Mit Dir Bin Ich Auch Allein

Тилль проснулся от громких ударов, отдающихся болью в голове. Это вырвало его из какого-то ужасного кошмара, вызванного алкоголем, который он уже начал забывать, и мужчина вздрогнул.       — Да теперь-то что?! — прорычал он, но шум не утихал. Всё ещё полусонный, Тилль заставил себя встать и нащупал выключатель.       — Если это не конец света, я, блять, убью тебя, — пробурчал он человеку по ту сторону двери, а затем прокричал: «Иду!» самым грозным голосом. Стук так и не прекращался, пока он не открыл эту злосчастную дверь.       — Где ты был? Рихард ворвался внутрь с пустой бутылкой из-под рома в руке прежде, чем Линдеманн успел подумать, кто пришёл к нему посреди ночи. Мужчина прошел мимо него, задев его с такой силой, что Тиллю пришлось ухватиться за дверной косяк, чтобы не упасть. Линдеманну хватило одного взгляда, чтобы увидеть, что он был пьян и в ужасном настроении.       — Да, почему бы тебе не войти, дорогой Рихард, — проворчал он, слегка потрясенный. — Я был тут. Сплю, если ты действительно интересуешься, — добавил он немного дружелюбнее и тихонько закрыл дверь. Медленно, но верно он начинал чувствовать себя бодрее. Рихард рухнул лицом на его кровать, вытянув руки и свесив ступни через край. Он пробормотал что-то в постель, чего Тилль разобрать не смог.       — Я тебя не слышу, — указал мужчина, так и не оправившись после этого внезапного вторжения в его сон, его пространство и его внутренний мир. Рихард повернулся, глядя на него. Он прикрыл веки из-за лампы на потолке, его глаза, вероятно, стали чересчур чувствительными из-за воздействия сценического света и слишком большого количества алкоголя.       — Я сказал, — резко гаркнул Круспе, — что ты, блять, хреново смотришь за своим телефоном. Тилль оглянулся, чувствуя себя непривычно голым и беззащитным под этими укоризненными глазами, стоя в одних боксерах и рубашке. С некоторым усилием он развернулся и взял телефон с тумбочки.       — Я и раньше это слышал, — признал он и разблокировал устройство, чтобы прочитать недавние входящие сообщения. Одно было от менеджера, просившего его больше не портить микрофоны, и целых три от Круспе. Он открыл первое. «Ты где?» Второе было более нетерпеливо-яростное. «Бля, серьезно. Ты где???» Тиллю стало немного не по себе. Может, ему стоит ещё раз проверить свой телефон. Может, тебе не стоит просто оставлять друзей одних там, как это сделал бы капризный взбалмошный ребёнок. А третье было именно тем, от которого у него скрутило живот. «Пожалуйста, позвони мне! Ты мне нужен.» Тилль шумно сглотнул. Он взглянул на Рихарда и внимательно осмотрел его. Его чёрные волосы были в беспорядке, подводка размазана до такого состояния, что сейчас больше напоминала грязь. Он пьян, но не так уж сильно, и всё же его кожа имела странный прозрачный оттенок, который мог быть вызван чем угодно — алкоголем, недосыпанием или болезнью. Для того, кто был знаком с ним достаточно близко, он выглядел очень, очень уязвимым, а ещё хуже — злым и нервным. Это было не слишком очевидно, может, кто-то и не заметил бы, но так оно и было. Тилль понимал, что он имел полное право злиться после событий, случившихся ранее, но видеть мужчину таким обезумевшим было немного шокирующим.       — Мне жаль, — сказал Тилль, не зная, о чём ещё он мог бы упомянуть. — Сейчас я здесь? Что произошло? Что ты хотел?       — Неважно, — Рихард закрыл глаза. Его рука, прикрывавшая лицо, слегка дрожала. — Я просто не хочу оставаться сегодня один. Тилль поморщился. Одинокий Рихард мог быть катастрофой, ужасной катастрофой, и он чувствовал себя ещё хуже из-за того, что оставил его раньше. Он жил в страхе перед теми моментами, когда Рихард впадал в тихую грусть, пока кто-то не находил его где-нибудь, паникующего и плачущего из-за того, что он не мог справиться со своими чувствами. Ему стало лучше, намного лучше, особенно в последнее время. Он научился просить о помощи, пока не стало слишком поздно, и отказался от отчаянных попыток отвлечь себя слишком большим количеством наркотиков. Линдеманн восхищался им за это, и от мысли, что он мог пропустить его крик о помощи, мужчину тошнило. Тилль взглянул на блестящее от пота лицо Рихарда, и эта внезапная мысль врезалась ему в голову. Он положил телефон и, наконец, сел на кровать рядом с ним. Он должен был сделать это очень осторожно. После некоторых нервозных колебаний он положил руку на ногу Рихарда и нежно провёл по ней.       — Рихард, ты что-то принял? Круспе усмехнулся и открыл глаза. Он посмотрел прямо на него остекленевшим взглядом и с горчащим напряжением во рту, а затем с некоторым усилием сунул руку в карман своих обтягивающих джинсов. Он немного приподнял рубашку, обнажив полоску бледной мягкой кожи. Тилль заставил себя не отводить взгляд, не сглатывать, и молил себя не сделать что-нибудь неуместное. Мужчина был очень красив, даже такой. Рихард вытащил маленький полиэтиленовый пакет, наполненный белым порошком, и покрутил его перед лицом Тилля. А потом он просто бросил им в него.       — Не-а. На самом деле сегодня вёл себя как ёбаный взрослый. Тилль вздохнул, подобрал пакет и положил на тумбочку.       — Двигайся, — скомандовал он, наблюдая, как Рихард пытается снять обувь и освободить место, чтобы он мог лечь рядом с ним. Некоторое время они вместе молча смотрели в потолок, пока Тилль не сказал:       — Поговори со мной. Рихард ответил не сразу. Тилль уже подумал, что никогда так не услышит ответ, когда Круспе внезапно двинулся, перебросив верхнюю часть тела через живот Тилля, повёрнутым от него вбок, крепко обнимая Линдеманна. Тилль резко выдохнул от удивления и от внезапной тяжести, но затем почти автоматически обнял его в ответ. Его правая рука упала на затылок друга, как будто она с самого начала должна была быть здесь. Он зарылся пальцами в густые чёрные волосы Риши. Он ничего не мог с собой поделать и начал играть с ними, особо не задумываясь над своими действиями. Рихард чувствовал себя таким тёплым и мягким будучи так близко к Тиллю. В его голове раздался голос, кричавший, чтобы он не был идиотом, но даже если бы он попытался, он не смог бы оттолкнуть мужчину в этот момент. Он слишком сильно скучал по его прикосновениям.       — Шнайдер трахает мою подружку. Рихард наконец начал говорить.       — Э-э... о, — Тилль ответил неубедительно, ошеломленный заявлением и острой болью, которую эти слова причинили ему.       — Мне всё равно.       — Ладно…?       — Я сказал, что она моя подружка, просто чтобы заставить тебя ревновать. Тилль остановил свою руку на шее Рихарда. Он совершенно не представлял, что ему на это ответить. Он даже не знал, как к этому относиться. Его разум просто отключился.       — Ну, ты знаешь. Чтобы отомстить тебе за то, что ты оставил меня там. Тилль снова начал медленно гладить его по волосам. Они было немного липкими из-за пота и распыляющихся средств для укладки, но это абсолютно не отталкивало, как могло бы. Между кончиками его пальцев волосы были влажным шелком на ощупь, и пока его пальцы были заняты, в голове он работал над своими гуляющими мыслями. Он не любил, когда им манипулируют, но Рихард подумал, что неплохо было попытаться. Он тоже сразу же в этом признался. Сладкое тепло распространилось в его груди, что, как он знал, не было достоверностью полного доверия, но всё же было очень приятно. На самом деле это не имело смысла, но эмоции Рихарда часто не проявлялись, когда он чувствовал себя одиноким. Он пытался причинить людям боль, просто чтобы отомстить миру, за её же, и обычно это касалось только самых близких ему людей.       — Знаешь, тебе не нужно заставлять меня ревновать, — мягко сказал Тилль. — Я прекрасно справляюсь с этим самостоятельно.       — Это сработало?       — Что?       — Ты ревнуешь? Тилль снова перестал двигаться. Он не хотел заимствовать тактику Круспе. Раньше он наблюдал подобное слишком часто, и подпитка этим никогда не кончалась хорошо. В то же время он не мог лгать ему, и чем больше мужчина тянул время, чтобы дать хоть какой-нибудь ответ, тем несущественнее была вероятность того, что Рихард поверит ему, даже если он всеми силами попытается избежать правды. Он сдался.       — Да, — просто сказал он и продолжил играть с чёрными волосами.       — Хорошо, — ответил ему напряжённый голос.       — Ты идиот, — сказал Тилль, позволяя своей руке спуститься по спине, ласково проводя по ней, чтобы избавиться от боли в своих словах. Рихард не разговаривал ещё несколько минут, но затем признался:       — Я знаю. В его голосе было смирение, как будто он воспринял это заявление как нечто, что означало не только его поведение в этот момент, но и характеризовало всю его личность. Тилль хотел возразить, но не знал, как выразить это в пустые слова.       — У меня дурной вкус, — наконец предположил он. Рихард усмехнулся.       — Очевидно. После этого они снова молчали несколько минут. Тилль прислушивался к дыханию Круспе, ровному, глубокому и немного хриплому из-за опьянения и заядлой привычки курить. Его плечи были напряжены, словно от ожидания чего-то плохого. Что-то съедало его, Тилль мог точностью сказать это, но он знал, что не получит от него того, что когда-то уже было между ними, просто попросив. Мужчина понял, что здесь что-то не так. Это было, как если бы они оказались в пузыре времени, где завтрашнего дня не существовало, а также не было и их согласия никогда больше об этом не говорить. Он начал это с признания того, что Рихард бросил ту девушку ради него, и Рихард продолжил делать это сейчас, открыто пытаясь вызвать в Линдеманне ревность, от которой изначально пытался его защитить. Теперь они могли говорить всё, что угодно, без последствий. Он знал, что отчасти это связано с тем, что он был пьян, но дело определённо было не только в этом. Было тяжело продолжать сосуществовать. Так трудно. Для них обоих. Иногда Тилль чувствовал, что, если ему придется пережить ещё один день, когда он не сможет просто обнять Рихарда, поцеловать его и сказать, что он бесконечно любит его, он сойдет с ума. Раньше как-то было проще, когда никто не знал. Это было его маленьким секретом, чем-то, что он держал в себе, каким бы жалким оно ни было, но притворялось и ощущалось же чем-то невообразимым и священным. Быть нараспашку для всех, и доброжелательное отношение Рихарда сделали его более реальным, а боль стала несколько более ослабленной, но и не менее острой. Он видел, как из-за этого утомился и Рихард, который был настолько чувствителен, что, казалось, всегда улавливал каждую эмоцию где бы он не находился. Они негласно договорились отдохнуть от этого, казалось, только сегодняшним вечером. В этом была своя опасность, но всё будет завтра. Сегодняшний вечер был безопасен, и они могли говорить и делать всё, что захотят.       — Не думаю, что у меня дурной вкус, — признался Линдеманн наконец. Рихард двинулся, приподнялся и повернулся, чтобы посмотреть на него. Он положил руку на грудь Тилля, наполовину уткнулся в неё лицом и смотрел на друга под таким углом, что видны были только его глаза. Его взгляд был на удивление осмысленным, учитывая уровень алкоголя в крови. Мужчина немного поёрзал под пристальным взглядом, но не отвёл своего.       — Тилль, ты правда меня любишь? — спросил Рихард своим очень тихим голосом. Тилль понял, что он никогда не говорил ему этого. Может быть, было несправедливо ожидать от него многого и просто предполагать, что он знает, почему он сделал то, что сделал. Тилль всё ещё не знал, как он всё это понял, но подозревал, что именно Флаке проболтался об этом. На самом деле это не имело значения. В любом случае было нечестно, что он лично никогда не говорил об этом. Линдеманн осторожно провел рукой по полностью спутанным чёрным волосам, смакуя ощущение от наблюдения и ощущения этого тёмного беспорядка, бегущего по его пальцам. Затем он обхватил лицо Круспе другой рукой. Он был удивлен, когда почувствовал, как мужчина слегка прислоняется к ней, притираясь. Он очень легко провёл большим пальцем по щеке. Рихард сглотнул, его веки задрожали. Он выглядел… напуганным?       — Я люблю тебя. Я в тебя влюблён, — тихо сказал Тилль. Его голос казался странным его собственным ушам. — Я думаю, что всегда был. Рихард задержал взгляд ещё на одно мгновение, а затем снова уперся головой в грудь, возвращаясь в прежнее положение.       — Ты заслуживаешь лучшего, — сказал он устрашающе спокойным тоном.       — Я не думаю, что концепция «заслужить» имеет к этому хоть какое-то отношение, — Тилль почувствовал облегчение. Было приятно сказать это, понял он и обнял человека, который был перекинут через него, немного крепче, желая удержать его от той дыры, в которую он проваливался. — Можно точно утверждать, что ты тоже заслуживаешь лучшего. «Молчание после этого было другим», — подумал Тилль. Более комфортное, как будто они снова были рядом, так близко. Он понял, как сильно ему не хватало этого чувства, и насколько оно было умеренно в последнее время. Он чувствовал себя виноватым. Рихард, должно быть, тоже это чувствовал, и в первую очередь он не сделал ничего, чтобы заслужить потерю друга. Тилль набрался храбрости, чтобы задать единственный вопрос, в ответе на который он действительно нуждался.       — Тебе из-за этого некомфортно? Рихард яростно покачал головой.       — Нет.       — Ты уверен? — но после, поскольку на его плече всегда сидел маленький дьяволенок, он добавил:       — Ты ведь понимаешь, что я мастурбирую, думая о тебе, верно? Рихард невольно рассмеялся. Это был тот серебряный звук, который так любил Тилль, душевный и успокаивающий. Гитарист многозначительно потёр живот Тилля, явно издеваясь над ним. Он всё ещё смотрел в сторону, но Тилль прекрасно представлял себе провокационную улыбку на его лице. От этого по лицу расползся жар, и он был рад, что Рихард смотрит в другую сторону.       — Я должен на это надеяться! Я и правда достаточно горяч. Тилль игриво хлопнул его по затылку:       — Очень скромно. Рихард промычал, снова становясь серьёзным. Похоже, он был не совсем готов принять решение. Тилль продолжал рисовать кружочки в его волосах и закрыл глаза. Если бы это было нужно было только его мнение, он мог бы прожить так до конца света. К сожалению, быть прижатым к спине, в этой позе, было не совсем подходящим местом для умирания. Когда она, наконец, стала слишком жесткой и неестественной, он подтолкнул Круспе к движению, чтобы он мог повернуться на бок, но Рихард усилил свою хватку.       — Ты дашь мне сесть поудобнее? — поинтересовался Тилль.       — Нет, — угрюмо сказал Рихард. Он вёл себя совсем по-ребячески.       — Тогда ты должен хотя бы погасить свет. Я не могу добраться до него отсюда, и он режет мне глаза. Рихард простонал. Он скатился с него и медленно поднялся. Тилль почувствовал разочарование, и его окатил холодный воздух. Отказ был болезненным и немедленным.       — Я не это имел в виду… — смущённо пробормотал он себе под нос.       — Ванная, — коротко объяснил мужчина, и Линдеманн смотрел ему вслед, наблюдая то, как он шёл с затуманенным алкоголем взглядом и немного спотыкаясь о собственные ноги. Тилль прислушивался к шуму воды, и его беспокойство со временем всё больше усиливалось. Он действительно не понимал, что происходит. Рихард остался? Будет ли он спать рядом с ним? Мог ли он справиться с этим? Магия момента, казалось, исчезла так же быстро, как и появилась, и он уже упустил её конец. Теперь ему снова стало неловко, с кучей вопросов и без понятия, как он должен себя вести. Он просто решил последовать примеру Рихарда и позволить случаю решить всё, потому что реальной альтернативы не было, тем более когда Круспе высунул голову из ванной. Теперь его лицо выглядело чистым.       — Могу я одолжить одежду? — спросил он.       — Мгм, — согласился Тилль. — Левая половина чемодана. «Это нормально», — напомнил он себе. Это стандартная процедура проходила уже как десять лет. Всё это случалось раньше. Нет причин думать об этом. Ни одной. Он слышал, как Рихард рылся вокруг больше, чем видел его, а затем мужчина снова исчез в ванной. Вода снова текла. Тилль попытался устроиться поудобнее и вспомнил, что он, вероятно, выглядел ужасно и всё ещё был немного грязным. Ощущение не из приятных. Когда Рихард вернулся, он выглядел значительно лучше, чем раньше. Потный блеск исчез, хотя волосы всё ещё были в беспорядке, а глаза выглядели усталыми и слегка мутными. На мужчине красовалась одна из рубашек Тилля, которая ему показалась слишком большой, и боксёры. По пути к кровати он остановился, внезапно показавшись застенчивым.       — Я могу остаться здесь сегодня, хотя бы на один вечер… не так ли? — он был довольно милым, и Тилль был уверен, что его сердце утроило ритм от этой просьбы.       — Конечно, — ответил Тилль, надеясь, что его сердцебиение не разнеслось эхом по комнате. Было очень похоже, что так и случилось.       — Хорошо, — сказал Рихард и выключил свет. Они погрузились во тьму. Тилль услышал, как Круспе протопал остаток пути к кровати, а затем красочно выругался, столкнувшись с ней.       — Чёрт побери! Блять! Тилль не удержался от смеха. Он разогнал напряжение, как будто произошёл выстрел в стаю голубей.       — Это не смешно. Блять.       — Ты что-нибудь сломал?       — Да. Все пальцы на ногах, — прошипел Рихард и попытался сориентироваться в темноте. Он ударился лицом и чуть не выколол Тиллю глаз. — Дерьмо, извини. Тилль неуклюже потянулся к нему в ответ и нашёл ладонь Рихарда. Он провёл по нему рукой и держал её, пытаясь помочь ему сориентироваться. Мужчина всё ещё ругался.       — Я уверен, что у тебя всё в порядке, — весело сказал Тилль и отпустил его, когда убедился, что Рихард спокойно ложится рядом с ним.       — Пошёл ты нахуй, — сухо откликнулся Круспе и перекатился к нему лицом. Тилль снова начал видеть неясные очертания в темноте и мог просто различить другого человека, пока нащупывал одеяло.       — С радостью, — пробормотал Тилль, не раздумывая, и почти сразу же закрыл рот. Дерьмо. — Мне жаль. На самом деле я не хотел этого говорить.       — Ага, это так, — сказал Рихард, и внезапно он потянулся к нему, руки, шарившие в темноте, ударили его по лицу, а затем он подвинулся очень, очень, слишком близко, одна рука перекинулась через него, переплетая их ноги и вжимаясь лицом в грудь. Тилля внезапно окружил его запах — знакомая смесь причудливого лосьона после бритья и сигаретного дыма с добавлением нот кофе и плауна, которые, казалось, преследовали всех их в процессе тура. Тилля переполняла потребность одновременно оттолкнуть его и притянуть как можно ближе.       — Шолле! — запротестовал он без особого энтузиазма, изо всех сил стараясь успеть за собственным сердцебиением.       — Расслабься, — сказал Рихард. — Я не собираюсь оттолкнуть тебя, если у тебя встанет. Тилль почувствовал, что его спину успокаивающе поглаживают, но это не помогало. Ему было очень неуютно. Ему было противно рядом с этим только что очищенным телом, и тот факт, что Рихард, казалось, не возражал, ничего не изменил. Кожа его ног, казалось, обжигала своей невероятной гладкостью, поэтому он понятия не имел, куда девать руки, и всё, что ему действительно хотелось — это затащить его на себя и, если возможно, никогда больше не отпускать. Выигрыша здесь не было.       — Шолле, пожалуйста, — умолял он его.       — Ты можешь просто перестать думать об этом хотя бы на одну секунду? — Рихард казался уставшим и немного грустным, но убрал руку и, не отползая от него, распутал их ноги.       — Потому что ты ни разу за всю свою проклятую жизнь не беспокоился, – саркастически проворчал Тилль в волосы. Так было лучше. У Рихарда хватило наглости усмехнуться. Тилль хотел его пнуть.       — Сможешь ли ты сделать то же самое с моими волосами снова? — спросил Рихард, прежде чем он решил прибегнуть к насилию. Тилль почувствовал, как небольшая искорка раздражения пробежала по теплу в его груди. Конечно, он не мог сказать «нет», чёрт побери, да, он действительно собирался сделать это, но он просто хотел, чтобы Рихард не спрашивал, не разрушал все эти барьеры, которые было так невозможно восстановить.       — Ты ребёнок, — обвинил его Линдеманн и снова начал проводить пальцами по волосам прямо за ушами, где кожа была такой чувствительной. Темнота, казалось, усиливала то, насколько приятно это было. Он поводил по ним некоторое время, закручивая короткие пряди волос и слушая успокаивающее дыхание человека, которое могло свести его с ума и одновременно разбудить все его инстинкты самосохранения. Он тоже провел кончиками пальцев по кончику уха Рихарда, очень легко, и почувствовал, как тот вздрогнул от этого невесомого прикосновения. Он снова придвинулся ближе, хотя и так же хитро как обычно, но на этот раз это было приятно. Щека Рихарда прижалась к его щеке так близко, что уголки их губ почти соприкасались, было также приятно и гораздо менее неловко, чем он мог подумать. Он чувствовал, как его дыхание ударяется об его лицо, а кожа — о кожу, когда этот маленький упрямый ублюдок снова переплёл их ноги. Затем он немного пошевелился, и внезапно губы Рихарда оказались на его губах, и мозг Линдеманна полностью перестал работать. Это было так целомудренно, что данное даже нельзя было назвать поцелуем. Круспе просто неуверенно двинулся к нему, изучая его ощущения, дыша вместе с ним. Это заняло очень много времени, а может и секунды. Тилль почувствовал, как кончик языка медленно пробежался по его верхней губе, не вторгаясь, а только очень нежно касаясь. Это была самая чувственная вещь, которую он когда-либо чувствовал, и то, что он запомнил на всю оставшуюся жизнь. Затем Рихард запечатал это чем-то, что, возможно, можно было бы назвать поцелуем, но всё же им почти не являлось, сладким и нежным, а затем он уткнулся в него носом и заснул, быстро и спокойно. Как ни в чём не бывало. Тилль смотрел в темноту, его рука покоилась под тяжестью другого мужчины, а нос уткнулся в липкие волосы. Он слушал полусопящий храп человека, которого он любил больше всего на свете, и задавался единственным вопросом: как, чёрт возьми, он вообще должен был отказаться от этого?