Рука об руку с дьяволом

Ледяной душ, отрезвляющий мысли в голове. Кудрявые мокрые пряди на хрупких плечах, новые бинты и пластыри на почти заживших ранах. Черные следы туши под глазами. Гермиона узнаёт себя все также с трудом — серую мышку в зеркале, но уже почти мирится с этим образом и проводит рукой по вновь запотевшему зеркалу. Волосы, собранные заколками. Маска для лица и крем под глаза, чтобы убрать жуткие синяки. Взмах волшебной палочки, накладывающий иллюзию на израненную кожу. Тихий вздох Дафны, пытающейся справиться с непослушными волосами. Грейнджер смотрит на них как со стороны. Слой тонального крема на кисти в руках Астории, тонкая завитая прядь, упавшая на плечо. Они готовят её будто не к балу, а к заданию по убийству кого-то важного. Вместо заточки меча идеальная черная стрелка в уголке глаза. Вместо доспехов корсет. Астория вытаскивает платье из шкафа, специально отпаренное сегодня. Укладывает его на кровать, разглаживая складки. Гермиона слышит её тихое ворчание, но не придает ему значения. Ей нравится наблюдать за тем, как постепенно буйные кудри превращаются в аккуратные локоны, собранные в прическу на затылке. Стук в дверь обращает на себя внимание всех помощников Гермионы: и сестер Гринграсс, и домовиков. Она все еще не придает этому внимания, пока не видит в зеркале отражение Малфоя у двери. Он стоит, сложив руки на груди, равнодушно очерчивает взглядом комнату и останавливается на ней. В черном шелковом халате, который прячет под собой еще не стянутый корсет, с макияжем и почти законченной прической. Драко не нужно говорить ни слова, он кивает головой в сторону двери, и комната пустеет на глазах, заставляя что-то внутри Гермионы затрепетать. Приятно или нет — понять она пока не может. Она молчалива после разговора с Блейзом, боится обронить хоть одно лишнее слово, копит в себе силы для других сражений. Драко делает шаг вперед и закрывает за собой дверь. Ей не страшно. Он не пытался бы причинить ей вред. Он уже в костюме, будто только и ждал момента, чтобы его надеть. Торопится. Куда, а главное — зачем? Он шагает и шагает, пока не оказывается прямо за её спиной, и его тепло почти ощутимо касается оголенной шеи. — Ты что-то хотел? — срывается с губ, но Малфой все равно молчит. Он слишком отстранен, чтобы признаться ей в желании её увидеть, но недостаточно, чтобы бросить что-то язвительное в ответ. Гермиона улыбается этой мысли и ловит легкий огонек восхищения в глубине его зрачков. — Кое-что передать, — отчеканивает он, словно готовил речь заранее. — Передать? — она приподнимает бровь, пытается выдавить из него ответ, зная, что молчание — это просто его способ потянуть время. Драко усмехается ей в зеркале, его глаза не опускаются ни на миллиметр ниже её, и это даже пугает. Гермиона не может понять, дело в том, что он боится её реакции или в его уважении? Малфой протягивает ей руку, все еще неотрывно наблюдая в отражении. Она рисует картинки того, как он мог бы аккуратно прикоснуться к её плечу, задеть завиток волос пальцем и оттянуть его, чтобы аккуратная пружинка вернулась через мгновение в свое прежнее положение. Но он этого не делает, несмотря на то, что она ждет. Это было бы в его стиле. Её бьет легкая дрожь, когда она вкладывает свою ладонь в его, он тянет руку и заставляет ее встать. Делает несколько шагов спиной к кровати и садится. Драко все еще держит лишь ее ладонь, но что-то внутри шепчет, что в его намерениях не только это. Холод снова бежит по коже, и теперь он сравним с ужасом. Как быстро разум прыгает от одной фантазии к другой. Одни его прикосновения заставляют её щеки краснеть, другие — холодеть кончики пальцев. — Поможешь? — проводя рукой по талии, еще не стянутой корсетом. Она не уверена, что он хотел этого или просил, но сейчас ей уже неважно. Гермиона вряд ли знает, что творит, завороженная моментом последнего спокойного дыхания. Будто и правда прощается, и ей необходимо, просто жизненно важно почувствовать электрический заряд, расходящийся по венам от его прикосновений. Определенно, они оба сходят с ума, так сильно боясь сегодняшнего вечера и так отчаянно желая его пережить. Драко не нужно больше ничего говорить, он слышит её без слов. Поднимает руки, аккуратно цепляет едва завязанный пояс её халата и дергает вперед. Он не касается ни единого миллиметра её кожи даже на мгновение, но в том, как он держит эту дистанцию, больше интимного, чем в сексе. Малфой не пытается сопротивляться своим желаниям, дергая подол халата вниз и спуская его по её плечам. Взгляд блуждает по коже, касаясь аккуратной груди, тонкой талии, но больше всего — её шрамов там, где они разрывают россыпи веснушек. Она задерживает дыхание, он поднимает к ней голову и проводит двумя пальцами по корсету со спины. Гермиона не чувствует, но все равно задыхается, он щурится буквально на секунду, находит две тонкие ленты и наматывает их на свои ладони. Она кладет руки ему на плечи ровно тогда, когда он тянет за ленты и затягивает корсет, контуры её тонкой талии настолько идеальны, что его пальцы почти искрятся магией от желания к ним прикоснуться. Но Драко сдержан, аккуратен, так импульсивно поступать он не собирается. Его глаза все еще рисуют линию этого изгиба, с губ Грейнджер срывается тихий выдох, будто бы он правда прикасается к ней. Они снова как подростки, пробующие границы дозволенного. Если в школе это были страх, скромность, неуверенность в себе, то сейчас они оба знают, что это совсем иное. Драко перейдет черту, и его оттолкнет на километры назад, а её снова может бросить в паническую атаку. Между ними всегда есть какая-то одежда. И кажется, что, если он коснется оголенной кожи, его прошибет настоящей молнией. Её грудь тяжело поднимается и опускается, когда он опускает руки. Гермиона убирает с его плеч свои ладони, но не отходит. Они дышат одним воздухом, нарушая лишь звуком дыхания мертвую тишину. Ей хочется сказать ему так много и не хочется говорить ничего одновременно. Она вспоминает об утраченном воспоминании, а потом об его откровениях в ванной. Вспоминает слова Блейза, признание Драко двумя днями ранее, его подарок и теплое дыхание у самого уха. Хочет спросить его, что это за чертов взгляд, которым он ее одаривает, но не хочет знать, что он значит на самом деле. Малфой тянется в карман своего пиджака, и на мгновение они похожи на двух любовников, наставивших друг на друга пистолеты. Он поднимает вторую руку в воздух, предупреждая: «Не стреляй, я не пытаюсь тебе навредить». Она щурится, не понимая, что происходит. Его пальцы нащупывают во внутреннем кармане пиджака небольшую коробку белого цвета, и это напоминает ей о невинности. Эта идея кажется глупой шуткой, пока Драко не открывает футляр. — Нарцисса хотела, чтобы ты надела её. Гермиона хочет думать, что это ложь, и на самом деле он этого хочет. Она могла бы разделить свои желания и правду, но не делает этого намеренно и очерчивает подарок кончиками пальцев. Это прекрасная заколка для волос из серебра, в которой цветами искрятся черные камни опалов, редкими бликами играют идеальные бриллианты. Она почти говорит, что вернет её сразу после приема, но понимает, что не хочет врать. Если выживет — вернёт. Если нет… об этом можно и не говорить. — Не вздумай. Драко снова её перебивает, будто прочитав все в голове, но Гермиона не чувствует в своих мыслях его присутствия. Он читает её также хорошо, как она страницы книги. Или просто знает достаточно. — Знаю, что ты собираешь сказать, Грейнджер, — атмосфера этой интимности спадает, хотя его бархатный голос все еще заставляет дыхание сбиваться. — Это слишком. Это дорого. Я верну. — Именно это я и... — Мне все равно, что ты скажешь. Выходит грубо, но только идиот не понял бы, что он не вкладывал в это такую дерзость. Гермиона прищуривается, убирает руки от коробки, и Драко закатывает глаза. Не умеет принимать подарки. Как пункт в голове. Желание завалить её цветами, чтобы она могла хоть вечность провести в шелковых лепестках роз. Он кладет коробку на стол. — Это подарок. Она сдерживает порыв отзеркалить его движение и также закатить глаза. Вместо этого Грейнджер поджимает губы, впивается зубами в уголок, и это заставляет Малфоя усмехнуться. Он взмахом руки открывает двери, в комнате снова мелькает макушка Астории. — Увидимся, Грейнджер. Он исчезает, заставляя её скучать по своему присутствию. Мозг предательски напоминает — это мог быть последний такой разговор, вечер, момент. Гермиона отмахивается и зовет Гринграсс обратно. Дафна опускает пару прядей виться у лица, аккуратно усаживает заколку в пучке. Астория поправляет контур её губ помадой. Домовики суетятся вокруг них, принося все, что те попросят. Гермиона крепит кинжал на бедре и накладывает чары, которые не позволят его увидеть. Астория аккуратно завязывает ленты платья на спине. Дафна застегивает босоножки на ногах. Домовики опускают подол черного платья, и он растекается у её ног. Гермиона завязывает маску на своих глазах, стараясь не задеть прическу, и поднимает взгляд к зеркалу. Она готова. Астория накидывает на её плечи алую, похожую на кровавую, накидку из меха. И теперь она напоминает себе призрака из детских страшилок, что рассказывают по ночам. Черная вуаль, черное платье и мех, окрашенный кровью убитых. Это был последний штрих её образа, но Грейнджер не слышит ни восторженных вздохов, ни комментариев. Ей достаточно того, что она похожа на человека, способного убить этой ночью. И она убьет за тех, кто ей дорог, если понадобится. Она спускается с маленького пьедестала, где ее собирали девушки, оглядывается на них и пытается натянуть на губы улыбку. Не выходит, и только уголок дергается в подобие усмешки. Астория не улыбается, пытаясь ее подбодрить, впервые и почему-то это работает лучше любой вдохновляющей речи. Гермиона шагает по лестнице вниз медленно. Шаг. И одна искра какой-то силы больно жжется внутри груди. Стук каблуков о камень лестницы, и постепенно страх топит всё внутри как цунами. Взгляд Драко внизу, и мир уходит из-под ног. И появляется что-то совершенно другое, гораздо сильнее и страха, и паники. Он протягивает ей руку, и она почти позволяет себе сплести их пальцы. Но и тепла его ладони достаточно. Он — её стабильность этим вечером. Её опора. И вера в лучшее, даже со всем его пессимизмом. Он аккуратно накидывает её ладонь себе на локоть, делает несколько шагов к уже одетым и готовым Пэнси и Тео. — Все готовы? Пути назад уже не будет, — она пытается уничтожить эту легкую дрожь в голосе. Быть сильным руководителем рядом с высоким Малфоем, когда она под его защитой, почему-то гораздо сложнее. Пэнси кивает, кидая короткий взгляд на Нотта. Она в темно-синем платье, поблескивающим на свету, с глубоким декольте и длинными рукавами. Оно такое простое и одновременно яркое. Гермиона могла бы ждать, что оно будет черным, но сегодня они будто меняются местами. На Пэнси белая меховая шаль, скрывающая плечи. И Тео в костюме схожего синего оттенка. И на мгновение Грейнджер думает, что это было бы похоже на их поход на прием какой-нибудь очень важной дамы по случаю помолвки ее дочери. Где шампанское лилось бы рекой, а шутки были бы неловкими и совсем неуместными. И не было бы четкого плана, которому нужно было бы следовать. Тео подхватывает ладонь Пэнси легко, но даже его прикосновения к её коже кажутся слишком аккуратным. Как к фарфоровой кукле, которую боятся разбить. — Вы дадите нам минутку? — его голос достаточно тихий, чтобы не уловить в нём ту предательскую нотку такого же волнения. Гермиона все равно её замечает, но игнорирует. Все волнуются, это не новость. Драко тащит её от парочки, она чуть крепче цепляется за ткань его пиджака и отходит. Они стоят на террасе, и он поправляет накидку аккуратно, все еще так боясь коснуться её где-то, кроме ладоней. Она оборачивается на Пэнси с Тео и сглатывает подступающие слёзы. Нотт держит её лицо обеими руками, притягивая к себе, касается лбом и закрывает глаза. В его движениях так много нежности, любви, что сочится из его души. Гермиона знает, что не должна, но она делает маленький шаг к Драко ближе. Ненавидит себя за то, что ставит его в неловкое положение, но не может себя сдержать. И Тео прощается. Целует Пэнси с такой болью, будто им никогда больше не увидеться. И она отвечает, касаясь ладонью его сердца, дотягиваясь прямо до души. — Я не хочу умирать. Всё должно быть не так. Не сегодня, не сейчас. Но все чувствуют, что выйти так просто из этой ловушки Торна им не удастся. Малфой тянет к себе её ладонь, аккуратно накрывает своей и не говорит ни слова. Гермиона ему благодарна. Она может прижаться щекой к его плечу и постоять так буквально одну минуту перед тем, как шагнуть в неизвестность. От него исходит тепло и некая уверенность в безопасности. Драко наклоняет голову, и его нос касается её макушки. И тогда ей кажется на секунду, что они живут в романе. И он непременно должен сказать «я люблю тебя» ей в волосы, а она ответить ему тем же, только поцелуем, вкладывая в него все невысказанные чувства. Но он молчит. Слушает её тихое дыхание, удерживая ладонь на своём же локте, оставляя в воздухе висеть то самое общение. Я сделаю всё, чтобы ты была жива. Гермиона отстраняется медленно, слыша тихое тиканье часов в прихожей где-то за спиной, и холод неприятно пробирается под кожу, пока они стоят на холоде. Она сжимает в руке небольшой портключ в виде кровавого медальона в черном металле, потемневшем от старости. — Портключ слишком стар, чтобы быть у такого, как Торн, — замечает Астория, покручивая медальон в руках, — он полукровка или магглорожденный? — спрашивает она же. — Грязнокровка, — снисходительно отзывается Драко, закидывая ноги на стол. — Откуда у магглорожденного вещица подобного рода? — Получил вместе с купленным поместьем? — предполагает Гермиона. — Разве портключи не привязаны к ним? — Не совсем… — тянет Малфой, — обычно потрключи делают из фамильных драгоценностей. Колец, медальонов, которые живут в семье долгие столетия. Никто их так просто не продает. Блейз забирает из рук Астории медальон и осматривает под маленькой лупой, что успел принести. — Это не английская работа. — Значит, или драгоценность не фамильная, или семья не отсюда, — кивает Гермиона, — а что у нас вообще с местоположением поместья? — Неизвестно, — короткий ответ от Тео. — Если выйти на семью, которая продала поместье с фамильным кольцом Торну, можно попробовать распутать клубок его жизни куда дальше известных нам данных, — подмечает Пэнси. — Не факт, что сработает. При договоре купли-продажи ты не спрашиваешь, что за человек твой покупатель, ты забираешь деньги и все, — говорит Драко. — Я могу попробовать узнать, откуда медальон. Посмотрим, что нам это даст. Драко смотрит на вторую ладонь Гермионы, которой она сжимает портключ, переводит взгляд на неё и тогда они встречаются глазами. Она замирает, находя это снова только их моментом. То, что делят лишь они двое. — Нам пора, — Тео появляется сбоку, и Грейнджер резко выдыхает, снова упуская это мгновение. Почему-то на языке вертятся одновременно извинения и слова, что она его прощает. Или прощается. Им ведь впереди еще столько всего переживать, настоящая война стучится в окна. Она не имеет права отпускать его. Гермиона сжимает покрепче портключ и вытягивает руку вперед. Драко аккуратно накрывает её своей и сжимает пальцы. Тео кладет сверху, затем Пэнси, и еще трое авроров сразу за ними. Блейз мелькает в окне, наблюдая за ними. — Кто у нас остается? Нарцисса, Дафна, Астория и Блейз? — Тео поглаживает брошь в виде камеи большим пальцем. У них не хватает авроров, чтобы защитить каждый дом достаточно хорошо. Гринграсс старшая настаивает на том, что лучше уж пусть один из них окажется не под защитой, чем мы потеряем все поместья из-за недостаточной охраны. Драко задумчиво кивает. — Но я не позволю. — Помолчи, Малфой, — Астория грубо его прерывает. — Если кто и остается без защиты авроров, так это мы. — С чего бы? — отзывается он, сжимая губы. — Потому что мы — тоже часть армии Воландеморта, забыл? Или ты думаешь, что ты один здесь способен убивать любого. — Вы можете стать прямой целью, Астория, — возражает уже Гермиона, склоняя голову. — Ну пусть так. Нарцисса мне как мать, я буду защищать её ценой своей жизни, если понадобится. — Не понадобится, потому что у вас будет охрана, — рычит Драко. — Вообще-то… — вступает в дискуссию Блейз. — В этом не будет необходимости, если мы не останемся здесь. — Есть предложения? — Грейнджер поворачивается к нему. — Поместье моей матери, — он подтаскивает к себе карту Англии и тыкает на пустое пространство в другом графстве. — Она использовала его для тайных встреч. Оно защищено лучше, чем Лондонский Тауэр. По крайней мере, вряд ли Торн ждет, что мы переместимся туда. Под его удар скорее попадет Мэнор. — Вы точно справитесь в одиночку? — она волнуется, нервно поглядывая на двери Нарциссы на втором этаже, но Забини уверенно кивает. — На ночь вполне сможем остаться. — Значит, решено. Вы отправитесь туда сразу, как мы уйдем. И заберем вас сразу, как только удостоверимся, что они не планируют атаки на это поместье. — Меня спросить ты, Грейнджер, не хочешь? — его голос такой резкий, что это должно её напугать. Но Гермиона спокойна, разворачиваясь к нему. — У тебя есть варианты получше? Оставить Нарциссу в обществе кучи женщин, детей или мужчин. Где никто, черт подери, не знает, как обращаться с ней, если что-то пойдет не так? Это наш единственный выход. Забини коротко кивает, его силуэт скрывается за шторами, и Гермиона чувствует, что может доверять этому ощущению, будто они будут в безопасности. По каким-то причинам тревога за остальные поместья куда больше, хотя потенциально им ничего не угрожает. Она последний раз осматривает всю свою маленькую делегацию и кивает, думая о поместье и приглашении, тем самым активируя портключ. Как только воздух вокруг них замирает, мир останавливается, она сжимает его сильнее и все они разом перемещаются к поместью. И вот тогда отсчет идет на минуты. Они оказываются во дворе большого дома, из которого слышна классическая музыка и смех. Гости прибывают похожими путями, трансгрессируя в тот же двор и растерянно оглядываясь по сторонам. Внимание Грейнджер сразу привлекают массивные двери, за которыми как раз исчезла пара гостей в масках. Вся обстановка напоминает ей не более чем простой прием, никак не минное поле. Рука Тео дергается, напоминая ей, что они уже на месте. Они коротко кивают, Гермиона достает из маленького клатча три крошечных бутылька и раздает аврорам. Два парня одеты в те же классические костюмы, как Драко и Тео, а наряд девушки вторит платью Пэнси, кроме цвета. Теперь уж точно отсчет запущен. Её разум мгновенно переключается в режим операции, а не переживаний. Она кладет руку Драко на локоть, и они первыми идут к главному входу, сразу за ними Пэнси и Тео. Авроры выждут несколько минут, прежде чем двинуться следом. Музыка оглушает, свет ослепляет. Вежливость лакеев сводит с ума, едва они переступают порог. Пары в центре залы танцуют, как будто ничего не происходит. Маленькая сцена пока пустует. По краям холла расставлены столы с закусками, и они с Малфоем направляются туда. Гермиона старается озираться по сторонам как можно более непринужденно. Их останавливает один из лакеев, запрашивая приглашение, и Грейнджер вручает ему маленькую открытку, добавляя, что после них придет еще трое гостей. — Мистер Торн не ограничивал меня в числе гостей. — Да, да, — противно улыбается ей служащий. — Он предполагал, что вы возьмете с собой охрану. Буду иметь в виду, спасибо. Он удаляется, а Драко хмыкает. — Мерзкий ублюдок. — Просто делает свою работу, — пытается оправдать его девушка, даже не зная зачем. И так ясно, что все присутствующие на балу сегодня здесь не просто ради развлечения. — Как будет твоей душе угодно, — отзывается он и протягивает ей бокал шампанского. Гермиона разворачивается к центру зала, внимательно изучая пространства в поисках Джеймса. — Уже видишь его? Ей требуется несколько секунд, чтобы найти Доротею среди танцующих. Образ жены Торна впечатался в её память столь хорошо, что узнать женщину не составляет никакого труда. А следом и её мужа, ведь, очевидно, что такой собственник как он, будет танцевать лишь с женой на собственном празднике. Гермиона кивает на фигуру в сером смокинге, нити которого переливаются на свету. Будто напоминая, что мир не делится на черное и белое. Его маска плотная, и цвета глаз не видно, и все же со слепой уверенностью она смеет утверждать. Драко молча соглашается. Музыка замолкает буквально секунд на тридцать. Грейнджер переглядывается с Тео и Пэнси на другом конце залы. Малфой протягивает ей руку, кланяясь. — Потанцуем? — С радостью, — ей приходится давить из себя улыбку. Они прибыли несколько раньше, а потому никакой приветственной речи ждать им не стоит. Но в этом и был их план. Драко мягко ведет девушку рядом с собой, присоединяясь к кругу танцующих. Он разворачивает её к себе, и она чувствует под своей ладонью его колотящееся сердце. Наверное, нет ничего более тревожного, чем ожидание плохого конца. Который, казалось бы, неизбежен. Но Гермионе хотелось верить, и она пыталась это делать. Они становятся в удачное положение, и через пару от них располагаются Тео и Пэнси. Она набирает в легкие воздуха. — Ты уверена, Грейнджер? — шепчет Малфой тихо, делая к ней шаг в начале аккордов музыки. Она думает, что да. Но боится ошибиться. — Нет. Но другого пути узнать у нас нет. Она проклинает идею с масками и благодарит её одновременно. С одной стороны, она дала им возможности, с другой — поставила в слишком рискованное положение. Они начинают двигаться. Сначала медленно, пока музыка наращивает свой темп. Гермиона хорошо помнит каждое движение традиционного танца, отточив его уже сотню раз. Двигается почти на автомате, при каждой удобной возможности оглядываясь на пару справа от них. Они пускаются в венский вальс, и тогда картинка окончательно размывается. Мозг предательски подкидывает ей воспоминания о первом танце с Драко в Министерстве, с их поцелуем в конце ровно в полночь, а она откидывает его на задворки собственного сознания. Как же ей хотелось бы вернуться в тот миг, остановить все там и рассказать себе самой, как дальше будут развиваться события. Может, знай Грейнджер обо всем раньше, она могла бы все предотвратить. Малфой наклоняет её, и ей открывается вид, хоть и вверх ногами, на Джеймса. И вот тогда она становится уверенней. Два круга — внешний и внутренний, постепенно соединяются следующим элементом, Драко разворачивает её и снова прижимает к себе. Они двигаются лицом к лицу несколько долгих мгновений. А потом пара Джеймса и Доротеи становится справа от них, и у неё замирает сердце. Черт подери. Они останавливаются, пока музыка берет свой перерыв. — Готова? — Нет. Он резко разворачивает её корпус и Гермиона шагает в сторону тут же оказываясь в следующих сильных руках. Она чувствует на вкус весь запах Джеймса, и каким бы он не был, теперь для неё он ассоциируется со смертью. Торн крутит её в вальсе сразу, как только заполучает в своем пространстве, и улыбается. — Добрый вечер, Мисс Грейнджер. Она получила его внимание. Пока Драко и Пэнси снова уходят на внешний круг, постепенно освобождая пространство, Гермиона сжимает ладони Торна и пытается натянуть улыбку. — Вас можно поздравить? — Ваши поздравления для меня всегда сплошная радость. Только вот с чем? Он так мерзок и обходителен, в горле застревает ком. Но ей нужно выполнить свою задачу, поэтому она разрешает ему чуть сильнее положенного сжимать её талию и прижимать к себе. И наклоняется в ответ, намереваясь закрыть любой обзор на происходящее. — Это глупо, — возражает Блейз. — Он будет ждать, что мы пойдем шариться в его кабинете. Он же не совсем придурок охранять это место самостоятельно, пока в доме столько народу. — Мы пойдем не туда, — Грейнджер мотнула головой. Она чертит условный план здания на большом листе. — Торн будет ждать нас где-то около кабинета Доротеи или своего. Наверняка, там не одно заклинание и не один его человек. — Дай угадаю. Ты предлагаешь пойти не туда, — Малфой склонился над столом. — Сколько важных документов ты держишь у себя в кабинете? — Не очень много. — Как и он. Сомневаюсь, что его планы все до единого прописаны на листочках и спрятаны в аккуратных папках. Даже если так, наша цель — не они. — Можно попробовать найти что-то вроде командного пункта. Если большинство соратников он держит в том доме, — Тео перехватывает лист и рисует нижний этаж того же здания, — я думаю, у них должно быть что-то вроде комнаты Лорда для встреч. — Поэтому варианта у нас будет два. Мы будем искать или архив, куда они упрятали все данные на пожирателей, — Гермиона чертит маркером зону в углу здания, — или комнату встреч. — Он поставит за нами слежку, едва мы войдем в дом, — скептически напоминает Пэнси. — Поэтому я сварила вот это, — Грейнджер ставит на стол маленькую колбу с зельем. — Это — оборотное зелье, которое действует чуть меньше положенного времени. Мы возьмем с собой трех авроров. Вашей задачей будет затеряться в толпе, чтобы они успели его выпить, а вы направиться по своим делам. — Это не сработает, — Драко отталкивается и прижимается к стене. — Они поставят слежку и на них тоже. — Они прибудут чуть позже, когда праздник уже будет в разгаре, в образах максимально незаметных. Потеряться среди кучи гостей им не составит труда. Когда же начнется танец и я смогу перехватить внимание Торна на себя, вы выйдете из круга. И тогда через толпу сможете проскользнуть. — Ты забываешь о Доротее, — Тео хмурится. — Джеймс проявляет ко мне излишнее внимание. Думаю, что она будет также тщательно следить за мной, чем за аврорами. — Не слишком ли ты много на себя берешь, Грейнджер — Дафна фыркает, излучая сплошное негодование. — Я много возлагаю на Драко, Тео и Пэнс, которым предстоит бегать по неизвестному поместью в поисках нужной нам информации, пока я буду всего лишь танцевать. — Как мы собираемся вытаскивать всю информацию и их хранилища? — Малфой кривит губы, она почти чувствует, как он кусает уголок в раздумьях. — С этим я справлюсь, — Паркинсон кивает. — Заклятие незримого расширения на сумку, мы сможем все убрать и остаться незамеченными на выходе. — Тогда так и поступим, — Драко соглашается. — Вы же не ждете, что я поздравлю вас с победой, правда? — Гермиона отвечает ему дерзким взглядом, прокручиваясь под рукой. Ей нельзя глазеть на все происходящее и следить за Драко остальными, важно сохранять зрительный контакт. Остается только молиться, чтобы они не попались. — Тогда хотя бы с днем рождения? — шаг от неё и снова к ней, рука все еще покоится на изящном изгибе тела. — С днем рождения, Джеймс, — как можно более добро пытается ответить Грейнджер. Он снова улыбается ей, с благодарностью наклоняя голову. — Как вам вечер? Я постарался, чтобы мы могли с вами хоть ненадолго отдохнуть от всех этих военных действий. Знаете, ведь вести войну довольно утомительно. — Вам утомительно жечь и нападать на деревни, переманивая жителей к себе? Слышится его смешок прямо перед очередным поворотом. — Такова цена победы, разве нет? — Слишком уж она высока, учитывая, что совсем недавно мы с вами закончили сражаться против Волан-де-морта. Гермиона старается затеряться в музыке, когда они снова впадают в венский вальс, и понимает, что не в силах разговаривать. Молчаливое согласие Торна висит в воздухе. Она не может даже предположить, о чем вести с ним беседу, отвлекая на себя внимание. — Вы впечатлены, хотя пытаетесь это отрицать, — вдруг он снова подает голос. — Масштабом праздника или вашими танцевальными способностями? — Не пора ли нам перейти на «ты»? — Пожалуй, — соглашается Грейнджер, не желая больше выказывать ему никакого уважения таким обращением. — Джеймс. — Так гораздо лучше, — он ухмыляется, и они выходят из основного круга согласно регламенту танца, и тогда он перерастает в подобие напряженного танго. Их взгляды впиваются друг в друга, и эта химия ощущается покалыванием щек. Гермиона делает множество маленьких шагов назад, пока он не разворачивает её, и не заставляет шагать на себя. — И все же. Твоими способностями или масштабом? — Думаю, что больше всего ты восхищена моим хладнокровием. Ты бы назвала этот праздник совершенно ненужным действием, верно? — Назвала бы его пиром во время чумы, — откликается Грейнджер и приподнимает уголок губ. — Но ты прав, я действительно поражена, как ты способен сохранять такое спокойствие рядом с врагом. — Мои враги на моей территории, так что не вижу смысла переживать. А вот вам… — Здесь слишком много людей, чтобы напасть прямо сейчас. А убить нас вы могли на входе без всяких прелюдий. — Все еще сомневаешься в моем умении жертвовать ради своей цели? — Джеймс приподнимает бровь, и на секунду её сердце трогает сомнение. — Подозреваю, что здесь только самые важные люди, — она обходит его с правого плеча, мягко задерживая ладонь на ткани пиджака, борясь с желанием оторвать её от ткани как от огня. Кожу будто разъедает яд. — А вот жертвовать своими приспешниками… глупо и неосмотрительно. — Тебя не зря называют самой умной ведьмой столетия, — его ухмылка отравляет ядом душу. — Ты зря связался с таким врагом, как я, Джеймс, — отвечает она хладнокровно. — Я бы предпочел, чтобы ты не была моим врагом, Гермиона, — еще один поворот. Голова начинала ужасно кружиться. — Может быть, помощницей. А может и любовницей. Она пытается не показать своего внутреннего шока от серьезного и пошлого тона его голоса. — Твоя жена вряд ли одобрит, — остается только такой ответ, от которого Джеймс тихо смеется. — Она согласна на любой из вариантов, если бы ты была на нашей стороне. — Как жаль, что вы уже устроили мое изнасилование. Так, возможно, я бы подумала, — он мягко отталкивает её от себя, и Грейнджер видит на входе в залу только кучу людей, ни Драко, ни Пэнси, ни Тео, а вот музыка стремительно заканчивается. Джеймс самостоятельно решает эту проблему. — Потанцуем еще? Мне приятна твоя компания, и у меня есть время до речи. Вопреки желанию смыть с себя прикосновения его рук и стереть из памяти звук его голоса, Гермиона соглашается, и они останавливаются точно под последние аккорды. Торн делает шаг назад и кланяется ей, она приседает в легком реверансе. Пару секунд на передышку, прежде чем он снова протягивает ей руку. Она принимает её. Этот танец куда более похож на церемониальный, он более спокойный и у них есть шанс чуть отдохнуть от стремительной первой части. Джеймс осторожно шагает с ней по квадрату, и Гермиона неожиданно замечает его касания к ней — аккуратные, столь мягкие, что ей кажется, будто она фарфоровая. У них осталось от силы минут пять до завершения этой части. Если Драко с остальными не вернутся к началу, это вызовет подозрение. Зелье действует не так долго. — Что, если я скажу, что изнасилование — не моих рук дело? — Я не поверю, — она дергает плечами, шагая в сторону, а затем снова к нему. — Может не твоих, но точно кого-то из твоих людей. — В этом ты будешь права, — соглашаясь, он кивает и касается её ладони, чтобы легко приподнять в воздух и заставить её прокрутиться, задевая подолом платья его ноги. — Это ничего не меняет? — Неужели ты правда думаешь, что я смогла бы стать твоей любовницей? — Честно? Нет. Ты слишком упряма для такого решения. Даже если бы стала, из моей же постели ты бы искала способ помочь Малфою. Гермиона кивает и видит толику уважения, мелькнувшую в чересчур расширенных зрачках. — Ты не сможешь предложить мне ничего, чтобы заставить меня согласиться. — Если бы пытался, смог, — он пожимает плечами. — Но, как я и сказал, я не верю в твое согласие. Их ждет новая рокировка, и тревога в душе разрастается все больше. Это последний элемент танца, их последние минуты для Драко, Тео и Пэнси. — Нельзя закончить войну простым сексом. — А жаль, да? Тогда войн, наверное, вообще бы не было. — Это бы все решило, ты прав. — Я рад, что ты пришла, хотя и в таких обстоятельствах, — его слова кажутся искренними и настоящими, это слишком пугает. — Закончи войну, Джеймс, — отвечает она также откровенно и почти жалобно. — Закончи. Мы смогли бы прийти к согласию мирно. — Нет, — отрезает Торн. — Есть вещи, которые можно решить только так. И ты этого не изменишь. На этом их разговор закончен. Она чувствует, как его хватка ослабевает, считает секунды. Джеймс кивает, будто позволяя ей сделать круг вокруг собственной оси и шагнуть в руки нового партнера. В нос тут же ударяет знакомый запах, и Гермиона поднимает голову, чтобы столкнуться с родными серыми глазами, наполненными радостью. Ей хочется расплакаться и обнять его, столько разных сценариев с поимкой его она уже переработала в своей голове. Но рук Драко на талии, на руке оказывается достаточно, когда они продолжают танцевать. Любые слова застревают где-то в груди. — Соскучилась? — насмешливо спрашивает Малфой. — Очень, — честно признается Грейнджер, делая к нему шаг чуть ближе положенного. Положить бы голову ему на грудь и потеряться в этом мгновении — настолько она рада его видеть. — Что удалось сделать? — Мы нашли и то и другое. Он настолько наивен, что оставил все в одном месте. Все карты и планы у Пэнси. — Думаешь, достоверные? — Не знаю. Мы попытаемся это понять. Пока что я просто рад, что мы живы. — Я тоже, — черт, еще никогда Гермиона не хотела поцеловать его настолько сильно. Он улыбается ей сдержанно, но в этой улыбке все его чувства. И они танцуют еще около минуты, которая кажется вечностью рядом с ним. Просто наслаждаясь его взглядом и подобием радости, Грейнджер чувствует себя в безопасности всё это время, и даже под финальную мелодию не хочет его отпускать. К черту, просто к черту всё прошлое. Страх за его жизнь в очередной раз зажег внутри все её чувства к нему, которые она так упорно пытается отрицать. Они переходят от танца к сцене, небольшому постаменту у дальней стены, и Гермиона озирается по сторонам. Она видит людей в масках, но некоторые личности ей смутно знакомы. Мир прекращает существовать, когда она замечает Кингсли с бокалом шампанского, разговаривающего с кем-то рядом. Девушка тут же обращает внимание Малфоя на это, и он также замирает. Они не ждали… не думали, что и эта догадка будет правдивой вот настолько. Предполагать — не то же самое, что видеть правду. Это разит наповал. — Забудь про него. С ним давно всё было ясно, — Драко почти шипит, отворачиваясь. У неё саднит глубоко в душе. Гермиона даже не может понять, почему, ведь он прав — всё давно было ясно. И хотя прием исключительно светский, он не похож ни на один, на которых Грейнджер была до этого. Джеймс, взбираясь по лестнице под руку с Доротеей, весел, он смеется и похоже, что искренне. У него праздник. Разве можно быть таким счастливым, когда на твоих руках кровь стольких? Возможно она ошиблась, решив, будто в нем есть капля сострадания. — Дамы и господа, — он прочищает горло после смеха и, наконец, пытается сделать серьезное лицо, хотя уголки губ его выдают. По залу прокатывается тихий смех, когда он едва не спотыкается. Добрый, будто это и правда просто день рождения. — Я бесконечно рад всех вас здесь видеть, на самом деле. Мы собрались здесь, в этом зале в такое трудное время. Его слова как будто о том, как жестоко обошлись с ними, а не он. Как будто их прессуют, убивают, уничтожают, а не он сам. Это практически душит. Гермиона сильнее жмется к Драко, он сжимает её ладонь и гладит ту большим пальцем. — Держись. Еще немного, — шепчет он так тихо, что может услышать лишь она. Ей кажется, что еще мгновение в этой новой реальности, и она потеряет сознание. — Я рад приветствовать здесь и моих старых друзей, и новых знакомых, — Торн поднимает бокал в сторону Грейнджер, — и даже врагов, которые почтили меня своим присутствием. Сегодня — великий праздник. Я знаменую им начало новой эры. Эры, в которой нет места боли и несправедливости! Толпа радостно подхватывает громким: "Да". Ноги подкашиваются. — С сегодняшнего дня мы с вами живем в новом веке. Где каждому будет уделено свое место! И не будет в нём всех тех угнетений, что были до этого. Каждый получит по заслугам! Ведь благо народа есть высший закон! Доротея отвечает мгновенно. — Salus populi summa lex. Гермиона видит словно в замедленной съемке, как почти все присутствующие, вторя виновникам торжества, кричат эту жуткую фразу. Они снимают маски и поднимают бокалы с шампанским в воздух. И только 7 человек стоят, оглядываясь. Она видит лица. Столько знакомых. Тех, с кем она когда-то воевала, с кем когда-то была близка, дружила, любила, кому верила. Она смотрит в их полные гнева глаза и не верит, что это правда с ней происходит. Торн кричит со сцены еще раз. И они отвечают, поворачиваясь к ним с Малфоем, выражая только всепоглощающую ненависть, что могла бы сжечь города. — Надеюсь, вы запомнили лица, — теперь Джеймс обращается только к ней, смотря прямо в глаза со сцены. Его лицо окрасило выражение полного торжества и превосходства. Выдержав долгую паузу, он оскалился. — Вы же не думали, что я не знаю про ирландское поместье, куда вы отправили всех раненых? Или дом Забини, где сейчас находятся сестры Гринграсс и миссис Малфой? Драко дергается вперед, глаза Гермионы заполняются искренним ужасом. Торну на подносе подносят маленькие часы, и он щелкает крышкой, показывая их ей. — Давайте поиграем? — Я не стану вестись на вашу игру! — рычит она в ответ. — Сколько прекрасных жизней… сколько из них вы сможете спасти за пять минут, Мисс Грейнджер?