ain't this the life

Этот мир не так уж отличается от мира Эджи, как хотели бы утверждать его обитатели, но высокий скелет не может спорить с тем фактом, что Санс работает судьёй реже, чем Рэд. Он не знает, почему. Это может быть потому, что у этого Асгора нет вспыльчивого характера и бушующих приступов паранойи, — побочный эффект его высокого LV, или просто потому, что охранникам дозволенно самим разбираться с чем-то менее серьёзным, чем нападение или убийство, без официального решения. (Большинство преступников признаются, испытывают чувство вины, умоляют о помощи. Это жалко.) За семь месяцев, что Эджи был здесь, Асгор только трижды звонил Сансу. Высокий скелет не знает специфики суждений. Только три человека допускаются в комнату, новый судный зал, удобно спрятанный в глубине посольства, вдали от любопытных человеческих глаз. Асгор, Санс и обвиняемый. Эджи знает, что он не будет слышать звуки насилия через дверь. Знает, что правитель всегда выбирал реабилитацию вместо казни, потому что он мягкосердечный дурак. Он знает, что Санс выходит из зала суда в основном сам. Он знает, что на этот раз всё было по-другому. С момента суда прошел час, достаточно долго, чтобы преступника проводили обратно в камеру. Без сомнения, король настоял на том, чтобы его камера была максимально удобной. Сейчас тихо. Даже король вернулся в свою обитель, задержавшись достаточно долго, чтобы поговорить с Эджи, прежде чем отступить. Острозубый скелет узнаёт, где найти Санса, благодаря королю. Он заперся в комнате отдыха, предназначенной, по-видимому, для охранников. В помещении тихо. В центре комнаты стоит стол, на котором разбросаны игральные карты и крошки костей для собак. Прижатый к одной стене, есть слегка обглоданный диван. Санс растянулся на нём, одна рука закрыла глаза, чтобы не было света. Он не шевелится, когда входит Эджи. Это Санс, он спит. Это не Рэд, который упал на кухонный пол, замолк, погас. Воспоминания заставляют Эджи звучать резче, чем он хочет быть. — Санс. Тот сдвигается и открывает глаза. На мгновение что-то старое смотрит на Эджи позади них. Это чистый расчёт, сводящий собеседника к чистой бинарности его вины. Высокий скелет не вздрагивает. Он сталкивался с этим взглядом слишком много раз. Он не заботится о судье больше, чем тот заботится о нём. После всего, чего это стоило Рэду, каждый раз, когда его брат был вызван Асгором в судный зал и возвращался назад с пустыми глазами и кровью других монстров, Эджи вырвал бы это из своего брата, если бы мог. Сейчас это просто Санс, помятый и усталый, смотрит на собеседника, как он обычно делает, как будто Эджи — какое-то раненое существо, которое может укусить. Он немного садится. — Ох. Привет. Извини, просто отдыхаю пару минут. Я уже ухожу. Высокий скелет ставит дорожную кружку кофе на стол перед Сансом и отступает назад, скрестив руки на груди. — Я нашёл это на кухне. Так. Технически, он не предлагает еду. По тому, как рот Санса поворачивается в одном углу, он видит эту использованную лазейку, и скрытое намеренье. — Что ж, думаю, было бы стыдно позволить ему пропасть впустую. Другой наблюдает, как он делает глоток. Тот выглядит довольным. Так и должно быть. Эджи положил в него откровенно неприличное количество сахара, как раз так, как любит Рэд. Ну, в основном, но сам высокий скелет отказывается добавлять приправы в кофе. — Я понимаю, что это был тяжёлый суд, — говорит высокий скелет. Король выглядел так, будто провёл там год, когда покидал судный зал. Преступник, хромая, между двумя охранниками, сопровождающими его, плакал. Судья кипел за зрачками Санса, когда он без слов прошёл мимо него. Уголки глаз Санса напрягаются. Он делает ещё один глоток, прежде чем просто сказать: — Дети. Они живы, но... да. Эджи в ужасе смотрит на него. — И король позволяет ему жить? — Он не убивает монстров, — говорит Санс. Выражение его лица тщательно нейтрально. — Твой Асгор убивает? — Он должен следить за порядком, — говорит острозубый скелет. Он слышал, как Андайн говорила это достаточно часто, чтобы слова подбирались легко. — Но когда дело доходит до детей, он может быть особенно... тщательным. Очень немногие люди достаточно глупы, чтобы причинить вред ребёнку в наши дни. Взгляд собеседника падает на свою руку. Почти про себя он говорит: — Это многое объясняет. — Неужели? — Эджи спрашивает. — И что это объясняет? Санс встречает его глаза, как будто поражённый тем, что высокий скелет всё ещё стоит там. Он надевает свою лёгкую улыбку. — Я работал над этим кроссвордом, и мне нужно было слово из шести букв для убийственного тирана со стандартами. Асгор должен подойти. В любом случае, разве ты не должен быть дома? Хрен знает, что Рэд сделает без присмотра. — Король попросил меня отвезти тебя домой, — говорит Эджи. — Мило с его стороны. Но я в порядке. Я знаю короткий путь. — Ты, кажется, неправильно понял, — говорит Эджи. — Король отдал мне приказ. — Это был не совсем приказ, чувак. Он слабак. Ты... — Санс должен видеть полное отсутствие уступки в выражении собеседника. Он вздыхает. — Могу ли я сначала получить ещё немного этого заброшенного таинственного кофе? Высокий скелет поднимает бровь. — Я выгляжу так, будто живу, чтобы приносить и носить для тебя что-то? Сделай сам. — Депрессия переместилась в мои ноги, — говорит Санс. — Это супер депрессия. Двойная супер депрессия. Эджи зажимает верхнюю часть своего носового гребня. Затем он поворачивается на каблуках и идёт на кухню для персонала. Всегда есть графин с заваренным чёрным кофе. Королевская гвардия обзавелась им после того, как провела время с людьми, к большому ужасу Асгора. Он бросает сахар в кружку и топает обратно к Сансу, протягивая её ему, как оружие. — Я нашёл это, и так далее, и тому подобное. Это тот момент, когда Рэд обычно ухмыляется и говорит что-то мягко (или массово) оскорбительное. Санс берёт кофе и улыбается ему. — Спасибо. Застигнутый врасплох, другой скелет говорит: — ...Не за что. Теперь ты можешь хотя бы дойти до машины? Сжимая свои нечестно полученные доходы, Санс встаёт. — Да, я в порядке. Чудом оправился от супер двойной депрессии. Это научное чудо. Кто-то должен написать статью. Эджи немного отстаёт от него. Рэд принял бы успокаивающую руку на затылке, в момент когда он избавляется рт затяжного присутствия судьи, но Санс не приветствовал бы это. Поэтому Высокий скелет просто следует за ним из комнаты отдыха, подталкивая его к выходу. Несколько человек в здании приветствуют Санса мимоходом, потому что он действительно, кажется, знает всех, своя собственную информационную сеть, и Санс отвечает плавно, никогда не замедляясь и не создавая фактического зрительного контакта. Он не захочет видеть чьи-либо выражения лица. Затем они выходят в гараж и прохладный ночной воздух ударяет в носовое отверстие. Ветерок несёт запах бензина и города. Если бы у перенаселения был запах, это было бы он. Автомобиль Эджи припаркован близко, по крайней мере, гладкий, чёрный и стильный против моря минивэнов. Скелет нежно касается её бампера, когда он оказывается в пределах досягаемости. — Тебе и твоей машине нужна минутка? — спрашивает Санс. — Я чему-то мешаю? — То что ты злоупотребляешь законами физики вместо вождения, не значит, что остальные не могут оценить эстетику классического автомобиля, — ответил Эджи. Он открывает двери. — Я должен заставить тебя ехать в багажнике за оскорбление её. — Я всегда могу злоупотреблять физикой по дороге домой, — мягко говорит Санс. Собеседник сужает глаза, и меньший скелет фыркает от смеха. — Хорошо. Мой косяк. Я постараюсь быть повежливее с твоей девушкой. Высокий скелет нетерпеливо жестикулирует, указывая на пассажирское сиденье. Санс садится, неторопливо, сжимая свой кофе, как будто это спасёт его. Эджи приходится демонстративно прочистить горло, прежде чем второй пристегивает ремень безопасности. — Внезапно я понял, почему Тори позволяет тебе водить ребёнка в школу, — говорит он. — Я отлично справляюсь с детьми, — говорит Эджи. — Тем более, что я, кажется, единственный взрослый, которого я знаю. Он поворачивает ключи для зажигания и понимает свою ошибку на несколько секунд позже. Бодрые звуки Карли Рей Дженсен звучат в машине. Он быстро нажимает кнопку громкости в тишину. — Ни слова, — говорит Эджи сквозь зубы. Санс сдвигается, откидывая голову на спинку сиденья. — Ты довольно крутой парень, эджлорд. Тот пристально смотрит на него. Скелет выглядит почти задумчивым. — Сарказм? — Нет, — говорит Санс. — Нет ничего круче, чем кто-то, кто полностью сам по себе и поебать, что кто-то ещё думает об этом. Эджи, конечно, хвалили раньше. Всегда есть люди, которые думают, что подхалимство над ним даст им какое-то влияние или, по крайней мере, заставит его пощадить их жизни. Андайн (та или другая) похвалила его боевые способности. Папайрус восхищался его амбициями и его положением в гвардии. По крайней мере, Рэд восторженно рассказывает о достоинствах его члена. Но эта праздная похвала от Санса, произнесённая так, как будто это совершенно очевидно, согревает его внутри. Он включает передачу и говорит второму пассажиру: — А ты, естественно, эксперт по крутизне. — Я? Чёрт возьми, нет. Я просто провожу много времени рядом с Папайрусом, — краем глаза Эджи видит, что Санс наблюдает за ним. — Ты довольно хорош, когда не пытаешься быть таким крутым всё время. — Конечно. Каким дураком я был, что не думал об этом, — говорит острозубый скелет. Он может почувствовать горечь слов. — Ты ничего не знаешь о том, откуда я пришёл. — Нет, — соглашается Санс. — Я также не знаю, почему или когда вас собираются затащить обратно. Ты можешь наслаждаться хорошими временами, пока они у тебя есть. Слушай поп-музыку. Улыбайся время от времени. Может быть, даже носи цвета, кроме красного. Поживи немного, понимаешь? — Приятно знать, что извергать философскую чушь, когда ты устал, — это универсальная черта, — говорит водитель. Санс фыркает. — Я не Рэд. — Я понимаю это. У Рэда совсем другой взгляд на вещи. — Ты это понимаешь? — под случайным вопросом скрыта бритва. — Ты уверен в этом, приятель? — Да, — говорит Эджи. — Ты понимаешь, что я не повреждённая версия Папайруса? Долгое молчание. Санс вздыхает. — Хорошо. Знаешь, это справедливо. Я этого заслуживаю. — Так любезно с твоей стороны согласиться, — говорит собеседник. — Что бы я делал, если бы судья не сказал мне об этом? Меньший скелет устало потирает лоб, как будто у него болит голова. — Ты не повреждён. Я имею в виду, не больше, чем кто-либо повреждён, — особенно невесёлый смех. — Это не значит, что здесь не может происходить дерьмо. Эджи смотрит на него. Это не похоже на горечь осуждения одного преступления, каким бы ужасным оно ни было. Санс звучит слишком похоже на Рэда. — Например? Как и следовало ожидать, Санс игнорирует вопрос. Совершенно другим тоном Санс говорит: — Кроме того, тогда я остался бы без работы. Наверное, самой мягкой, которая у меня есть, если честно. Высокий скелет видел брата в суде. В то время он находился не в том конце зала суда, наказание Асгора за какой-то воображаемый акт мятежа. Это было похоже на яркий свет, сияющий сквозь треснувшую и несовершенную линзу, точно так же, как огонь, который может согреть ваши кости или сжечь лес дотла. Мягкий — не совсем то слово, которое он бы использовал для этого. — Ах да, — говорит он. — Всё, что для этого нужно, — это немного лёгкого самоконтроля. Это ничто по сравнению с обслуживанием клиентов. — Говоришь так, будто никогда не работал в службе поддержки клиентов, — Санс делает большой глоток из дорожной кружки, а затем печально смотрит на неё. — Чёрт. Поговори со мной, эджлорд. О вещах, которые тебе действительно нравятся: кошки, поп-музыка, мускул-кары. Что-нибудь ещё? Высокий скелет искоса смотрит на него. — Почему ты хочешь знать? — Пытаюсь не путать тебя с Папайрусом, — говорит Санс. — Довольно сложно, когда я мало что знаю о тебе, кроме твоего плохого вкуса в парнях и того, сколько людей ты убил. Плюс я стараюсь не засыпать, как малыш во время долгой поездки на машине. Обычно это занимает так много времени? — Ты избалован своими короткими путями, — говорит Эджи. Собеседник пожимает плечами. — Хорошо. Ты первый. — Я не настолько интересен, — говорит Санс. — Я не согласен. — Плохой вкус в парнях, — говорит Санс. Затем он делает лицо, как будто он вытащил бы слова обратно, если бы мог. Слишком близко к признанию того, что он демонстративно вернулся к игнорированию. — Мне нравится наука. Плохие шутки. Плохой кофе. Долгие прогулки по пляжу. Пина колада и попадание под дождь.* Твоя очередь. Эджи возмущается тем фактом, что он понимает эту отсылку. Чувство юмора Рэда может быть ужасной вещью. — Квантовая физика? — Да, — говорит Санс. — Даже сделал свою диссертацию о потенциальных приложениях теории мультивселенной для преодоления барьера. Но так и не закончил её. И это хорошо, потому что ваше появление в любом случае развенчало бы половину моих выводов. — Почему ты не закончил её? — он знает, почему его брат этого не сделал. Внезапное исчезновение консультанта по диссертации может привести к срыву плана получения диплома. Рэд вернулся домой, всё ещё воняя дымом, схватил Эджи и убежал из города, как будто сам ад был близко за их спинами, оставив всё остальное позади. — Попал в тупик. Я действительно не был создан для этого, — скелет пожимает плечами. — Это нормально. Что я собирался делать с этим, учить скучающих детей колледжа? Эджи однажды наткнулся на Санса, обучающего Фриск математике. Он помнит свет в глазах меньшего скелета, когда он разъяснял материал, жестикулируя руками, на самом деле оживший на этот раз. Санс выглядел очень смущённым, когда понял, что Эджи наблюдает, как будто тот поймал его за игрой со спичками. — Ты был бы хорош в этом. Санс пренебрежительно машет рукой. — Я счастливее, если это просто хобби. Сложнее всё испортить. Твоя очередь. — Хм, — это, безусловно, больше информации, чем Эджи, честно говоря, ожидал. Видимо, ему нужно чаще ловить Санса после трудного суда. Он барабанит пальцами по рулю, оценивая, насколько вероятно, что Санс будет издеваться над тем, что он думает сказать. Его брат знает об этом и оставляет его в покое, как и его версия Андайн. Ему было насрать на музыку. Наверное, всё в порядке. — Я вяжу. Санс поворачивается, чтобы посмотреть на него. Высокий скелет на мгновение встречает его глаза, осмеливаясь что-то сказать, пока ему не приходится снова смотреть в лобовое стекло ради безопасности дорожного движения. Всё, что говорит собеседник, это: — У тебя есть кошка. Разве это не проблема? — Коготь Смерти — очень хорошо воспитанный кот, — говорит Эджи. Это может быть немного оборонительным. — Он покалечил меня всего несколько раз. Я не против начать сначала, если он всё испортит. Это даёт мне возможность что-то делать руками, и иглы могут использоваться как оружие, если это необходимо. Очень эффективно. — Круто, — говорит Санс со всей очевидной искренностью. — Вот откуда ты взял свой шарф? Второй касается предмета одежды пальцами. — ... Нет. Мой брат сделал это для меня, когда я был ребёнком. Он тот, кто научил меня. Однако он больше этого не делает. Это слишком похоже на реальные усилия. — Не могу понять, откуда у него было терпение для этого, — соглашается Санс. — Конечно, у меня тоже нет терпения, так что я знаю? — Иронично, учитывая твою доминирующую черту, — говорит Эджи. Санс улыбается ему. — Да. Ирония уровня Аланис.** Высокий скелет понятия не имеет, что такое Аланис. Всё, что он знает, это то, перед ним более расслабленный чем обычно собеседник. Возможно, это что-то об интимной темноте внутри автомобиля, перемежаемой проезжающими фарами и гулом двигателя. Эджи сожалеет о том, что они уже на улице Санса и Папайруса. Он может видеть рождественские огни, горящие отсюда. Санс, вероятно, слишком наблюдателен для высокого скелета, чтобы спокойно проехать квартал и украсть ещё несколько минут разговора, пока он в таком настроении. Слишком поздно. Санс немного расслабляется при виде своего дома. Он потягивается, и пара его суставов хрустят. — Рэд застрял с ним достаточно долго, чтобы сделать тебе этот шарф. Когда тебе это было нужно. Эджи хмурится на него. — Очевидно. У тебя есть точка зрения на этот счёт? — Нет смысла, — говорит Санс, явно имея в виду иное. — Это не моё дело. Хех. Точка. Видишь ли, потому что это связывает мне ру- — Я понял, — говорит Эджи. Они добрались до дома. Он подъезжает к обочине и смотрит, как второй расстёгивает ремень безопасности. — Мне проводить тебя внутрь? — он не забыл граффити, нарисованные на их входной двери, или соседей, которые смотрят слишком внимательно. — Нет, — говорит Санс. Он кладёт дорожную кружку в подстаканник со стороны пассажира, потому что Эджи явно живёт, чтобы иметь опеку над своим мусором. — Ты можешь сказать Асгору, что нянчишься со мной с чистой совестью. Спасибо за поездку. И разговор. — Конечно, — говорит высокий скелет. Он намеревается оставить всё как есть, но импульс заставляет его сказать, когда Санс собирается закрыть за собой дверь машины: — Санс? — Это имя. Не изнашивай его. Серьёзно, в наши дни оно имеет вдвое больше пользы. — Книга, которую я тебе дал, — говорит Эджи. — Твоя душа... — Я работаю над этим, — говорит второй слишком быстро. Это слишком чертовски знакомо, имея дело с дерьмом Рэда, прежде чем он почти умер. Вспышка темперамента, горячая и ослепительная. Высокий скелет делает вдох, чтобы спросить его, какого чёрта, разве он не понимает, с чем играет, разве он не знает, что потеря его сделает с Папайрусом, со всеми безрассудными и безответственными-- Это было бы отличным способом убедиться, что Санс либо не делает этого вообще, либо затягивает это ещё на несколько недель ради избегания и назло. Санс не реагирует, как Рэд. Эджи должен изменить свой подход. Он медленно выдыхает, хватаясь за терпение. — Это важно. — Я знаю. — Я беспокоюсь. Санс отводит взгляд, барабаня пальцами по дверце машины. — Слушай, я найду время. Я дам тебе отчёт о книге и всё такое. Не волнуйся так сильно. — Дай мне слово, — говорит Эджи. — У меня не очень с обещаниями, — когда собеседник смотрит на него, непреклонного, Санс вздыхает. — Хорошо. Обещаю, я прочитаю это. Скоро. Счастлив? — Немного, — говорит острозубый скелет. — Но я приму это. — Ты чудо, — говорит Санс совершенно невозмутимо. Он закрывает дверь, убеждаясь, что последнее слово за ним. Второй скелет задерживается у обочины, двигатель работает на холостом ходу, пока Санс не заходит внутрь. Прежде чем тот может даже коснуться двери, Папайрус распахивает её. Они смотрят друг на друга, младший с обеспокоенной складкой между бровями, а старший смотрит на лицо брата с чем-то вроде неприкрытого облегчения. Эджи воображает, что это было бы утешением, когда судья приходит без сил, чтобы посмотреть на Папайруса, который никогда не убивал, который так решительно добр, которого не за что судить. Эджи уже давно не мог дать Рэду такого комфорта. Папайрус отходит в сторону, пропуская брата внутрь. Альтернатива видит, как его рот двигается, когда он говорит, вероятно, ругая его по какой-то безобидной причине, и Санс позволяет себя толкнуть. На мгновение Папайрус смотрит на машину и встречается глазами с ним. Эджи кивает. Конечно, он вернул Санса к себе. Если бы это был Рэд, Папс сделал бы то же самое. У них есть момент совершенного понимания. Скелет у двери улыбается; он выглядит усталым. Затем он закрывает дверь. Внезапно машина кажется очень тихой. Рэд застрял с ним достаточно долго, чтобы сделать тебе этот шарф. Когда тебе это было нужно. Никогда не было никаких сомнений в том, что его старший брат заботится о нём. Это так же верно, как гравитация. Он видел, как Рэд делал очень много ужасных вещей ради него, и Эджи сделал бы то же самое. Они заботятся друг о друге яростно, отчаянно. Вот почему скелет с золотым зубом так упорно борется, чтобы младший не погиб, будучи мягким. Слабым. Добрым. В их мире очень мало милосердия к тому, обладает этими качествами. Но сейчас они не в том мире, не так ли? ...Санс прав. Это не его дело. Высокий скелет нажимает кнопку громкости. Музыка наполняет машину и заглушает обиженное болото его мыслей. С таким же успехом можно было бы наслаждаться этим. Дорога домой будет долгой. *** У людей нет хорошей литературной трагедий. Есть пьесы и книги, написанные монстрами о войне, потерях и отчаянии, даже если они сильно уменьшились после смерти Азриэля и упавшего человека. Санса учили одной из менее депрессивных в старшей школе, эпической поэме о королеве, которая пошла на войну и оставила своего короля, чтобы управлять своим народом. Оглядываясь назад, довольно ясно, что это был фанфик о Ториэль и Асгоре, но это прошло через его голову, когда он был ребёнком. Он просто помнит взволнованные описания короля, думающего, что его жена мертва, и его душа даёт трещину от напряжения. Учитель замолчал над этой частью, явно чувствуя себя неловко. Некоторые родители жаловались, и они очень быстро переключились на другую книгу. Он был очень рад предлогу не беспокоиться об этом; литература — это больше по части Папайруса. Но Санс помнит, как книга задерживалась на короле после того, как его душа треснула — он впал в уныние, много вздыхал, иногда падал в обморок. Сломан. Хрупок. Возможно, были использованы слова "трагически красивый". Сансу трудно представить Рэда или Эджи в обмороке, и нет ничего особенно красивого в холодных пальцах и вечной ноющей боли в груди. Обречённая вещь, да, он почти уверен, что он облажался, но не потому, что у него есть пара маленьких стрессовых трещин в его душе. Ребёнок с гибкой этикой и способностью сбрасывать время — большая проблема. Тем не менее. Если чтение книги о травмах души — единственный способ избавиться от этого, он будет счастлив это сделать. Он прочитает её от корки до корки с песней в своём грёбаном сердце. У него есть время; он отпросился с работы, чтобы заняться осуждением, и даже после того, как несколько часов провёл в обществе младшего брата, его мысли слишком громко звучат, чтобы спать. (Дети. Почему это должны быть чёртовы дети? Почему это должны были быть братья?) (И вот сидит судья, скуля о том, как тяжела его жизнь.) При ближайшем рассмотрении книга меньше учебника и больше учебного пособия для целителей. Он выглядит наспех напечатанным и сшитым вместе, выданным целителям правительством в ответ на кризис. Дата публикации — сразу после смерти детей Ториэль. Есть пара глав о том, как вывести душу, в том числе, если монстр без сознания. Не проблема, учитывая, что единственные вещи между его душой и внешним миром-это его ребра и пара футболок. Он пропускает этот раздел и тот, который в основном является разбивкой того, из чего сделаны души и почему эмоциональная травма может сломать их, что он слышал от ботаника Альфис достаточно раз, чтобы знать основные принципы. Он задерживается на материале о симптомах: пониженная температура тела, учащённый пульс, головокружение, усталость, боль в душе, бессонница, прогрессирующая вплоть до отключений, онемение, потеря контроля над магией, смерть. Хорошее начало Он переходит к разделу книги, который наиболее сильно размазан, пролистывается до тех пор, пока края страниц не станут немного мягкими. Варианты лечения. Глава начинается с отказа от ответственности: Из-за природы душевной травмы авторы настоятельно рекомендуют, чтобы любой монстр, испытывающий симптомы, лечился доверенными друзьями и семьёй или профессиональным целителем. Самолечение должно быть предпринято только в чрезвычайных ситуациях. Да, верно. Он просто ускользнет к Папайрусу за помощью. Эй, бро, слушай, оказывается, я врал тебе последние шесть лет. Мой косяк. Можешь ли ты оказать мне помощь и не задавать неудобных вопросов, пока исправляешь мои ошибки, как, впрочем, и всегда? Спасибо. Ты лучший. И он не отдаст свою жизнь в руки другого врача. Он больше никогда не повторит эту ошибку. Итак. Решается взять третий вариант. Честно говоря, у него сложилось впечатление, что большинство людей из временной шкалы Рэда и Эджи — одиночки, которые скорее обратятся в пыль, чем доверят кому-то помощь себе. Он не первый, кто игнорирует отказ от ответственности. Скелет переходит к разделу самоисцеления, игнорируя ещё один пункт с отказом от него, написанный ещё большими буквами. Там есть пара страниц о разной психологической ерунде. Бла-бла, проводить время с семьёй и друзьями, чтобы помочь с настроением, бла-бла, говорить о своих проблемах, бла-бла, эмоциональная близость, общение и так далее. Не имеет значения, если он вдруг не решит быть честным, и если бы он мог заставить себя сделать это, он бы уже сделал, просто чтобы Папайрус перестал смотреть на него так, будто он больше не может доверять ему, даже если он чертовски старается. Единственное, что привлекает его внимание, — это середина абзаца, чертовски тупая: Сексуальная близость с надёжным партнером может помочь справиться с симптомами. Святое дерьмо. Неудивительно, что он чувствовал себя как в аду после нескольких дней без грёбаного Рэда. Он занимается самолечением членом своего двойника. Это одновременно облегчение, потому что, наконец, у него есть оправдание для его плохого самоконтроля, помимо того, что он действительно хорошо проводит время и ужасает, потому что, когда, чёрт возьми, Рэд стал чем-то вроде "надёжного партнера"? Он задаётся вопросом, знает ли Эджи о сексе как о способе лечения. Может быть, это заставит высокого скелета забыть о его душе. Слушай, меня лечит твой братан, доктор Фелгуд. Он прописывает оргазм через день или около того. Санс запоздало понимает, что снова потирает грудь из-за боли. Он заставляет себя остановиться. Наконец, авторы перестают ходить вокруг да около и переходят к делу. Заголовок-МАНИПУЛЯЦИЯ С ДУШОЙ большими жирными буквами. Под ним есть диаграмма треснувшей души (перелом аккуратный и деликатный, чтобы никого не пугать) и пронумерованный список инструкций под ним. 1) Попросите пациента вывести свою душу в безопасной, спокойной обстановке. Лучше всего, чтобы пациент чувствовал себя в безопасности и спокойно. Обеспечьте уверенность. — Не переживай, — услужливо говорит он себе. Да. Он чувствует себя супер уверенным. 2) Взять душу пациента, стараясь не касаться повреждённого участка. Дайте время привыкнуть к вашему присутствию. Ваши эмоции очень легко влияют на пациента, поэтому сохраняйте спокойствие и ясность ума. Он может игнорировать большую часть этого, так как он лечит себя. Всё, что ему нужно сделать, это не думать ни о чем, чего он не хочет. Он практиковался в этом в течение многих лет. Он тянется под ребра. Это странно. Угол неудобный. Он колеблется секунду, прежде чем вступить в контакт, его рука дрожит. Он смешон. Люди делают это всё время. Он будет в порядке. Он сжимает пальцы вокруг своей души. Это больно. Не только физическая боль, которая пронзает его насквозь, как нож. В его груди внезапно появляется тяжесть, свинцовая и чёрная, и он не может дышать из-за страха в горле. На вкус это как пластиковая трубка для кормления. Всё, что он подавлял, горе, ярость и беспомощный страх, всё это обрушивается на него сразу, и это больно-- Он отдёргивает руку назад так быстро, что царапает запястье о внутреннюю сторону рёбер, сбивая десятичные значения с его HP. Боль не отступает. Она просто звенит в нём, эхом отдаваясь в пустом пространстве, такой большой пустоте. Это занимает много времени. Наконец, шум становится тише. Тише. Затем он останавливается и ловит мебя на том, что лежит дрожащей развалиной в центре матраса. В какой-то момент он свернулся калачиком в позе эмбриона. Он не помнит, как это делал. Его дыхание громкое и неровное. Он не знает, издал ли он шум. Но Папайрус не приходит. Никто не приходит. Мир безжалостно тянется. К чёрту это. Просто погребите всё это под толстым слоем земли. Измажьте его грязью и закопайте. Он ничего не чувствует. Он в порядке. Он в порядке. Он в порядке. В конце концов, это правда. Он вытирает лицо, но оно сухое. Не совсем удивительно; он не плакал годами. Он прочищает горло и садится. Его душа тускло пульсирует, как мигрень, более острая боль, ожидающая ворваться в жизнь, если он хотя бы вздохнет неправильно. Он знал, что Рэд и Эджи любят боль. Он, по-видимому, недооценил, насколько они стали хардкорными, например, уровень кинков "колотить свой член молотком". Его немного тошнит, когда он думает, что Эджи специально причиняет боль Рэду. Это необходимо, но-- Он снова смотрит на открытую книгу. Список инструкций смотрит на него как обвинение. Он не мог даже добраться до третьей ступени. Холодный пот покалывает спину при мысли о том, чтобы попробовать снова теперь, когда он знает, как это плохо. Он попробует ещё раз позже, если сможет набраться смелости. Он не онемел и не потерял сознание. Это всего лишь одна или две (или три) маленькие трещины; если Рэд всё ещё ходит, Санс тоже может. Он прошёл уже так далеко в этой жизни. Ничего страшного. Санс закрывает книгу и засовывает её обратно в инвентарь. — Извините, эджлорд. Санс обещал прочитать книгу. Он прочитал. Конец истории.