Прошлое
Мужчина торопливо выходил из спокойного тёмного леса, чувствуя на себе леденящий кровь взгляд ярких зелёных глаз, и лишь изредка доносящиеся до слуха шепотки неизвестного языка нарушали гнетущую тишину. Алан Дрей мысленно благодарил судьбу за её благосклонность по отношению к себе: он остался жив, его дочь должна поправиться, а небольшую просьбу, о которой попросил Дух, он обязательно выполнит в следующую ночь. Тяжёлая дверь особняка со скрипом отворилась, и Алан, войдя в теплое помещение, быстрым шагом направился к лестнице, чтобы своими глазами увидеть, что его дочь поправилась, как заверил его Лесной Дух, но не успев вступить на первую ступень, остановился, услышал тихий голос. — Папенька… Мужчина резко крутанулся на каблуках в сторону гостевой, где на мягком пуфике, к отцу спиной, восседала Лайла в нежном розовом платьице, расчесывая свои длинные чёрные волосы, которые, как и прежде, сияли здоровым блеском. — Я проснулась и стала искать: ни в кабинете, ни в библиотеке, вас нигде не было, — она говорила спокойным лелейным голосом, в котором чувствовалось беспокойство и тревога. — Куда вы ходили? Её голос сорвался, слегка задрожал, но одновременно в вопросе слышалась твёрдость, девушка держалась достойно, сдерживала рвущиеся наружу эмоции. Гордо сидела, не оборачиваясь, и неспешно проводила щеткой по лёгким волнам на голове. Отец не верил в происходящее, его милая дочь на ногах и абсолютно здоровая. На глаза его стали наворачиваться слезы радости, а губы расплылись в широкой улыбке. — Доченька, я так рад, так рад. Ты не переживай, тыковка моя, я всего лишь ходил подышать свежим воздухом. Он шагнул к ней навстречу. Лёгкий холодок зацепил пальцы рук, ещё шаг — и холод чувствовался уже на лице и шее. «Надо бы поленьев ещё подкинуть в камин» — подумалось мужчине. Вечера действительно становились прохладнее. — Милая, давай пройдем в комнату, здесь холодно, а ты ещё очень слаба. — Я так беспокоилась, так переживала, — не обращая внимания на его слова, чуть ли не плача, говорила девушка, но через секунды в голосе послышалась сталь, и Лайла произнесла громче: — Зачем вы ходили в лес? Вы ведь знаете, он очень опасен. Алан почти приблизился к ней, но неожиданно Лайла встала, положила расчёску на столик, стоящий рядом, и прошла к окну, всё так же не поворачиваясь к отцу, сдвинула штору в сторону, и, чуть приподняв голову, стала смотреть на полную луну. — Я думала, случилось что-то нехорошее. Папенька, зачем вы так со мной? Дрожащий голосок Лайлы заставил сердце отца сжаться, он спешно пересёк комнату, обходя пуфик, и протянул руки, чтобы обнять и успокоить доченьку. И тут она повернулась к нему, смотря себе под ноги и выставив ручку вперёд, останавливая. Мужчина сначала опешил от такого жеста, чуть не споткнулся, а затем и вовсе остановился, не смея шагнуть дальше. Алан нахмурился. Безусловно, она злилась и упрекала отца, но его милая девочка никогда не отказывалась от ласки, сама всегда первой накидывалась на шею, крепко обнимая. Отец внимательно смотрел на дочь, на лице которой застыла лёгкая улыбка, такие родные черты лица, но в них было что-то новое. Словно царившая в комнате прохлада проникла в её доброе юное сердце, охлаждая и ожесточая его. В подтверждение его мыслей холод усилился, а внезапный порыв ветра чуть не задул горевшие свечи. «Неужели горничная забыла закрыть окно на ночь?» Пламя огня задергалось, Лайла подняла глаза, и игра света создала исказившийся жутковатый образ. По телу Алана пробежала волна мурашек. В комнате стало ещё холоднее. — Что вы делали в лесу? Что со мной случилось? Откуда эта рана под сердцем? Лайла говорила резко, переходя на крик, смотря на отца безумными пустыми глазами. — Доченька, я… — Где Кевин? Что вы с ним сделали? Я знаю, что вы его ищете; — для чего? Хотите убить, не так ли? Она не дала возможности ответить, жёстко чеканя последние слова, наполненные ядом, и плавно стала надвигаться, криво улыбаясь. — А со мной? Что… Вы… Сделали… Со мной? Она говорила злобно, выделяя каждое слово. Отец сглотнул, перед ним была дочь, но другая, и лишь когда она подошла к нему совсем близко, а свет от камина чётче обрисовал её тело, он с ужасом обнаружил синеву на открытых участках тела, некогда розовые губы были очень бледными, глаза — остекленевшими, а на платье какие-то непонятные вкрапления, будто художник макнул кистью в краску и стал постукивать у её основания, оставляя хаотичные следы. — Неужели вы боитесь меня, папенька? Это всё ещё я — ваша дочь. Она невинно похлопала глазками и расставила ручки для объятий, но улыбка безумца отталкивала, отчего отец попятился. Перед ним не его дочь. Теперь он был уверен. — Стра-а-ашно? — зашипела она, словно змея. — Смотрите, что вы со мной сотворили! И Лайла, подойдя к дивану, одной рукой приподняла его над головой и с лёгкостью откинула в сторону. Отец шокировано наблюдал за происходящим, а Лайла, словно ополоумевшая, крушила и ломала всё на своём пути, демонстрируя небывалую силу и очаровательную улыбку. Он отступал всё дальше и дальше от неё, пока пяткой не врезался во что-то мягкое. «Здесь ведь не было ничего». В замешательстве мужчина опустил голову и увидел бездыханное тело горничной. «Что происходит?» Растерянно Алан начал вертеть головой: в углу лежал окровавленный дворецкий, возле камина ещё одна горничная, а рядом с ней садовник, и у окна, где совсем недавно стояла Лайла, двое доверенных человека. «Так вот что это за пятна на платье. Кровь. О Господи». Алан побледнел и в панике схватился за голову. Что Дух сотворил с его разумом, к чему все эти игры? «Это всё морок», настойчиво билось у него в висках. Он упал на колени, закрыл глаза, и стал покачивать головой из стороны в сторону, пытаясь согнать дымку иллюзии. «Это какое-то наваждение». — Не нужно себя обманывать, всё происходящее сейчас реально. — Но ничего этого не было, — бубнил мужчина. — Я не мог не заметить, я ведь… — Это всё тени. Они прятали от посторонних глаз тела. Отец изумленно взглянул на Лайлу, которая стояла не шевелясь, довольно произнося каждое слово, шокируя отца ещё больше. Ей доставляла удовольствие подобная реакция, ведь страх — главный враг человека, и главное средство подпитки её очерненной души. Она склонила голову на бок и слегка усмехнулась. — Ну как, нравится то, что вы сотворили собственноручно? — Д-доченька, я н-не х-хотел. Я н-не думал, что всё т-так выйдет. — Не думали? — гневно прокричала она. — На что же вы надеялись, соглашаясь на сделку? — Я хотел помочь. Хотел, чтобы ты жила. — Помочь? — она громко расхохоталась, запрокидывая голову. А когда смех резко прервался, Лайла презрительно сощурила глаза и произнесла: — Вы хотели помочь лишь себе, папенька. В тот момент эгоистично думая лишь о своей дальнейшей жизни. И не отрицайте этого. В словах дочери послышалась обида, и отцу на мгновение показалось, что в ней ещё плескались крохотные остатки от прежней Лайлы. «А может, ей можно помочь. Спасти от этого безумия. Пока тьма не поглотила её полностью». Он поднялся и аккуратно подбирая слова, нежно обратился к ней: — Милая, нежная моя доченька, вспомни, кто ты есть. Борись. Борись с этим злом, что внутри тебя. Лайла вновь разразилась жутким истерическим хохотом, от которого тело покрывалось мурашками и мелкие волоски встали на дыбы, а кровь стыла в венах. В считанные секунды Лайла оказалась около отца, хватая за горло, словно змея, сжимая своими тонкими пальчиками, и подобно этой же ползущей твари, зашипела: — Я… И есть… Зло. Зло, освобожденное благодаря вам. Она чуть сильнее сжала пальцы, а отец, хватаясь за них обеими руками, прилагал усилия расцепить, вглядываясь в глубину её мрачных глаз, отчаянно пытаясь найти хоть что-то живое. — Что, больно? Мне тоже было больно и страшно, когда они ворвались в комнату, окружили, просочились под кожу, разрывали меня изнутри. И вам не было никакого дела до моих мук и криков. С каждым словом черты девушки искажались всё больше от злости, но, неожиданно, она слегка ослабила хватку и все бушующие в ней эмоции исчезли, лицо приобрело спокойный, и несколько отрешенный вид, а отцу показалось, что в глазах её застыли непролитые слезы. — Вы сделали первый шаг, вы совершили ошибку. Я лишь жертва. Вымученно произнесла Лайла, прежним ангельским голоском и нежно провела рукой по щеке отца, тяжело вздохнула. А мужчина осторожно поднял руку и погладил по голове, отчего она прикрыла глаза, позволяя ему эту ласку. — Прости, милая… — Теперь я чудовище… Монстр... А впрочем… — Лайла резко распахнула глаза, в которых сверкнул недобрый блеск, а губы растянулись в широкой кровожадной улыбочке, прошептала: — Спасибо вам… Па-поч-ка! Комнату заполнил звук ломающихся костей и дикий девичий смех. Алан лежал на полу со сломанной шеей, и смотрел в сторону дочери распахнутыми остекленевшими глазами, а Лайла сидела напротив, неспешно заплетая косу и напевая под нос мотив колыбельной песни из детства.Lavender’s blue, dilly, dilly, lavender’s green, When you are king, dilly, dilly, I shall be queen. Who told you so, dilly, dilly, who told you so? Twas my own heart, dilly, dilly, that told me so. Call up your friends, dilly, dilly, set them to work Some to the plow, dilly, dilly, some to the fork, Some to make hay, dilly, dilly, some to cut corn, While you and I, dilly, dilly, keep ourselves warm. Lavender’s blue, dilly, dilly, lavender’s green, When you are king, dilly, dilly, I shall be queen. (Колыбельная)