***
Ранним осенним утром, по привычке встав в восемь утра, сонный Тэхени попивал крепкий ароматный кофе, щурась от ослепляющих лучей солнца, заполняющих просторную светлую кухню. Тэ просто смотрел в окно и старался ни о чем не думать… В телефон особо пялиться не хотелось, лишь звуки легкого непринужденного джаза доносились из соседней комнаты, успокаивая молодого человека, и настраивая на новый день… Правильно ли он поступил? Чувство сожаления заползало медленно в его разум… Оставить самого любимого и родного человека… — Опять чувство вины грызет тебя? — вырвал его из мыслей Соджун, вышедший из ванной в бежевом махровом халате. — Соджуниииии… — затянул Тэхен — Ты знаешь, что существует теория, что разрыв отношений — это маленькая смерть? — по-прежнему пялясь в окно, задал вопрос Тэ. Соджун закатил глаза и также протянул: — Хммм, опять уже с утра начинаешь свои философские разговоры? У тебя вообще когда-нибудь башка твоя отдыхает? Вы всего лишь несколько дней в разлуке… — Несколько дней тянутся как несколько лет… — погрустнел Тэ, и уставился в чашку с кофе. Соджун уселся рядом с ним, ухватившись за чашку с приготовленным ему Тэхеном кофе. Тэ в этом плане никогда не был единоличником, всегда думал о людях, находящихся рядом с ним… Только не всегда о нем так думали и заботились в ответ, кроме любимого Чонгука и лучшего друга Соджуна. Приобняв Тэхена, Соджун посмотрел на него и глубоко вздохнув, заговорил: — Я знаю, что ты плакал ночью… Я все слышал… Тэ резко повернул голову, взглянув на Соджуна, казалось, что слезы вот-вот появятся и будут поблескивать на солнце, застилая глаза… — Почему так больно, хён? Ведь это было мое решение… — губы Тэ дрожали. — Давай начнем с начала, малыш… — гладя по голове, сказал Соджун. — группа разваливается, так? Так… Ты хочешь стать актером, а не быть Ви из группы BTS, ты сам говорил, что хочешь, чтобы тебя воспринимали Ким Тэхеном, так? — Так… — согласился Тэ и наклонил голову назад, как котенок, пока Соджун чесал его затылок… — Ко всему прочему ты говорил, что из-за работы в группе тебе некогда писать свои песни, которые кстати мне нравятся больше, чем те, которые ты поешь в группе… Так… Дальше что по списку… Тебе не нравится клоунада по поводу ваших отношений, вигуки, хуюки или как вы там называетесь… — Заебуки, — огрызнулся Тэ… Ему никогда не нравилось это тупое шипперство, превращая их с Чоном чувства в игру… — Ты хочешь, чтобы и Чонгук стал собой, стал Чон Чонгуком, а не ДжейКеем, так? — Да, этот малыш достоин большего, но он так зациклен на группе и на мне, и он гребанный перфекционист, который попусту занимается расточительством своей энергии, направляя не в нужные русла, а на всё, за что только ни возьмется, забывая о своей личности, пытаясь угодить всем. Постоянно говорит, что недостаточно хорош. Да он, маленький придурок, во всем идеален… — стукнув по столу, крикнул Тэ… — Ай, как я хочу его увидеть… Его маленькую кроличью мордаху… — Ты его любишь… Ты его не бросал… — продолжал Соджун, — Вам надо на время разъединиться, иначе он так и будет хвататься за тебя… Ты то знаешь, чего хочешь. — Чон — бог танцев. Из него вышел бы отличный сольный певец или хореограф… — запел Тэ, прикрывая глаза от почесываний Соджуна… Соджун же теперь начал массировать его плечи… — Но Чон теперь думает, что я его не люблю… Вдруг он найдет себе другого? — Зачем ему искать другого? — Ну, не будет же он вечно страдать из-за меня… — А-ха-ха, а ты смешной… Ты понимаешь, как он хотел быть с тобой? Ты сам говорил, он постоянно бегал вокруг да около, требуя от тебя внимания? И, наконец, заполучив тебя, ты думаешь он так легко перекинется на другого? После того, как заполучил такой ценный трофей? — Я? Трофей? — заворчал Тэ. — А что нет что ли? Ты для него как награда. Единственная и неповторимая, которая сидит тут и философствует, пока я на съемках. — захохотал Соджун. — Так ладно… А если я вдруг полюблю другого? — неожиданно для себя выпалил Тэ… — Я тебе щас шею сломаю, придурок… — хрустнул тэхеновским позвонком Соджун. — Аййй…больно! — зажмурив глаза, завопил Тэ… — Полюбит он другого, как же… Господи, вроде умный малый… Ты? Который к себе даже людей не подпускает? Но актер ты хороший, не спорю, хуйню иногда только несешь, страдалец Элио… — Соджунааа… — пробубнил Тэ… — Как же я тебя люблю, я так рад, что повстречал тебя… Ты правда мне как старший брат… — Ойййй… Тэхени… Хорош подкатывать ко мне… — дав леща Тэхену, Соджун побежал скорее в свою комнату… — Я пошел собираться на работу, у меня сегодня съемки, да и насчет тебя поговорю… — Так! Раздеваться я не готов! — крикнул вдогонку Тэ. — Вот же ж блядь, а я как раз собирался обсуждать с директором твою будущую роль стриптизера в розовых трусах… — Я тебе что? Чанинг Татум? — театрально обиделся Тэ. — Ну, а что? Он хорош. — Ой, хён, иди ты… — Зато не грустишь и не философствуешь… Расставание — маленькая смерть… — хлопнув себя по лбу, повторил Соджун, — Это ж надо было такое придумать… Хотя можешь сочинить об этом песню… — Ой, бесишь! — зашипел Тэ. — Тебе еще жить со мной! — кричал из комнаты Соджун, надевая темные джинсы и серый свитер, выигрышно облегающий его спортивно-сексуальную фигуру. — Хён, ты поел? — На работе поем, а вот тебе не мешало бы, и ты даже сегодня не закурил ни разу. — Я по дороге перекушу, заодно покурю, хотел пройтись по парку, встретиться с моим инсайдером, узнать, как там ребята и Чонгу… Наконец одевшись, Соджун пришел обратно на кухню к Тэ. — Хорошо, встреться со своим личным шпионом, вечером приезжай ко мне на работу, поговорим с директором… — Да, хён… Надев черное драповое пальто и обувшись, Соджун уже открыл дверь и собирался уйти, как Тэ окликнул его: — Хён! — Да, Тэхен? — Ты меня хочешь? — Что ж ты дурён, я с тобой с ума сойду! — кинув тапком в Тэ из прихожей заныл Соджун… Заливистый смех Тэ наполнил светлую просторную кухню Соджуна, заполненную солнечным светом… Он правда очень любил Тэхена как своего тонсена, очень трепетно и терпеливо относился к нему еще со времен Хварана, когда мелкому был двадцать один год. Поэтому слышать сейчас радостный смех Тэхени было намного приятнее, чем его вчерашние всхлипы и рыдания, приносящие Соджуну лишь боль и страдание от его беспомощности, потому что Тэхену мог помочь лишь сам Тэхен и никто более… Соджун стоял в проеме двери и улыбался, слушая звонкий смех Тэ. — Ну все, я пошел… — Хён! — Да что тебе? Твою мать то, я опаздываю! — Я люблю тебя, хён. — так тепло сказал Тэ своим медовым голосом, будто окутал Соджуна в теплый шарф, чтобы тот не замерз. — Я тоже люблю тебя, тонсени… — также тепло ответил Соджун, фирменно улыбнувшись, поджав губы, как он всегда делает, и вышел, захлопнув за собой дверь. И Тэ снова остался один, сидя на кухне, с недопитой чашкой кофе, такой красивый в лучах солнца, по-прежнему смотря в окно, на голубое небо, будто оно знало ответ на все его вопросы… Такой красивый и такой печальный… Сгорающий в этих лучах, скучающий по прошлому… по мемберам, что были в прошлом… Сейчас они не настоящие… как фальшивки… Все они… Спрятавшие свою боль за различными масками, за выстроенной вокруг себя стеной высокомерия и лжи, прячась в тени безразличия и искусственной радости с пластиковой любовью друг к другу… Чонгук… Один лишь Чонгук сумел сохранить себя прежнего. Да, он вырос, повзрослел, стал рассудительнее, но ему не удалось потерять себя… Но что если сейчас, из-за него, Чонгук потеряет себя? Тогда Тэхен себя никогда не простит… Если сломает его… — Чонгука… — прошептал Тэ… — Если ты сломаешься или разобьешься на множество кусочков, я соберу тебя воедино и воспроизведу по фрагментам, как произведение искусства…***
Бесконечное напряженное молчание холодным воздухом окутывало каждый уголок просторного, окрашенного в пастельные оттенки офиса Биг Хит Интэртеймент. Шестеро участников группы уныло занимали свои места за огромным овальным столом из светлого дерева, располагавшегося четко посередине данного помещения. Огромные панорамные окна были закрыты белыми жалюзи, которые не желали пропускать уходящее тепло осеннего солнца. Недовольный и уставший Чимин ритмично крутился из стороны в сторону на мягком кожаном стуле цвета слоновой кости. Чонгук просто на просто уснул в ожидании, уткнувшись лицом в сложенные руки на столе. Джин что-то упорно изучал в телефоне, сморщив лоб, будто решал очень важные вопросы. Сосредоточенный Юнги нахлопывал себе по ноге какой-то новый бит. Хосок оглядывал каждого мембера, всматриваясь то в одного, то в другого, будто надеялся увидеть в них кого-то другого. Намджун лишь сильнее вжался в кожаный стул, немного сползая и пялился в потолок… Неумолкающие настенные позолоченные часы с каждым разом раздражали всё больше и больше своим монотонным тиканьем… Спустя час томительного ожидания дверь наконец-таки отворилась, медленной походкой, неожиданно для ребят одетый в простую одежду: джинсы да футболка с рубашкой, зашел их директор Бан Шихек вместе со своей командой: остальными продюсерами и хореографом Сон Сондыком. Парни сразу же подорвались со своих мест и низко поклонились. Шихек строго посмотрел на каждого и неторопливо занял свой кожаный стул во главе стола, остальные заняли свободные стулья рядом с мемберами. Выпрямив спины, ребята нервно ожидали своего приговора, сосредоточившись на безэмоциональном лице Шихека… — Ну, что мои подопечные… — устало затянул Шихек, — Я предчувствовал, что скоро вы распадетесь. Конечно, я надеялся, что мы продержимся как можно дольше, но глядя каждый день, как вы сгораете как спички, я понимал, что скоро кто-нибудь из вас не выдержит и сгорит дотла… И это случилось… — Вы видели, что нам плохо, особенно Тэхену, — выпалил с места Чонгук, — Но вы ничего не делали!!! — У вас были и остаются самые лучшие квалифицированные психологи Сеула. — спокойно ответил Шихек. — И что??? Это вы во всем виноваты! — подскочил Чонгук с места, голос его срывался в отчаянии, — Зачем? Зачем вы позволили ему уйти??? Почему? Почему не остановили??? Вам совсем было все равно, что он уйдет? — слезы предательски украшали Чоновские круглые от бешенства глаза… Сондык, сидевший рядом, встал и надавив на плечи мелкого, усадил его обратно на стул… Шихек по-прежнему был спокоен, лишь темнота в его глазах выдавала некое раздражение на слова Чонгука. — Ты считаешь, что я должен был насильно заставить Тэхена остаться? Угрожать ему? Шантажировать? Вставлять палки в колеса? Можешь не сомневаться, мне это подвластно… Чонгук лишь нервно сглотнул и непонимающе уставился на директора… В какой-то степени ему хотелось, чтобы Шихек всеми силами остановил Тэ и заставил остаться… Любой ценой… Но также понимал, что это был чистейшей воды его безмерный эгоизм. Видеть его, любить его, дышать им, напрочь забывая о чувствах Тэхена… Это было неправильно… Наблюдая за бегающими непонимающими глазами Чонгука, ШиХек лишь ухмыльнулся: — Я, конечно, жесткий и требовательный, как работодатель… Но я все же человек, друг, отец, дядя в какой-то степени. — Ну, конечно… — буркнул Чонгук, — Поэтому вы решили использовать наши с Тэ чувства для гребанного фансервиса. Его наглость переходила уже все дозволенные границы, поэтому подскочивший к нему Намджун, больно хлопнул его по возмущающимся губам и зажал ладонью рот. — Простите нас, директор Бан. — Намджун укоризненно уставился Чону в его ошалелые глаза. Шихек по-прежнему был спокоен как удав, его ментальной выдержке можно было только позавидовать. — Чонгука, малыш… Я все прекрасно понимаю, что свою злость на Тэхена ты хочешь перекинуть на меня… Но я тут не причем… Насчет фансервиса… Вы хоть раз, прежде чем подписывать контракт с компанией, пытались оспорить этот пункт? Про фансервис… И правда ведь… До Чонгука, слава богу, сразу дошли слова Шихека… Ведь они даже не пытались поговорить с Шихеком об этом, беззвучно глотая свои возмущения по этому вопросу. — Пока наш Чон Чонгук переваривает сказанное мною, перейдем к насущному вопросу. Посоветовавшись с коллегами, совсем скоро будут подготовлены новые контракты. На данный момент я собираюсь озвучить только главные пункты для каждого… Итак: Во-первых, каждый из вас имеет права заниматься сольной карьерой, но под теми же псевдонимами: Арэм, Джин, Джей-Хоуп, Чимин, Джей Кей, поправка только у Юнги, тебе оставим только Агуст Ди. Во-вторых, Намджун, Юнги и Хосок также остаются продюсерами Биг Хит и будут принимать непосредственное участие в написании песен и музыки для других групп агентства. В-третьих, также вы будете иметь еще некоторые должности в нашей компании. Джин и Чимин будут преподавателями по вокалу для ТХТ и Энхайпен, уроки хип-хопа и рэпа будут вести Намджун и Юнги. У нас будут новые хореографы: Хосок и Чонгук, Хосок у ТХТ, Чонгук у Энхайпен. А теперь я хочу выслушать ваше мнение. Все ли согласны с новыми пунктами будущего контракта? — договорив, Шихек обратился к парням и оценивающе обвел всех взглядом, словно пытаясь предугадать их дальнейшую реакцию. Первый заговорил лидер: — Очень тяжело осознавать, что мы также, как и некоторые группы стали жертвами семилетнего проклятья, но если мы окончательно уверены, что не можем этого изменить, то приходится двигаться дальше… Я согласен с новыми условиями и подпишу контракт. Спасибо, господин Бан. — закончил свою речь Намджун и с жаждой поддержки посмотрел на остальных парней, задержав болезненный взгляд на Джине, который изучающе смотрел на него в ответ, барабаня пальцами по столу. Этот звук немного раздражал, но Джину было все равно. Юнги всегда был немногословен, поэтому лишь прогудел: — Я согласен. Чимин тепло сжал его руку под столом, а Юнги благодарно окинул его благоговейным взглядом. Хосок также подал голос: — Да, конечно, я согласен. Я благодарен за эту возможность дальше выступать и попробовать себя в новой роли. Спасибо, Господин Бан. Хосоку очень хотелось в этот момент обнять рядом сидящего Намджуна, но он не мог позволить себе этого, только не на глазах у всех. Остальные продолжали молчать. Немного прокашлявшись Джин произнес: — Один из домов моды, а именно Диор, пригласил меня во Францию в качестве амбассадора и модели подиума. Вчера я принял их предложение. Поэтому я буду вынужден заплатить неустойку и покинуть Биг Хит. Спасибо всем за всё. Сердце Намджуна весьма предсказуемо совершило петлю смерти на собственном аттракционе безответной больной любви к Джину. Слова Джина мелкой дробью разорвали грудную клетку Джуна насквозь, превращая его душу в кровавое решето. Руки предательски задрожали, и Намджун быстро спрятал их под стол, пытаясь сохранять спокойствие, к счастью ни один мускул на его лице не дрогнул. — Хорошо, Ким Сокджин, спасибо тебе за твою усердную работу в течение стольких лет. Удачи. — Спасибо. Я могу идти? — Конечно, сумму за неустойку ты знаешь, счет перевода тоже. Джин еще раз поклонившись, встал из-за стола, попрощался со всеми и поспешно удалился, не удостоив никого взглядом. Может быть ему тяжело было расставаться, а может он впервые за эти годы почувствовал себя свободным, кто знает… Только лишь Намджун не мог никак до конца осознать, что больше не сможет видеть Сокджина. Неприятное чувство душило его изнутри и не давало вздохнуть. Но он должен был оставаться спокойным. Не должен. Обязан. Он — лидер. Всем плохо. Он не должен показывать слабину. Но как же тяжело оказывать поддержку другим, когда ты нуждаешься в ней сам. — Я, конечно, из Кореи не собираюсь во Францию… — запел своим тонким голосом Чимин, — но также принял предложение продолжить модельный бизнес, связав себя с домом моды — Ив Сэн Лоран. Поэтому я тоже разрываю контракт с Биг Хит. — Ты не говорил мне об этом… — прогудел, сидя с покерфейсом Юнги. Чимин немного испуганно сразу обнял его, придвинувшись на стуле поближе к Юнги. — Любимый, я хотел сообщить тебе об этом сегодня вечером… — Ммммм… — промычал в ответ Юнги, не отвечая на объятия Чима. Его это явно задело, но он не хотел это также, как и Намджун показывать при всех. Да и при Чимине наедине тоже бы не хотел… Юнги был весьма фаталистичен, поэтому всегда успокаивал себя тем, что если это так нужно было вселенной, то так тому и быть. — Спасибо и тебе за твое трудолюбие, Чимин, значит с тобой мы тоже распрощаемся. — констатировал факт Шихек. — Я посижу тут с Юнги, если никто не против. — Чимин ласково посмотрел на Юнги, который сидел с задумчивым видом и пустыми глазами, в этот момент Юнги явно был вне реальности. — Чон Чонгук! — властно окликнул его Шихек и самодовольно улыбнулся. — Ну, что ты решил? Чонгук растерянно смотрел на всех, кто сидел за столом, его взгляд метался от одного к другому, будто его вызвали к доске на уроке и дали задание, на которое он не знает ответ, то и дело поглядывая на одноклассников, надеясь, что кто-то ему подскажет. — Если ты хочешь, можешь заниматься чем угодно, также разорвав контракт. — Я не…не…не знаю… — немного заикаясь, произнес Чонгук. Чимин весело расхохотался, вызвав недоумение у присутствующих, включая самого Чонгука. Юнги при этом вернулся обратно в реальность, услышав заливистый голос любимого. — Вы только посмотрите на него, — прекратив смеяться и сменив мягкое выражение лица на надменное, протянул Чим, — Он даже сам не может принять решение без Ким Тэхена. Какая жалость. Папочки нет рядом. — Юнги, — начал Хосок, — Тресни хорошенько своему парню, иначе я сам ему двину.— разозлился Хося. — Не буду. — твердо ответил Юнги, скрещивая руки на груди. — Тогда рот ему заткни. — поддержал Намджун. — И этого делать не буду. Юнги мог ударить любого… Но только если надо это сделать для Чимина, за Чимина, ради Чимина. Его любовь к Чимину была в некотором роде нездоровой и токсичной. Чимин был его музой, его ангелом, как его любил называть Юнги. Любовь к Чимину помогала Юнги создавать музыкальные шедевры, ведь самые его выдающиеся песни создавались под литрами вина и под сладкие стоны и выкрики удовольствия Чимина. То как Чим закатывает глаза, судорожно кончая под ритмичный бит двигающегося Юнги, как он приоткрывает свои пухлые влажные губы, превратившиеся в багряные от бесчисленных засосов и укусов Юнги, то как его влажные рыжие волосы падают на мокрое от пота лицо, то как его маленькие ловкие пальчики в экстазе впиваются в сильные разгоряченные бедра Юнги, то как Чимин всхлипывает каждый раз, умоляя Юнги — еще, еще, пожалуйста, Юнги, еще, — заставляло творить такие неповторимые произведения, что сам Бетховен с Эминемом нервно курят в сторонке. У Юнги было три любимых музыкальных инструмента: его пианино, гитара и упругое совершенное тело Чимина. Юнги имел очень тяжелый характер, мог заставить любого делать то, что ему нужно, и парни его слушались. Но Чимину он позволял всё. Как маленькому ребенку, он прощал ему всё на свете, в том числе и его отвратное высокомерное поведение, походы по ночным клубам. И единственное, что его объединяло в настоящий момент с Чонгуком — это страх. Страх потерять любимого человека, без которого он не сможет функционировать, он не сможет ничего творить, создавать… Поэтому — я не знаю — Чонгука, было равноценно тому, что Юнги просто на просто не напишет ни единой песни без Чимина. — Юнги, боже, как же это бесит… — выпалил Хосок, ударив по столу. — Мне так приятно, что вы меня так любите. — ехидничал Чим, — особенно Чонгуки малыш. Ах да, Чониии, хочешь меня ударить? А то ты такой был опасный в прошлый раз. — подначивал Чим. Чонгук еле сдерживал кулаки, но понимал, что тут не время и не место. Тем более Сондык старательно сдерживал его, похлопывая по спине, чтобы тот успокоился. — Вот выйдите за дверь, можете хоть переубивать друг друга! — рявкнул директор Бан. — А сейчас, а ну, быстро успокоились, взрослые парни, понимаешь тут сидят. Дома моды их пригласили, придурков таких. — хмыкнул, скрывая улыбку, Шихек. — Чон Чонгук. Я могу сказать тебе только одно, Сондык не даст соврать, перед уходом Ким Тэхен очень просил меня поставить тебя хореографом под руководством Сон Сондыка. — Но зачем? — голос Чонгука сорвался и дико задрожал. — Зачем так поступать? А? — слезы, не удержавшись брызнули из глаз Чонгука. — Почему? Почемуууу? — уже выл Чонгук, крепко обнимаемый Сондыком. — Гуки, успокойся, — забасил Сондык, — Я буду твоим наставником. Ты не один. Тут твоя семья. Чон резко отбросил от себя обнимавшего Сондыка. Гнев и непреодолимая ненависть полыхали в его глазах. — Т Э Х Е Н — МОЯ СЕМЬЯ!!!!! — зарычал он, как дикий пес. — Что за абсурд? Как он смеет решать за меня?! Что вообще он творит? Что за предсмертные пожелания? Намджун с Хосоком резко срываются со своих мест, кланяясь и извиняясь, прощаются со всеми, хватая Чонгука под руки и уводя его из офиса, бьющегося в истерике и приступе агонии. — Пустите меня, — орал Чон, — Пустите… Но Намджун и Хосок крепко держали его по бокам, — Пустите…мне больно…здесь…внутри, — если бы не парни, Чонгук бы уже давно сполз на пол. Обмякнув в их руках, Чон сдавленно зарыдал. Донеся его, всхлипывающего, покрывающегося слезами, до ближайшего серого дивана в коридоре Биг Хита, парни открыли бутылку с прохладной водой и заставили его пить сквозь всхлипы и рыдания. Вдобавок ко всему Хосок еще догадался полить из бутылки на чоново лицо и волосы, которые еще больше запружинились от воды. Мокрый, обессиленный, прижавшийся к Намджуну, каждый раз вздрагивающий от истерики Чон Чонгук, с волос которого текла вода, капая на лицо и превращаясь в слезы. Именно эта картина стояла перед глазами изумленного Бомгю, вышедшего из туалета и направлявшегося на занятие по вокалу. Он просто застыл, издалека наблюдая как плачет хён Чонгук. Глядя на то, как он тяжело дышит, как дрожат его губы, утопая в соленом море из слез; как закрытые глаза источают лишь дикую боль, заставляя лоб морщиться в мученьях, Бомгю просто хотелось забрать всю его боль себе, лишь бы не наблюдать за невыносимыми страданиями хёна. Но он даже подойти к нему не мог… Наблюдая за хёном, которого утешали Хосок и Намджун, слова песни «Butterfly» волшебной музыкой ворвались в голову Бомгю: Ты словно бабочка Издалека тобой любуюсь Своим касанием я потеряю ли тебя? Бабочки эффект, освещающий меня В этой непроглядной тьме Я выпадаю из реальности От твоего малейшего движения Это как нежно ласкающий ветерок Это как плавно летящая пыль: Ты тут, но я почему-то не могу к тебе прикоснуться Хватит Ты подобен сну для меня, как бабочка, парящая в вышине Нереален, нереален Ты, ты, ты (Слова песни BTS — Butterfly)