Ворон и Лис

      Гостя провели по саду, занимая вежливой болтовней о погоде и трудностях жизни на севере. Лис полюбовался кружением карпов в искусно устроенном прудике, вежливо поклонился алтарю предков, точно остановившись на волосок от первой ступеньки. Мимоходом сравнил красоту хозяйки с летним вечером, что исцеляет сердце усталого путника одним своим приходом, заставив женщину спрятать под веером польщенную улыбку. Ветер играл с его кимоно и волосами, и внешность молодого господина не раз удостоилась поэтичной похвалы. Слушая это соревнование в изящной словесности, охотник невольно вспоминал, скольких усилий стоил этот образ, одно кимоно чего стоило…       — …просто поменяй цвет! — теряя терпение, требовал он от демона в гостинице. — Это должен быть детский трюк для тебя!       — Ты много от меня хочешь! Я только получил третий хвост.       — Я видел, как ты по всему подолу изобразил кроваво-красную вишню. Делай то же, что и тогда: сосредоточься на образе.       — Вишня? Хм… припоминаю… — лис задумчиво облизнулся, глядя на человека. Этот взгляд заставил охотника настороженно опустить ладонь на рукоять меча.       Узор из веток и цветов медленно проступил на рукавах и подоле.       — Невероятно! — демон довольно развел руками, любуясь результатом. — Ты очень полезный слуга. Годится!       — Не годится, — отсек человек. — Вишня для женщин, носят ее зимой. В летнюю жару нужны холодные оттенки. О чем ты думаешь, чтобы воплотить вишню?       — Не твое дело.       — Не мое дело — лисьих щенков обучать. Не тявкай, и представь лучше облака или воду.       — Твое дело — убивать, а учитель из тебя, как из дерьма пирог, — юноша недовольно прикрыл глаза и застыл, по-детски хмуря брови и морща нос от напряжения.       Вскоре вишня уступила место треугольным лоскутам: синим, голубым, фиолетовым, серым. Темнее к подножию, светлее к вершинам: горы в вечерних сумерках. На спине между лопаток поблескивал вышитый серебряной ниткой тройной пик Лисьей Горы.       — Приемлемо. Теперь смотри, как заплетать волосы.       Охотник вытащил кожаный шнурок, несколько раз пропустил между пальцами черные пряди и принялся проворно плести от левого виска к затылку, затем симметрично с другой стороны. Пока пятипрядные косы наследника не обхватили голову. Бросил взгляд в зеркало и отвернулся. «Оказывается, есть вещи, которым нельзя разучиться…»       — Повторяй, чего копаешься? И запоминай, что будешь говорить…       Пришлось повозиться. Теперь созданная маска проходила испытание на прочность.       Стемнело, в летнем саду накрыли ужин. Слуги взялись за инструменты, и плавная мелодия зажурчала, развлекая господ, устроенных под навесом из ткани и цветущих ветвей. Охотник, сидящий за левым плечом у демона, перехватил из рук разочарованной прислужницы тарелку, предназначенную Юки. И, только съев с нее несколько самых аппетитных кусков, поставил на положенное место, шепнув с набитым ртом в ухо озадаченному лису:       — Сиди ровнее, следи за рукавами.       Лис оглянулся, но никто из людей не обратил внимание на поведение его телохранителя. Он заметил, как младший из хозяйских сыновей также пробует еду из тарелки своего старшего брата, прежде чем взяться за свою. «Интересно».       Люди завораживали, он чувствовал их любопытство, наслаждался всеобщим вниманием. Его увлекали сложные взаимоотношения и словесные игры. И только мрачный взгляд, жгущий спину, удерживал от порыва ввязаться в философский спор или спонтанное соревнование в умении складывать стихи на ходу. Наконец, принесли чай, пришло время историй, и хозяйка, передавая почетному гостю чашку, поинтересовалась: «Как господин находит путешествие по их земле, не чрезмерно ли опасным?»       Наученный лис властно махнул рукой, и Карасу с поклоном принялся рассказывать туманную историю о «делах срочной важности по поручению семьи» и «небольшом отряде, столкнувшемся с разбойничьей засадой», честно описав внешность и состав встреченной банды. В этом месте глава дома и стражники оживились. Выяснилось, что указанные личности им знакомы.       — Мы половину их еще весной перебили, — пожаловался мужчина, — но так далеко от взгляда императора, это как сечь бесконечную змею. Отрежешь хвост, а он лишь длиннее прирастает.       — Что ж, мы отсекли голову! — хвастливо улыбнулся демон.       Охотник в очередной раз себя ущипнул и поспешно добавил:       — Питаем скромную надежду, что на ее месте не вырастет две новых.       — Если так и случится — не беда, недаром у господина растет сразу два превосходных воина, — угодливо вставил кто-то из старших слуг.       Эта реплика послужила поводом для демонстрации умений. Младший сын вышел с луком и резво поразил все три принесенные мишени, напоследок послав стрелу в кувшинку на поверхности прудика. Цветок выловили и принесли показать — попадание. Карасу отметил хвост из некрашеного пера, говорящий, что владелец сам мастерил стрелы из добытой птицы. Тихая подсказка: стрелок и стрела удостоились похвалы от Юки.       Старший вышел против двух воинов с учебными мечами. Но охотник насчитал про себя с десяток ошибок, да и воины поддавались. И Юки промолчал вслед за ним.       Этой малости хватило, чтобы разжечь недовольство наследника сине-желтого герба. Он взмахнул бамбуковым мечом в сторону лиса.       — Почему бы вам, господин, не показать мне прием, что отсек змее голову? На случай отрастания новых.       Все присутствующие обратили свое внимание на гостя. Глава семьи неодобрительно погрозил сыну, но даже в его глазах сквозило любопытство.       — Я… — лис беспомощно оглянулся на своего телохранителя.       Длинная катана охотника висела у него на поясе, но: «Не смей к ней даже прикасаться!» — предупредил его Карасу. — «Любому станет очевидно, что ты никогда не держал в руках меча». И выглядел, вешая перевязь, словно руку свою отдает.       — Боюсь, в бою я повредил запястье и не смогу быть вам достойным соперником, — он обворожительно улыбнулся.       На этом вопрос должен был быть улажен. Но парень оказался с норовом, его кровь еще бурлила после одержанной победы, а косы наследника в чем-то уравнивали с обласканным всеобщим восхищением заезжим проходимцем. «Эта снежинка одолела ускользнувшую от них добычу? Невозможно!»       — Пренебрегли повязкой, и так изящны с палочками, я никак не мог предположить, что вы терпите боль. Невероятная неудача…       Это было откровенное сомнение в искренности слов гостя. Грубость. Среди присутствующих поднялся ропот. Но не успел Юки найтись с ответом, как Карасу стремительно поднялся из-за его плеча и в несколько широких шагов вылетел на песчаную площадку для поединков.       — Господин спас мне жизнь в том бою. Рискуя собственной, — казалось, песок готов покрыться инеем от температуры его голоса. — Я научу вас вместо него.       Противник приглашающе махнул рукой, охотнику подали учебный меч. Разговоры стихли. Лис ощутил, как шевелятся волосы на затылке от обилия царящих вокруг эмоций. И, неожиданно для себя, пожалел безрассудного юнца: «Столкнуться с охотником на демонов, не зная, кто перед тобой… его ждет неприятное открытие».       Соперники тем временем поклонились зрителям и друг другу. Юный провокатор поднял меч, принимая агрессивную стойку. Черная фигура Карасу осталась неподвижной. Юноша качнулся вперед, его меч описал дугу, нанося сильный удар справа. Охотник пригнулся и шагнул вперед, пропуская оружие над лопатками, огибая противника. Затем выпрямился и не глядя махнул назад. Вааак! — его бамбуковый меч плашмя врезал парню по спине, добавив ускорения, заставив пробежать вперед несколько неловких шагов. Вернув равновесие, тот яростно обернулся. Поцелуи гнева окрасили его щеки и лоб. С ругательством юноша атаковал со спины. На этот раз Карасу, не оглядываясь, шагнул назад, свободной рукой перехватил запястье противника у себя над головой и рванул, используя разбег нападавшего, чтобы, перекинув через плечо, распластать его по земле. Ударил удерживаемое запястье об колено, вынуждая разжать хватку на мече. И, как только оружие с глухим стуком упало в песок, прижал конец своего меча к часто вздымающейся груди поверженного противника.       — Не каждой змее нужно отсекать голову, — в тишине спокойно произнес победитель, — иногда достаточно вырвать язык, и она захлебнется собственным ядом.       Он передал учебный меч слуге и вернулся на свое место.       — Ваш ворон пребольно клюется! — со смехом пожаловался лучник, поднимая и отряхивая потерянно молчащего старшего брата. — Увидев в деле слугу, теперь боюсь даже представить господина.       Присутствующие поддержали это замечание смехом и шутливыми репликами, показывая: не стоит держать обиды. Подали сладости, ужин продолжился. Но лис отметил, как изменилось отношение окружающих. От расслабленно-любопытного к настороженно-уважительному. «Проклятие, Карасу, ты страшнее любого демона! Не мог затянуть бой хотя бы на пять минут? Парень теперь глаза от тарелки поднять не смеет. Хорошо бы напомнить убийце, как жжется публичное унижение…»       Он посмотрел через плечо, и охотник поперхнулся чаем от этого лукавого взгляда. «Бездна забери, хвостатый, что на этот раз?»       Время повернуло к полуночи. Мужчины раскурили трубки, от запаха которых у лиса ужасно свербело в носу. Ужин подошел к концу. Хозяин поднялся и, поклонившись гостю, выразил надежду, что тот получил удовольствие от еды и компании, а сон под этой крышей принесет его телу исцеление, а душе — покой. Лис поклонился в ответ. В этот момент полагалось выразить свою благодарность символичным подарком. Охотник заверил, что, учитывая скоропалительность приглашения, от него ничего ждать не будут, достаточно красивых слов.       — Этот дом был невероятно щедр к усталым израненным путникам, — провозгласил Юки. — В ответ я хотел бы сыграть вам мелодию, что греет сердца́ на моей родине.       Предплечье вспыхнуло болью, но это предупреждение лис проигнорировал и продолжил с вежливой улыбкой:       — Увы, запястье… Карасу, ты взялся за меч вместо меня, теперь возьмись за инструмент.       На последних словах демон едва не прикусил язык, ощутив как ногти глубоко впиваются в кожу и капли крови скользят по руке, рискуя испачкать наряд. Воцарилась выжидательная тишина. Охотник медленно, словно не до конца веря в происходящее, поднялся и прошел мимо Юки в сторону оркестра. Лис улыбнулся, впервые ощутив исходящий от него страх.       Карасу молча указал на среднюю цитру, и слуга с поклоном передал ее. Воин отошел на несколько шагов, сливаясь волосами и одеждой с окружающей ночью, и сел на вершине холма спиной к звездному небу. Не торопясь, снял часть доспеха, устроил инструмент на коленях и застыл, не отрывая взгляда от своих рук. Острый лисий глаз заметил, что пальцы правой руки, окрашенные темной кровью, едва уловимо дрожат на испачканных струнах. Его сердце отчаянно и больно колотилось где-то в горле, разделяя с человеком почти физическую боль. Пауза затянулась. И за секунду до того, как она пролилась бы возмущенным ропотом, охотник ударил по струнам.       Цитра взвыла и расплакалась под его руками. «Я стою на пепелище» — баллада настолько известная, что ее поют даже в мире духов. В исполнении Карасу оживала совершенно иначе. Яростно. Непримиримо. А потом вступление кончилось, и ворон запел сперва хрипло, но яснее и чище с каждой строчкой:       Я стою на пепелище.       Седой от сажи,       Ослепший от дыма,       Оглохший от тишины.       Небо, останови безутешное сердце.       Я был далеко,       Я возвращался к сливам в цвету       И к твоей совершенной улыбке.       Но все что осталось —       Лишь угли и грязь.       И в груди моей — угли       И пепел.       Небо, молю:       Останови бесполезное сердце…       Голос певца слился с инструментом, затопив сад, навес, слуг, господ, их гостя… замолкли насекомые и ночные птицы. Лишь порывы ветра вздыхали в листве, и блестела луна, отражаясь в поверхности пруда. Лис понял, что уже не сможет изгнать этот вечер из памяти.       Наваждение медленно растаяло вслед за последним всхлипом тонкой струны. Слушатели вновь зашевелились, задышали, украдкой вытирая слезы. Хозяйка, не таясь, плакала в объятиях своей служанки. Карасу поднялся, пошатнулся, но устоял и, все так же глядя в землю, пошел возвращать инструмент.       — Нет! — внезапно воскликнул хозяин цитры, отшатываясь и склоняясь в поклоне. — Если бы не ваша молодость, я поверил бы, что вновь слышу Штормового Поэта! По крайней мере, я верю, что повстречал его ученика. И не посмею вновь играть на этом инструменте. Прошу примите его в дар, мастер Карасу.       — Штормовой поэт мертв, — глядя в землю, тихо ответил охотник. — И его штормовые соловьи тоже.       Провожаемый взглядами он прошел под навес.       — Вот, — уронил на колени лису окровавленную цитру. Тихо шепнул: — Мне, пожалуй, не стоило… — и начал падать.       Отбросив жалобно звякнувший инструмент, Юки подхватил Карасу на руки. Поднялся со своей ношей и, перекрывая испуганный гомон, поинтересовался, растерянно улыбаясь:       — Прошу прощения, кажется, вечер немного затянулся, будьте добры, укажите путь к гостевым покоям, пожалуйста…