Рука об руку с дьяволом

      30 января 2004              — Наши масоны все ещё молчат? — Нотт обошёл её со спины и поставил чашку ароматного кофе на стол. Гермиона стояла у большого стола, её взгляд был направлен на фотографии очередного убийства. Магглорожденная волшебница. Красивая девушка с прекрасными волосами русого цвета. Гриффиндорка подняла голову, на фразу Тео закатила глаза, но кружку с бодрящим напитком все-таки взяла в свои ладони.              — Сколько можно объяснять? Они не масоны, — она сделала глоток и прикрыла глаза, настолько ей сейчас было необходимо выпить что-нибудь бодрящее. Гермиона битый час стояла над убийством. Просматривала отчёт с допроса подозреваемых, прослушивала записи, но никак не могла понять, что они упускают. Ей начинало казаться, что это убийство не имеет никакого отношения к Торну. Нотт рядом не унимался.              Он оперся спиной на стол и сложил руки на груди.              — Я все ещё не понимаю, почему нет. Тот же символ, тот же девиз. Они ведь собрались править как минимум Англией. По мне так идеальный образ масона.              Гермиона отвлеклась, ей все равно нужно было переключить разум на что-нибудь другое. И что могло быть лучше, чем объяснение другу темы, в которой она разбиралась лучше любого из живущих в доме. Она выпрямилась и подняла глаза к парню.              — Масоны не могли править миром. И даже Англией. На их встречах было банально запрещено обсуждать политику. К тому же это было огромное сборище людей, которые имели разные взгляды, разные позиции и понимание того, как должен выглядеть мир.              — То есть… погоди. А чем они вообще тогда занимались?              — У них были разные красивые ритуалы, но, по большому счету, это было не более, чем кружок по интересам. Атмосфера мистики и тайны добавляла этому особый шарм. И все.              — Ты только что убила все то, во что я верил.              — Я вообще не понимаю, зачем ты так ухватился за этот знак и девиз. Этот знак ещё много где использовался, причём даже в библии, как и девиз. И у Торна явно нет поклонения какой-либо вере.              — Причём здесь вера?              — Масоны требовали, чтобы их члены верили в бога. Неважно в какого. Главное — верили. Даже клятвы все приносились на разных книгах, как библии, так и Коране, и вообще буквально любой книге в мире. А ещё у масонов были ложи, которые местами между собой могли быть и не связаны, а то и конфликтовать. А мы имеем дело с одной организацией, в которой есть один лидер.              Тео удивлённо приподнял брови на секунду, затем отпил свой кофе и задумчиво протянул.              — А что общего? У Торна и Масонов?              Гермиона в ответ на это развернулась к доске. На ней красовалось несколько ярко обведённых слов.              — Благотворительность. Они спонсируют несколько крупных фондов, в том числе и маггловских. Они борются за равенство. Становятся против разделения людей по крови. А ещё имеют очень простые условия вступления в эту организацию. По сути, достаточно лишь того, что ты хочешь счастливого мира и принимаешь их методы. И, как мы уже решили, знак глаза в треугольнике.              Спустя минуту после того, как девушка закончила свой рассказ, Тео медленно шагнул вперёд и повернулся к записям на бумагах на столе.              — И они все ещё молчат?              — Кэтрин обещала отправить мне сову с любой газетой с этим убийством, как только она появится. Ждём. Они не оставят все без внимания. Им ведь нужно как-то разрушать образ Пожирателей. Что может быть лучше, чем банальное убийство магглорожденных одного за другим?              — Я все равно их не понимаю. Они убивают своих же, просто ради очернения репутации?              — Я пыталась составить это в какую-то схему, найти последовательность. Но все больше мне кажется, что они просто жертвуют собой, чтобы выставить это как новую волну ненависти к грязнокровкам. На ритуал это не похоже.              Нотт зарылся пальцами одной руки в свои кудрявые волосы и тяжело вздохнул.              — Я не представляю, как из всего этого выбираться.              — Я тем более. Пророк активно пытается доказать, что все пожиратели сейчас под надзором, и все же каждое издание оппозиции давит только на то, что министерство в сговоре и прикрывает эти убийства. Это уже пятое за последние девятнадцать дней.              Гермиона и правда не имела ни малейшего понятия, что делать. Они закрылись толпами в домах. Упрятали внутри чистокровных, а теперь сидят безвылазно.              Всего сейчас под защитой находилось 15 мэноров, в каждом от 5 до 15 человек. И на каждый куча охраны со стороны отдела мракоборцев. Остальные или отказались от помощи вообще, или перебрались в другие страны с помощью министерства. Драко работал над этим проектом почти постоянно. Желающих уехать было многовато, а, учитывая нынешнюю обстановку, ни одна страна не хотела иметь у себя беженцев из Англии. Даже если эти беженцы — богатейшие аристократы.              — Я пойду. У Пэнси снова температура, нужно дать ей зелье, — Тео сделал шаг от стола и улыбнулся девушке уголком губ. Она погладила его плечо.              — Дай знать, если я понадоблюсь.              — Конечно.              Парень быстро исчез из её поля зрения, так что Гермиона осталась наедине со своей работой. И окунулась в неё с с головой.              Гонения на все семьи чистокровных заметно усилились за это время. И хотя таких масштабных акций, как было в начале января, больше не было, Лондон спокойнее не стал. Каждый день против Министерства ополчалось все больше людей. Газеты и журналы, которые буквально давили на жителей своими речами о несправедливости, заставляли даже отрицающих произвол правительства, сомневаться в своей морали. И с каждым днём недовольных становилось все больше.              Министерство опустело совсем. Кингсли то и дело перевозили по разным домам, где было безопасно. Чиновники всерьёз беспокоились за его жизнь, ведь запросто кому-нибудь могла прийти мысль просто застрелить Министра или направить непростительное. А смерть лидера обошлась бы Англии слишком дорого. Неизвестно, кто оказался бы на его месте следующим. И больше всего Гермиона боялась, что её могут внести в список кандидатов.              Она, как и все в мэноре, потонула в работе и разбирательствах. Сейчас их целью было понять, кто становится на сторону Торна, и какие у них планы. Она и Блейз несколько раз спускались в катакомбы, но не нашли там ни единого следа чьего-то присутствия. С другой стороны, даже в три захода обойти весь Лондон было просто невозможно. Попытки они прекратили на время. А им нужно было обнаружить место встречи и поставить хотя бы банальные маггловские жучки для прослушивания.              Это было не затишьем, но и буря явно была ещё впереди. Они все это знали и чувствовали. Встреча с премьер-министром на прошлой неделе дала понять, что общество очень нервничает и чувствует, что что-то не так. Гермиона разделяла его чувство, знала, какого это. Родители не раз говорили, что, даже если их война не касалась напрямую, они всегда чувствовали её приближение.              Её величество Королева Елизавета желала с ней встречи, но пока не решалась так просто устроить такое свидание. С учётом обстановки это было трудно, она, как и все, боялась терактов, а тем более их боялось все правительство.              Девушка отправила ещё одно имя на доску к пострадавшим, вероятно, именно к последователям Торна, но пока неподтверждённым.              Виктория Денни. Подумать только, она была ещё совсем молодой. Гермионе часто казалось, что ещё один шаг вправо или влево, и на этой доске появится или её имя, или кого-то из её близких.              Мерзкое предчувствие появилось вновь, но пока что никуда не пропадало. Зато не было и панических атак. Были кошмары, но они стали такими привычными, что гриффиндорка перестала их пугаться. На её комнате стояло теперь оглушающее заклинание, чтобы не тревожить более сотни человек, которые разместились в комнатах. Да, куча мракоборцев теперь жила в этих стенах. Нельзя сказать, что Малфоя это устраивало, но он понимал необходимость.              Он даже иногда наведывался на тренировки к ним. Гермиона самолично учила их использованию некоторых тёмных заклинаний, старалась делать больше упор на защиту, чем на нападение. Опыт первой войны в её жизни показал, что им не хватало банальных знаний защиты и большего количества заклинаний. Большой зал на четвёртом этаже мэнора, в котором когда-то проходили огромные балы, фуршеты и праздники, стал залом для постоянных тренировок. Зато это давало свои результаты.              Новая война стёрла между ней и слизеринцами любые границы вражды. Она нередко выпивала с Блейзом перед камином, желая расслабиться после тяжёлого дня, сидела с Тео допоздна в библиотеке, зачитываясь новыми и новыми книгами, могла проводить время с Пэнси или Асторией, обсуждая что-то простое, вроде сплетен, а иногда работая вместе с ними. Драко и Дафна так и оставались для неё загадками.              Малфой утонул в переживании за мать, с ней было особенно сложно. Как бывшую преступницу Франция не планировала её защищать, предоставлять особые условия. Гермиона видела, сколько усилий он прилагал, чтобы Нарцисса была в порядке, надавила со своей стороны, чтобы помочь, но желаемого результата добиться не удалось. Грейнджер выслала с десяток своих авроров в Париж, где жила миссис Малфой, защищать её. На время. Потому что они строили план того, как получить ей разрешение на въезд в Англию. Драко был уверен, если Нарцисса окажется рядом с ним, он сможет её защитить.              Гермионе вот не о ком было беспокоиться. Джинни все чаще замечали в обществе соратников Торна, Флёр жила во Франции и не думала о войне, от Гарри новостей не было, а больше было и не о ком переживать. Все погибли ещё до того, как все это началось. И это было, наверное, даже плюсом. Ничего не отвлекало от дела.              Девушка так устала от тупого просмотра на очередную жертву этой жестокой войны… поэтому она решила, что пора сделать что-нибудь более стоящее. Она сжала в руках тонкий листочек с разрешением на посещение Азкабана. Время было раннее утро, большинство ещё спало, да и чтобы посетить тюрьму сопровождение ей было не нужно.              Гермиона переодела простые кроссовки на ботинки на каблуке, накинула пальто на плечи и обернула вокруг тонкой шеи алый шарф. Сегодняшняя поездка вряд ли даст ей больше, чем любой прошлый визит к арестованным за буйное поведение на демонстрациях. Её это, конечно, не останавливало.              Девушка шагнула за порог и прошла ещё метров двадцать к ограде, переступая через границу антиаппарационных чар. И только потом трансгрессировала на мост, на котором однажды её забирал Малфой.              Её сердце сжалось от ярко вспыхнувшего в голове воспоминания. Его фигура по ту сторону была как надежда, сверкающая на горизонте. Светлые волосы, строгий костюм. Она никогда не поймёт, почему он решил забрать её из тюрьмы самолично, если это мог сделать любой из её авроров. А он никогда не соберётся рассказать ей все причины своих поступков, как она не просила.              Было приятно знать, что теперь ей есть, куда возвращаться. Что в мэноре волнуются, если её долго нет, а в случае опасности начинают переживать. Они почерпнули у Гарри идею, теперь на каждом портключе стояло похожее заклинание, предупреждающее об опасности для любого из их ковена. Гермионе нравилось думать, что они теперь маленькое подобие Ордена. Но так как название было уже занято, она шутила, что они ковен ведьм.              Она шагала по той же брусчатке, и её пробирал холод. Или ужас. Кончики пальцев немели с каждым шагом. А она все шла и шла, пока не достигла входа и массивные чёрные двери из дерева не открылись перед ней. Гермиона шагнула внутрь и тут же встретилась с двумя аврорами прямо у порога.              — Мисс Грейнджер. Не ожидали увидеть вас сегодня.              Её здесь уже знали. Она навещала заключённых постоянно, по делам в основном. За последнюю неделю около трёх раз, каждый из визитов она смело называла безрезультатным. Каждый раз был как первый. То же чувство полного отсутствия счастья в мире. Проведи гриффиндорка в этих стенах ещё хоть пару часов, депрессии было бы не избежать. Что делали с аврорами, которые работали тут постоянно, она не знала. Видимо, они питались только шоколадом.              Ей сразу была предложена целая плитка, ведь она шла на один из самых заполненных дементорами этажей. Её уже никто не провожал, она знала, куда идти. Гермиону, кстати, довольно сильно смущало такое легкомыслие. А если она решит кого-нибудь освободить? Она вроде как должна быть под надзором, а в итоге сама гуляет по этажам самой опасной тюрьмы на земле.              Она прошла к лифту, такому же чёрному и пугающему, как все здесь. Он был похож на строительный, какие ставят в старинных домах. Решётка, которая закрывается с двух сторон. Старые кнопки, которые чуть ли не высечены, и чтобы нажать каждую, нужно было приложить усилие. Была бы какая-то ирония, если бы здесь была стилизация под камень, хотя бы паутинку в углу приклеили для атмосферы. Может, фальшивый паук и надпись на коврике «бегите, пока можете» приободрила бы её. Но ведь этого не было.              Несколько этажей вверх и лифт остановился. Гермиона шагнула вперёд и выставила палочку с Люмосом на кончике. В коридорах было освещение такое плохое, что даже пол было не видно. К тому же, свет отпугивал дементоров, давая понять, что идёт не заключённый. Хороших воспоминаний Гермионы не хватало на данный момент, чтобы вызвать патронус для отпугивания этих тварей. Кажется, все заключённые были ей благодарны, что хоть на пару минут она избавляла их от ходячих кошмаров.              Первая, четвёртая, десятая, двенадцатая. Сегодня ей нужна пятнадцатая камера. В её руках папка с документами, но она ей не то, чтобы очень нужна. Досье сегодняшнего человека она заучила наизусть, уж слишком давно хотела с ним познакомиться. Наконец, она остановилась у нужной и встала прямо перед ней.              — Я восхищаюсь вашим упорством, мисс Грейнджер. Как бы бесполезны не были ваши попытки, вы возвращаетесь сюда снова и снова.              Она взмахнула палочкой и маленький камушек с пола превратился в небольшой стул, на который Гермиона и уселась.              — Думаешь, мне стоило бы остановиться, Джозеф?              Мужчина, остававшийся в тени, усмехнулся. Он сидел на полу, его окружали три решётки, и только дальняя стена была каменной. Гермиона взмахнула палочкой ещё раз, заставляя лампу на стене гореть сильнее. Его лицо все ещё оставалось во тьме, но ей оно было и не нужно. Девушка подалась вперёд, внимательно вслушиваясь в слова преступника.              — Думаю, вам стоило бы сменить тактику. Неужели, вы правда думаете, что своими приходами сюда что-то измените?              — И что бы ты сделал на моем месте?              Лишь тихий смех послышался с той стороны. Он схватился за костыль слева от него, встал с пола и, хромая, подобрался к металлической решётке, у которой находилась Грейнджер. Его улыбка была злой, оскал хищным и жутким, лицо чуть испачкано в грязи, кожа серая, невзрачная, а взгляд сверкает искорками гнева.              — Убил бы всех. И сразу.              Лицо Гермионы не дрогнуло. Её абсолютно не пугало то, что происходило в её разговорах с преступниками. Она была в безопасности, один крик и сюда налетят дементоры, мракоборцы, ей ничего никогда не угрожало, оттого и сам страх от допросов исчезал.              — Говорил бы ты также, если бы твои близкие были бы живы.              — Полагаю, будь они живы, я бы не полез с ножом на Теодора Нотта. Но я ведь полез. И вот я здесь… вы получили ответ на свой вопрос?              — На один из многих, — она закинула ногу на ногу, беря в руки папку и медленно перелистывая страницы. — Прилежная учёба в Хогвартсе, блестящие рекомендации преподавателя по Защите от Тёмных Искусств и Уходу за Магическими существами. Участие в конкурсах и даже стажировка у профессора Стебль. Великолепно, я даже немного завидую. Работа в отделе магозоологии, личное знакомство с министром, а также Лорканом Саламандером. Каким он был?              — Лоркан? — Джозефу было неприятно слышать рассказы о его прошлой жизни. Даже если эти времена были счастливыми. С его лица пропал хищный оскал, осталась лишь боль, нахмуренные брови и прищуренный взгляд. Он опустился на пол, ведь на одной ноге стоять было трудновато. Прижался спиной к решётке и оказался в пол-оборота к Гермионе. — Чересчур жизнерадостный и верящий в добро, как и его отец, в прочем. Не такой гений, хотя и продолжал дело Ньюта. Но его любовь к существам явно была намного слабее, чем у отца.              — И все же?              — У него было чему поучиться, — мужчина пожал плечами и откинул голову назад, прикрывая глаза. — Я слышал, Полумна Лавгуд крутила роман с его сыном. Рольфом.              — Она вышла за него замуж.              — Отправите им за меня открытку с поздравлениями? Боюсь, лично я уже никогда не смогу этого сделать.              — Конечно. Подписать как-нибудь?              — Просто напишите пару добрых слов. Я всегда хорошо относился к Лоркану, он помогал мне с работой. И его труды хоть и не были такими великими, как у Ньюта, все ещё имели значение. А Рольф всегда был прекрасным мальчиком.              Гермиона кивнула, отмечая проскользнувшие нотки грусти в словах Джозефа. Все заключённые были для неё слегка загадкой. Она знала их жизни наизусть, но с каждым приходом удивлялась все больше. Каждый из них скучал по общению с людьми, почему-то кроме постоянных встреч с дементорами. И в этом всегда была её тактика. Вывести на диалог, заставить человека втянуться, а потом он расскажет ей все, что нужно было знать. Так она работала со всеми, кто отсидел в Азкабане дольше недели. Это срабатывало. Со всеми, кроме людей Торна.              — Как познакомился с женой?              — Паб в Лондоне. Так часто случалось, знаете ли, мисс Грейнджер, мы просто напивались, подходили к девушкам и звали их танцевать. И моя Хелен согласилась не думая. Наверное, это завлекло меня. Она не допускала ничего более, чем танцы. Но при этом лёгкость на подъем манила.              — У вас была свадьба?              — Подобная той, что была у Флёр и Била во времена Второй Магической.              — Вы там были?              — Нет, но едва ли не каждая книжка по истории кричит об этом торжестве любви, прерванном пожирателями. Не находите, что это было похоже на пир во время чумы?              — Это было правильно, учитывая все, что происходило. Людям иногда нужна радость.              — Какая радость была у вас во время войны?              Гермиона закусила нижнюю губу, набрала воздуха в лёгкие.              — Я любила.              — Этот человек ещё жив?              — Да, но не в моих глазах.              — Звучит красиво. Вы бы хотели убить того, кто причинил ему боль?              — Я убила.              — Вот и я хочу. Знаете, безумно. Посмотреть в глаза пожирателю смерти, который направил палочку на мою жену и послал убивающее проклятье. Заставить его испытать ту боль, через которую прошёл я.              — Кто убил вашу жену, Джозеф?              Он повернулся к ней лицом и прищурился. И в ту секунду Гермиона, кажется, была готова услышать лишь единственное имя. Одно, начинающееся на «Д» и заканчивающееся на «О», потому что иначе, как ей казалось, мужчина перед ней не сделал бы на этом такой упор. Его глаза блеснули перед тем, как губы приоткрылись для ответа. Он выдержал ещё секунду, наблюдая за тем, как медленно сомнения расползаются по её венам, словно лёд. Он видел её насквозь.              — Антонин Долохов.              Если бы она могла, она бы выдохнула.              Это не Драко. Мысль, что Малфой не причастен к убийству жены Лоуэлла, внезапно принесла ей некое облегчение. Он хотя бы тут ни при чем. Его судьба переплетена многими нитями с историей немалой части людей. Но человек, сидевший перед ней, не в их числе. Она приподняла брови, ничем не выдавая своё состояние.              — Вам станет легче от мысли, что он мёртв?              Он приподнял уголок губ и прикрыл глаза.              — Зависит от той смерти, которой он умер.              — Долгой и мучительной.              — Откуда вам знать?              — Я его убила.              Джозеф повернулся к ней медленно, его рука легла на решётку, когда он буквально приподнялся и потянулся к Гермионе. Как люди тянутся за глотком свежего воздуха или капелькой воды. А он тянулся лишь к ярости. К подробностям.              — Вы…?              Гермиона сглотнула.              — Неужели вы не слышали? Это было почти под самый конец.              — Полагаю, именно поэтому я не смог найти его сам. Вы заслуживаете уважения за то, что сделали.              Девушка едва усмехнулась этим словам и опустила глаза в пол.              — Убийство человека не должно приносить кому-либо уважение в глазах других. Я, вы, мы лишили кого-то жизни. И неважно, что жизнь эта была так себе.              — И все же я благодарен.              — Так помогите мне.              Лоуэлл откинулся спиной на решётку и тихо вздохнул. А когда начал говорить, в его голосе слышалось отчаяние.              — Они убьют меня. Сменят планы. Я не проживу и часа после того, как с моих губ слетят слова. И какой будет толк? Вы не получите желаемого, а я лишусь жизни.              — Я смогу вас защитить.              — Нет. Вы и себя защитить не можете, что уж говорить о других.              — Что мне сделать, Джозеф? Что? Я пытаюсь найти лазейку, я хочу понять, какой шаг мне делать следующим.              Теперь отчаяние было присуще ей. Грейнджер устала, до жути устала от того, что все её действия уходят в никуда. Он прав, она никого не спасает. Она просто не знает, откуда ждать удар. И ощущение, что все её действия так или иначе приводят её в ловушку, никак её не покидало. Будто бы Гермиона шла по уже заготовленной схеме, по дорожке, заранее проложенной её врагами. Такого непонимания, что делать дальше, не было даже во время поиска крестражей.              — Белые ходят первыми, не так ли? Вы сделали свой ход. Дайте им сделать свой.              — Как мне не потерять фигуры на игровой доске?              — Я не знаю.              Она вздохнула и закусила нижнюю губу так сильно, что на ней выступила капелька крови.              — Гермиона.              Гриффиндорка подняла к заключённому голову, она уже не надеялась услышать никаких советов. Как бы искренне они не разговаривали, ей не суждено было услышать ни планов, ни расстановок, ни сообщников. И снова тупик. Тупик, из которого никак не выйти.              — С кем бы из них вы не говорили, какие угрозы бы не слушали… это всегда не просто слова. Абсолютно. Ими никогда ничего не говорится напрасно.              — Как думаете, они убьют меня?              Он мотнул головой.              — Вас весьма трудно убить, насколько я знаю. Но они точно будут пытаться. Берегите себя. Вы сильный противник. Никто не позволит вам так просто разрабатывать планы и искать лазейки…              Гермиона кивнула. Не то, чтобы он сказал что-то новое. Наверное, для неё ничего из сказанного сюрпризом и не стало. Она поднялась на ноги, вернула стулу, на котором сидела, первоначальный вид. И ослабила свет.              — Я попрошу вашего перевода в другую тюрьму.              — Почему?              — Потому что иногда людей нельзя наказывать в месте, где они и так отбывают наказание.              Джозеф едва кивнул ей с благодарной улыбкой и больше они уже не разговаривали. В коридоре снова воцарилась тишина. Гермиона вытянула палочку вперёд и постаралась вспомнить, каким образом она шла. Маршрут выстроился весьма быстро. Она шагала вдоль клеток с людьми, слышала маниакальный шёпот, а где-то даже слезы. Это сводило чуточку с ума. Каково было сидеть тут годами? А иногда рядом с друзьями, соратниками? Она подумала, каково было бы Драко сидеть в Азкабане рядом с отцом, если бы его посадили. Находиться рядом с человеком, из-за которого ты там, где ты есть.              Азкабан был ещё хуже, чем тюрьма Алькатрас в Америке. Хотя там тоже условия для волшебников были не лучшими. Когда магглов держать там перестали, камеры пополнились самыми опасными преступниками волшебного мира. Гермиона никогда там не была, но слухи ходили разные. Место, откуда не сбежать… хотя Гриндевальду удалось. И потому у него была персональная тюрьма.              Девушка отбросила от себя мысли о преступниках и тюрьмах. Хватало проблем в Англии с нынешними злодеями. Невольно гриффиндорка задумалась ещё и о том, а пиши она роман о своей жизни, стал бы Торн однозначным злом? А Драко? Волан-де-морт, пожалуй, да. А вот все остальные герои её жизни? Наверное, в этом было главное отличие последнего года от всех других событий. Её мир после войны перестал делиться на чёрное и белое. Все стало каким-то… серым. И сама Гермиона в том числе. Она не была добром, не была злом. Что-то посередине.              И она уже прекрасно понимала, что эта позиция не станет для неё ничем хорошим.              Гермиона шагнула в лифт, задвинула обе решётки и нажала на кнопку первого этажа, не прекращая думать ни на секунду о том, как бы ей не оказаться королём, смертью которого закончится игра. Если она король, кто её пешки?              Удар.              Послышался жуткий треск. Лифт остановился. Гриффиндорка резко вскинула голову, хватаясь за прутья, чтобы не упасть. Свет погас, воцарилась жуткая, действительно пугающая тишина.              — Эй! Помогите мне кто-нибудь!              Кажется, Грейнджер никогда не застревала в лифтах. Она достала палочку и посмотрела на кнопки, но ничего, кроме номеров этажей, на них не было. Она попробовала крикнуть ещё раз, но столкнулась со звенящим ужасом кромешной темноты.              — Вам никто здесь не поможет.              Её сердце на мгновение остановилось, чтобы потом забиться с силой в три раза больше. Гермиона резко обернулась в сторону женского голоса и тут же столкнулась с фигурой прекрасной девушки прямо перед собой. Она подавила вскрик. Перед ней во всей красе стояла Доротея Торн, спокойно сложив руки за спиной. Будто бы они вели такую простую, деловую беседу.              — Вам не нужно меня бояться. Я безоружна.              — Хотите, чтобы я верила, что вам нужна палочка для моего убийства?              Торн приподняла бровь в немом вопросе, но спустя секунду озвучила его.              — Я никогда не убиваю собственноручно, мисс Грейнджер.              — Не любите марать руки?              — Я и так несу множество грехов в себе. Стоит ли брать на душу ещё один?              Гермиона тихо рассмеялась, и смех этот был больше истерическим. Её руки подрагивали, все внутри сжималось от страха.              — По-вашему, принуждать людей к убийствам — не грех?              Доротея оттолкнулась от стены лифта, но не сделала ни шага. Только выпрямилась, смотря прямо на девушку перед собой. Её фигура в чёрном платье до пола, в такой же мантии, укрывающей её плечи, напоминала чем-то дементора. Может, от неё не разило таким же запахом смерти и мир не становился серым, но в самом образе не было уж точно ничего счастливого. Перед Гермионой будто стояла смерть во всей её красе.              — Я даю людям выбор. Сделать то, о чем я прошу. Или умереть. Сделать мир лучше под моим руководством. Или стать моим врагом. Кто-то выбирает жизнь. А кто-то, например, вы, упрямо двигается к своей же могиле.              По позвоночнику вниз пробежал целый ворох мурашек.              — Что вы хотите?              — Я пришла сделать вам последнее предложение, мисс Грейнджер. Финальное предупреждение. Жизнь под моим началом. Или смерть.              Грейнджер поджала губы. Не слишком ей хотелось умирать. Она в замкнутом пространстве с женщиной, которая запросто может попытаться её убить. Даже если своими руками Торн не действует. Её ждёт смерть на выходе из Азкабана, или ещё где.              — Я не хочу умирать.              — Полагаю, никто не хочет.              — Но я не могу принять ваше предложение. Согласие тоже несёт для меня погибель.              Доротея резко дёрнула её запястье и провела большим пальцем по венам вдоль руки. И постепенно на нежной коже едва-едва заблестели линии магии. Её губы превратились в одну линию, а глаза неприятно блеснули. Казалось, она просто думала над тем, что делать дальше. При желании, одно движение палочкой, чтобы вскрыть ей вены и исчезнуть, оставляя Гермиону истекать кровью на этом полу. Перламутровый блеск магии исчез. И женщина отпустила её запястье из цепкой хватки.              Это что-то изменило.              Её обещание определённо заставило общий план пошатнуться, сдвинуться куда-то не туда. Это было так очевидно. Она не рассчитывала на согласие. Но теперь понимала, что никакими угрозами переманивать Гермиону просто не имеет смысла. Она перейдёт и погибнет. А просто так убивать её было слишком бессмысленно. Её жизнь имела ценность.              — Не забывайте, Мисс Грейнджер. Сильные враги всегда в опасности.              Она исчезла также быстро, как и появилась. Мгновенно, неожиданно, лифт снова тронулся и поехал дальше вниз. А девушка так и стояла, смотря на место, где мгновение назад была Доротея. А теперь была лишь пустота.              Эта встреча оставила противоречивые чувства. Гермиона вышла из лифта, по стандартной дороге через коридоры холла и прочь из Азкабана. Она была будто в каком-то трансе. Никак не могла понять, уложить все события воедино. Ей так надоело жить с этими бесконечными вопросами, Мерлин.              Она шла по Лондону и свернула на одну из любимых улочек. Был день, ей хотелось чего-то простого сейчас, не думать о проблемах, не думать обо всех делах с тюрьмой и Доротеей. Её слова заставляли оборачиваться и невольно искать слежку. И от этого хотелось избавиться. Поэтому она дошла до одного из любимых кафе, совмещённого с книжным магазином. Изящный вид на старую часть Лондона и чашка хорошего Капучино разбавляли эту мрачную атмосферу постоянного ожидания плохого.              Гермиона отвлеклась от терпкого вкуса кофе на кончике языка и пошла вдоль немногочисленных полок с книгами. Здесь были и старые, уже потёртые тома, которые отдавали почти за бесплатно. Были и известные книги, бестселлеры. Было что подороже. При желании, в таких местах можно было легко найти что-то коллекционное. Грейнджер так и делала. Собирала свою коллекцию дома. Она целую вечность не была у себя в квартире, на её рабочем столе, должно быть, уже образовался тонкий слой пыли.              У неё была мечта когда-то. Открыть свой книжный магазин, а может просто сделать свою библиотеку, устроиться в одну из них на работу. Она бы провела рядом с книгами всю свою жизнь. Страницы таили в себе столько всего. Тайны, секреты, истории, фантазии, знания… нескончаемый источник информации.              Её пальцы бегали по аккуратным корешкам книг, нежно, боясь навредить. Она прикрыла глаза, кончиками ощущая каждое тиснение. Пока наконец не остановилась интуитивно на одном из произведений.              Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте.              Её губы дёрнулись в усмешке. Сегодня без тяжёлой философии. История о горькой любви… то, что было нужно. Грейнджер оплатила свою покупку, подумала, что оставит книгу в одной из будок для общественного чтения, какие у них сделали не так давно. Разместилась за столом у самого окна и погрузилась в чтение знакомой истории, рассматривая её в этот раз с совершенно нового угла.       

***

      Ромео, сущность чувств моих к тебе вся выразима в слове: ты мерзавец.              Она прижимала эту книгу к себе слишком сильно. Также, как Шекспир сегодня сжал её сердце. Вроде знакомый сюжет. Враждующие семьи и внезапная любовь. Любовь, что убивала, и та, что заставляла их дышать.              Цитаты крутились в голове, роем перекрывая иные мысли. Она не видела себя между этих строчек, не замечала там своего отражения, а все равно пережила все будто сама. И любовь, и злость, и ненависть, и боль… и даже смерть. Гермионе расхотелось отдавать эту книгу. Почему-то именно она, с загнутыми уголками, пометками карандашом на полях затронула её душу снова. Старое издание, которому уже лет 5. Неидеальное. Оно вновь покорило. Заставило парить в мыслях о том, могла ли их судьба сложиться иначе.              Девушка шла по ночному городу. Зимой всегда темнело быстро, создавалось ощущение, что она идёт уже глубокой ночью, хотя часы на руке говорили лишь о 7 часах. Шла переулками, потому что намеревалась заглянуть в свою квартиру. У Драко и Астории встреча, Блейз и Дафна собирались выбраться на ужин, а у Паркинсон утром снова была температура. Её не потеряют, если она на пару часов останется у себя. Зажжёт камин, выпьет бокал красного вина, а потом нырнёт в зелёное пламя и вернётся назад в мэнор.              Сколь ошибочно было это мнение.              Но Гермиона шагала. Медленно, не торопясь. Ей ничего не грозило. А мысли витали в Шекспире, словно бы девушка шла не по городу, а по страницам книги. Она шла не между домов, а между строчек, поднимала глаза и видела буквы, и свет в окнах был лишь пустыми пространствами желтоватой бумаги. Фонари были запятыми и точками, а тупики — тире. Ей нравилось это — жить, словно ты Алиса в стране чудес.              Только вот её жизнь была совсем не такой.              И вряд ли когда-то такой станет.              Гермиона тихо вздохнула от этой мысли и улыбнулась. Может, ей стоило бы быть более благодарной? В конце концов, у неё есть друзья, её семья, есть деньги, любимые книги, крыша над головой. У многих нет даже такого минимума. И ей пора перестать жаловаться на то, что все её существование — бесконечная война. Может, ей стоит наведаться к психологу?              Она пропустила поворот, пока размышляла обо всем. И теперь придётся идти переулком темнее. Ну и ладно. Грейнджер проверила, что палочка у неё под рукой и свернула за дом. Он бросил на неё свою жуткую тень, но это не пугало. Гермиона шагала чуть быстрее, проходя мимо каких-то старых коробок и мусора.              Её охватил страх за секунду до того, как вся её жизнь изменится раз и навсегда.              Она не видела вспышку, но почувствовала её позвоночником. А потом весь мир смешался в один ужас из тьмы, криков и смеха, прикосновений, чувств и желания сбежать. Гермиона едва ли могла пошевелиться. Она стояла посреди переулка, не способная двинуть ни единым мускулом. Книга грохнулась на землю. Жестокий холодный голос. Она закрывает глаза. Жмурится, надеясь, что все это лишь фантазия. Понимает, что не может трансгрессировать.              — Вас предупреждали, — нет, они все ещё здесь. У неё сбивается дыхание, страх поглощает каждую клеточку тела. — Вам угрожали. Но вы не слушали. И вот ваша расплата.              Он снимает заклинание, и Гермиона, не оборачиваясь, бежит прочь. Она слышит шаги, но времени анализировать нет. Она несётся, сворачивает за угол и судорожно пытается вспомнить, куда бежать, где есть люди. В её руке палочка, она с силой сжимает её и бросает какое-то заклинание себе за спину.              Она на шпильках. И её скорости не хватает. Гермиона несётся все дальше, ещё один поворот, звук шагов за ней удаляется, и она берет секунду, чтобы подышать. А после этого зверского хохота, который навсегда отпечатался в памяти, бросается дальше. Поворот, за ним ещё один, смутная надежда на спасение. Тупик.              Нет.              Девушка оборачивается и встречается глазами с тем, чьи слова она слышала. Чей низкий смех звенел в ушах. Она выставляет палочку вперёд и бросает заклинание, но волшебник отбивает его слишком просто. Ей не хватает концентрации, её сердце стучит в груди, голова кружится от недостатка кислорода.              И когда за спиной у мужчины оказываются ещё трое, она лишается палочки.              Ловушка.              Их четверо. Слишком много. Даже при всех её навыках самообороны, ей не удастся победить. Гермиона анализирует, судорожно пытается заставить свой мозг работать. Все не может закончиться вот так. Хищный оскал отпечатывается на обратной стороне её век.              Ей страшно. Она дотягивается до портключа и сжимает его в ладони. У неё нет ни единой надежды. Драко и Астория на встрече. Блейз и Дафна на ужине. Пэнси больна, Тео у её кровати. Её беспалочковая магия тоже не срабатывает. По щекам бегут слезы. Четыре человека. Сознание рисует ей самые страшные картины.              Они загнали её в угол.              — Кристиан. Я хочу, чтобы ты запомнила это имя.              Его она больше никогда не забудет. Он шагает вперёд и его первое прикосновение на удивление нежно. Гермиона в ступоре. Она словно под заклинанием, но в это раз никто не использовал магию, чтобы привести в это состояние.              Он дёргает её ладонь вперёд и запускается какой-то механизм. Гермиона кричит, отбивается, она толкает его в грудь, но это не помогает. Он в два раза её больше. Она умоляет, отбивается и пытается убежать, но в конце концов оказывается на полу. Её руки у неё же над головой в сильнейшей хватке.              — Пожалуйста! —              Её голос срывается на крик. Здесь её никто не услышит. Никто не будет даже искать. Кристиан дёргает вниз её брюки, и тонкая ткань рвётся. Гермиона все ещё отчаянно пытается отбиваться, она кричит, пока голос не начинает хрипеть, но и ноги вскоре тоже оказываются в одном положении. В его глазах горит огонь. Огонь мести и ненависти, когда его брюки опускаются вниз и она делает отчаянное движение вновь. Портключ на шее горит, но никто так и не появляется.              Гриффиндорка кричит ещё раз, пронзительно, если бы это ей помогло.              А потом все заканчивается.              Одним разом страх сменяется острой болью и все внутри ломается. И она замирает. Видит, как мужчина двигается над ней, она чувствует это, но закрывает глаза, чтобы образ исчез.              Это было концом.              Никто так и не пришёл ей помочь.