a n d r o m e d a

В конце вторника Хосок закрывает входную дверь на основной ключ-код, расслабленно опуская плечи. Ощущение, как с кожи стекает огромный поток надоевшего ментального груза кажется настолько замечательным, что Чон не замечает, как губы растягиваются в улыбке. Но это все равно не лучше приглушенного шороха где-то за стеной, который очередной раз напоминает о чужом присутствии. Хосок привычным движением сбрасывает пластиковую карточку в стеклянный купол и спешит к заветному источнику шума, желая убедиться, что ему не мерещится: да, он все ещё не верит в происходящее и уже, видимо, просто по привычке. – Почему я не могу встречать тебя? – Чонгук щурит глаза, появляясь в коридоре прямо перед чужим носом. – Потому что это слишком, – Хосок улыбается и хмурится одновременно, выдавая свое смущение, которое Чонгук научился распознавать сразу после страха. – Слишком для чего? Хосок, задерживая дыхание, рассматривает лицо андроида под тусклым неоновым светом и понимает, чего ему хочется сейчас больше всего. Сложно отмахиваться от желания оказаться в тёплых долгих объятиях, когда ты уже знаешь, насколько это приятно. Хосок знает, причём очень хорошо, но стойко держится. Чонгука хочется обнимать самому. Чонгука хочется целовать. Обводить пальцами скулы, нос, губы, спускаться касаниями на шею и быть как можно ближе, ни на миллиметр не отстраняясь. Они не виделись всего три часа. К счастью, настойчивый, пытливый взгляд карих глаз отрезвляет. Хосок снова хмурится в усмешке, поспешно скрываясь за дверью спальни. Он тоже выучил пару приёмов Чонгука. И этот взгляд, который говорит о четком намерении узнать ответы на все поставленные вопросы – в первую очередь. Потом только он понял, что если разговор начинается с «почему», то Чонгук без боя не сдастся. Хосок мог бы честно сказать, что он не хочет привыкать к замечательному чувству, что тебя кто-то всегда ждёт и рад видеть просто потому, что к этому быстро привязываешься. Он боится потерять это заранее: никто не говорил, что в какой-то момент все может кончиться, но липкий страх все равно настойчиво лез под кожу, проникал в кровь и будто бы советовал быть аккуратнее, скромнее, сдержаннее и тише. Хосок мог бы сказать обо всем этом, но он молчит, бездумно клацая по компьютерным клавишам, чтобы создать иллюзию занятости для андроида, который замечательно его слышит. Скажи он сейчас хоть слово, которое как-то связанно с правдой, то получит тысячу вопросов в ответ. И тогда придётся честно признаваться во всём, потому что с Чонгуком редко выходило иначе, а говорить о мнимых страхах совсем не хотелось. – Я взял отпуск, так что встречать меня ближайшее время все равно нет смысла, – Хосок выдаёт гениальную отговорку, которую придумал спустя мучительных десять минут и поворачивается в сторону двери, оставляя клавиши в покое и прислушиваясь к происходящему где-то за стеной, ожидая реакции. Чонгук отвечает молчанием, заставляя улыбаться сильнее, чем раньше, потому что это поведение так похоже на человеческое. Чертовски мило. Хосок совсем скоро приходит на кухню, ведомый запахом, и аккуратно присаживается на высокий стул, не желая мешать. Он с любопытством наблюдает за чужими действиями, запоминая движения чужой головы и пальцев. Когда взгляд падает на тонкое лезвие ножа, Хосока слегка оглушает. Настойчивое желание сорваться к андроиду и осмотреть его руки на наличие порезов отдаёт пульсацией в висках и быстрым сердцебиением. Хосок ненавидит это тошнотворное чувство тревоги, когда делает резкий шаг навстречу. – Я приготовил твоё древнее блюдо, но не уверен, что понимаю его... очарование, как ты говорил. Чонгук захлопывает крышку и реагирует на холодные ладони в чужом стиле – он хмурится, не понимая, в чем дело, когда его разворачивают. Хосок ведёт по коже кончиками пальцев, успевая за несколько секунд рассмотреть чужие предплечья вдоль и поперёк перед тем, как облегчённо выдохнуть. – Может, тебе не стоит больше заниматься готовкой? – вымученно спрашивает Хосок, все ещё не отпуская чужие запястья. Он устало упирается лбом Чонгуку в грудь, чувствуя себя самым настоящим параноиком. – Все настолько плохо? Так или иначе, тебе все равно нужно что-то есть, даже если не очень нравится, потому что пищевые модификации ты отторгаешь. Когда Хосок никак не реагирует дольше полуминуты, Чонгук что-то понимает, проводя очевидные параллели. Он осторожно убирает чужие пальцы со своих рук и ведёт ладонью по мягкой макушке, второй заботливо поглаживая по острым лопаткам через мягкую ткань кофты. – Хосок, у меня стоит самая высокая защита от внешних повреждений, – Чонгук затихает, когда слышит тихое бурчание в ключицу с умным «я знаю» и опускает ладонь с головы на шею. Хосок по привычке считает секунды, чтобы окончательно успокоиться, и на двадцать второй его счётчик снова обнуляют. – Тогда почему ты всегда волнуешься, будто не знаешь этого? – А что, ты ещё и телепат? – Хосок поднимает голову, чтобы заглянуть Чонгуку в глаза. – Нет, но ты всегда ведёшь себя так, если от и до не контролируешь процесс. Можешь оторваться от просмотра любимого шоу, если услышишь как я ставлю кружку и прибежать сразу же. Или проснуться без будильника просто из-за того, что я готовлю тебе завтрак перед работой и ты прекрасно это знаешь, но все равно рвешься проверить меня. Или, например- – Стоп, – Хосок поднимает ладонь перед лицом Чонгука, закрывая глаза и глубоко вдыхая. – Страшно представить, что ты ещё понял, просто наблюдая. – Достаточно. Но мне многое непонятно. – И что же? – Кроме страха касательно моей безопасности? Чонгук приподнимает уголки губ, когда Хосок поджимает свои в ответ, кивая. – Мне интересно и непонятно, почему в твоём доме так много этих доисторических вещей, или, например, почему ты используешь обычную, древнюю клавиатуру вместо сенсорной? И почему не даёшь мне заботиться о тебе в полной мере, перетягивая это обязательство на себя, Хосок? Чонгук следит за взмахом ресниц и считывает с человеческого тела реакцию, понимая кое-что ещё. – А что такого в клавиатуре? – сконфуженно интересуется Хосок. Андроид привычно хмыкает, отпуская человека из своих объятий и переводя взгляд. Он разворачивается к кухонному гарнитуру, заставляя Чона удивлённо приподнять брови и издать какой-то непонятный звук в замешательстве. – Это ты почему хмыкаешь? Нормальная клавиатура! Если тебе так интересно, то мне просто нравится ощущение нажатия на клавиши, оно такое... не искусственное? – Хосок смотрит, как андроид накладывает одну порцию, тошно размышляя, стоит ли продолжать. – И ничего это не доисторические вещи, просто... – Им лет триста. – Ох, Чонгук, но это же не значит... – Тебе нужно съесть это, пока не остыло. Скажи, что ты хочешь попробовать в следующий раз, кроме лапши. Хосок строит нечитаемую физиономию, гадая, не могли же на него рассердиться. Он старается незаметно рассмотреть чужое лицо на наличие ответа на свой вопрос, одновременно думая, что, все-таки, не зря выбрал именно его. И не зря так долго думал над желаемым характером. В конце концов, ему нравится происходящая повседневность даже больше, чем когда-то предполагалось.

/ / /

Когда за окном светит солнце, Хосок всегда действует по разному. Чаще он предпочитает скрыть всю квартиру в кромешной тьме за толстым полотном до тех пор, пока городом не завладеют сумерки, но с недавних пор эта привычка позабылась. Вид Чонгука под золотыми лучами завораживает неизменно. Хосок, глядя на свое личное удовольствие в такие моменты, хочет дышать глубже, ощущая фантомную потребность пропитаться чувством лёгкости, будто знал это ощущение когда-то совсем давно. Он в одном шаге от того, чтобы наконец признаться себе, что влюбился в солнце, которое ласково путается в чужих волосах в момент, когда увидел его перед сладким касанием губ где-то после полудня. Хосок чувствует себя совсем глупым, потому что запоминает их первый «дневной» поцелуй, вспоминая его с завидной частотой, когда солнечный свет снова касается чужой кожи. К счастью, Чонгук подарил ещё с десяток таких, неторопливо вырабатывая свою стратегию. Сегодня Сеул блестит яркими бликами в отражениях стеклянных зданий, пока огромная звезда с трепетным упорством продолжает будить жизнь в его обитателях. Хосок тоже получает свою долю, когда из раскрытого окна его целует яркий, тёплый свет солнца, но он не обращает на это никакого внимания. Влажные губы приоткрываются в робком стоне, когда на тонкой коже оставляют самые нежные оттенки красного – пожалуй, Хосок бы поспорил о важности их галактического солнца, потому что ему сполна хватило бы своего. Чонгук смотрит внимательно, когда ведёт ладонью по внутренней стороне хосоковского бедра, цепко выхватывая аккуратные вздохи где-то в пространстве. Каждое движение языка по губам, каждое хаотичное сжатие пальцев, каждая молчаливая просьба, которая читается по сведенным к переносице бровям – Чонгук запечатывает любую мелочь в себе, а алгоритмы внутри системы требуют взять больше. – Хосок? – пьяный взгляд лениво фокусируется на обладателе голоса, пока в голове всё сносит солнечным ветром. – Всё хорошо? Тяжёлый вздох режет комнату пополам, пока Чон искренне пытается найти ответ. – Всё замечательно, Чонгук, – Хосок впервые чувствует себя настолько уверенно, что не сдерживается от порыва и аккуратно ведёт пальцами по чужой щеке. – Если что, то я не стану молчать. Тонкая ладонь приподнимает лицо андроида за подбородок, вынуждая смотреть в глаза. – Замечательно. Хосок готов поклясться, что чужое лицо выглядит довольным, как никогда ещё не, и он тянет Чонгука к себе, желая ощутить мягкие губы вновь на своих. Возможно, все эти видения лишь галлюцинации от всего происходящего. Когда сильные ладони сжимают оголенную кожу на боках, Хосок вскользь хочет вспомнить, как всё к этому привело. Его верхняя одежда валяется где-то возле постели как яркое напоминание о размытых желаниях, в которых он потерялся уже давно. Хосок не помнит, какой сейчас день недели и сколько времени они вот так лежат, горячо, под солнцем, прямо на полу. Когда Чонгук размашисто ведёт языком по шее и через мгновение оставляет укус под ключицей, Хосок думает, что понимает тех, кто открывает новые галактики. Возможно, они испытывают что-то похожее на то великолепное чувство, в которое его затягивает снова и снова, заставляя терять глупые вопросы где-то между секундами. Хосок приподнимает бедра, позволяя снять с себя мешающую одежду и надеется, что пол под ним расплавится от температуры его тела, позволяя провалиться в чёртову бездну. Он никогда не знал, что желание действительно может так влиять на голову, но красочные описания в старых книгах, как оказывается, не соврали. – Мы не будем торопиться, – уверенно говорит Чонгук, выпрямляясь. Хосок верит, что его глаза блестят почти как звезды, потому что невозможно иначе, если ты смотришь на что-то такое красивое: Чонгук ловко стягивает с себя футболку, позволяя изучать свое тело. Хосок рефлекторно тянется навстречу, не думая себя сдерживать, потому что уже поздно. Ему любопытно, ему интересно, ему так хочется. Он понимает, что Чонгук не торопится снимать собственные домашние штаны, и до него доходит смысл сказанных слов. – А если я захочу? – Хосок неловко цепляется за серебро на собственной шее, наблюдая за Чонгуком, который уже вытаскивал запрятанный когда-то давно лубрикант. – Не хочешь на кровать? – Чонгук звучит заботливо, красиво игнорируя заданный вопрос, и немного позже оставляет несколько поцелуев между рёбрами. Он чувствует чужую дрожь, но видит, что она явно не из-за холода. – Хочу здесь, – удивляясь самому себе, отвечает Хосок, хватаясь за чужие плечи. – Если я захочу поторопиться, что тогда? – Солнце, – Чонгук цепляет нижнее белье, улавливая сорванный вдох от незатейливого обращения, вскорее обнажая изящное тело до конца под пристальным взглядом, – сначала мы попробуем так. Лёгкие отторгают кислород, когда Хосок чувствует чужие пальцы на своём возбуждении. Он не хочет отвечать, не хочет даже дышать, напрочь забывая о человеческой потребности, когда лицо Чонгука оказывается в опасной близости к сокровенному, вынуждая напрячься до предела. Хосок много читал о вере человечества в богов, так что он понимает, в чем их суть, когда андроид обхватывает его ногу и прижимается щекой к бедру, начиная двигать ладонью вверх-вниз. Откидывая голову назад, ему хочется вспыхнуть от всего, что накрывает безумной волной. Хосок чувствует, как желанные губы ведут по его чувствительный коже на внутренней стороне бедра, оставляя влажные следы и лёгкие укусы, чувствует, как тёплая ладонь ритмично доводит его до желания быть громче. Хосок хотел бы вспыхнуть, Хосок с уверенностью готов сделать это вот-вот. Когда Чонгук целует в колено, приподнимаясь, ему видится самое живое и настоящее, что могло показаться когда-либо. Такое нигде не найдёшь. Даже в чёртовой паутине огромной сети. – Если будет больно, не терпи, – просит Чонгук перед тем, как оставить поцелуй на шее. Хосок согласно мычит, отстранённо думая о том, что будет дальше. Он старается не двигаться, когда чувствует влажные пальцы у входа, хотя из собственного опыта прекрасно помнит, что нужно расслабиться. Проходит несколько суматошных минут, на протяжении которых Хосок послушно кивает головой на каждый вопрос о его самочувствии, признаваясь, что с ним все хорошо и стараясь не думать о том, что, ого, он действительно хотел андроида для таких моментов? Совесть хочет привычно вцепиться намертво куда-то под кожу, но не успевает – Чонгук возвращает всё внимание к себе быстрее неё, приникая к губам пылким поцелуем и одновременно толкаясь глубже уже двумя пальцами. Хосок широко распахивает глаза на несколько секунд, когда чужие пальцы безошибочно попадают по самому чувствительному внутри. Первое, что он видит, это лицо Чонгука, которое абсолютно не возвращает в реальность. Только наоборот. Светлая комната пропитывается ярким светом и несдержанными стонами, когда на карамельной коже остаётся очередной след от губ. Время переплетается с нарастающим темпом и с каждым новым движением, и Хосок не уверен, сколько прошло с самого начала. Может, час, может, три. Но факт, что он готов потерять сознание от долгого наслаждения – очевиден сильнее всего. – Я больше не могу, – жалобно тянет Хосок, стараясь не впиваться в сильные руки ногтями, когда его подводят к пику очередной раз. Чонгук смотрит на влажную кожу, что блестит на солнце, на красные щеки, на искусанные губы и проникает на всю длину пальцев, мягко надавливая подушечками на нужную точку, заставляя Хосока вскрикивать громче, чем до этого. Снова. – Умница, – Чонгук шепчет похвалу в чужие губы до того, как Хосок крепко обнимает его и получает долгожданное удовлетворение, понимая все истины, кажется, за мгновение. Сердце продолжает биться в сумасшедшем ритме, когда Чон открывает глаза, неспешно и нехотя приходя в себя. Он замечает, что умудрился навести своими пальцами неведомый беспорядок на чужой голове, второй ладонью все ещё сжимая тёплое плечо до видимых отметин. Хосок медленно вдыхает полной грудью, думая, останется ли что-то на чужой коже от его хватки, когда Чонгук приподнимается, и неосознанно тянется к чужим губам, чтобы оставить на них лёгкий поцелуй. – Мне... нужно в душ, – неловко сообщает Хосок, краснея, когда замечает следы своего полёта к звездам на чужом животе. – И тебе немного тоже. Чонгук тянет губы в ухмылке, и Хосок в который раз восторженно поражается чужой природе, надолго утопая в вязкой эйфории где-то глубоко внутри. Совсем настоящий. – Немного, – соглашается Чонгук, шаловливо двигая пальцами внутри Хосока. Чон почти икает от этого ощущения, надеясь, что он все ещё светлее самого красного, когда чужие пальцы выскальзывают из него с хлюпающим звуком. У него уходит пятнадцать минут на горячий душ и окончательное прихождение в себя, ещё пять – на то, чтобы убрать свои следы с чужого тела. Хосок молчит все это время, потому что говорить просто нет никаких навыков, а потом осторожно плюхается в излюбленное кресло, отмечая, что нет никакой боли, может, немного дискомфорта от непривычки, пока Чонгук теряется где-то в квартире. Хосок чувствует, как все это время его разум упрямо отторгает всякие размышления, позволяя остаться наедине с послевкусием от произошедшего. И ему это честно нравится. – Я для тебя как сенсорная клавиатура? – неожиданный вопрос звучит через несколько часов, когда Хосок ищет новости о новых обновлениях. Чонгук устраивается возле зарядного устройства, как делает каждый вечер, и выглядит слишком обычно для своего необычного вопроса. – Что? – глупо переспрашивает Хосок, не узнавая собственный голос: почему-то он сейчас звучит так, словно его застали за каким-то предательством как минимум. – Нет... Нет, ты не- – Хорошо, – Чонгук резко обрывает чужую речь на полуслове, не позволяя закончить. – Встретимся ночью, Хосок. Чон прикусывает щеку изнутри, наблюдая, как андроид плавно закрывает глаза, произнося последние слова, прежде чем на мониторе высвечивается уведомление о чужом заряде. Пальцы замирают над тонкими клавишами клавиатуры, не решаясь вбить очередной запрос о работе чужой системы.