Ворон и Лис

      Дом Госпожи Ежевики поспешно собирался в дорогу целых три дня. Слуги носились с поручениями, паковалась одежда и утварь, закупалась провизия, формировался отряд охраны. Данны, вынужденные расстаться с объектами своих нежных чувств раньше обычного срока, осаждали особняк днем и ночью. Наиболее несдержанным порой приходилось указывать на дверь силой.       Юки от души забавлялся, наблюдая за происходящим, пока волей обстоятельств сам не оказался втянут в конфликт.       Его мирное чаепитие в компании учениц прервал пылкий юноша в лиловом кимоно. Состояние дорогих одеяний говорило, что в особняк он попал не иначе, как через высокий забор и живую изгородь. С грохотом распахнув дверь в главную залу, незваный визитер остановился в дверном проеме, глядя на собравшихся с видом торжествующей ревности. Девушки разразились тихими смешками и удивленными восклицаниями:       — Ах, ты ж, идиота кусок… — едва слышно выдохнула Сирень. Но чуткий слух демона уловил это ругательство.       — Значит, это правда! — меч, описав широкую дугу, указал прямо в грудь поперхнувшемуся жасминовым чаем лису. — Здесь гостит знатный красавец, и ты не принимаешь меня из-за него!       — Юный господин, вы спешите с выводами! — девушка попыталась воззвать к затуманенному ревностью разуму под смешки своих коллег и судорожный кашель Юки. — Хозяйка решила завершить сезон раньше. Господа, что к нам допущены, будут сопровождать нас в качестве охраны. Ничего более.       — Придумай сказку получше! Какой из этого лунного лучика охранник? Да он одного с тобой роста!       — Я еще расту! — оскорбился демон.       — Сейчас перестанешь!       Лис отпрыгнул из-под удара и кинулся прочь, кружа с разъяренным преследователем вокруг низких столиков. Сейчас он понимал одержимость охотника своим оружием — с пустым поясом приходилось рассчитывать лишь на собственную ловкость. По крайней мере, пока не подоспеет помощь. К слову о ней…       — Карасу! — позвал демон, запрыгивая на сцену в попытке оторваться. — Карасу, этот человек от меня чего-то хочет!       — Скажи ему, что он не в твоем вкусе, — лениво посоветовал ворон из ниши, в которой проводил время за разложенными картами и книгами.       — Кажется, он плохо переносит отказы! — рискнув головой, Юки нырнул под очередной замах и, обогнув увлекаемого инерцией ревнивца, помчался назад.       Девушки встретили опасный маневр возгласами и аплодисментами.       — Стой, блоха вертлявая! — с гневным криком противник попытался пригвоздить подол беглеца к краю сцены, но ткань, словно живая, утекла в сторону, длинным шлейфом развеваясь позади хозяина.       — Помочь не хочешь?! — Юки налетел на столик у ниши, и Карасу едва успел перехватить пошатнувшуюся чернильницу.       — Вот, держи, — воин вручил ученику палку от метлы, которой придавливал многочисленные бумаги.       — Я на твой меч рассчитывал! — возмутился лис. — Желательно в твоей руке!       — Не я же с его возлюбленной миловался, — пожал плечами охотник.       — Я так и знал! — раздалось за спиной полное душевных мук восклицание.       Демон запоздало метнулся в сторону, запнувшись о длинный черенок в собственных руках. На этот раз сталь рассекла кимоно и плечо под ним, оставив длинный глубокий порез. Юки зарычал от боли и развернулся, выставляя перед собой ненадежное оружие. Зрительницы испуганно зашептались при виде крови, частые шаги умчались по коридору — кто-то, наконец, поспешил за помощью.       — Вот ты сволочь, Карасу! — пожаловался лис, плашмя отбивая меч противника в сторону. — Я тебе эту бесполезную палку в жопу засуну!       — Ноги ставь шире, — посоветовал ворон, мельком бросая на дерущихся взгляд поверх бумаг. — Твое оружие длиннее, смести уже хват и используй это.       — Башку свою тупую с плеч смести! — огрызнулся ученик, но совету последовал.       Теперь потерявшемуся в ревности юноше стало сложнее его достать. Перейдя на колющие выпады, Юки принялся концом палки оставлять синяки на ребрах и бедрах под лиловым кимоно. Но, видимо, физическая боль не шла в сравнение с душевной, потому что парень продолжал выкрикивать угрозы, упорно прорываясь вперед, каждый раз сталь свистела ближе.       «Кажется, придется ему что-нибудь сломать», — подумал Юки, чувствуя как слабеют на оружии пальцы раненой руки. — «Время на исходе».       Он широко замахнулся и прыгнул вперед. Черенок метлы пошел вниз, целясь в правую голень. Слишком медленно. Росчерк катаны успел перехватить его полет, в мгновение ока превратив деревянное оружие в две короткие половинки. Не встретив ожидаемого сопротивления от удара, лис по инерции сам невольно налетел на готового атаковать противника и сшиб его на пол.       Не обращая внимания на кровь, бегущую из разбитой брови, Юки вывернулся из-под человека, прижал коленом руку с мечом, опустил укороченную палку на горло противника и нажал на оба конца.       — Хаа-хаа-хаа… — собственное тяжелое дыхание обжигало губы, отдаваясь эхом в голове. Теплая кровь текла по руке, капая на побледневшую щеку хрипящего юноши. Юки ощущал, как ядовито-зеленая ревность плещется вокруг, сражаясь с его собственным алым гневом, но угасая и слабея вместе с сознанием хозяина.       Жертва перестала сопротивляться. Пальцы последний раз беспомощно проскребли по полу и замерли. Рот демона медленно наполнился слюной: беззащитная шея была так близко… Этот бой испытал его на прочность, забрав много сил, чтобы удержать маскировку. Он шумно сглотнул и облизнулся.       — Думаю, с него достаточно.       Юки схватили за шиворот и вздернули на ноги. Одной рукой Карасу до боли прижал лиса к себе, второй, вырвав из рук останки метлы, отбросил их прочь.       — Отойди от него! — во главе слуг и охраны в залу вошла Госпожа Ежевика.       Несколько учениц кружили вокруг безмолвными тенями, на ходу заканчивая прическу и облачение. Карасу послушно шагнул в сторону от полузадушенного парня в лиловом кимоно, но Хозяйка прошла мимо и с неожиданной силой потянула охотника за запястье, размыкая его руку:       — Я сказала: отойди от Юки, — она притянула юношу в свои объятия и, опустившись с ним на подушки, смоченным в духах платком принялась останавливать кровь, сверкая на ворона гневным взглядом: — Что ты устроил?!       — Всего лишь тренировка, — опешил Карасу.       — Что за тренировка приводит к такому результату? — испачканная кровью ладонь обвела испуганных учениц, пострадавших юношей и разбросанную мебель.       — Они оба живы, оба получили урок, — охотник сложил руки на груди.       — Гости не должны подвергаться опасности под моей крышей.       — Парень явился без приглашения, и не является гостем. А Юки, как и я, сейчас относится к охране, считай я обучал его работе.       — Дерьмовый из тебя учитель, раз твои ученики льют за тебя кровь, — холодно процедила гейша.       Ярость вспыхнула вокруг Карасу, словно брошенный на угли хворост, Юки даже вздрогнул от неожиданности. Воистину, эта женщина умела выводить его спутника из себя.       — Он не одна из твоих приемных дочерей! — рявкнул охотник, указывая на лиса. — Ты понятия не имеешь, что он способен вынести!       — Пресвятые Небеса, вороньи мозги, только ты можешь прицениваться к окружающим с точки зрения того, как долго их можно пытать! — Ежевика поднялась, спокойно встречая гнев собеседника. — К несчастью для тебя, здесь я решаю кто и кем является. Отныне Юки — мой данн. Он почетный гость и может ночевать в моих покоях. Не забывай кланяться при встрече, охранник.       Потрясенный шепот слуг и учениц встретил это распоряжение. Никто прежде не удостаивался такой чести раньше, чем через год знакомства. Ворон набрал в грудь воздуха, но вместо ответа просто развернулся, взмахнув черными крыльями рукавов, и стремительно вылетел прочь. Лиса обдало волной непередаваемой ярости — ярко алое пламя с ядовито-зеленой сердцевиной.       — Отнесите в его покои, — Хозяйка указала слугам на оставленные бумаги. — Можете не спешить: до ночи он не вернется. Ах, да, нашего непрошенного гостя отправьте домой. И составьте счет для его отца за предстоящий ремонт.       Она взяла растерянного демона за руку и повела за собой:       — Пойдем, я позабочусь о твоем плече.       Проходя мимо потрясенных учениц, гейша властно посмотрела в их сторону:       — Вы уже готовы ехать? Кто забудет свои вещи здесь, в Пенной Гавани за обновками может даже не подходить.       Девушки с поклонами поспешили прочь, продолжая тихо шептаться. Любопытный лис напряг слух:       — В самом деле, такая жестокость… и прямо в глаза!       — Он пять лет об этом мечтал.       — Наша Госпожа умеет встать между мужчинами.       — Думаете, она заранее собиралась так поступить?       — Так иди и спроси ее.       — Вот еще!       — Спорим на десять золотых, я первая Карасу утешу?       — Спорим на двадцать!       Слуги принялись поднимать и расставлять мебель, и тихий шепот потерялся в шуме и расстоянии.       В покоях Госпожа осмотрела плечо:       — Думаю, швы не понадобятся, — она достала шкатулку с мазями и бинтами и быстро наложила повязку.       Демон хотел сказать, что и бинты ни к чему, но промолчал. Ему и самому было любопытно, почему Ежевика так поступила. Но напрямую он спрашивать не решился, страшась такого же прямого ответа.       Весь день он наблюдал за женщиной, помогая ей по хозяйству, ночь провел в мирном одиночестве в хозяйской постели, а наутро дом знаменитой куртизанки отправился в путь.       «Нирхольды проклятые, о чем эта женщина только думала?!» — в последствии терялся в догадках Юки, снова и снова оказываясь «убитым». Раньше ему приходилось упрашивать охотника об уроках. Но с начала пути Карасу сам являлся за ним к шатру Госпожи еще до рассвета и гонял по мокрой от росы траве до седьмого пота и кровавых мозолей на руках. А по вечерам неподвижным угрюмым памятником сидел возле перебирающего струны ученика. Морщась, как от зубной боли, при каждой фальшивой ноте.       Начинал и завершал каждый урок ворон издевательским поклоном, восхищая лиса своей способностью даже в этот жест вложить угрозу скорой физической расправы.       «Может, он надеется, что я сдамся и сам освобожу его от данного за жизнь Кохеку обещания?» — размышлял лис, лениво рассматривая в окошко повозки проплывающий пейзаж и черное пятно, маячащее в отряде охраны. — «Вот только я не могу вернуться без того, что ты украл из хранилища. Так что, уж придется тебе потерпеть мою компанию, пока не будешь готов с присвоенным расстаться. В конце концов, мир людей прекрасен, если смотреть на него из-за спин многочленной охраны, а такие, как ты, живут особенно недолго», — он почесал заживающую после тренировки ладонь. — «…прискорбно недолго без надлежащего присмотра…»       Дни Юки проходили в основном в повозках среди учениц. К удивлению демона, девушки не теряли в пути ни минуты, упражняясь в шахматах, го и даже обычных костях, тренируясь петь и играть, составляя письма, рукодельничая, читая и обсуждая бесконечно идущие по рукам издания в таком количестве, что временами напоминали лису одержимого книгами Сэйтору. И во всем этом великолепии данну самой Хозяйки предлагалось участвовать.        Но дороже прочего для лиса стали часы наедине с Госпожой. Будь то ее резная повозка, украшенная флагом с изображением колючей ветки ежевики и золотого имперского лотоса, или просторный походный шатер. Доброжелательная улыбка этой женщины, ее мягкий голос, вдумчивое внимание к собеседнику создавали чувство безопасности и доверительной дружбы. И демон задавал ей вопрос за вопросом, жадно впитывая ответы и думая про себя: «Если это какой-то хитрый трюк, то я хочу ему научиться!»       На третий день пути они остановились на ночь в большом гостевом доме, расположенном за стеной города и заранее выкупленном под нужды их отряда. Дом Ежевики прибыл туда после обеда, а с закатом «Путеводная звезда» распахнула двери для тех баловней судьбы, чей кошелек сегодня был достаточно тяжел, чтобы позволить себе билет.       Лис изобразил на своем кимоно лилии и стрекоз и затерялся в группе похоже одетых учениц, даже пояс завязал на женский манер. Он чувствовал себя неуютно в большой толпе людей без поддержки и защиты.       А поддержка была занята: наряженный по настоянию Госпожи в официальные одежды, Карасу с видом ненависти ко всему живому налаживал струны, готовясь выйти на половину зала, огороженную под сцену, где девушки сменяли друг друга, развлекая гостей танцами, музыкой и декламацией стихов.       Наконец, ночь пришла к кульминации: Юки и ученицы расселись по краю импровизированной сцены и зажгли затененные с трех сторон черной бумагой фонарики, направляя узкие лучи света на охотника и гейшу, наконец показавшихся на глаза зрителям. Слуги в зале погасили свечи и лампы, погружая переполненное помещение в пронизанный нетерпением сумрак.       Карасу поморщился на яркий свет, пнул свой табурет ближе к стене, уселся, согнул одну ногу, закинул ее на другую и устроил на бедре инструмент.       Юки чувствовал скрытые за его раздражением сомнение и страх неудачи. А еще, почти совсем неразличимое, уничтоженное и забытое, но воскресшее после встречи со старым учителем, крохотное, невидимое глазу удовольствие.       «Может, мне показалось?» — усомнился демон, по лисьей привычке озадаченно склоняя голову на бок.        Раньше человек излучал вспышки удовольствия только в бою или в постели. Но тут взгляд охотника упал на его убежище у самого дальнего края освобожденной площадки, и Юки невольно задержал дыхание:       «Не показалось!» — крохотная искорка удовольствия сверкнула в черном омуте глаз и, перепрыгнув на губы, изогнула их в самую прекрасную самодовольную улыбку на свете.       Ворон любовно погладил струны: всхлип ветра, весенняя капель, пение птиц… Словно призванная этими звуками, на сцену вышла Госпожа Ежевика, похожая на посланницу небес в своих бело-розовых одеждах. Она замерла напротив музыканта и сцепилась с ним взглядами, играя в гляделки.       Мелодия вскипела, ускоряясь, заставляя сердца зрителей разгоняться в такт: Смотри на меня! Смотри! Смотри! Бойся дышать, бойся моргнуть и не увидеть меня снова!       Словно прыжок с верхней точки обрыва: Карасу и Ежевика запели, передавая друг другу мелодию. Нежный, чистый, печальный голос гейши сменялся глубоким, яростным, готовым сорваться на крик голосом охотника и обратно:       Чего ты хочешь, мой герой?       Нет в мире места нам с тобой,       Не верю больше в милость звезд,       Кто сердце в грудь мою вернет?              Хочу я солнца луч поймать       И звезды с неба оборвать!       Не дал бы наступить весне,       Пока принадлежишь не мне!              Нет пенья птиц и света звезд,       Без ветра лодка не плывет,       Но неизменно: я одна,       Тебе не буду отдана.              Внутри пожар, но я замерз,       И крут над берегом откос,       И в море цвет любимых глаз       И в небе, что отвергло нас!              Не шли проклятья к небесам!       Из всех меня ты выбрал сам.       Украдкой взгляд, касанье рук —       Вот что осталось нам, мой друг.              Касанье, взгляд, — как острый гвоздь       Мне пробивают плоть и кость.       Но мой палач мной так любим,       Что пыткой стал я одержим…              Одержим. Одержим. Одержим пыткой… Юки до боли закусил губу. Он знал, что грядет, но все равно оказался не готов. Волны бушующих в зале эмоций накатывали на демона, перехлестывали и неслись дальше. Палач. Палач. Мой палач, мой…       Лис вскочил и, пошатываясь словно пьяный, выскользнул в заднюю дверь, у которой так предусмотрительно устроился.       На дворе он уткнулся носом в сложенное под навес у стены сено, погружая пальцы в колючую сухую траву и вдыхая ее полынный запах. Чужие эмоции затихли, но приглушенный голос певца долетал даже сюда:       С улыбкой казнь готов принять       За то, чтобы хоть раз обнять.       В твоей улыбке — смерть моя!       И в ней же — жизнь бессмертная…       Баллада закончилась, грохот аплодисментов стих, сменившись благословенной тишиной ночи. Юки вздохнул полной грудью, тряхнул волосами, выгоняя застрявшие травинки и прислонился спиной к прохладной стене, наслаждаясь передышкой.       — Фьють, фьють-и-и-и! Ирь-ирь-ирь, у-и-тр-р-р! — залился соловей на краю навеса.       — Ты! — сверкнул красными глазами демон, вскидывая когтистую руку в его сторону.       Успевшую испуганно расправить крылья птичку объяло синее пламя, и она упала вниз. Лис поймал добычу в воздухе и, хрустнув на зубах тонкой коркой льда, яростно откусил сразу половину.       — Ты что здесь делаешь? — обжег спину прилетевший от двери голос Карасу.       Юки закашлялся, поспешно сплевывая перья и, украдкой отбросив ополовиненный трупик в темноту ночи, развернулся к человеку.       — Бездна забери тебя, демоново отродье, — вздохнул охотник, подходя ближе, протягивая руку и бережно стирая кровь с мягких губ и подбородка горячими от недавней игры пальцами. Ругательство прозвучало почти как комплимент.       Застигнутый врасплох лис сглотнул соленую слюну и облизнул бесцеремонную ладонь. Карасу вздрогнул и, вцепившись в загривок, привлек демона к себе, целуя с той жадностью и отчаянной силой, с какими утопающий борется за хотя бы еще один последний вдох.       Юноша трепыхнулся в его объятиях, ощущая себя преступником на плахе, горящим за свои преступления в густом фиолетовом пламени.       Охотник толкнул его к стене, шагнул следом и прижался всем телом, вдавливая своего партнера в шершавые доски. Одна рука скользнула в серебристые волосы, вторая, несколько раз рванув за пояс, — проникла под кимоно, заставив Юки приглушенно застонать от удовольствия.       Пыткой стал я одержим. Одержим. Одержим. Одержим пыткой…. Мир сжался, превратился в вихрь ощущений и эмоций, кружа голову, стуча в висках яростным мотивом: Мой палач, в твоей улыбке смерть. И жизнь. Жизнь. Жизнь в твоей улыбке…       — Кхм-кхм! — раздался неподалеку деликатный кашель.       — Убирайся! — рявкнул Карасу, разворачиваясь к непрошенному наблюдателю. — А, это ты…       Выхваченный кинжал вернулся на пояс. Ежевика приподняла одну бровь, продолжая безмятежно созерцать луну:       — Ты не закончил свое выступление, птенчик. Ступай на сцену, оставь моего данна мне.       — Не указывай! — огрызнулся ворон. — Я не хочу больше играть!       На женщину эта вспышка не произвела особого впечатления.       — Мы еще не проехали поворот на Пенную Гавань, — уронила она словно между прочим. — И, раз ты передумал честно оплачивать мою помощь…       Юки ощутил, как человека скрутило в невидимой борьбе и, будь он проклят, сиюминутная страсть почти победила! Но все же Карасу отпустил его, напоследок собственническим жестом погладив по щеке. Молча прошел мимо гейши и скрылся в гостевом доме, где его появление встретили восторженными криками и аплодисментами.       — О-х-х-х… — лис съехал по стене и спрятал покрасневшее лицо в ладонях. — Ну зачем ты так?       — Просто ты мне нравишься, — подошла поближе Госпожа.       — Но я же не интересую тебя как любовник. Ты никогда не предлагала разделить постель для чего-то кроме сна.       — Еще как интересуешь, — улыбнулась гейша. — Но, увы, я уже слишком стара, чтобы спать с кем-то бесплатно, даже с принцем. К тому же, я всего лишь дергаю тигра за хвост, нанести ему смертельную рану в мои планы не входит.       — Я об этом и говорю, — ноги наконец перестали подкашиваться и Юки рискнул встать. — Зачем ты его злишь, он и так страшный! Я же сдохну завтра на тренировке!       Ежевика обняла его за плечи и нежно поцеловала в висок:       — Видишь ли, наш ворон способен ценить только то, что уже потерял…       — Я не просил набивать мне цену!       — Не просил, — кивнула женщина. — Пойдем в мои покои, я нашла книгу, которую тебе обещала.       — Пять сотен лучших любовных позиций? — загорелся демон.       — Иллюстрированное издание.       Они засиделись до утра. Едва лис задремал, его вырвал из сна гневный голос Карасу, которому отказали в выдаче ученика на рассвете под предлогом:       — Это ты там в одиночку отдохнул, выступая, а мы здесь, вдвоем, ужасно устали, бездельничая…       Судя по долетающим отголоскам эмоций, хвост грозил от тигра оторваться. Но Гейша умела ходить по тонкому льду, и охотник вынужден был уйти ни с чем. А Юки так спящим и перенесли в повозку, где он благополучно продрых до полудня.       За четыре дня пути концерты давали еще дважды, но Юки предпочитал слушать их, затаившись на крыше или под окном и приняв звериную форму. В этом виде чужие эмоции влияли на него слабее, позволяя наслаждаться музыкой.       Кажется, слух летел впереди обоза, потому что каждый раз их встречала все большая толпа.       На четвертый день они достигли поворота на Пенную гавань. Может быть когда-то основная дорога и вела здесь на юг, но сейчас от нее осталась только заросшая колея поверх уложенных еще в третью эпоху древних плит. Основной тракт теперь круто поворачивал на запад, к морю. С первого взгляда было очевидно, что этот путь, напротив, содержится в надлежащем порядке. Кусты вдоль дороги срезаны, сами плиты расчищены, а щели между ними замазаны глиной и засыпаны песком.       Такая тщательность объяснялась тем, что в этом году здесь пролегал маршрут Императора, который раз в пять лет объезжал центральные провинции с визитами вежливости.       Карасу был уверен, что предпринимались эти поездки не для укрепления дружеских чувств между правителем и подданными, а ради того, чтобы чиновники расшевелились и сделали то, что на бумаге было сделано годы назад.       Ходили слухи, что к концу проверки настроение божественного наместника портилось окончательно, и головы летели куда чаще. Известие, что ваши владения посетят последними, могло вызвать у хозяев ночные кошмары и заикание.       Отец рассказывал Карасу эту байку со смехом — им подобные переживания не грозили, императорского терпения хватало только на центральные наделы, на юг, восток и север отправлялись его проверяющие, с которыми всегда был шанс договориться полюбовно.       «Может, это и к лучшему», — подумал охотник, глядя на убегающую на запад приглаженную змею дороги, по которой вся процессия во главе с Императором прошла, наверное, считанные недели назад. — «Девятнадцатая провинция в этом году уже вынуждена принимать столичных чиновников, может, и мы пройдем без скандала?»       — Уверен, что не хочешь повернуть туда? — Ежевика вышла из повозки и встала рядом, поглаживая мускулистую черную шею Генерала и тоже глядя в сторону Пенной гавани. — В гостевых домах всерьез говорили о тебе, как о реинкарнации Штормового Поэта. Юки был прав, мы утроили обычный доход. Я представлю тебя правильным людям, и ты больше никогда ни в чем не будешь нуждаться. Через год купишь себе особняк…       Ворон покачал головой, прекрасно зная, что через год будет мертв. Или от рук убийц из девятнадцатой провинции, опознавших в нем пропавшего наследника. Или по приказу самого Императора, к которому придут из обители с требованием: наказать связавшегося с демоном отступника. Кто успеет раньше — выяснять не имело смысла.       Боевой жеребец и его всадник первыми ступили на заросшую, умирающую в своей заброшенности, южную дорогу, и весь остальной обоз потянулся следом.       Ехали вдвое медленнее предыдущего. Охрана сбилась плотнее, обступив повозки и телеги со всех сторон. Притихшие ученицы оставили свои занятия и выглядывали в окошки, созерцая пустынный пейзаж.       Даже Юки, поддавшись всеобщей тревожности, повесил меч на пояс и пересел в седло. Украденная у охотников пегая кобыла успела получить имя Стрелка за характерную форму пятна на морде. Лошадка имела спокойный покладистый нрав, и лис, все равно не умеющий сражаться верхом, был этому только рад.       Окружающий ландшафт оставался мирным и словно забывшим человека. Ветер качал густые травы заросших полей. Когда повозки и всадники поднимались на холмы, справа вдалеке блестела на солнце бегущая с южных гор Шелковая река. А на другом ее берегу темнел лес. Сами холмы становились все круче и каменистей. Несколько раз колею перебегали зайцы. Впереди, сквозь туман и облака, все четче проступали вершины южных гор — Хребет Великана. Первозданная безмятежность окружала их запахом цветущих маков, пеньем кузнечиков, скольжением сокола по синей глади небес.       «А ведь раньше по этой дороге нельзя было проехать и часа, не повстречав других путников», — вспомнил Карасу. — «Но сейчас здесь только мы».       Плохое состояние дороги задержало их в пути дольше, чем предполагалось, и было решено остановиться на ночь, а границу переходить на другой день. Тем более, что впереди гремело и сверкало, горы снова исчезли из виду за пеленой туч и дождя. Ехать навстречу непогоде никто не хотел. Отряд свернул с дороги в сторону реки, где, если верить картам и памяти охотника, располагалась небольшая рыбацкая деревня.       — Дыма не видать, — нахмурился командир охраны, когда за последним холмом показались дома.       — И едой не пахнет, — согласился Карасу. — Но и трупами тоже.       Как раз в этот момент вернулся разведчик с докладом:       — Я проехал до самого берега: там никого нет. Но я слышал, как лаяла собака.        Этот звук услышали все, когда отряд вошел в деревню. Собака снова принялась лаять. Безумно, остервенело, срываясь на визгливый и захлебывающийся предсмертный вой, но почему-то никак не останавливаясь. Заставляя волосы на руках встать дыбом. И Карасу уже знал, что выкрикнет скачущий от хвоста процессии Юки:       — Злые духи! — замахал руками лис.       — К обороне! — встав на стременах, закричал охотник, обнажая меч.       Собака обиженно замолчала, грохнули, закрываясь, защитные ставни на окнах повозок.       Две большие черные тени выпрыгнули из окна и дверного проема одной из лачуг, воя и рыча, они приземлились прямо на холку проносящейся мимо кобыле. Стрелка пронзительно взвизгнула от боли, на всем скаку завалившись на хлипкий плетеный забор, уронив целую секцию. Ее белый всадник даже закричать не успел, исчезнув в мешанине когтей и копыт.       С крыш, из-под порогов, из окон и дверных проемов показались новые существа. Размером примерно с волка, почти незаметные в тени, на бегу они разгорались алым пламенем, источая дым и пепел. Гончие бездны.       Карасу приходилось о них только читать. Порождения вымерших от чумы городов и брошенных полей сражений собрались здесь в целую стаю. Воплощенная ненависть.       Полетели первые стрелы и, хотя лучникам было далеко до Такеши из Туманного Предела, несколько духов они поразили. К ужасу людей, древки вспыхнули в их телах, как воткнутые в костер прутики. Обнажив покрытые копотью клыки, твари бросились в атаку.       Ворон послал Генерала вперед. Налетев мощной грудью, конь отбросил гончую, метившую в спину командиру охраны. И, проложив себе таким образом путь, помчался дальше. Охотник низко склонился в седле, чертя широкую дугу мечом, у земли перехватив второго духа. Зубастая голова покатилась среди пыли и сорняков, тускнея на лету.       — Рубите их на части! — закричал Карасу, — защищайте повозки!       Вокруг закипел бой.       Потеряв в первой атаке несколько собратьев, стая отхлынула прочь, взяв отряд в огненное кольцо. Наскакивая то с одной стороны, то с другой, пробуя оборону на прочность, лая и воя словно бешеные.       «Им спешить некуда», — догадался ворон. — «Не устают, не чувствуют боли, почти не нуждаются в отдыхе и пище… Одного за одним, они нас измотают и уничтожат».       Маленький, покрытый грязью белый лис пролез в дырку под забором, за которым еще хрипела в агонии лошадь. Поджав хвосты и воровато оглядываясь, он, прихрамывая, шмыгнул под ближайшую повозку.       Карасу знал, как нелегко убить демона, но все равно, увидев его возвращение, испытал облегчение.        Юки в разодранном кимоно, причитая и сквернословя, выполз между колес и занял место в общем строю:       — Никогда собак не любил.       Охотник спешился, оставив разгоряченного вздрагивающего коня в относительной безопасности между двумя повозками, пробрался к юноше вплотную и понизил голос:       — Ты можешь что-нибудь сделать?       — На них уходит очень много моего пламени, — пожаловался демон. — Мы что-то вроде противоположностей.       — Ты же высший! Заставь духов подчиняться. Гончие всегда идут за самым сильным. В его отсутствии ими движет только голод и ненависть.       — Нет, Карасу, — лис сочувственно сжал плечо человека и указал мечом на обугленные останки неподалеку, — этими движет месть.       Глаза и уши сгорели почти полностью, белый череп с клыкастой улыбкой и треснувшие ребра просвечивают в проплешины обугленной шкуры, пушистый хвост не пострадал, задорным кольцом падая на рыжий бок. А на перерезанном горле простенький ошейник, на который любящая рука повесила несколько бусин и колокольчик. Обычная деревенская собака, без породы и племени, убитая уже во второй раз.       Внезапно охотник представил произошедшее здесь так ярко: как пришли чужаки с абсурдными требованиями. Как охотники и рыбаки за дерзкие слова спустили на небольшой отряд стаю деревенских собак. Как верные животные пали в мгновения ока на глазах у своих хозяев, нечеловечески быстро и жестоко. И, вероятно, никто больше не осмелился сопротивляться. Всех людей, скот и продовольствие увели в тот же день, ведь даже дети и старики, если и не могут работать, — все еще ценная еда. Осталась только пустая деревня, мертвые собаки, ненависть, ужас и бессилие…       Гончие бездны вернулись в этот мир. Они подвели своих любимых хозяев, они были слишком слабы. Но больше ни один чужак не уйдет отсюда живым!       Чья небрежная рука убила эту рыжую собаку, оставив лишь мстительный дух, лишь угли и пепел?       Охотник невольно прижал ладонь к доспеху напротив собственного шрама на груди, замерев с остекленевшим взглядом, — так хорошо был знаком ему этот почерк.       Пальцы музыканта скользнули по пластинам, ощущая безжизненную холодную гладкость черного лака…       «Я мертв…»       Снежный вихрь белых одежд заслонил обзор, когда Юки шагнул перед ним, прикрывая от новой волны атак. Катана в его руках на секунду покрылась синим пламенем, заставив гончих шарахнуться прочь, лис оглянулся через плечо с недовольной гримасой:       — Очнись! И сделай уже что-нибудь, пока меня не сожрали! Нирхольд ленивый!       Кинжал свистнул мимо его прекрасного лица и на лету сразил первую тварь. Вторую охотник отбросил пинком ноги и обезглавил, на секунду ощутив дыхание бездны, на своем лице, когда ее пасть чуть-чуть до него не достала. Вырвав из первого трупа кинжал, он двумя быстрыми ударами расправился с третьей и четвертой. Каждый раз ощущая, как вибрирует от энергии резная рукоять, когда Небесный Гвоздь заставляет очередного духа исчезнуть, вернуться в вечное пламя.       Гончие снова отступили, кружа вокруг широким алым кольцом. Это дало возможность спрятать раненых за спинами и между телег. Но теперь оставшихся в строю защитников едва хватало, чтобы оборонять повозки.       И в этот момент из лодочного сарая, словно из огромной будки, вышла новая тварь, размером с крупного теленка. Разбуженный голосами своих братьев и сестер от дневного сна, вожак встряхнулся, разбрасывая кругом искры и хлопья сажи. Пылающий взгляд упал на людей.       «Добыча огрызается. Добыча опасна. Раньше хозяин за такую хвалил его особенно сильно. Бесконечно давно хозяин хвалил его. Они охотились и убивали вместе, и вместе грелись у огня. Он охранял хозяйских щенков, даже позволял им садится верхом… Тогда были щенки… и хозяин… и огонь грел снаружи, а не жег изнутри. Сейчас осталась только бесконечная охота. Изо дня в день, из года в год только ярость, смерть и бесконечное пламя. Закончится это когда-нибудь? Добыча здесь и все еще дышит…»       Он низко зарычал, с ближайших крыш местами посыпалась солома. Несколько людей испуганно вскрикнули.       — А вот и самый сильный! — сплюнул Юки. — Это ты накаркал, Карасу!       Стая поддержала его глумливым воем. А охотник уже шел к новой угрозе, спеша отвлечь зверюгу от повозок.       Вожак вызов оценил и, выдохнув струю раскаленного дыма, помчался навстречу, в три прыжка развив максимальную скорость, намереваясь смести человека, и сразу прорваться к лошадям и раненым.       Ветер раздувал алое пламя на его шкуре, приносил звуки и запахи: лошадиное ржание, испуганные голоса людей, загнанный стук сердец, аромат крови и пота… и еще один, почти перекрытый другими, но такой знакомый… Этот запах!       Монстр из бездны остановился на полном скаку в метре от человека.       Карасу с головы до ног обсыпало пеплом и искрами. Выбившиеся из его прически волосы затрепетали от обжигающего дыхания огромной зубастой пасти.       Гончие замолчали.       Сжимая в руках оружие, замерли измотанные люди.       Лис поймал себя на том, что задерживает дыхание.       Охотник разжал пальцы: кинжал упал острием вниз и воткнулся в утоптанную землю, рядом глухо звякнула катана. В потрясенной тишине он шагнул вперед, протягивая беззащитную руку к бушующему пламени:       — Ты молодец, Сивый! Все хорошо, ты молодец, — это был тот настоящий голос, которым Карасу иногда смеялся, которым он пел.       Дух подался вперед. Влажный нос ткнулся в протянутую ладонь, с наслаждением вдыхая знакомый запах, мокрый шершавый язык облизал пальцы. Пламя схлынуло в землю, тварь стремительно уменьшилась и потускнела, обратившись здоровенным волкодавом с проседью в темной шерсти. Карасу опустился на колени, обеими руками лаская клыкастую морду:       — Ты молодец. Ступай, Сивый, ступай, твой хозяин ждет тебя. Они все ждут нас на той стороне… — голос охотника дрогнул, когда пес испустил свой последний вздох, едва заметно вильнув хвостом напоследок.       Одна за одной, беззвучно погасли остальные гончие. Ушли за вожаком, безжизненными телами оставшись лежать на земле.       Карасу продолжал машинально гладить густой мех, пропуская упругие шерстинки между пальцев. Юки медленно подошел и опустился рядом.       — Это был любимый пес моего отца, — шепнул ворон, нащупывая и обрывая с ошейника серебряную подвеску в виде соловья, — у нас была охотничья свора… наверное, их всех… сколько их здесь? Сколько их здесь, Юки?       «Больше, чем могло бы жить в одной маленькой деревне…»       — Они все ушли, мы в безопасности, — демон помог человеку подняться и, развернувшись к остальным, громко повторил: — Мы в безопасности! Ура охотнику на демонов!       Отряд ответил радостным кличем облегчения.        Лошадей нужно было успокоить и накормить, раненых перевязать, женщин устроить на ночь. Из двадцати воинов семеро временно выбыли из строя с ожогами и укусами различной степени тяжести. Ежевика заставила всех своих учениц взяться за бинты и иглы. Судя по цвету юных лиц, не всем это занятие далось легко, но никто не жаловался.       — Зря мы заехали в эту проклятую деревню, — вздохнул, глядя на происходящее, начальник отряда.       — Они все равно почуяли бы нас поблизости и напали ночью, — возразил Карасу, оттиравший доспех от крови и копоти. — Повозки надежнее шатров, мы все были на ногах и при оружии. Я бы назвал это везением.        Авторитет убийцы демонов вырос в сотню раз после того, как на глазах у всех он одним касанием и парой слов заставил жутких духов исчезнуть. И все равно, пришлось несколько раз повторять, что духи не вернутся, и что он не ощущает в деревне другой угрозы. Тела собак похоронили в большой яме, для общего успокоения он прочел над ними несколько молитв и сжег рябиновую ветвь.       Юки исчез почти сразу после сражения и до сих пор не вернулся. Вероятно, не хотел показывать спутникам серьезность своих ран, а потом объяснять скорость их заживления.       Уже глубокой ночью Карасу закончил дела и, проверив часовых, пошел к реке искупаться.       Вымыв голову и застирав одежду прямо на теле, он лег на воду и, раскинув руки, медленно заскользил по течению, позволяя прохладным потокам кружить и нести его, глядя на крупные летние звезды. Границы озябшего тела постепенно перестали ощущаться, словно он сам растворился среди отраженных звезд, паря и качаясь: вдох — грудь наполняется воздухом, вздымаясь над поверхностью, выдох — тело стремительно погружается вниз, пока новый вдох не потянет его обратно.       Голубой огонек вспыхнул между деревьев на другом берегу. Погас и вспыхнул чуть дальше. Снова погас…       «Юки?»       Человек встрепенулся в воде. Его успело отнести довольно далеко, пальцы на руках и ногах начали неметь от холода. Преодолевая их несговорчивость, он погреб к берегу, где синий свет успел опять мелькнуть и пропасть из виду.       На берегу отжал воду из волос и одежды. Ночной лес прислушивается множеством ушей, всматривается сотней презирающих темноту глаз. Но человек не стал отводить зло жестами или хвататься за оружие. Он нырнул под низкие ветки в чернильную темноту чащи. На мягком ковре из мха и опавшей хвои едва заметно белели следы узких босых ступней, убегающие дальше в лес. Охотник присел и коснулся одного пальцами — иней.       — Юки? — позвал он и, не дождавшись ответа, пошел по тающему следу.       «Куда меня несет? Упаду и выколю себе глаз! Бездна забери, лучше бы уснуть попытался! Нужно попросить у Ежевики маковый мед, кошмары становятся все чаще. Мне нужны силы, а не ночные прогулки! Что за безумные петли, он гонялся за кем-то?»       Мягкий синий свет стал различим между деревьев впереди. Серебряный колокольчик смеха разбил тишину ночи. Карасу остановился на краю поляны.       В лунном свете среди огромных плоских камней Лисий Принц играл в пятнашки со своими звериными братьями. Синий огонь горел на вершине уцелевшей каменной арки, остальные плиты лежали вповалку, образуя расползающийся от времени круг. Заброшенный древний кромлех. Стая с тявканьем носилась друг за другом, и прекрасный юноша, смеясь, бегал с лисами, не уступая ни в проворстве, ни в скорости.       «Я могу обладать им не больше, чем солнечным днем или горным ветром!» — с печалью подумал охотник, облокачиваясь на шершавый ствол старой сосны. — «Люди такие жадные до красоты: мы разводим ее в своих садах, рисуем на картинах, вплетаем в слова песен, только чтобы удержать на мгновение дольше. Тот, кто живет века, может и способен насмотреться на горы… Кому дан лишь один короткий век, тому никогда не будет достаточно. Пока ты рядом, мне никогда не будет достаточно…»       Через пару минут он повернулся, собираясь потихоньку уйти.       — Постой! — прилетел в спину веселый, слегка запыхавшийся голос. — Я чувствую, что ты там. Не уходи, поужинай со мной!       Две лягушки, несколько мелких крапчатых яиц и одна большая тускло блестящая рыбина — все сырое.       Лисы принесли для своего Принца лучшие, по их мнению, подарки.       Сидя на одной из древних плит, Карасу с сомнением созерцал разложенную на двух широких лопухах трапезу.       — У меня есть огонь, — улыбнулся его неуверенной гримасе демон.       — Замороженное не лучше сырого!       Но Юки уже сгреб в кучку сухие сосновые иголки и, вытащив из рукава, перебросил охотнику связанные потрепанным кожаным шнурком кремень и кресало.       — Это же мои! — возмутился человек. — Я думал, они потерялись после встречи с бандитами! Что еще ты украл, лисья морда?!       Юноша сунул руку в другой рукав и вытащил баночку с мазью от ожогов. Ее хозяин считал пропавшей после поспешного бегства из мира духов, вместе с другими брошенными у портала вещами, когда только хвостатый успел ее прикарманить?       Ворон тяжело вздохнул и занялся костром. Когда огонь разгорелся, облизывая насаженную на прутик рыбу, он снял мокрое кимоно и разложил для просушки, а ноги в исходящих паром штанах протянул ближе к теплу. Юки сел рядом и открыл мазь. Прохладные пальцы невесомо запорхали по рукам и лицу человека, нанося лекарство на оставшиеся от встречи с огненными духами следы. Аромат заполнил лесной воздух: крапива, алоэ, подорожник, рябина…       Карасу зажмурился и сглотнул, отгоняя затопившие разум воспоминания ночи, проведенной на источнике. Как он только не сошел тогда с ума? Или… или все-таки сошел?       — Готово! — лис спрятал баночку обратно в рукав, подхватил тонкими пальцами одно из крапчатых яиц и, безжалостно хрустнув тонкой скорлупой по камню, запрокинув голову, выпил.       «Демоново отродье!»       Человек лег, завел руки за голову и придавил затылком, только чтобы удержать их от разрывания прекрасных белых одежд и заламывания этих узких, хрупких на вид запястий.       — Тебе оставить?       — Нет!       — Как скажешь, — вторая скорлупа хрустнула, прощаясь с содержимым. — Ты не разговорчивый сегодня.       — Отъебись, а? — тоскливо попросил Карасу, глядя на звезды и черные вершины деревьев.       — Ты так удачно лежишь на этой плите, — демон склонился над ним, появляясь в поле зрения, в глубине его глаз тлели рубиновые угли. — Может, мне принести тебя в жертву?       Человек попытался пнуть его в живот, но лис со смехом увернулся и лег рядом на бок, подперев голову рукой. Второй он широким жестом обвел каменный круг:       — Знаешь, что это за место?       — Обычные древние развалины. В каждой провинции найдется хотя бы парочка таких кругов.       — Когда-то наши миры соединяли тысячи врат…       — Хочешь сказать?.. — удивленно приподнялся охотник, новыми глазами глядя на каменную арку.       — Да. Когда-то здесь можно было пройти. Когда-то мы были соседями: торговали, заходили в гости, а уже потом стали все больше убивать друг друга.       — Что пошло не так?       — Кто ж знает? — пожал плечами Белый Принц. — Может боги, открыто ходившие в ту пору по земле, что-то не поделили, может что-то еще. Мама никогда впрямую не говорила. Вы без нашей крови ослабели и стали жить совсем мало, мы без вас все больше теряем человеческий образ, становимся все дальше от материального мира…       — Почему ты мне рассказываешь?       — Ну и что? Тебе все равно никто не поверит.       Ворон развязал пояс с кинжалом и отбросил подальше в темноту:       — Боюсь, что если ты разозлишь меня еще немного, я не сдержусь и наконец убью тебя, — пояснил он свои действия.       — Так это жажда убийства? Какая досада, кажется, я разучился отличать эмоции, — фыркнул Юки. — Потому что, всего на секундочку, мне показалось, будто у тебя ко мне другие намерения…       Карасу зарычал и попытался схватить паршивца, но тот со смехом скатился с плиты и, упав за край, бесшумно приземлился на мягкую траву.       — Ты просто ужасный охотник, Карасу!       Эхо серебристого голоса растаяло в тепле летней ночи, пушистые туманные хвосты замелькали среди развалин, острые когти высекли об один из древних камней синие искры.       — Один раз я уже поймал тебя! — напомнил человек, садясь на край и спрыгивая следом. — И непохоже, чтобы ты поумнел с тех пор!       Оранжевый свет маленького костра освещал не так уж много, делая пляшущие тени камней и деревьев еще гуще и темней.       Без толку пробегав за лисьим призраком добрую минуту, охотник сменил тактику. Нырнув за ближайшую плиту, он выждал, пока легкие шаги затихнут, затем осторожно выглянул и медленно пошел изнутри круга, подбираясь к белой фигурке, в свою очередь притаившейся в тенях большой арки.       Оказавшись на расстоянии с которого демон мог его почуять, человек перешел на бег.       — Попался! — ухватив за край, он со всех сил рванул кимоно на себя.       Великолепные одежды опали в его руках, оставив клочок шерсти в расщелине камня, на котором висели.       — Чтоб тебя! — охотник в ярости отшвырнул приманку прочь.       — Повежливее!       Высокое ярко-синее пламя вспыхнуло прямо под ногами, заставив на секунду зажмуриться и отшатнуться, налетев спиной на твердый камень.       Проворный лисий хвост скользнул вниз, холодной петлей захлестнул шею и потянул, вынуждая встать на цыпочки. Два других обвили инстинктивно вскинутые к горлу руки. Поборовшись с живым туманом на пределе сил, Карасу с удивлением понял, что проигрывает. И проигрывает заметно: демон, забавляясь, не сражался в полную силу, но неминуемо выигрывал сантиметр за сантиметром. Разводя его руки, пока человек не оказался распят вдоль плиты.       «Четыре хвоста, а кажется, что десять!» — с досадой подумал он, чувствуя, как живой холодный туман плотнее оплетает ребра и плечи. — «Эта сволочь определенно управляется с ними все лучше!»       Хвосты дружно поволокли свою добычу вверх, болезненно царапая затылок и обнаженную спину о шершавый камень. Когда голова ворона показалась над краем, разлегшийся на плите демон запустил пальцы в черные волосы и заставил запрокинуть ее сильнее. Оставив в поле зрения только далекие безразличные звезды.       Прохладные губы прижались к покрасневшему уху:       — Как думаешь, это я поумнел, или просто ты оказался глупее, чем предполагал?       — Крррххх! — гневно захрипел охотник, яростно ударив по камню висящими без опоры пятками.       — Хочешь высказаться? — петля на горле ослабла, позволяя набрать достаточно воздуха.       — Советую меня убить! — закашлялся Карасу. — Потому что твоих сил хватит минут на двадцать. А когда они кончатся, тебе лучше уже иметь предсмертное желание, тварь!       — А-ха-ха-ха-ха-ха! — развеселился Юки. — Ты не умеешь проигрывать. Хотя это все, что тебе теперь остается.       — Принеси мой пояс с кинжалом, и мы обсудим эту мысль, — предложил человек.       — Нет. Как ты справедливо заметил, моей магии хватит ненадолго, но… — холодные хвосты сильнее стиснули разгоряченное погоней тело. — На эти минуты ты мой!       Эти слова отозвались где-то в груди ворона волной жара и, к собственному недоумению, паники.       Белый лис поднял своего пленника в воздух и уронил спиной на плиту, в последний миг удержав от столкновения затылок.       Карасу сдавленно застонал, чувствуя, как горят отбитые лопатки и поясница. Он испуганно оглянулся, пытаясь увидеть демона.       Тот сидел совсем близко и, склонив голову набок, смотрел в ответ голодными рубиновыми глазами. Призрачные хвосты протянулись между ними, удерживая человека распластанным по камню лучше любых веревок.       — Юки… — напряженным голосом начал охотник, теряя последние крупицы спокойствия.       — Что? — сверкнул клыками юноша.       Но Карасу сам не знал, что собирался сказать, мысли неслись в его голове в отчаянной панической круговерти.       — Не можешь вынести потерю контроля над ситуацией?       Обвивший талию хвост потянул наверх, но три других удержали лодыжки и плечи внизу, медленно выгибая покрытое шрамами тело.       — Я убью тебя! — дергаясь в неудобной позе, пообещал ворон, чувствуя, как ноют натянутые в бесполезной борьбе мышцы.       — Я сыт твоими угрозами.       Лис шагнул ближе и коснулся ключицы, груди, шрама на ребрах и дальше повел пальцами по животу, задумчиво лаская покрытую испариной горячую кожу. Наблюдая, как от этого простого действия дрожит его человек. Как сходят с ума эмоции, сменяясь и перемешиваясь быстрее, чем бьется разогнавшееся сердце.       — Ты всегда меня контролировал, Карасу. Ты даже брал меня, внимательно следя, чтобы я не мог дотянуться и перегрызть тебе горло!       Он склонился над пленником и облизнул соленую кожу на его шее, слушая пульс под своим языком. Охотник закусил губу, едва удержавшись от стона.       «Что этот выродок творит?! Как я мог допустить подобное?! Забыл, что имею дело с демоном?!»       Юки медленно погрузил клыки в то же место, которое секунду назад целовал, совсем близко к сонной артерии.       «Нам конец!» — взвилось чувство опасности. «О, нам совершенно определенно конец», — согласилось желание.       Следующий укус пришелся в плечо, затем запястье…        «Я не забыл, что он демон!» — как ведро ледяной воды пришло осознание, — «Я просто перестал придавать этому значение!»       Но тут один из обнаглевших хвостов залез под завязки штанов и холодным потоком устремился вдоль поясницы, между ягодиц, обратно между бедер, вокруг левой ноги, витками до самого колена. Полностью приковав внимание человека к своему продвижению.       — Гррх-х-х… — протяжно выдохнул ворон, когда эти секунды миновали, бессильно обвисая в путах. — Хватит, я понял свою ошибку!       — С радостью дал бы тебе передышку… — облизнул окровавленные губы демон. — Но раз мне осталось жить всего пятнадцать минут…       Другой хвост проник в штанину снизу и начал свой подъем по правой ноге. Карасу снова задергался, и Юки сел на него сверху, вдавливая в камень всем своим весом.       — Бесполезно. Ты мой!       Без возможности повлиять на происходящее, под напором эмоций и обострившихся ощущений, привычка сдерживать себя, останавливаться на краю забытья, стала бесполезной. Невыполнимой. Происходящего было слишком много… и мучительно недостаточно.       — Умоляю, хватит! — затуманенные страстью темные глаза, растеряв всякую угрозу, смотрели на лиса с беспомощной растерянностью.       Один этот взгляд стоил всех затраченных усилий. Наслаждаясь зрелищем, демон сунул руку за спину и ухватив за ткань, рванул, призывая когти. Затрещали, расползаясь нитки, — штаны пали смертью храбрых.       — Юки… — едва слышно выдохнул человек, когда приподнявшись ненадолго, тот опустился снова, медленно соединяя их тела.       — Позови меня еще раз, Хикэру, позови меня еще…       — Юки…       Лисий принц подался вперед и поцеловал охотника, разделяя с ним судорожные прерывистые вдохи.       Живительная сила устремилась сквозь уязвимое смертное тело, исцеляя ожоги, царапины, синяки, укусы… возвращая растраченные за день силы. Сделав их ненадолго единым целым.       Хвосты один за одним теряли материальность, становясь прозрачными, пока не исчезли совсем, — этим исцелением демон сжег все остававшееся у него время.       Но человек уже не искал свободы. Полностью сдавшись, позволяя делать с собой все, что угодно. И не сдерживая себя в ответ. Просто в какой-то момент такая свобода потеряла смысл.       Весь мир потерял смысл. Цели, планы, мысли, опасения… сгорели в холодном синем племени.       Остались движения прохладного гибкого тела. Серебро волос, затмившее звезды. Пронизывающее их обоих, чистое в своей первозданности, наслаждение.       Кажется, даже время перестало идти.       Забытая рыба подгорела, костер превратился в угли и погас.       Юки принимал охотника еще раз. И еще. И еще. Пока человек мог двигаться.       Мир терялся, кружился, дробился на части:       — Юки…       — Хикэру…       Падающая звезда, как слеза, расчертила небо.       Поверхность древнего камня нагрелась от их тел.       Вселенная пахнет талым снегом, зимним лесом, подснежником.       Теплая ткань, укрывая, щекочет кожу, как пушистый мех.       Человек из последних сил тянет руку, находит чужие пальцы, невероятным усилием переплетает их со своими:       «Он не исчез… хорошо… не хочу оставаться один…»       Чужие губы тихо шепчут где-то рядом с мокрым от пота виском:       — Засыпай, Хикэру. Засыпай, я расскажу тебе еще один лисий секрет: иногда кратчайший путь к победе — это сдаться.