Ворон и Лис

      Утром их разбудил стук. Карасу со стоном натянул на голову одеяло. Тело безжалостно напоминало, что последние двое суток держалось на адреналине, алкоголе и сексуальном желании. Он не сразу понял, что гулкий, отдающийся болью в затылке звук не рожден в его голове, а исходит от двери.       — Кому там жить надоело?! — гора покрывал и подушек по соседству развалилась, явив на серый утренний свет растрепанного демона. — Идите на хер!       — Ваше Высочество, Тринадцатый Принц, — раздался невозмутимый голос Кайоши, — я от Третьего Принца.       — Входи, — Юки рывком сел на постели, откинув с лица серебристые пряди.       Старый демон вошел в комнату и с поклоном остановился у изножья кровати. Он держался холодно и прямо, лишь легкий прищур оранжевых глаз выдавал затаенное неодобрение.       — Его Высочество Рэйден шлет подарок, — он положил на покрывало шкатулку.       — А воды он не шлет? — хрипло спросил ворон, с надеждой приподнимаясь на локтях.       Дикобраз недовольно поджал губы, но смолчал, старательно не замечая человека в кровати юного господина.       — Если это все, ступай, — отпустил слугу белый лис.       Как только дверь снова закрылась, один из хвостов стремительно подхватил шкатулку и перекинул в руки. Юноша откинул крышку, любопытно изучая содержимое.       — Заколка? — он вытряхнул украшение на ладонь. — Старший брат прислал мне заколку…       — Воинскую заколку, — поправил Карасу. — Такими убирают волосы, чтоб в бою не помешали. Эта ведь та, что была на нем вчера?       — Если Рэйден считает, что она может мне пригодиться… — Юки сжал в кулаке неожиданный подарок. — Выходит, он признает меня воином!       — Теперь отстанешь от меня с тренировками? — раскинулся по кровати наблюдавший за ним человек.       — С чего вдруг? — Юки скрутил и заколол волосы, грозно хмурясь своему отражению в зеркале.       — Я долго не мог понять: зачем они вообще тебе нужны, — вздохнул Карасу, задумчиво поглаживая безупречную белую спину. — И только когда ты вышел против шестихвостого, эта загадка стала яснее… Теперь ты успокоишься?       Юки перехватил бесцеремонную руку и вздернул человека вверх, на уровень своих глаз:       — Я не успокоюсь, пока не превзойду тебя, как учителя, во всем! В бою, в музыке…       — В постели? — приподнял бровь охотник.       Лис смущенно вспыхнул и выпустил Карасу. Мужчина улыбнулся редкому для демона румянцу:       — К чему такие усилия? Сам говорил, что с четвертым хвостом не уступаешь мне. Обзаведись пятым, и делу конец… — он оборвал себя, увидев холод в глубине живых сапфиров.       — Цена… слишком высока… — сверкнул глазами белый принц.       Он выскользнул из кровати и пошел к двери, на ходу облачаясь в царственные одежды, становясь все холоднее и недосягаемей с каждым шагом:       — Я вернусь за тобой.       Юки исчез за дверью, а человек рухнул обратно в подушки: «Бездна забери этих демонов, их хвосты и похмелье в придачу…»       Духи притащили для Карасу бадью горячей воды и сменную одежду. Они любопытно следили за его завтраком, подбирая крошки от сухарей. Похоже, привыкли к постоянному присутствию человека. Или мирятся: из любви к Юки. Ночью Карасу видел, как они вычесывают спящему лису волосы, бережно перебирая каждую прядь.       Вернувшийся демон забрал его и повел прочь от дворца, все выше и выше по склону горы.       — Я думал, хранилище под горой, — проворчал охотник, огибая очередной уступ.       — Я пока не знаю, как в него попасть, — признался лис.       — Тогда куда мы тащимся?       — Хочу показать тебе кое-что, — блеснул клыками Юки.       — Месть… я это уважаю, — вздохнул Карасу, обреченно следуя за провожатым.       Они поднялись туда, где лес становился редким и невысоким, и направились к небольшому строению. Направился лис, человек застыл, созерцая двойную веревку, закрепленную на огромных, невероятных по высоте столбах и бегущую вверх по склону, над скалами и пропастями, выше и выше, к заснеженной вершине среди облаков. Веревка была толще любого корабельного каната и блестела на солнце, наводя на безумную мысль о своей металлической природе. И, словно этого было недостаточно, закрепленные на веревке вверх и вниз скользили маленькие, деревянные лодочки.       — Бездна меня забери… — пораженно присвистнул человек.       — Добро пожаловать на облачную дорогу! — Две хорошенькие треххвостые лисички уже распахнули для них калитку. Они походили на близняшек: только одна была черная, а другая — рыжая.       — Младший дядя не принес нам гостинцев? — умильно надула губки черная.       — Не в этот раз, — развел руками принц.       — А вот Сэйтору с пустыми руками не катается! — обиженно махнула хвостами рыжая. — Хотя куда чаще приходит! Младший дядя ушел и совсем про нас позабыл в мире людей! А себе меч прихватил! И человека!       — И хвосты, — поддержала сестру черная.       Подойдя ближе, Карасу разглядел на девушках доспех. У рыжей в руках блестело жалом наконечника копье. У черной на поясе хищно улыбался серповидный нож. Чутье подсказывало, что милые сестры на деле являют собой грозную боевую единицу.       Демоницы любопытно окружили человека, рассматривая и обнюхивая диковинку.       — Сушеных ягод хотите, красавицы? — ворон выудил из рукава захваченный в дорогу мешочек с обедом. — Земляника. В мире духов не растет. Красная, как кровь моего бедного сердца, сладкая, как ваши губы, что своими улыбками ранили его…       Девушки фыркнули в унисон. Черная забрала подарок, рыжая повисла на человеке:       — Оставьте его нам, Принц Юки! Он забавный!       — Как будто я не знаю: что к вам в лапы попало, то пропало, — белый лис вырвал спутника из объятий племянницы и потащил к странной пристани для подвесных лодок.       — Жадина! — рыженькая показала в спину принцу язык.       — Да не может он его отдать, ты что на ауру посмотреть поленилась? — покачала головой черненькая.       Лисицы склонили головы, шушукаясь и запуская руки в мешочек с ягодами.       Карасу и Юки подождали лодочку и сели на узкие скамейки прямо на ходу. Земля медленно поползла вниз по мере того, как чудесный транспорт начал свой подъем.       Лодка поскрипывала и качалась на ходу. Холодный ветер нахально пробирался под одежду.       — Это неправильно… — человек напряженно смотрел через борт, сдвинувшись к середине сидения.       — Неправильно? — лис развалился напротив, беззаботно подставляя лицо кусачему ветру. — Только не говори, что боишься высоты.       — Даже высоко в горах под ногами остается камень. Я каждый лишний метр до земли ощущаю под своим задом!       Юки фыркнул:       — И сколько их?       Дно ущелья терялось в тумане и облаках.       — Смертельно много, — зажмурился побледневший охотник.       — Ворон, что боится летать, вот так открытие.       Карасу услышал в голосе демона усмешку, но отвечать не стал, даже руки от бортика не захотел оторвать ради изгоняющего жеста.       Несмотря на холод, по виску скатилась капля пота. Охотник направил внимание внутрь, хватаясь за свою точку спокойствия: «Я уже умер. Меня убили, я призрак. Мертвые не боятся. Умереть дважды нельзя. Меня убили, я мертв. Я мертв…» Пульс замедлился, дыхание выровнялось, паника отступила. «Я давно мертв».       Лис склонил голову набок, гадая, о чем думает спутник. Он не мог узнать мысли, но ощущал, как меняется состояние человека. «Любопытный трюк».       Маленькая лодочка плыла все выше и выше. Изредка Юки обменивался вежливыми поклонами со встречными пассажирами. Человек не видел этого, он не решался открывать глаза, только напрягал по очереди мышцы рук и ног, в попытке хоть немного согреться. Подъем показался вечностью.       — Приехали, готовься сходить, — голос демона вырвал его из медитативной сосредоточенности.       Карасу глубоко вздохнул и обреченно открыл глаза, тут же отчаянно их сощурив. Они миновали слой редких облаков. На солнце снегом и льдом ярко сверкала вершина. Бесконечно далеко внизу, пестрым ковром у ног, лежал мир духов. Воздух, холодный и безвкусный, обжигал ноздри.       У человека перехватило дыхание: возня жизни там внизу; рождение, борьба и смерть; желания, цели и нужды каждого, невидимого с этой высоты, существа — на секунду все показалось бессмысленным перед лицом вечности. Бояться такой высоты уже не получалось, сознание не воспринимало ее, как что-то реальное.       Юки подхватил зазевавшегося спутника на руки и в последний момент спрыгнул с лодочки, уходящей на новый круг бесконечной карусели.       — Пойдем, ты замерзнешь, — он поставил ворона на ноги.       — Пускай. Я хочу еще посмотреть.       — Поверь, этот вид тоже способен наскучить, — закатил глаза лис и, ухватив за рукав, поволок человека к выходу из пристани-беседки.       Карасу ожидал увидеть снаружи охрану, но бегущая среди нетронутого снега тропа казалась пустой. Стоило в это поверить, как снег взметнулся десятками вихрей, принявших форму зверей. Огромные снежные лисы с глазами, горящими синим пламенем. В жуткой тишине они скалились, расположившись вдоль дороги.       — Не обращай внимания, — Юки укрыл плечи охотника своим рукавом. — Мамины стражи. Со мной они тебя не тронут.       Впереди, как сказочное сокровище, сверкал замок из камня и льда. Размером с небольшой город, именно он и являлся центральным пиком Лисьей Горы. Святая Святых. Белый Дворец.       Стены из прозрачного синего льда, здания, ограненные как драгоценные камни, длинные серебряные флаги. Все сверкает и искрится. Невероятная красота. Больно смотреть, больно дышать.       — Мы же… — человек замер посреди дороги.       — Что?       — Мы же не к Белой Госпоже идем?       — Рехнулся?! Если Она нас поймает, тебя сожрет, а меня лет на сто в глыбу льда заморозит! — скривился демон. — Нет, я просто хочу поговорить с ее гостем.       — С гостем?       Но лис, не отвечая, уже шел дальше. «Скрыться от высшего демона в ее же доме! Мне такая идея кажется ебанутой», — разговор совсем не успокоил охотника.       Внутри замка оказалось, странным образом, теплее и куда оживленней. Юки поймал маленького снежного духа и долго о чем-то с ним чирикал. Потом повел спутника дальше, по самому краю дворцового комплекса, в ту его часть, что милостью хозяйки грелась, для удобства более теплолюбивых гостей. Стены здесь были обшиты резными панелями, а пол устлан коврами. Шаги и прочие звуки гасли в подобном убранстве.       Но вот и человеческие уши поймали то, что лисьи услышали еще пару минут назад: впереди играла цитра. Пробовала несколько переборов, задумчиво замолкала, пробовала сначала, добавляя еще несколько нот. Лишь за тем, чтобы решительно их отбросить и начать сызнова. Где-то там впереди сочиняли мелодию. Небрежная рутинная игра, будто и не руки рождали ее, а она сама по себе жила и дышала в этих холодных покоях.       Карасу остановился, словно налетел на стену. Его глаза широко распахнулись, взгляд стал удивленным, как у человека, получившего стрелу в живот.       — А я говорил… — улыбнулся ему Юки. — Сказал тебе, а ты и не поверил…       Но человек уже бежал дальше, не разбирая дороги, ведомый только музыкой и рвущимся из груди сердцем.       — Стой, придурок! — расхохотался юноша, устремляясь вдогонку. — Не у себя же дома!       Дверь грохнула в стену, порыв ветра разметал свежеисписанные листы бумаги. Маленькая черноволосая девочка испуганно вскрикнула и уронила кисточку для каллиграфии, смущенно прижимая ушки и прячась за единственный хвост.       Старик с длинными седыми волосами удивленно поднял взгляд от инструмента.       Молодой мужчина в черном кимоно и с мечами на поясе замер на пороге. Бледный, он сделал шаг в комнату, беззвучно шевеля губами, не в силах произнести выжженное на сердце обращение. На подгибающихся ногах прошел еще несколько шагов и рухнул в объятия старика, зажав между ними жалобно звякнувшую цитру и сотрясаясь от рыданий. Слезы, наконец, открыли дорогу словам:       — Учитель! — всхлипнул Карасу, обнимая Поэта, сильнее чем предполагал его почтенный возраст. — Это вы, учитель! Я не ослышался, как сотню раз до этого, это правда вы…       Юки наблюдал всю сцену от двери.       Старик осторожно опустил тонкие, покрытые синими венами руки на черный затылок и вздрагивающие плечи, бережно прижимая гостя к себе. В теплых светло-серых глазах удивление сменила догадка, затем уверенность. Две одиноких слезинки побежали по щекам, плутая в морщинках.       — Не пугайся, Аяко, это мой Соловей прилетел, — его тихий надтреснутый голос шуршал как сминаемая бумага. — Нашел меня даже тут…       Белый лис подманил поспешно согнувшуюся в поклоне девчушку к себе:       — Аяко, верно? Ступай, принеси нам чай и что-нибудь сладкое, я присмотрю за мастером.       На юном личике испуг уже сменился любопытством, но ослушаться принца она не посмела и тихо выскользнула за дверь, которую демон тут же закрыл.       — Ты так вырос, мой мальчик, без родных гербов и не узнать. Позволь же взглянуть на тебя.       — Вы тоже изменились, учитель, — отстранился ворон, вытирая щеки рукавом.       — Постарел на десять лет, ты хочешь сказать.       Они счастливо улыбались, рассматривая друг друга. Затем Поэт заметил кинжал, и седые брови тревожно нахмурились:       — Ты стал убийцей, мой ученик, охотником на демонов?       — Да, — мужчина опустил руку на резную рукоять. — Я в ордене. Мне дали новое имя: теперь я ворон, Карасу.       — Вон оно что… Значит и правда совсем ничего не осталось.       — Учитель, — охотник стиснул рукоять так, что побелели костяшки, — ваш голос…       — Да, — печально улыбнулся Штормовой Поэт, коснувшись безобразного рубца на горле. — Загублен. Повезло, что вообще могу говорить.       — Повезло?! — рявкнул Карасу, вскакивая на ноги. — Повезло! — он швырнул чернильницу в стену. — Это называется повезло?! — деревянный поднос отправился следом.       Юки качнулся вперед, но Поэт опередил его, обхватив искаженное яростью лицо пальцами, жесткими от постоянной игры.       — Я вижу твою боль. Но ты ведь уже оплакал потерянную вазу, зачем же скорбеть сейчас, когда нашел ее осколки?       — Вам ли не знать, учитель! — тяжело вздохнул ворон, против воли улыбаясь этой знакомой манере: все превращать в урок. — Пускай пропала, в памяти ваза была целой и потерять этот образ немногим легче, чем саму вазу.       — Не нужно лить слезы, — улыбнулся старик. — Мой голос жив, пока жив мой лучший ученик.       — Я… я больше не пою, — скрипнул зубами Карасу.       — Разве твое сердце перестало биться? — жесткий палец, требовательно уперся мужчине в грудь. — Вот и не говори глупости!       Старик поднял взгляд на белого лиса:       — Ваше Высочество. Простите старику отсутствие гостеприимства в столь неординарных обстоятельствах. И ученику, что до сих пор не представил нас, простите грубость.       — Пустяки, — демон излучал благородство. — Я Юки, Тринадцатый Принц. Счастлив познакомиться с вами, Мастер. Надеюсь, у вас найдется для меня несколько минут наедине.       — Если у вас не хватит жестокости разлучить нас прямо сейчас, я с удовольствием поговорю с вами вечером, — поклонился Штормовой Поэт. Он повернулся к охотнику, хмуро наблюдающему эти расшаркивания: — Помнится, перед последним уроком я велел тебе сто раз сыграть «Весну Императора», в быстром переборе левая рука у тебя запаздывала. Ты выполнил задание?       — Нет, — опешил Карасу, он закусил губу и вдруг снова всхлипнул: — Так и не выполнил…       Демон поднял брови, удивленный этой перемене, тому как легко этот слабый старик превратил сдержанного циничного охотника в дрожащего мальчишку.       — Пойдем в музыкальную залу, и никаких отговорок, ты не можешь отказать мне после стольких лет без живого голоса, — учитель повлек ворона к выходу. — Ваше высочество, будьте так любезны, захватите вон ту шкатулку с последними работами, наконец, я могу услышать, что получилось.       По дороге они перехватили Аяко, спешащую с подносом в компании еще нескольких любопытных лисят и добрый десяток мелких духов, на удивление, цепляющихся на мастера немногим меньше, чем на принца.       Большая и светлая музыкальная зала выходила окнами в застекленные теплицы, невероятные здесь, среди льда и снега. Поэт прошелся вдоль стен, придирчиво выбирая большую цитру для себя и среднюю для Карасу, после чего привычно расположился на возвышении.       Юки сел в зале, позволив малышне, восторженно хлопающей на него ресницами, расположиться по соседству и даже укрыть колени его длинными хвостами. Еще несколько демонов любопытно остановились в коридоре, заглядывая через двери. Духи засновали с удвоенной скоростью, разнося по Белому Дворцу новость: Штормовой Поэт собирается играть.       Карасу сел по правую руку учителя, соприкасаясь рукавами. Опустил пальцы и взгляд на инструмент и так замер.       Лис чувствовал, как раздирают хозяина счастье и боль, и еще страх: страх разочаровать своего бога.       «Я мертв», — обреченно подумал охотник. — «Мертвые не поют». Но тут сухие жесткие пальцы Поэта легко и бездумно коснулись большой цитры, вызывая к жизни первые ноты Весны Императора, и все сомнения потеряли смысл. Руки ворона сами взметнулись над струнами, и соло второй цитры задрожало, понеслось в созданных первой декорациях.       Жестоко лед в груди ломает мне весна,       Вчера я только пробудился ото сна       И вышел в мир из крови и железа.       Нет хуже тяжести кровавого венца,       Предателю нет милости творца,       Смеетесь вы, мне этот путь отрезав…       В детстве он плохо понимал смысл этой баллады: плач принца, что наследует империю в руинах и междоусобной войне. Но сейчас голос Карасу уверенно взбирался и падал, вместе с инструментом с вершины в пропасть и обратно. Пока большая цитра выла ветром, шелестела весенним дождем и гудела раскатами грома.       Закончив, охотник поднял взгляд в зал, где собралась небольшая толпа. Духи гроздьями свисали с потолков и карнизов.       — Левая рука по-прежнему запаздывает, сразу видно, задание ты не делал, — покачал головой Поэт, поправляя струны на своем инструменте. — Но голос стал таким, каким должен был.       Не давая ученику опомниться, он снова ударил по струнам, втягивая ворона в новую балладу.       От песни к песне зал полнился демонами и духами, гостями и жителями Лисьей Горы. Они приходили влекомые музыкой, незнакомым волшебным голосом и эмоциями уже собравшихся зрителей. Не прошло и получаса, как музыкальная зала в гостевом крыле набилась под завязку.       Маленькие духи-снежинки собрались на одной из флейт как на жердочке. Сбились теснее, плавно принимая общую форму. Синеглазый снегирь беззвучно пересек зал и приземлился на поднос с остывшим чаем, который Аяко, позабыв, держала в руках. Птичка склонила голову, внимательно заглядывая в лицо внемлющему музыке младшему принцу. Затем прикрыла глаза и сама обратилась в слух, да так и просидела, рассыпавшись только с финальными нотами последней песни. Одной из тех, что мастер сочинял в последние годы, уже не надеясь услышать вживую.       Позабыв о зрителях, Карасу пел для своего учителя, отдавая в своем исполнении все то, что не мог выразить словами. Пел, словно сама его душа была музыкой и выходила из тела наружу:       …Луч света пробивается сквозь тучи.       Острей клинка перо, я отложить готов.       Уходит шторм, он этот мир оставил лучше:       Где слезы лил, там рис взойти готов.       Услышишь соловья в ночи, остановись послушай.       Благословенье с ним пошлю к тебе сквозь тьму веков.       Рожденный по земле ходить, ты взгляд поднимешь выше,       К мечте своей средь звезд и облаков…       К мечте, что между звезд и облаков…       В тронном зале Белая Госпожа открыла глаза. В ушах еще звучали отголоски подслушанной музыки. Она задумчиво качнула хвостами, создав на ледяном полу полотно морозного узора. «Ты залетел слишком высоко, ворон с сердцем соловья! Поешь ты сладко, но неизбежно полетишь туда, где смерть и поле боя… Чувствует ли Юки то же, что и я? Видит ли Снежное Счастье свою смерть в этих черных глазах?»       Она сосредоточилась, шаря сознанием по Лисьей Горе. Нашла Сэйтору и воплотила духов неподалеку. Снегирь вспорхнул на доску для игры в го, вырезанную из цельного нефрита. Черный лис поднял взгляд от разложенной задачи, над которой уже много часов ломал голову, и почтительно встретил взгляд матери.       — Моя Госпожа, чем могу быть полезен?       — Я велю Рэйдену поставить тебя сторожить Подгорное Хранилище в праздник оборота. Пожалуйся об этом при Юки. Он предложит тебя заменить. Соглашайся.       — Как прикажете, — поклонился колдун.       Снегирь схватил в тонкие лапки гладкий камешек, проворно поменял местами с другим и рассыпался на невесомых духов.       — Вот оно что… — демон осмотрел новую ситуацию на доске. — Значит, все-таки Хранилище… Ты, выходит, у нас предатель, Одуванчик…       Он в несколько ходов решил оставшуюся часть головоломки и смел камешки с доски. «Осторожнее, Юки, ни магия, ни клинки не защитят тебя от гнева девятихвостой Госпожи».