Рука об руку с дьяволом

      Они шли через поместье в полной тишине. Только она и Блейз, что сейчас сжимал её руку. Чувствовать его тёплое прикосновение было странно. Необычно для них обоих. Но его кажется это совсем не смущало. Ведь он только крепче сжал её пальцы, согревая ледяные ладони своей тёплой кожей, и вёл её вперёд по коридорам, периодически куда-то сворачивая, проходя через дверные проёмы. Огромный лабиринт, а не дом…              Наконец мулат остановился у стеклянных дверей из светлого дерева, за которыми виднелся дивный цветущий сад. Она видела его однажды. Уже достаточно давно. Но образ такой красоты посреди холодной зимы отпечатался в её голове так ярко, что забыть его было невозможно. И Гермиона помнила. И шла сейчас по этим тропинкам, словно не впервые.              Прекрасные розы, на лепестках которых таял иней, пионы, припорошённые снегом. Забини провёл её через, кажется, каждую тропинку. Но ей, безусловно, лишь казалось. Просто потому, что сад был столь огромен, что пройти его весь за раз возможным не представлялось, головой девушка это прекрасно понимала.              Блейз не ограничился и высокой живой изгородью, за пределы которой они вышли. И только Гермиона шагнула через забор, её лёгкие будто снова наполнились воздухом. Парень рядом с ней на это лишь усмехнулся и сделал пару шагов от неё, опуская руки.              — Множество защитных чар здорово давит, не правда ли?              — Я и забыла насколько.              И назад к войне. К замку, защищённому всеми известными миру заклинаниями. Там иногда было невозможно находиться. Но приходилось. И сейчас она толком и не понимала, почему в мэноре так неуютно, пока не вышагнула за пределы барьера.              Гермиона улыбнулась, делая несколько глубоких вдохов и выдохов, холодный воздух почти обжёг её лёгкие, но это была приятная боль, по которой она невольно скучала. И сейчас чувствовала себя намного лучше, даже просто ощущая, как мороз царапает её нежную кожу.              Блейз снова протянул ей ладонь спустя несколько секунд, и она скептически выгнула на это бровь.              — Почему мне кажется, что мне это не понравится?              — Почему мне кажется, что ты задаёшь слишком много вопросов, которые начинаются с «почему»? Хватит везде искать причины, Грейнджер. Жизнь не в том, чтобы наконец найти ответы.              — А в чем она?              — В моменте. И я благородно променяю твой тупой вопрос на новое воспоминание. Тебе понравится.              Гермиона все ещё сомневалась. Стоит ли ему доверять? Ведь Блейз далёк даже от образа Драко, от которого хотя бы знаешь, что ждать. В нем видна жестокость, злость, разочарование или ярость. А у Забини… лишь усмешка. Как много он за ней прятал, и насколько опасными могли быть его тайны?              — Давай, дорогуша. Я не привык уговаривать девушек.              Каким бы надменным не был его тон, гриффиндорка все же вложила свою ладонь в его и сжала пальцы. Мулат одним резким движением притянул её к себе, обвивая талию рукой так, что их лица были всего в паре миллиметров. И это положение она нашла скорее неловким, чем некомфортным. В ответ на отсутствие возмущений прозвучал немой ответ в виде новой ухмылки на губах.              — Держись, принцесса.              Пожиратели не пользовались трансгрессией. Она никогда не понимала почему. Да, появление и передвижение в виде сгустка чёрного тумана — это невероятно эффектно. Но требует гораздо больше времени, нежели простая аппартация. И теперь Гермиона поняла почему.              Когда ты трансгрессируешь, все внутри тебя переворачивается, а все, что ты видишь — лишь место своего первоначального местоположения, а затем конечного. А так она чувствовала себя как птица, она видела все силуэты вокруг себя — ускользающий от них мэнор, сад, окружённый растущим забором, видела поля и холмы, заснеженные леса, пока Блейз наконец не остановился посреди огромной равнины, покрытой тонким слоем бесконечного снега.              И этот полет был великолепен.              Все вокруг неё сейчас было прекрасным. Ведь разве мог Уилтшир быть другим? Она совсем забыла, зациклившись на войне, что природа остаётся все такой же удивительно волшебной, даже когда в ней нет ни грамма магии. Ей не нужны волшебные палочки, чтобы создавать вокруг чудеса. От вида поля, белого снега, который постепенно начал снежинками падать на землю, на губах скользнула короткая ухмылка. И Гермиона совсем забыла, что все ещё стоит в руках Блейза.              — Что, даже не поинтересуешься, зачем мы здесь?              Прозвучал его насмешливый вопрос, возвращающий её назад в реальность. Его руки соскользнули с талии, он сделал шаг назад, но почти сразу перехватил одну её ладонь.              — Спрошу. Зачем?              — Знаешь, какой самый лучший способ сражаться с негативными эмоциями?              — Выплёскивать их?              — Верно. Поэтому… кричи, — Блейз махнул второй рукой на поле и улыбнулся ей самой искренней улыбкой, какую она только видела в его исполнении. Но все-таки непонимающе взглянула исподлобья. — Давай, не занудничай. Берёшь и просто кричишь. Поверь, это лучшее лекарство на свете.              — Мне одной кричать в поле?              — Кто сказал, что ты одна? — он напомнил об этом тактильным контактом, сплетая пальцы вместе. — Насчёт три?              — Блейз я…              — Попробуй. Ты всегда можешь трансгрессировать ко входу в мэнор, если тебе не понравится.              — Но… мне нужен портключ, чтобы туда попасть…              Вместо ответа Забини протянул руку и чуть оттянул ткань платья, что вторым слоем лежала на её плечах. Под ней красовалась крошечная брошка в виде чёрного паука. Зная Малфоя, Гермиона подумала, что он выполнен из какого-нибудь драгоценного металла вроде платины или белого золота, а в центре камень агата или чёрного опала. Она закатила глаза.              — Ну конечно.              — Ну так что? — парень выжидающе прищурился и отступил от неё буквально на полшага. В голове мелькнула мысль, что это чтобы не слишком оглушить её. Тень сомнения все ещё красовалась на её лице, скрывая под тонким одеяльцем сердце, но это было совсем неважно. Идея выплеснуть все, что таилось у неё на душе, ещё никогда не была такой соблазнительной. И она кивнула.              — Насчёт три.              — Раз… два… три…              И они кричали. Так громко, что это и правда оглушало. Так сильно, что горло резало от внезапной боли. Сжимали руки, потому что им хотелось быть в этом вдвоём. Кричали, пока не сорвался голос. Долго. Пронзительно. Через боль, через выступившие слезы. Делая лишь лёгкие передышки на то, чтобы набрать побольше воздуха в лёгкие. И снова.              Это пьянило и отрезвляло одновременно. И это позволяло впервые забыть, что боль должна быть тихой. Счастье любит тишину. А с горем как раз наоборот. Боль хочет, чтобы её чувствовали. А отчаяние хочет быть услышанным.              Они были как две птицы в небе, потому что парили высоко над землёй. Их свобода возвышала их, она дарила им это опьяняющее чувство нескончаемой вседозволенности. Хоть на пару минут.              И когда от крика остался лишь хрип, они остановились, падая на землю спиной в снег, как в мягкое облако. И пусть холодно и мокро. Их горячим душам было все равно. И тогда Гермиона тихо засмеялась, находя ладонь Забини своей и с силой её сжимая.              — Понравилось?              — Не то слово…              Она почувствовала улыбку каждой клеточкой своей кожи и повернулась, чтобы увидеть её наяву. И да, Блейз Забини ей улыбался. Вот так просто. Его взгляд был направлен в небо, мечтательный, полный туманности. И выглядел он почти счастливым.              — Спасибо.              Мулат повернул к Гермионе голову и кивнул.              — Всегда пожалуйста, Грейнджер, — он помолчал всего несколько мгновений, хотя показалось, что прошла целая вечность. А потом снова тихо проговорил. — Меня научил этому отчим. Один из многих. Если бы не статус аристократа с фамилией Забини, я почти уверен, что взял бы его фамилию.              И снова короткое молчание, прежде чем продолжить.              — Однажды он отвёл меня в какое-то поле. И просто сказал «кричи». И я кричал. Что есть мочи. Пока не заболело горло. И ещё никогда я не чувствовал такой свободы, как в тот момент.              Огонёк счастья и горечи мелькнул где-то в его зрачках. Девушка на это лишь крепче сжала его ладонь. И ей показалось, что они были знакомы целую вечность. Потому что так легко с первого слова, с первого путешествия, с первого крика ей не было ни с кем. А парень тем временем вернул своей взгляд назад в небо, только тихо добавляя.              — У всех есть душа, Грейнджер. Не мучай свою тем, что приносит тебе боль. Любым шрамам нужно время, чтобы зажить.              — Сколько понадобилось твоим?              — Вечность.              Он не говорил ей о себе почти ничего. Да что уж там. Они и не разговаривали толком, зачем? Им никогда не было интересно рядом друг с другом, и никто не мог винить их в этом. А сейчас Гермиона отдала бы многое, чтобы узнать этого человека лучше. Не стать ему ближе. А просто понять, что творится в его жизни, как она складывалась и что в ней случалось. Любопытство, все никак не дающее ей покоя.              Блейз вернул девушке своё внимание и столкнулся взглядом, а затем его губы озарила лёгкая улыбка.              — Идём назад?              — Не хочу… там все… слишком сложно.              Радость испарилась с её лица, она потерялась в представлении того, как сейчас будет складываться её жизнь.              — Почему Малфой хочет, чтобы я осталась?              — Иногда я сам не понимаю его поступков.              — И все же, ответ ты знаешь.              Забини сжал зубы на секунду, тяжело выдыхая. И спустя секунду кивнул.              — Он хочет, чтобы ты держала его в курсе расследования Мёрфи. Каждая деталь. К тому же, если Кингсли предпримет хоть что-то по защите чистокровных волшебников, на твои плечи может пасть защита мэнора.              Гермиона удивлённо приподняла брови.              — Что значит защита мэнора?              — Я не знаю, Грейнджер. Наш министр непредсказуем. Я сомневаюсь, что он пойдёт на то, чтобы защитить чистокровных, а тем более пожирателей. Есть шанс, что он просто сгребёт всех в одно место и даст поручение двум трём аврорам охранять это убежище.              — Чьё предположение?              — Поттера.              Вместе с этими словами мулат запустил руку в внутренний карман своего пиджака и протянул Гермионе небольшой незапечатанный конверт.              — Он хотел, чтобы ты это прочитала.              Она обхватила слегка влажными от снега пальцами конверт и посмотрела на него. Лишь одно её имя, красовавшееся на обороте. И листок, где слегка кривым почерком Гарри, что она узнает из тысячи, написаны абзацы и абзацы текста.              Блейз поднялся с земли и снял пиджак, отряхивая его от снега. И перевёл взгляд на девушку, что так и лежала на земле.              — Ты замёрзнешь, заболеешь, и Нотт меня прикончит.              — Если Тео кого-нибудь прикончит — я сильно удивлюсь.              Гермиона засмеялась, вставая с земли следом за Забини. Он проследил за ней глазами, приподнял брови и фыркнул.              — Милая, ты просто не видела его на войне. Если бы он кого-нибудь не прикончил, я бы сильно удивился.              Она стушевалась, задумчиво и медленно кивнула.              — Иногда я забываю о том, что война вообще была в наших жизнях.              Мулат повёл рукой в сторону дома и девушка подняла глаза, делая пару шагов в нужном направлении. Она только сейчас поняла, насколько недалеко они были от поместья. Всего минут 10 ходьбы. Но Блейз явно был королевой драмы, раз решил провести ей экскурсию по окрестностям именно своим способом.              — Это защитная реакция мозга. Ты ведь не владеешь окклюменцией?              — Нет, и местами очень жалею об этом.              — Твой мозг просто прячет болезненные воспоминания. И при любом удобном случае скрывает их от тебя.              — Это магическое?              — Это психологическое, Грейнджер. Так устроен человеческий мозг. Владей ты окклюменцией, ты могла бы самостоятельно управлять своими воспоминаниями. А так за тебя это делает твой разум.              Гермиона тяжело вздохнула. Вот почему она не помнила ту ночь с Малфоем. Её мозг просто играет с ней в прекрасные игры. И возможно ощущение недостатка чего-то именно, потому что она потеряла кусочек какого-то воспоминания. И не знает какого.              — Блейз?              — М?              Забини лениво повёл головой, пока они медленно шагали через поле обратно к мэнору.              — Малфой до сих пор встречается с пожирателями?              — Откуда ты знаешь об этом?              На его лице читалось недоверие и сомнение. Оно и было вполне понятно. Глаза сужены, изучают реакцию девушки и ловят каждый признак лжи. Ведь вранье с её стороны было бы логично. Но Гермиона оценила и решила, что ей это не нужно. Поэтому опустив глаза в пол, тихо созналась, как будто она подглядела какое-то таинство.              — Я видела, как он однажды уходит из мэнора в плаще и в маске пожирателей.              Послышался тихий раздражённый выдох, когда мулат закатил глаза и выругался.              — Он придурок.              — И все-таки…              — Спросишь у него сама. Я не имею права отвечать на такие вопросы. Он прикончит меня на месте.              — Не думаю, что Малфой способен на убийство лучшего друга…              — Он способен на убийство даже собственной матери, если понадобится, — Блейз поправил пиджак в своих руках, но буквально в следующую секунду раскрыл его и протянул Гермионе. Она не замечала холода. Ей было плевать на то, что снег намочил тонкую ткань бордового платья, а ветер своими ледяными порывами заставлял кожу бледнеть от мороза. Но отказываться не стала, принимая пиджак из рук парня и закутываясь в него. — Не надо его недооценивать. Если ты думаешь, что Драко — податливый зверёк, что пригреется у тебя в ногах и будет выполнять все твои приказания…              — Я не думаю.              — Если и сравнивать его с животным, то он скорее дракон. Безжалостный, не знающий любви и пощады. Нужно ли напоминать тебе классификацию?              — Смертельны для волшебников. Я помню.              — Так помни, что приручению они не поддаются. И Малфой никогда не будет ручным. Ни в этой жизни. Ни в одной другой.              Гермиона повела плечом, дабы сбросить с себя неприятное мерзкое ощущение, что тут же захлестнуло душу. Воспоминание, что её мозг решил не убирать, как Драко со всей силы ударил её пару раз об стену отозвалось болью в висках. И она подумала, что ей стоило бы чаще помнить об этом эпизоде. Если даже лучший друг опасался его, её непослушание могло дорого ей обойтись.              Они прошагали оставшуюся часть дороги почти в полном молчании, пока Забини не завёл какую-то лёгкую беседу об отделе Грейнджер. Он отпускал шуточки, которые сначала казались ей глупыми, но весёлый настрой был подхвачен довольно быстро и к мэнору они приближались, заливаясь смехом.              Пока гриффиндорка не подняла голову и не заметила Малфоя, стоящего на балконе второго этажа. Его холодные серые глаза прожигали её душу даже так, когда они были на немалом расстоянии друг от друга. Но все его существо, положение рук, закрытость выражения лица выражали лишь сухое хладнокровие к ситуации. Но дыхание девушки все равно было захвачено и смех прекратился.              Дракон.              Какое красивое удивительное сравнение. И как оно ему подходило.              Сзади показалась Астория, обвивая своими тонкими ручками тело Драко. Её ладонь очертила его линию плеч, спустилась по груди, пока он так и продолжал сверлить Гермиону и Блейза взглядом. Как только тонкие пальцы скрылись за линией брюк, гриффиндорка опустила голову и упёрлась глазами в приближающуюся дверь. В следующий раз, когда она кинула взгляд на балкон, он уже пустовал.              Тепло дома окутало мгновенно. Горел камин, иногда потрескивая. Из гостиной слышался разговор Пэнси и Тео, а Дафна гоняла эльфов насчёт уборки. Гермиону все ещё слегка коробило, что здесь такое обращение с этими существами, но она прекрасно осознавала, что не в её силах изменить тот порядок, что устоялся в этом доме и головах аристократов.              — Советую переодеться. Одежда в шкафу есть, ты вся насквозь промокшая.              Мулат закатал рукава своей рубашки и впервые за долгое время взору Гермионы предстала чёрная метка, красовавшаяся на предплечье. Завораживающее зрелище. Татуировка уже давно перестала быть объёмной, как во времена войны. Она полагала, что это было связано со смертью Лорда. Но она выглядела не просто, как часть кожи, не как рисунок, а словно яд, что прожёг её. По краям виднелись красные следы, как от ожога, а сама метка была чуть бледнее обычного.              — Не видела, да, какой она стала после войны?              — Не обращала внимания. Она болит?              — Иногда.              Гермиона протянула руку и коснулась кончиками пальцев рисунка, чем заставила Блейза слегка дёрнуть рукой. И потому тут же отстранилась.              — Прости.              — Ничего, я понимаю.              Она улыбнулась лишь уголком губ и, наконец оторвав взгляд от метки на руке парня, направилась наверх в свою комнату. Ей и правда не мешало бы переодеться в новую сухую одежду. И не терпелось прочитать письмо Гарри. Поэтому прежде, чем взяться за поиск нового платья, она приземлилась на кровать, вытащила конверт и развернула его.              Дорогая Гермиона,              Надеюсь, Забини выполнит своё обещание и передаст тебе это письмо, когда я буду далеко за границей Англии.              Мне стоило бы сказать тебе все это лично, но я не нашёл в себе сил. Не смог. И не знал, как сказать все правильно. Впервые за свою жизнь я трусливо убежал не только от проблем, но и от своих близких. И моё сердце разрывается от того, какую боль я принёс тебе своим отъездом. Я надеюсь, ты поймёшь меня.              Этим утром мы потеряли ребёнка.       Снова.       Это наш третий выкидыш.       И полагаю последний. Джинни ушла.              Признаться честно, наши отношения давно трещали по швам. Ещё со времён битвы за Хогвартс, ведь на нас всех свалилось большое горе, а я не знал, как мне быть рядом. Видимо, я выбрал не ту тактику…она сказала, что устала. От отношений, от внимания, от постоянных потерь и жертв. Поэтому она просто собрала вещи и ушла.              Я не был лучшим человеком для неё. Я надеюсь, что она будет счастлива с кем-то другим. Но жалею, что не могу вернуть время назад и поступить правильно. Полагаю, что никто из нас двоих не прав.              Я знаю, что твои отношения с Малфоем были не настоящими. Кингсли сказал мне спустя неделю. Извини, что набросился на тебя тогда. Мне стоило бы быть более адекватным. Хотя ты, конечно, тоже хороша. Но я думаю, что мою реакцию ты понимаешь, и нужды в таком разговоре у нас нет. Что более важно, так это Торн.              Гермиона. Ты сильная умная ведьма, которой под силу свернуть горы, если потребуется. И то, какой путь ты для себя изберёшь, определяет сторону победы. Хотя тебе так и не кажется. Я прошёл с тобой огонь и воду, я знаю, какая ты. И я знаю, что ты сделаешь все ради того, во что ты веришь. Я не пытаюсь склонить тебя на сторону Торна, на сторону министерства или Малфоя. Я хочу, чтобы ты подумала над своим решением.              Я верю в то, что твоё сердце не лжёт. Ты никогда не ошибалась в таких вещах, знала, что правильно, что нужно. И пусть, как говорил Сириус, мир не делится на хороших и плохих, ты всегда умела выбирать свет даже в пучине тьмы. Я верю, что какую бы сторону в этой войне ты не избрала, ты сделаешь верный выбор.              И я всегда приду на помощь, если понадоблюсь. В конверте есть небольшая монетка. Думаю, ты помнишь, ещё на 5 курсе ты придумала такие для Отряда Дамблдора. Я сделал подобную. Я всегда рядом. Тебе нужно лишь позвать.              Никаких слов мне не хватит, чтобы попрощаться с тобой. Я надеюсь, что это не навсегда. Возможно, однажды я вернусь. Я буду другим человеком, я уверен. Но я никогда не забуду тебя. Единственную, кто был рядом абсолютно всегда.              Я люблю тебя, Гермиона. Ты стала сестрой, которой у меня никогда не было. Частью моей семьи. Прости, что последние месяцы все сложилось именно так. Будь у меня маховик, я поступил бы иначе. Но я не могу изменить то, что наговорил тебе и натворил. Прости меня. Не уверен, что со спокойной совестью, но все-таки, я даю тебе все карты, не беспокоясь, что ты распорядишься ими неправильно.              Сейчас твоя судьба только в твоих руках.              Всегда твой,       Гарри Поттер.              Она посмотрела на текст, но слова расплывались перед глазами. По щекам бежали слезы. Снова. Гарри… её милый любимый Гарри. Как много слов не было сказано. Как много всего было упущено. Все потерянное между ними заело в груди и больно ударило по сердцу. На пергамент капнула одинокая слеза.              Гермиона со всей силы прижала письмо к груди и опустила голову вниз. Он будет в безопасности. Пусть далеко, пусть не рядом, и его руки не будет, чтобы вести её сквозь одиночество и тьму. Гарри будет в порядке. Это самое важное, самое нужное ей сейчас — чувство, что её близкие в безопасности.              Ещё никогда она не чувствовала себя настолько одинокой. У неё как будто отобрали частичку души. Поместили её в бутылку и швырнули в глубокий океан, где она теперь плавает, никак не достигнув берегов, чтобы её можно было выловить. Ведь в их жизнь было столько всего. И был один человек, на которого Гермиона могла надеяться всегда. Даже учитывая все, что произошло в последние недели. Гарри Поттер был её домом. А теперь он уничтожен. И она не смогла быть рядом, чтобы поддержать его.              И ей нужно было бы быть рядом с Джинни. С подругой, ведь потеря ребёнка — это не шутки. Третий выкидыш. Они потеряли не только ребёнка, но и друг друга… Сердце сдавило от сумасшедшей боли. Поговорить с Джинни. Ей нужно было её увидеть, обнять, сказать, что она рядом. Даже если самой Уизли слышать это было глупо и противно. Гермиона хотела бы быть возле неё, даже если просто подержать тёплую ладонь в своей.              Она стёрла мокрые дорожки слез. Сильная. Надо перестать плакать. Слишком много страданий. В мире есть те, у кого проблем побольше, а она позволяет себе заливаться. Непозволительная роскошь.              Гриффиндорка сложила пергамент, убрала его назад в конверт, а монетку, что до этого не заметила, всего 10 центов, крошечная совсем, она пока отложила, не зная, куда её можно было бы положить так, чтобы не потерять. Идея родилась сама собой.              Гермиона аккуратно сняла с платья брошь в виде паука, взяла уже свою палочку в руку и осторожно стала шептать заклинание трансфигурации. Так брошь стала подвеской, а брюшко паука стало открываться. И так монетка отправилась туда, а кулон на шею. Переодеться. Навестить Джинни. Поехать на работу. Она слишком много времени потеряла.              Она взглянула на себя в зеркало и подумала, что не узнает человека, что стоит прямо перед ней. Вроде те же руки, то же лицо, те же волосы, те же шрамы, но все какое-то не такое. И снова потерянная частичка пазла напомнила о себе. Взгляд горит огнём, которого Гермиона раньше не замечала. Он тлеющий, но потому опасный. Граница между яростью и спокойствием, которую не так трудно преодолеть. Всего одно движение, неправильная фраза. Она сорвётся и сожжёт всех вокруг себя. Даже тех, кем дорожила. Может быть, оно и к лучшему, что Гарри уехал. Он будет в безопасности.              Девушка сменила бордовое платье на первое, что попалось ей в шкафу: светлый бежевый свитер, такого же оттенка строгие брюки и простые светлые ботинки. На плечи накинула темно-серое пальто. У кого-то был неплохой вкус. Все предметы одежды неплохо совпадали с её прежним стилем, так что если придётся задержаться, то может и чемоданы таскать не придётся.              Она прихватила сумку, в которую быстро скидала все необходимое ей и вышла из комнаты. Внизу стояли Нотт, Забини и Малфой. Все трое в прекрасных строгих костюмах. Темно-зелёный слизеринский на Теодоре, серый на Блейзе и чёрный, с галстуком, висящим шее, Драко. Вопрос о её действиях последовал незамедлительно от блондина, что стянул шёлковую ткань с себя.              — Далеко собралась, Грейнджер?              — Я хочу найти Джинни.              Драко замер. Тео покосился на него неодобрительно, желая предупредить. Но даже в том, как друг стоял, на шаг впереди, закрывая собой Нотта, можно было догадаться, что его советы услышаны не будут. Молчание продлилось недолго.              — Твоя подружка вне зоны доступа.              — Что значит вне зоны доступа?              Гермиона шагнула вперёд и нахмурилась, абсолютно не понимая, что парень перед ней имеет в виду. Страх потёк по венам, отравляя плоть изнутри. Что знал он, что было неведомо ей? И насколько ошеломительной для неё могла быть эта информация?              Вместо ответа Драко кинул на кресло свой чёрный шёлковый галстук и подошёл к столу, где разместились фотографии, колдографии, вырезки из газет. Очевидно, частично её расследование было перенесено сюда. Потому что она видела и снимок своей же доски из департамента, но сейчас сочла нужным промолчать. Тео её примеру не последовал, следуя за другом попятам.              — Драко…              — Помолчи, Нотт.              Малфой вытащил файл из крафтовой бумаги, затем оттуда показалась стопка снимков. И все он кинул на стол с такой силой, что они разлетелись цветком.              — Любуйся, дорогая.              Ей было страшно. Опускать взгляд на то, что было изображено на тех фотографиях, что он только что показал ей. Интуиция кричала, что ничего хорошего ждать не стоит. А любопытство все равно заставило опустить глаза. И тут же яркая копна рыжих волос на первом кадре. Маггловская фотография. Она жмёт руку человеку в капюшоне. Колдография. Джинни передаёт свёрток все той же личности. Снова колдография. Она улыбается паре, которая внезапно скидывает капюшоны.              Ноги едва не подкашиваются.              Торны.              Гермиона испуганно вскидывает голову и встречается все с тем же ледяным взглядом серых глаз Драко, который откидывает от себя файл и кивает.              — Да. Она работает на Торна.              — Есть ещё доказательства?              — Этого тебе недостаточно? Ты посмотри, Грейнджер, там два десятка фотографий и колдографий. С разных ракурсов. А ещё у нас есть флакончик воспоминаний какого-то идиота, который подслушал её разговор с Доротеей.              — Откуда?              Он приподнял брови буквально на секунду, скользнул взглядом по её плечу и заметил тонкую цепочку на шее. Сделал шаг вперёд.              — Скажем так… — Драко завёл руку ей за спину, подхватил металлическую полоску и поднял наверх, заставляя паука скользить по её коже вверх. И когда он наконец достиг края её свитера и показался наверху, парень осторожно перехватил паука в своей ладони. — Гуманными эти методы не назовешь… А ты изобретательна.              Он провёл большим пальцем по опалу, оглядывая прежнюю брошь все тем же холодным взглядом, хотя она прекрасно знала, что за ледяной стеной его спокойствия скрывается любопытство. Гермиона схватила его руку за запястье, вынудила посмотреть на неё вновь.              — Она моя подруга. Я имею право с ней поговорить.              Её голос был больше похож на шипение. Это напугало бы любого. Только не его. Малфой сделал шаг вперёд, наклонил к ней голову и усмехнулся практически в губы. Вторая его рука сомкнулась с силой вокруг её второго запястья. Он сорвался на шёпот, мягко, как кот, мурлыкая ей слова.              — С каких пор ты решила, что у тебя вообще есть права?              — С каких пор ты решил, что у меня их нет?              Драко сделал к ней последний шаг, бедро Гермионы коснулось стола и бежать ей больше было некуда. Тёплое дыхание грело кожу щеки, но при этом запах, что исходил от парня, сковывал все её конечности. Он пах смертью. От него несло ужасом и кошмаром. И это заставляло пробуждаться её желание сбежать глубоко в груди. Ведь Блейз сказал. Он способен убить свою мать, если ему понадобится.              Блондин резко дёрнул цепочку вниз. Она не выдержала, порвалась прямо на шее Гермионы, оставила на нежной коже след. Это было больно. Жгучая боль поразила то место, где мгновение назад был холодный метал. Но ни единый мускул на её лице не дрогнул. Грейнджер впивалась взглядом в серость его глаз. И он с тем же рвением отвечал ей.              — Ты можешь попробовать выйти отсюда, грязнокровка. Рискни.              — Я не смогу вернуться. Но уйти мне это не помешает.              — Для самой умной ведьмы столетия ты чересчур тупа, Грейнджер. Ты не сможешь шагнуть за барьер без портключа или без любого, кто им владеет.              — Жизнь скучна без риска.              — Это цитата Сириуса Блэка? Ты рухнула в моих глазах.              — В моих ты и не поднимался.              — Откуда в такой миниатюрной тебе столько упрямства и глупости?              — Это в моей крови, я гриффиндорка.              — Факультет зазнавшихся недоумков и убогих выскочек.              — А Слизерин факультет богатых ублюдков и тщеславных змеёнышей.              Они замолчали оба. Драко словно не посчитал нужным отвечать на её оскорбления его факультета. И вот они снова в этой точке. Горят, как сумасшедшие, от того, что только что снова зацепились в словесной перепалке. Снова. Её тяжёлое дыхание, его вздымающаяся грудь. И жуткая битва двух взглядов, что горели одинаковым огнём.              Но спустя мгновение Малфой сделал шаг назад и выдохнул.              — Она работает на Торна. Я не позволю тебе так просто выдать им все, над чем мы работали.              Грейнджер зарылась лицом в ладони, прошлась ими по волосам, путая пальцы в кудрявых прядях.              — Откуда ты знаешь, что она не делает это, чтобы выведать у них информацию? Это нелогично, Малфой! Джеймс настроен против чистокровных. Семья Уизли все ещё такая.              — Они предатели крови.              — Они все ещё чистокровные. И если Торн опустился до сотрудничества с ними, его принципы нихера не значат!              — Его принципы в любом случае обойдутся нам слишком дорого. Значат они что-то или нет.              — Что ещё у тебя есть?              Драко поднял к ней взгляд и оценивающе скользнул по всему телу, словно размышляя, стоит ли выдавать ей информацию.              — Я хочу клятву, Грейнджер.              — Прости?              Она непонимающе хлопнула ресницами, пока Малфой оперся о диван напротив спиной и сложил руки на груди.              — Я хочу непреложный обет. Что ты будешь на моей стороне. Стороне чистокровных.              Непреложный обет… клятва, которую нельзя нарушить. Гермиона никогда не проводила этот обряд. Она знала, как работает такое обещание. И безусловно понимала, зачем оно понадобилось парню перед ней. Вопрос оставался лишь в её согласии.              Она запустила сложный процесс по взвешиванию всех за и против в своей голове. Сторона чистокровных. Драко хотел, чтобы она была под руку с ним. Он боялся доверять ей материалы расследования, которые были ей нужны, если она в любую секунду могла переметнуться на сторону врага, да ещё и со всеми данными. С другой он понимал, что она ему нужна также, как он нужен ей. Без Малфоя Гермионе не за что будет сражаться. Одна она не справится, а создавать четвёртую сторону этой войны уже слишком поздно.              Слишком высокая стоимость информации. Шага назад уже не было. Она ввязалась в эту борьбу, отвергнув от себя Кингсли, а затем и Торна. Она решила, что ей нужно защищать ущемлённых. Снова. Она позволила манипулировать собой, вызывая жалость. Снова. Она сделала глупый выбор. Снова, снова, снова.              Но Гарри доверял её тактике. Он верил в неё даже тогда, когда Гермиона и сама в себя не верила. И на первом курсе, когда она справилась с зельями, и на втором, когда нашла ответ про Василиска, и на третьем, когда помогла ему с помощью маховика, и на четвёртом. И так можно перечислять вечно. Он всегда знал, что она справится. Видимо в этот раз придётся довериться его чувству.              Её судьба только в её руках.              — Хорошо. Я дам Непреложный Обет.