Ворон и Лис

      Император тяжело вздохнул и с отвращением отшвырнул нефритовые счеты. Низкий стол перед ним полностью исчез под грудами бумаг. Проверка должна была закончиться неделю назад, но один из младших писарей заметил несовпадение в учетных книгах восемнадцатой провинции, одна ниточка потянула за другую, и вот, уже готовая отбыть делегация вернулась обратно в богами забытое приграничное поместье и снова взялась за дело.       «Обезглавить бы чересчур внимательного паршивца, но, кажется, придется наградить».       Столица ждала возвращения своего повелителя, пока он торчал в душном кабинете провинциального наместника, распутывая документы и счета, в которых даже его опытные счетоводы умудрялись блуждать кругами. Откуда, например, эта цифра в пятьсот золотых каждый месяц? Девятнадцатая провинция присылает их сюда или наоборот получает? И почему в бумагах, еще месяц назад пришедших из нее, об этом нет ни строчки?       Свечи в комнате раздраженно затрещали и зашипели, отвечая на его настроение. Если уж древняя кровь дает о себе знать, значит давно пора позволить себе отдых.       — Акира?! — Император окликнул младшего сына, но за соседним столом с парой сиротливо разложенных листочков и художественно размазанной чернильной кляксой юноши не обнаружилось. — Акира, только попадись мне, бездельник! — рявкнул Повелитель, окончательно впадая в ярость.       В дверь заглянул секретарь:       — Его высочество изволил выйти еще четыре часа назад. По моим сведениям, последний раз его видели спящим на стогу сена за конюшней.       Голос чиновника был профессионально бесстрастен. Но Император легко вообразил, что друг детства думает о его способностях контролировать взбалмошного сына. Видят боги, слишком долго мальчишка оставался в мягких руках матери!       Повелитель поднялся, вызвав осыпания бумажных башен, и стремительно вышел из комнаты. Секретарь едва успел отпрыгнуть с дороги. За дверью телохранители мгновенно заняли место за спиной подопечного, подстроившись под яростную размашистость шагов. Красные плащи и перья на позолоченных шлемах спешно закачались в такт.       Во дворе их внезапное появление вызвало настоящий переполох: слуги, чиновники и военные различных рангов спотыкались посреди пути и бросали свои занятия, склоняясь тем ниже, чем дальше предпочли бы оказаться от Божественного Наместника, ищущего, на ком бы сорвать гнев.       Только группа из нескольких конюхов и солдат не заметила угрозы. Задрав головы, они увлеченно рассматривали что-то на резном коньке, украшающем крышу конюшни, громко обсуждали и тыкали пальцами, один задумчиво натягивал тетиву на лук.       — Что такого интересного отвлекло моих людей от службы?       Обнаружив присутствие повелителя за спиной, мужчины попадали в земных поклонах. Тетива, не вовремя отпущенная, обижено щелкнула, едва не лишив своего хозяина глаза.       — Сокол прилетел, — не разгибаясь доложил старший из конюхов. — Вот только не наш, в руки не дается, мы уже и звали, и мясом приманить пытались, да только все бестолку. Умоляем, простите, если сокол, значит дело важное! Спешили послание достать как можно скорее!       — И лучше не придумали, чем застрелить священную птицу? — вздохнул Император, краем глаза отмечая растущую толпу зевак.       Уже не обращая внимания на извиняющийся лепет слуги, он подошел ближе и сам присмотрелся к находке. Устало открывшая клюв птица недовольно переступила на своем насесте, и в лучах заходящего солнца монетка на ее лапе сверкнула кровью и золотом.       «Быть не может»! — пронеслось в венценосной голове.       Опостылевшие бумаги и зарвавшийся сын ненадолго были забыты. Вскинув руку в сторону крыши, он оглушительно свистнул, чувствуя, как, не успев остыть, стучит в висках древняя огненная кровь. И хищная птица признала ее зов. Рухнув с конька, сокол стремительно спикировал на подставленное предплечье и вцепился острыми когтями в драгоценный рукав, блестя на человека похожими на янтарные бусины, оранжевыми глазами. Зрители восхищенно захлопали, рассыпаясь комплиментами, словно он саму луну с неба достал. Но Император не обратил на это внимания, уже читая имя на печати и короткую записку.       «Опять девятнадцатая провинция! Второй раз за сегодня она является причиной моего беспокойства. Многовато для такого маленького клочка земли. Но какая удача, что мы почти на границе».       Закончив, он стремительно оглянулся на свою свиту.       — Подымайте мой личный отряд! И всех летучих всадников! Они должны быть в седлах через четверть часа!       Один из телохранителей, поклонившись, умчался к походным шатрам. Внезапный приказ вызвал большой хаос среди присутствующих, чиновники и генералы, еще не зная, в чем дело, посылали слуг за собственными скакунами и снаряжением.       — Светлейший, — в поднявшейся суматохе обреченно подал голос секретарь, — но как же бумаги?!       — Дождутся, не сгорят! — поморщился Повелитель. Противореча сказанному, записка в его руке уже начала чернеть и обугливаться по краям. — Проследи, чтобы за нами отправили минимальный обоз, посади в него всех, кто разбирается в демонах. И главное: отыщи Акиру, возьми двоих телохранителей, привяжите его к седлу, если потребуется, но чтобы к выезду паршивец был подле меня!       Через четверть часа маленькое войско из двух сотен лучших воинов и примкнувших чиновников было готово выступать, каждый вез только самое необходимое и брал сменную лошадь. Во главе колонны пропел походный рог, взметнулись длинные красные знамена с неровными краями — на скаку они будут развеваться как пламя! И будет казаться, что вышитая золотом огненная птица парит над головами солдат.       «Ты написала, что моим всемогущим крыльям не поспеть вовремя. Ежевика, просто ты позабыла, как летает императорский феникс!»       Карасу шел к родному поместью, надвинув капюшон и опустив голову. Не хотел смотреть на сгоревшие дома, в которых случалось пить чай. На переполненные страхом глаза детей, которыми они провожают зеленые кимоно с соловьями. На самодовольные от безнаказанности лица над этими кимоно. Боялся, что знакомого черного островка спокойствия не найдется в груди. Боль, страх, гнев — не выигрывают боя, но туманят взгляд, делают мысли спутанными, а руку ненадежной. Он размеренно дышал, стараясь собрать и заготовить все доступное самообладание.       «Я мертв. Мертвые не сожалеют, мертвые не знают вины. Не боятся и не привязываются… я… мертв? Бездна забери, Юки, что же ты наделал!»       Двухчасовая дорога показалась не дольше десяти минут и одновременно длиною в полные борьбы и крови десять лет. Жалобно заскрипели ворота, пропуская отряд во двор. Коридоры и комнаты поместья бросились в глаза знакомыми и одновременно тревожно неправильными, чужими, как в дурном сне. Но охотник упрямо шел по ним, не вглядываясь в обстановку и встречные лица. Шел туда, где должен был умереть когда-то — в главный зал для приемов и церемоний, в самом красивом западном крыле.       Вставшие на пути высокие резные створки дверей он протаранил плечом, заставив с грохотом распахнуться. Мгновенье спустя они так же громко захлопнулись за спиной, словно голодные челюсти.       — Добро пожаловать, — обладатель шелестящего голоса не спешил подниматься с подушек на возвышении в дальнем конце большой прямоугольной комнаты.       Взгляд человека стремительно обшарил пространство: охрана отсутствовала, как и было обещано. Все демоны, одержимые, и даже простые слуги, наводнявшие захваченное поместье, остались за резной дверью. Остальные двери также были закрыты и заперты на широкие засовы. Никто не поджидал за деревянными колоннами или на стропилах под крышей, никто не стоял на пути к возвышению и даже за спиной нынешнего господина была лишь старинная картина, тушью на шелке изображавшая поющего соловья над туманным озером. Вот только художник рисовал осень, откуда теперь на ветке широкой полосой россыпь темно-красных цветов?       «Это мое место, — стиснул зубы ворон. — Я множество раз стоял там за спиной отца. Это брызги моей крови!»       Он подошел ближе, остановившись между двух последних колонн. Левая рука сжимает рукоять кинжала, правая лежит на пустых белых ножнах, и древний артефакт у бедра едва ощутимо покалывает пальцы.       — Спускайся, тварь. Покажи настоящее лицо!       — Зачем? — усмехнулся демон, ленивым жестом отбрасывая за спину прядь длинных черных волос. — Разве не все человеческие сыновья втайне мечтают убить своего отца?       — Нет! Но не надейся, что это остановит мою руку! — Карасу наконец заставил себя посмотреть в лицо собеседнику.       Он знал, что увидит, но сердце в груди все равно перевернулось при виде знакомых черт, изуродованных чужим выражением. Черные, как безлунная ночь, глаза и волосы, в которых до почтенного возраста не появляется седина — охотник избегал смотреть в зеркала, чтобы не видеть такие же лишний раз. Широкие плечи, за которыми ребенку никогда не было страшно. Руки опытного воина, безжалостные на тренировочном поле, но крепко обнимающие после. И всегда кимоно с соловьями.       Вот только отец не встречал гостей сидя. Никогда его взгляд не сквозил таким холодным брезгливым презрением, а улыбка не была снисходительным одолжением миру. Это обман. Просто мерзкий трюк сильного хэби, способного копировать чужую внешность. Чудовищный издевательский трюк.       — Мне же проще, — пожал плечами змей, чужая внешность скатилась с него, как вода. — Теперь отдай мне белую метелку!              В истинном обличии екай был тоньше и выше. По-прежнему черные на макушке волосы становились к земле зелеными, как побеги ядовитого болотного мха. Холодные золотые глаза с вертикальными щелями узких зрачков смотрелись еще больше в обрамлении мелких чешуек, темными изумрудами сверкающих на скулах и висках. Кожа разгладилась и побледнела. Кимоно опало, плотнее облегая мускулистую фигуру, переливаясь, словно шелк, в свете бумажных фонарей узором из множества черно-зеленых ромбов, шурша по полу длинным подолом.       — Ты ничего не получишь, пока пришедшие со мной не будут в безопасности.       — Не совсем так, — поправил демон, поднимаясь и обводя зал широким жестом, от которого двери и окна затянуло густым сине-зеленым маревом, погрузив просторное помещение словно под воду, в холодный полумрак. — Это неснимаемая защита. Теперь никто, включая меня, целый день не сможет зайти или выйти. Всех приехавших уже велено беспрепятственно отпустить, таким образом свою часть сделки я сдержал. И наш договор больше не позволит тебе удержать мою награду.       Он сделал несколько шагов к отшатнувшемуся человеку и властно вытянул украшенные ядовитыми когтями пальцы в сторону укрытой черной броней груди, прошипев под нос, то ли приказ, то ли заклинание.       К ужасу Карасу, сердце обдало жаром, и от него в руку екая потянулся знакомый серебристый туман лисьего хвоста. Он инстинктивно прижал ладонь к груди, но живой поток утек сквозь пальцы, послушно повиснув в когтях нового владельца и оставив лишь чувство невосполнимой потери.       — Забавная штука — душа, — занятый разглядыванием нового сокровища, демон потерял к человеку всякий интерес. — Не стоит дарить ее направо и налево, ведь даже поделенная на части, она остается единым целым. И, обладая кусочком, хорошему заклинателю вполне по силам призвать остальное.       — Нет… — успел прошептать ворон.       Хэби перехватил туман за середину и резко рванул, мышцы на его руке напряглись, словно он потянул за канат с привязанным грузом. Возникнув посреди комнаты в облаке зеленого дыма, Юки, следуя инерции рывка, с грохотом и ругательствами прокатился по полу, пока не налетел на стену.       — Воистину змеиное гостеприимство! — простонал он, медленно поднимаясь на ноги.       — Ты не можешь! — воскликнул Карасу, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Ты обещал отпустить…       — Я обещал отпустить всех твоих людей, — сделав ударение на последнем слове, уточнил змей, с голодной жадностью глядя на призванного собрата. — Будь внимательнее, заключая сделки с демонами!       Юноша появился облаченным в свою черно-белую броню. Волосы были собраны в воинскую прическу, на поясе висел трофейный меч. — Охотник уже видел лисьего Принца готовым к бою, но сейчас с левого плеча за спину юноши спадала драпировка короткого, белого как первый снег плаща, с которого, тая на лету, опадали снежинки. Узкий серебряный венец холодно сверкал на лбу тремя неровными зубцами, повторяющими очертания знакомого пика. Наследник Лисьей Горы появился в своем официальном облачении.       Поднявшись, он коротко кивнул Карасу:       — Рад видеть тебя живым, — и задрал подбородок, высокомерно глядя на призвавшего его заклинателя. — Я опасался пропустить переговоры и попасть сразу на праздничный ужин.       — А-ха-ха… — оценил шутку змей, как укротитель хлыстом, небрежно покачивая присвоенным хвостом. — Добро пожаловать, ваше ледяное высочество, младший Принц Юки, верно?       — А ты, должно быть, допекший даже Совет Великих, отступник Тсуиоши?       — Ты меня помнишь?       — Не совсем. Пришлось целую ночь доводить себя до головной боли, вспоминая уроки политической истории в попытке понять, где и когда раньше я уже слышал этот голос.       — В таком случае, ты должен был вспомнить и то, что ко мне следует обращаться соответственно титулу, — скривился собеседник.       — Ты больше не один из Князей Шелестящей Пади, — возразил Юки. — Стоит тебе показать нос в мире духов, Совет приведет приговор в исполнение, навечно превратив тебя в отвратительного беспомощного нирхольда! Тебе только и остается, что гоняться за призраками былого величия в мире людей, а это, говорят, плохая идея.       — Как бы с таким характером ты мне изжогу не устроил, — усмехнулся старший демон, игриво пропуская туман между пальцев. — Хотя это вряд ли, вы, кицунэ, созданы приносить лишь удовольствие, особенно белые, я такой везучий, что встречаю вас снова и снова! Давай поскорее выясним, кто вкуснее: ты или твоя старшая сестра?       — Третья Принцесса разорвала вашу помолвку, и ты убил ее! — пол вокруг Принца начал покрываться льдом. — Ты поставил крест на возможности союза Горы и Пади на сотни лет!       — Я забрал то, что было мне обещано! Теперь мы с ней навечно стали единым целым, как все изначально и хотели. Ах да, ты был совсем крохой и, наверное, не успел провести с сестрой много времени. Ничего, я устрою вам встречу!       Бывший Князь запрокинул голову, нечеловечески широко распахнув челюсти полные острых зубов. С клыков, по-змеиному загнутых назад, в нетерпении сочился яд. Он поднял руки к лицу и стремительно выпил с них весь серебристый туман. Не успевший даже обнажить меч, Юки закричал и упал на колени. Из его рта на белые одежды и обледеневшие доски пола обильно потекла кровь.       Карасу следил за перепалкой демонов словно из глубокого колодца. С трудом поспевая за смыслом беседы. Все казалось неправильным, глупым, бессмысленным, как в горячечном бреду. Все должно было быть не так.       «Проклятье! Проклятье! Проклятье!» — разрывалась в голове единственная мысль — «Я не выдержу! Не справлюсь! Только не это!»       Он так долго оставался в живых, дышал, сражался и убивал ради одной единственной цели. Ничего не должно было стать важнее этого. Но вот Белый Принц рухнул, захлебываясь собственной кровью, и сердце в груди оборвалось, словно подстреленное. Ноги сами снялись с места, последняя мысль вылетела из головы, в ножнах прямо из воздуха воплотилась рукоять, и охотник на бегу вырвал древний меч из небытия. Раскаленное узкое лезвие светилось белым, словно только что извлеченное из божественного горна. Разрывающий Души описал широкую дугу, на волосок разминувшись с целью.       Змей кувырком ушел в сторону, потеряв лишь клочок кимоно, шелестящей пригоршней чешуи рассыпавшийся по полу. Схватив Юки за горло, он поднял его на ноги и прижал к себе, закрываясь от новой атаки.       — Ай-ай-ай! Откуда такая опасная игрушка?! — золотые глаза сощурились, пристально следя за напавшим поверх серебряной макушки. — Ты уже доставил мне достаточно неудобств, человеческое дитя. Будь так любезен, сдохни!       Демон взмахнул рукой, послав в Карасу стремительную волну темно-зеленого дыма. За спиной человека оглушительно треснула колонна, слетели со стен знамена и картины, из пола вырвало несколько досок. Воин остался на ногах, смертоносная магия едва заставила его покачнуться.       — Неужели ты носил мой яд внутри так долго, что получил иммунитет? — озадаченно протянул хэби, раздвоенным языком слизывая кровь с бледной щеки хрипящего лиса. — Вот это незадача! Но, раз ты упорно портишь мне удовольствие, придется отнестись к разговору серьезно.       Его кимоно рухнуло с плеч, оставляя человеческий торс открытым, но на животе и бедрах напротив сильнее прижалось к телу, срастаясь с кожей, окончательно превращаясь в твердую чешую. Подол бурным черным ручьем потек по комнате, создавая петли и кольца чудовищно длинного змеиного хвоста.       «Сегодня я снова вижу этот кошмар наяву», — отрешенно осознал Карасу, отмахиваясь кинжалом от попытки себя захватить. Он отступил, прижавшись спиной к поврежденной колонне. — «Что бы эта тварь ни сделала с Юки, это куда хуже временного отсечения накопленной энергии»!       Словно прочитав его мысли, Тсуиоши снова переключил внимание на драгоценную добычу в своих объятиях.       — Может у тебя и есть иммунитет, но у него нет! — он поднял лиса на вытянутой руке и, сделав второй несколько коротких пасов, прошипел новое заклинание.       Принц задергался, сопротивляясь, вокруг отчаянно вспыхивали и гасли всполохи его синего огня, но чужая воля была куда сильнее, и вскоре за спиной один за одним развернулись четыре мерцающих туманных хвоста.       «Четыре?! Должно было остаться только три! Откуда еще один?!»       Ворон порывисто вздохнул и замер, всего на секунду потеряв связь с реальностью. Перед глазами пронеслась орава тощих бритоголовых детей и подростков, древней считалочкой решавших: кто сегодня водит в «охотники и демоны».

Три лиса живут на горе, Считай их в веселой игре: Рыжий — чтоб воевать, Черный — чтоб колдовать, И белый — чтобы править.

      Черная петля бесконечного хвоста врезалась в живот, швырнув человека через комнату.

Один получают за то, Что мамино пузо покинут, Второй с твоей жизнью отнимут.

      Тремя метрами дальше он упал на пол и покатился, считая лопатками доски. Из последних сил сжимая рукояти рвущегося из рук оружия.

Третий в жертву берут подороже, Четвертый они получают на ложе.

      Охотник закончил свой путь в куче хлама, в который превратились сорванные со стен полотна и знамена.

Свое сердце отдав, обзаводятся пятым.

      «Вот же придурок»! — Карасу разобрал истерический смех, и он с трудом поднялся на дрожащие ноги, борясь со звоном в голове.

Шестым, если кто-то захочет быть рядом, И полюбит лису, наплевав на запрет. Седьмой — это подвиг, для нас не секрет.

      Ворон посмотрел через комнату, но не на убийцу своей семьи, а на лиса в его руках, виновато смотрящего в ответ большими голубыми глазами.       «Бездна забери! Бездна забери, Юки! Как же так»?!

Восьмой никому не известен, учти. Здесь нет повторенья чужого пути, И каждый лис сам его должен найти.

      Он сплюнул кровь, натекшую в рот из разбитой губы и, превозмогая боль от ушибов, побежал обратно.

Девятый, скажу я без лжи, Есть лишь у самой Госпожи!

      У возвышения хэби уже взялся за следующий хвост и, безжалостно оторвав его, поглотил так же, как предыдущий. Золотые глаза разгорелись ярче от сожранной силы. Юки взвыл, выгибаясь от боли, и бессильно обвис. Стук капающей на пол крови участился.       Карасу на бегу увернулся от новой атаки чешуйчатого тела, метнулся между колонн, не давая себя поймать, отчаянно прорываясь вперед. Взмахи раскаленного меча и священного кинжала вынуждали демона отступать, пропуская его. Но смертоносные изгибы и кольца шелестели повсюду в сумраке, кружа, выписывая восьмерки, ища слепую зону для атаки.       Холодное золото глаз оставалось прикованным к человеку, и когда тот прыжком пролетел над очередной попыткой сбить себя с ног, а проклятый кинжал еще и неприятно ужалил, содрав целую полосу брызнувших в стороны чешуек, змей зашипел и вскинул руку, посылая новую волну магии, многократно усиленную свежеполученной энергией.       Охотник наклонился вперед, приготовившись встретить этот удар. Но в последний момент Тсуиоши изменил цель, послав серп зеленого дыма наверх, под потолок.       Над головой Карасу с оглушительным грохотом взорвались вершины двух ближайших колонн. Черные петли, загодя оплетшие эти столбы, напряглись в едином усилии, обрушивая их крест-накрест навстречу друг другу. Похоронив надоедливое насекомое под водопадом из дерева, осколков резьбы, щепок и пыли.       В наступившей тишине хэби, немного подождав, удовлетворенно заполз на возвышение, кольцо за кольцом свернув вокруг свое огромное тело. Самый кончик черно-зеленого хвоста бережно, почти нежно обернулся вокруг лиса и поднял его в воздух.       — Зачем тебе это? — змей вытащил и отбросил заколку, освободив густой поток шелковистых серебряных прядей. — Ты не воин, не нужно прятать свою красоту.       — Я воин! — хрипло возразил Юки, с трудом удерживаясь, чтобы обессиленно не уронить голову на заляпанную кровью грудь. — И принц! И как сестра, считаю, что моя красота предназначена не тебе. С этим ты ничего не сможешь поделать.       Венец с тремя зубцами с мелодичным звоном упал на пол, немного прокатился и исчез струйкой белого тумана.       — Так уж и ничего? — ядовитые когти оставили глубокие борозды на черно-белых пластинах нагрудника, и, нырнув за спину, изловили один из трех оставшихся хвостов, медленно накручивая слабо сопротивляющийся туман на ладонь. — Знаешь, на вкус лисы еще прекраснее! Я не люблю холод, но этим зимним утром я готов насладиться!       — Не могу вернуть комплимент, зуб даю, на вкус, ты как на вид, отвра-а-а-а… — насмешка исчезла в новом протяжном крике боли, когда третий хвост отправился в недра зубастой пасти.       Ослепленный болью кицунэ, и прикрывший глаза в наслаждении хэби, — оба не заметили, как из-за горы деревянных обломков выскочил покрытый царапинами и совершенно серый от пыли, но еще живой охотник.       В последний миг пришедший в себя Тсуиоши качнулся в сторону. Разминувшись с его торсом, Разрывающий Души срезал змею кусок хвоста. Под рев боли и ярости Белый Принц рухнул на пол в дожде из чешуи.       Он с трудом разлепил глаза, чтобы увидеть стоящего прямо над ним человека. Из сочленений исцарапанного доспеха торчали покрытые кровью острые щепки. Красные потеки, смешавшись с пылью, превратили лицо в гротескную бурую маску, черными глазами с нее смотрела сама смерть.       Убийца демонов полностью отдал себя бою. Но закрепить успех все равно не получалось. Пришедший в себя змей обрушил на противника град атак. От острых когтей охотник увернулся, через первую петлю перепрыгнул, вторую заставил отвернуть в сторону выпадом меча, ногой пытаясь удерживать отрастающий хвост прижатым к полу.       В этот миг сверху упало новое кольцо, сжав Карасу в знакомых по кошмарам объятиях. Левая рука с кинжалом оказалась притиснута к груди, правая с мечом зажата вдоль бока — ворон мог чувствовать, как раскаленное лезвие медленно прожигает доспех над его коленом.       — А ты все никак не уймешшшься? — с ненавистью прошипел хэби, подтаскивая добычу ближе к своим глазам, словно не мог поверить в существование такого упрямства. — Я по капле выдавлю тебя из этого мира!       Он сжал свою жертву, медленно наращивая усилие, вслушиваясь в хруст, с которым трескался и крошился лак на черной броне.       Комната вокруг Юки кружилась и качалась, в голове шумело, все тело ныло отголосками пережитой боли. Пошатываясь от слабости, он приподнялся на локте и с трудом сфокусировал взгляд на Тсуиоши, высвобождая последние крохи оставшейся силы. Синий огонь окутал змею голову, причиняя боль и заставляя ненадолго ослепнуть.       Этих мгновений хватило. Ощутив, что тиски ослабли, Карасу, содрав пластины доспеха, разорвав рукав и расцарапав кожу, высвободил руку с кинжалом из плена и с размаху загнал трехгранное лезвие в чешуйчатый бок по самую рукоять. От визга ушам стало больно, беспорядочные выбросы магии швырнули его и лиса в разные стороны. Охотник скатился с возвышения и вжался под него, пока наверху в беспорядке бесновались кольца и петли, круша все вокруг. Пол, стены и остатки колонн разлетались под неистовыми ударами.       Наконец змей перестал яростно метаться. Белый щенок лежал ничком у стены, отвратительно живучий человечишка опять куда-то делся, его Небесный Гвоздь все еще торчал в боку и жег, забирая энергию, как трещина в кувшине выпускает воду. Демон попытался извлечь кинжал, но лишь опалил себе руку.       «Ничего, это ничего: стоит убить хозяина и мерзкая железка перестанет быть такой опасной. А пока нужно лишь восполнить силы, благо возможность есть».       Он скользнул к принцу, оставляя за собой полосу черно-зеленой крови. Впился когтями между сочленений доспеха, отгрыз и заглотил предпоследний хвост, уже не заботясь о красоте процесса, лишь бы поскорее ощутить, как разливается по телу идеально чистая сила, свежая, как вода из проруби.       «А теперь нужно с этим беспорядком заканчивать!»       Лис не держался на ногах, поэтому хэби прислонил его к стене и, выпустив когти на всю длину, пригвоздил свою добычу. Затем крутанул кисть, обламывая когти в теле жертвы.       Кровь пропитала ткань старинного полотна, залив соловьев и ветки. Туманное озеро окрасилось красным и, выйдя из берегов, потекло с картины на пол. Тсуиоши оглянулся на разгромленный зал, вынимая ядовитую катану из черных дубовых ножен:       — Выходи, если хочешь, чтобы я подарил ему быструю смерть! — он полоснул кособоко повисшего Юки по плечу, затем по бедру. — Ты, охотник, должен знать, что без хвостов кицунэ не жилец. Он не умрет мгновенно, я знаю, я проверял. Я успею наиграться. Хочешь посмотреть? — Катана нацелилась на последний хвост и широко замахнулась.       — Хватит! — Карасу распрямился, поднимаясь из-за возвышения и атаковал, не оставляя противнику времени на размышление.       Клинки встретились, пробуя друг друга на прочность. Темное лезвие обиженно зашипело испаряющимся ядом. Разрывающий Души ворчливо брызнул белыми искрами. Они разошлись и замелькали в воздухе, пытаясь перетанцевать друг друга.       Доспех охотника, изрядно пострадавший в чешуйчатых объятиях, крошился и осыпался, скрежеща покореженными пластинами. Деревянные занозы, оставшиеся по всему телу после обрушения колонн, казались раскаленными гвоздями в измученных мышцах.       Но демон тоже устал. Он потратил много магии на неснимаемое заклятие, стерегущее двери, еще больше потратил на призыв. Он удерживал лиса в демонической ипостаси, чтобы добраться до хвостов, гасил чужое пламя и залечивал свои раны. Теперь ко всему добавился еще и кинжал, ниже которого змеиный хвост плохо слушался хозяина, быстро теряя материальность.       Мечи звенели, шипели и сверкали, разбрасывая искры во все стороны. Осколки черного лака и зеленая чешуя усеяли скользкий от крови пол. Любая ошибка станет последней — оба это понимали.       Юки наблюдал за разыгравшейся в шаге от него битвой из-под полуприкрытых век. Плечо и бедро, ужаленные ядовитым мечом, наливались жаром. Пробитый бок разрывало от боли. В последнем хвосте сил осталось на пару мгновений. Находясь на грани смерти, разум белого лиса, разум, рожденный править, рожденный видеть мир словно шахматную доску, с высоты сверкающей снегом вершины, приобрел непривычную ясность. Он понял как все закончится за мгновение до того, как это в самом деле случилось.       Ядовитое лезвие внезапно отвернуло в сторону, избрав новую цель, без защиты стоящую у стены. Этот удар по Юки оставил весь левый бок демона открытым, но, что бы человек сейчас ни сделал, он уже не успевал остановить темный меч. И тогда он сделал именно то, чего добивался хэби — сам того не зная повторив выбор, что уже совершался на этом месте десять лет назад.       «Я жив, — эта мысль, на удивление гармонично разлилась в груди, словно музыка, словно полузабытая колыбельная: — Я жив, ведь нельзя пожертвовать тем, чем не обладаешь…» — подумал Карасу закрыв Юки собственным телом.       Мгновение он ожидал боли. Вместо этого его обдало прохладой, словно горный ветер обнял со спины. Скосив взгляд вниз, охотник увидел темное лезвие, в отчаянной борьбе дрожащее напротив его груди. Пробитый насквозь серебряный туман последнего хвоста стремительно таял, исчезая, но продолжал оплетать катану и руки держащего ее демона.       — Сейчас, — мягкие губы ласково шепнули ему в самое ухо, испачкав теплой кровью, — бей сейчас!       И он ударил. Разрывающий Души пронзил сердце змея, с детской легкостью уничтожив не только эту жизнь, но и малейший шанс вернуться в колесо перерождений. Лезвие меча потускнело, став матово-серым, и труп, съехав с него, рухнул на пол под ноги своему убийце.       Карасу несколько долгих мгновений оторопело смотрел на неподвижное тело змея, распростертое на полу. Смерть заклинателя разрушила неснимаемое заклинание, туман на окнах и дверях начал таять, стали слышны приглушенные крики и суета в коридорах.       — Ну вот и все… — тихо выдохнул лис. Когти хэби из его тела исчезли, и он бессильно навалился ворону на спину. — Вот и все…       Охотник обернулся, подхватил юношу и опустился с ним на пол. Без хвостов, с растрепанными волосами и лихорадочным румянцем — Юки как никогда походил на обычного человека.       — Зачем? Зачем?! Бездна забери, зачем?! — в отчаянии шептал Карасу, дрожащими руками больше размазывая, чем оттирая кровь с бледного подбородка. — Зачем ты пожертвовал последним хвостом?!       — Мне и девять хвостов не нужны, — слабо улыбнулся демон, чувствуя, как все труднее становится дышать. — Если рядом не останется тебя, чтобы на них любоваться.       Охотник стиснул зубы, ощущая, как слезы жгут глаза, и теснее прижал принца к груди, бережно гладя спутанные волосы и перепачканное лицо.       — Как давно… — он порывисто вздохнул, справляясь со слезами, — как давно появился пятый?       — Такое дело, — посветлевшие глаза лиса казались осколками чистейшего полуденного неба. — Думаю, я полюбил тебя в тот миг, когда впервые услышал твое пение, мой сладкоголосый Штормовой Соловей. Ш-ш-ш… — он нашарил и едва ощутимо сжал шершавую ладонь, останавливая готовые политься возражения. — Но полюбить было мало. Хвост появился, только когда я решился принять эти чувства. Спасибо Ежевике, что открыла мне глаза в Цветущем Городе. Забавно, что великий охотник так и не заметил…       — Ох, я слепой! — ворон поневоле вспомнил все моменты, когда видел лиса в демонической форме: в бою, и ночью среди руин древнего кромлеха. Да, Юки всегда переплетал хвосты и менял их местами, но никогда не прятал полностью. Все это время ответ был на виду.       «Я был так одержим, что не заметил. Могла бы эта история закончиться иначе, потрудись я тогда сосчитать до пяти?!»       — Умирать хуже, чем я думал, — скривился демон, сдаваясь расползающемуся по телу жару. — Возьми мои доспехи и меч, пускай они еще немного продлят твою несуразно короткую человеческую жизнь.       — Нет! — зло воскликнул охотник. — Скажи, как тебе помочь?! Штормового Поэта забрали на Гору духи. Я их не вижу, но здесь столько крови, что они не могут не явиться! Главное продержись. Как их позвать? Как мне их позвать, Юки?!       — Ничего не выйдет, — принц хотел отрицательно покачать головой, но не смог пошевелиться. — Даже Белой Госпоже не под силу спасти лиса, оставшегося без хвостов. — Просто побудь со мной рядом еще немного. Я рад, что успел рассказать тебе о своей любви.       Он устало закрыл глаза, дыша все медленнее и тише.       — Не-е-ет! — закричал Карасу, когда ладонь лиса безвольно выскользнула из его ладони. — Нет! Ты не можешь так со мной поступить! Ведь я сказать не успел…       Он замер, пораженный такой простой мыслью: «Хвост! Ему не нужна помощь духов или Белой госпожи. Все что нужно — еще один хвост! Но достаточно ли будет признать то, что и так до невыносимости очевидно?!»       Боясь не успеть, охотник прижался губами к самому уху умирающего:       — Юки, я знаю, что ты демон, что ты белый лис, рожденный править в мире духов и жить тысячи лет. Мне это не важно. Я восхищался тобой с первого мига, когда увидел, любовался украдкой, потому что такая красота не может не пленять человеческое сердце. Но теперь мне мало любоваться со стороны. Я ожил только благодаря тебе, и хочу эту жизнь разделить с тобою. Прошу услышь меня, прошу, пожалуйста, пожалуйста… Бездна, верни мое Снежное Счастье, ведь я… я люблю его!       Серебристый туман тонким лунным лучом возник на полу за спиной лиса. Прозрачный и невесомый шестой хвост. Демон вздрогнул в руках Карасу всем телом и, не приходя в сознание, слабо застонал:       — Жарко… мне так жарко…       — Сейчас! — человек поспешно подобрал свое оружие и вернул в ножны, затем поднял юношу на руки и понес к ближайшему окну. — Потерпи еще немного!       Он вылез со своей ношей во внутренний дворик, погруженный в этот час в глубокие вечерние сумерки, пересек его и вошел в помещения для слуг. В поместье происходила какая-то невероятная суматоха. Несколько раз приходилось поспешно прятаться в тенях от пробегающих мимо охранников в кимоно с эмблемой соловья. Было слышно крики, грохот мебели и, кажется, звон оружия.       Охотник не знал сколько именно демонов и одержимых находится поблизости, но предполагал, что ощутив смерть хозяина, каждый из них принялся действовать исключительно в собственных интересах. Свернув в сторону кухни, он в узком проходе налетел на кого-то из перепуганных слуг, но встречный, не разбирая дороги, в ужасе умчался дальше.       Большой ржавый ключ от погреба по-прежнему хранился поварами в глиняном горшке на верхней полке. Массивная дверь берегла подземную прохладу. Заперевшись изнутри, он оставил ключ в замке и осторожно спустился, считая ступеньки почти в полной темноте. Слабый свет едва проникал в узкое окошко под самым потолком, позволяя скорее угадывать очертания полок, ящиков, корзин и бочек. Но главное, что в дальнем углу нашлось то, на что человек надеялся — четыре больших бочки, полных принесенного с гор снега и льда. Карасу одну за одной опрокинул их, разровнял горку ледяной крошки и уложил белого лиса на импровизированное ложе.       «Лишь бы этого хватило».       Демон все не приходил в себя, оставаясь болезненно бледным и горячим. Новоприобретенный хвост почти исчез, едва различимой дымкой колыхаясь над снегом. Человек сел на соседний ящик и принялся ждать, с каждой прошедшей минутой все больше опираясь на груду мешков, сложенных вдоль стены.       Разбудил его пронзительный звук рога, шум боя, топот и ржание множества лошадей. В воздухе знакомо пахло дымом и кровью.       Карасу бросил взгляд на лиса. Тот лежал, беззащитно раскинувшись на постели из снега. Неподвижный и прекрасный, как волшебное видение. Хвост совсем исчез, и человек успел предположить худшее, но, прикоснувшись пальцами к носу и губам, ощутил слабый трепет дыхания.       Звонкий воинственный рог снова протрубил атаку, перекрывая звон оружия и крики умирающих.       «Да что там происходит?! Если у поместья сменятся хозяева, первое что сделают новые — обшарят все помещения сверху донизу, убивая всех чужаков, особенно беспомощных демонов».       Охотник поднялся, снял с лисьего пояса меч с драконом на ножнах и повязал себе, а Разрывающий Души повесил на освободившееся место — если демон выживет и захочет вернуться домой, то сможет это сделать, вернув украденное из хранилища сокровище. Он поцеловал юношу в лоб:       — Прости, если не смогу быть рядом, когда ты очнешься. Я постараюсь выиграть достаточно времени.       Заперев дверь погреба снаружи, он пропихнул ключ в щель над подгнившими досками порога и вслушался, как тот звенит вниз по ступеням. Затем налег плечом на соседний комод с посудой и передвинул его, скрывая само существование прохода.       «Теперь, даже поймав меня, сюда быстро не войдут. Лишь бы Юки успел очнуться. Если убежище в конце концов найдут и будут ломиться, в виде тощего лисенка он сможет пролезть в окошко под потолком или спрятаться среди вещей».       Карасу не знал, сможет ли вообще кицунэ превратиться без первых пяти хвостов, и какие силы у него останутся, если сожранные хвосты никогда не вернутся. Человек старался об этом не думать, обнажив меч и кинжал он пробирался к центральному входу, на приближающийся шум боя.