Причина ясна как ответ на дважды два. Ночь обещает быть долгой, когда комната погружается в темноту через час. По крайней мере так думает сам Хосок, потому что уверяет себя, что уснуть ему не светит. У него как минимум несколько тем, о которых нужно порассуждать, и Чон выбирает с какой начать, смотря на Чонгука, чей заряд мерно пополнялся. Он решает вспомнить себя три года назад и всё то, чем была наполнена его голова тогда. В тот момент ему надоело жить отвратительно-бессмысленно и холодно, потому что жизнь состояла из работы и дома. Все развлечения заключались в погружениях в огромную мировую сеть через компьютерный монитор и редких встречах с людьми, которых можно было назвать друзьями. В первом случае Хосок предпочитал узнавать что-то о прошлом, когда мир был совсем другим, когда, кажется, он был настоящим. Он грустно кривил губы, читая статьи о том, как люди мечтали открыть что-то новое, что-то до волшебного неизвестное, и искренне жалел. Потому что лучше бы не открывали. Хосок никогда не понимал, что прекрасного в его времени. Его вид был ближе к краю с каждым новым годом, видоизменяясь и заменяя базовые вещи на искусственные. Зачем? Хосок не знал. Он не знал, зачем нужно было открывать очередную галактику и планеты, чтобы впихивать туда целые колонии для заселения, и не знал, зачем нужно было создавать очередное изобретение для упрощения жизни, которая была вдоль и поперёк наполнена подобным. Из-за этого Хосок редко предпочитал истории прошлого мира встречам с друзьями, потому что те напоминали лишний раз о холодном и бессмысленном. От них веяло все той же усталостью и скукой, которую Хосок видел в собственном отражении зеркала. И он не мог винить их или себя, потому что они все были воспитаны миром, что превращался в искусственное и стеклянное. В таком долго не вытерпишь. Теперь же Хосок знает, чем хорошим их мир пытаются разбавить, хоть и за деньги. Он ещё три года назад готов был признаться, что это работает, делая выводы со стороны. Сейчас же он готов был признаться, что это действительно работает, потому что уже купил. Кровать мягко прогибается под тяжестью тела, заставляя беспокойно открыть глаза. Сознание выныривает из мутной дремы, в которую Хосок ненароком угодил из-за утомительных серьёзных размышлений, и мозг лениво пропускает реальность, путая видимое с придуманным. – Что случилось? – ладони обхватывают чужое лицо, чтобы убедиться, что это все не иллюзия. Хосок просыпается окончательно, чувствуя пальцами тепло. Будь Чонгук холодным, то он бы ещё подумал, что просто спит. – Ты не поцеловал меня. Андроид смотрит, как человек под ним изламывает брови и жмурится, словно опять испытывает что-то неприятное. Чонгук запомнил, что когда Хосок ведёт себя именно так, то он огорчён. Например, как от разлитого молока. – Ты ведь отключён, когда заряжаешься! – быстро тараторит Чон, начиная тереть свои глаза: он готов был понять и принять тот факт, что андроид заставал его, будучи полностью заряженным, но ведь не в процессе! Чонгук хмыкает, не понимая чужую реакцию. – Правильно, – подтверждает он, – но это не значит, что я не могу отслеживать происходящее вокруг. Если я не вижу, что ты делаешь, то я могу слышать и ощущать тебя. Хосок думает, что разработчики специально не указали нигде этот нюанс. И он решает написать жалобу. – Ты целуешь меня перед тем, как засыпаешь, всегда примерно в половину третьего. Уже семнадцать дней подряд. Сейчас четыре утра, и ты до сих пор не... – Мы можем сегодня не целоваться? – спрашивает Хосок, открывая глаза. – Нет. Хосок даже не думает о том, что может с лёгкостью отказаться, сказав пару слов приказным тоном. В конце концов, он действительно на протяжении нескольких недель проделывал один и тот же ритуал, в который входили легкие прикосновения к губам андроида, что предстоящее не кажется чем-то странным. Сегодня Чонгук уже застал его врасплох, так что второй раз попасть на те же грабли уже не страшно. Хосок молча кладёт одну руку на чужую шею, а вторую — на затылок, мягко подталкивая андроида к себе. Тот незамедлительно подаётся вперёд и прижимается к губам, когда Чон закрывает глаза. Хосок не чувствует себя так, словно мир перевернулся. Может потому, что он лежит на кровати, или потому, что вокруг темно. Он отстраняется и даже сам снова целует, быстро чмокая чужие губы дважды, чего хватает с головой. Хватает Чонгуку для того, чтобы отодвинуться, убрать тёплое одеяло в сторону и оказаться к Хосоку гораздо ближе. Он устраивается сверху, направляет тонкие руки снова себе на плечи дёргает одеяло на собственную спину, чтобы спрятать хосоковские ноги от холода. Человек под ним не успевает ничего сформулировать в голове от внезапных действий, чтобы сказать что-то вслух, и Чонгук, не чувствуя и не видя чужого страха, снова прижимается к губам. Он знает, что красные щеки и бегающий взгляд – совсем не в счёт. С таким видом его не боятся. Хосок вжимается затылком в подушку, чтобы открыть рот в наводящем вопросе, но его останавливают новым поцелуем. Таким, от которого разговаривать уже совсем не хочется, потому что Хосок чувствует горячий язык, что касается собственного, и тихо, коротко стонет в чужой рот. Рассудок неторопливо плавится, потому что Чонгук действует уверенно, с напором, но ни к чему не принуждает. Хосок чувствует, что может взять и остановить все, но ему, наконец-то, ничего такого не хочется. Он наоборот обхватывает за шею и прижимает к себе сильнее, отвечая на поцелуй не менее пылко, так, как ему всегда хотелось. Хосок сказал бы, что это волшебно. И сказал бы, что это отвратительно, что он не решился раньше. Знал же, как оно будет, но зачем-то упирался. – Ты в порядке? – спрашивает Чонгук, решая дать передышку. – Всё хорошо, – честно отвечает Хосок, кивая головой. Ему кажется, что его лицо буквально горит из-за звуков поцелуя, что он слышал. Хосок почти преодолевает собственное смущение, чтобы попросить Чонгука продолжить, где-то в глубине души надеясь, что его поймут без просьб. И хотя Чонгук не понимает, он все равно целует, потому что тонкие пальцы ведут по его затылку, а Хосок открыто смотрит прямо в глаза, не избегая.