ain't this the life

Эджи появляется у тележки с хот-догами другого скелета во время перерыва. Это своего рода облегчение, что высокий скелет не собирается продолжать избегать его. Ведь, как оказывается, Санс действительно скучает по их странным, неестественным, неловким маленьким разговорам. Что не успокаивает, так это то, что высокий скелет появляется с таким видом, словно хочет задушить весь мир. Санс не осознавал, что тот расслабился за последние шесть месяцев, пока двойник его брата не стал выглядеть таким же убийственно напряжённым, как тогда, когда он впервые появился в их вселенной. Непосредственный вопрос Санса: — Кто умер? Это уместный вопрос, но Эджи смотрит на него так, словно он пошутил. К счастью, он не выкрикивает «король», или «Андайн», или «все, кроме нас», и у него не более высокий уровень LV, чем вчера. В любом случае, это уже что-то. — Человек? — требовательно спрашивает острозубый скелет. — Ты что, блять, с ума сошёл? —… Вау, — говорит Санс. К счастью, сегодня дождливый день, и они одни в парке, если не считать пары серьёзно увлечённых бегунов. Не очень хорошо для его кошелька, но лучше для его репутации. — И тебе привет, приятель. Как там головоломки? — Санс, — повторяет собеседник. Он явно усовершенствовал произнесение этого имени именно таким тоном после многих лет общения со своим братом. — Не уклоняйся от темы. Санс не торопится, вывешивая табличку, которую он использует для перерывов: «вернусь» и смайлик «пожимание плечами». Он относится к этому эмодзи на духовном уровне. Замедление даёт ему время оценить выражение лица собеседника. Злой, да, но под этим скрывается искреннее беспокойство. — Но у меня так хорошо получается. — Вообще-то ужасно, — отвечают ему. Он явно пытается контролировать язык своего тела, чтобы не выглядеть угрожающе, что немного похоже на то, как надеть красивый бант на тигра и назвать его варежками. Тем не менее, пару баллов за усилия. Он нетерпеливо ждёт, пока меньший скелет не выйдет из-за прилавка, слегка отставая от него и вставая справа, чтобы прикрыть слепую сторону Санса. — Прошлой ночью ты пошёл на неоправданный риск. Если бы у этого человека было хоть малейшее намерение причинить тебе боль… — Он этого не сделал, — говорит Санс. Парень даже не дотронулся до него, как минимум, но это уровень обмена, в который он не хочет вступать с Эджи. Неважно, что Рэд, вероятно, уже сказал ему об этом. — Я с этим разобрался. Не беспокойся. — Очевидно, что кто-то должен это сделать, раз тебе насрать, — говорит острозубый. Санс выходит из тени собеседника и направляется к парковой скамейке. Он падает на неё. — Ты не злился из-за этого прошлой ночью. — Я не знал, что прошлой ночью это был человек, — говорит Эджи. — Мой брат любезно умолчал об этой информации, пока ты не ушёл. Учитывая, как реагирует высокий скелет, Санс может понять, почему. Было бы здорово, если бы его двойник никогда не упоминал об этом, никогда. Это не имеет никакого отношения к младшему его двойника. Зачем зря его беспокоить? — Рэд не против этого. Я ничего не могу подхватить от человека. Это не имеет большого значения. — Ты ненавидишь людей, — говорит Эджи. — У меня от тебя шею сводит, — Санс похлопывает по скамейке рядом с собой. Когда высокий скелет садится, чопорно присев на край скамейки, Санс говорит: — Я не ненавижу людей. Они весёлые. Они платят мне деньги. — Ты их боишься, — говорит собеседник. — Не уверен, с чего ты это взял. Эджи нетерпеливо вздыхает. — Мы должны это обсудить? Хорошо. Ты располагаешь тележку так, чтобы всегда стоять спиной к стене или дереву. Ты работаешь на работах, которые либо мешают быть лицом к лицу с людьми, например, в колл-центре или на работах по доставке, либо ты убедишься, что можешь уйти, если почувствуешь угрозу. Ты смотришь на Фриска, как на наполовину дрессированного зверя, которого любишь, но который в любой момент может вцепиться тебе в лицо. Санс моргает, невольно впечатлённый. Один уголок рта Эджи приподнимается. — Я очень хороший охранник. — Хорошо, Шерлок, — говорит Санс. — Давай не будем преувеличивать. Может быть, они немного пугают меня, но я могу справиться с одним парнем в туалете в одиночку. У меня есть короткий путь из плохих ситуаций. — Я не сомневаюсь в твоей компетентности, Санс, лишь в твоём грёбаном здравом смысле, — говорит острозубый скелет. — Стоило ли вообще рисковать? Тот факт, что Санс потом появился в их доме, чтобы трахнуться с Рэдом, является достаточным ответом, даже если его двойник чётко не поделился всеми уродливыми подробностями. Санс роется в карманах в поисках сигарет. — Оргазмы — это ещё не всё. Если бы он разговаривал с Рэдом, он почти уверен, что тот так бы расхохотался, что упал со скамейки. Его младший брат этого не делает. — Ты его оттолкнул, так что я предполагаю, что ты имеешь в виду, что твои оргазмы — это ещё не все. Меньший скелет морщится. — Как насчёт того, чтобы мы никогда не обсуждали мои оргазмы? — Ты сам заговорил об этом, — говорит острозубый скелет. — Я хочу сказать, что если ты собираешься рисковать своей жизнью, то это должно быть нечто большее, чем односторонний секс в туалете с кем-то, кому ты не доверяешь. Ты заслуживаешь большего. Душа Санса переворачивается в груди, тошнотворный приступ гнева (Эджи понятия не имеет, чего, блять, заслуживает Санс) и обычный стыд. Чтобы не пришлось ничего говорить, он зажимает сигарету в зубах и закуривает. После затяжки он может сказать с улыбкой: — Мне было весело. Не превращай это в то, чем оно не является. Краем глаза он видит, как собеседник изучает его. — Я вижу. — Видеть тут нечего, — говорит Санс. — Итак, подводя итог, ты не одобряешь, что я трахаюсь с кем-либо, кроме твоего бро. Это из-за того, чтобы прикрыть его? — Нет, — говорит острозубый. — Трахайся с любыми монстрами, которые тебе нравятся. Но я возражаю против людей. — Я буду иметь это в виду, — Санс оборачивается агрессивно яркой улыбкой на грани. — Только вот в чём дело. У тебя нет права голоса касательно того, с кем я трахаюсь. Ему нравится этот высокий скелет, ему очень нравится этот парень, но ему нужно пресечь это дерьмо на корню. Это его тело. Это то, ради чего всё это всегда было, не так ли? Быть полезным настолько, насколько он на самом деле хотел быть, а не просто делать то, что должен был, чтобы заработать себе на пропитание. (широкоствольные иглы, провода и питающие трубки, хрупкий щелчок сломанного пальца, предательский ужас на лице Папайруса) Он не хочет думать о Гастере. Так что он этого не делает. К настоящему времени он уже хорошо освоил этот маленький трюк. Эджи откидывается на спинку скамьи, глядя на Санса и слишком близко, чтобы действительно видеть его. — Нет, конечно, нет. Ты ни перед кем и ни перед чем не отчитываешься. Ты можешь спокойно продолжать свою саморазрушительную чушь. Поздравляю. — Это как-то чересчур драматично, — говорит Санс. — Это просто случайный секс. То, что у меня уже есть с Рэдом. Эджи делает раздражённый жест. — Рэд не причинил бы тебе вреда. — Я знаю это, — говорит Санс. — И человек тоже не стал бы. Если они попытаются что-то сделать, я не собираюсь просто стоять там и терпеть это- — А если они быстрее тебя, ты — пыль, — говорит высокий скелет. — Тот факт, что ты даже учитываешь возможность того, что они причинят тебе боль, кое о чём говорит. — Ты был бы счастливее, если бы я шёл на такое, предполагая, что всё будет наполнено котятами и радугами? — спрашивает Санс. — Я был бы счастливее, если бы ты вообще этого не делал, — огрызается Эджи. — Я был бы чертовски изумлён, если бы у меня сложилось впечатление, что тебе не всё равно, будешь ты жить или умрёшь. — И я был бы намного счастливее, если бы мы не вели этот разговор, но мы не всегда можем получить то, что хотим, — говорит второй. Собеседник прищуривает глазницы. Меньший скелет вздыхает. — Я проделал этот путь просто на отлично, не так ли? — У нас разное понятие «отлично», — говорит Эджи. — Идти на глупый риск без всякой пользы — это не отлично. Работать до изнеможения, чтобы у тебя не было сил что-то чувствовать, — это не отлично. — Люди платят мне деньги, которые я могу обменять на вещи, — говорит второй. — Это называется капитализмом. Они не разрешат мне и Папсу жить в доме за красивые зрачки. Всё это обессиленное оцепенение после изнурения себя — просто привилегия. Не можешь думать о неправильных вещах, слишком устаёшь, чтобы вообще думать. — Я знаю, что такое капитализм, ты, снисходительный мудак, — говорит острозубый скелет. — И я не собираюсь следовать за тобой в разговорную кроличью нору. Ты не чувствуешь себя отлично. — Даже если бы я не был в порядке, я не твой брат. Это видно по отсутствию грязной-эмо одежды и ошейнику, который я не ношу. Это значит, что я — не твоя проблема. — И я не твоя, но ты останёшься частью моих дел всегда, — говорит Эджи. — Пытаясь накормить меня, пытаясь ошибочно защитить меня от приставаний Рэда… — Это другое, — говорит Санс. — Да что ты, — категорично говорит собеседник. — А как тогда? Санс выдыхает, отводя взгляд. Его инстинктивная реакция заключается в том, что я не могу исправить то, что с тобой случилось, но я могу купить тебе чёртов бутерброд, ты, бедный испорченный ребёнок, но Эджи никогда бы не простил ему, если бы он это сказал. — Здесь не то место, откуда ты пришёл. Мне не нужно, чтобы ты защищал меня, — говорит Санс. — Самое страшное, с чем мне приходится иметь дело, — это стряпня Папайруса. Эджи спрашивает: — Тогда почему твоя душа треснула? Это предположение, внезапный удар во время разговора. Рэд хорошо его научил этому трюку. Высокий скелет не знает, не уверен. Или, по крайней мере, он не был, пока стыд не заполняет молчание на несколько слишком долгих секунд. Его душа болит, вся эта тщательная, обдуманная работа по попытке игнорировать это разрушена одним моментом настоящей правды. Хуже всего то, что Эджи выглядит сочувствующим. Как и тот факт, что Санс сломался под давлением того, что с ним абсолютно ничего не происходит, заслуживает сочувствия. Санс пытается прийти в себя. — Я же тебе говорил. Здесь такого не бывает. — Странно, — говорит Эджи. — Обычно вы с Рэдом предпочитаете загибать пальцы правды назад, пока она не достигнет точки невозврата- — Вау, нездорово, — автоматически говорит Санс. — …а не откровенно лгать, — заключает высокий скелет. — Поскольку ты уже лжёшь мне, скажи, что ты на самом деле ходишь к врачу. Скажи мне, что ты вообще кому-нибудь рассказывал. — Я не большой поклонник врачей. Хорошо, что я в порядке, а ты ведёшь себя как параноик, — Санс бросает недокуренную сигарету на бетонную дорожку, чтобы она затухла, и встаёт. — В любом случае, я ухожу. Я постараюсь не играть с пробирками и не поджигать себя, но ты же знаешь, каков я без присмотра. Второй не сдвинулся с места, всё ещё откинувшись назад и наблюдая за Сансом. Он хмурится. — А Папайрус знает? Или есть что-то ещё, например ты думаешь, что защищаешь его? И это, блять, максимум того, что Санс может вынести. Он огрызается: — Как насчёт того, чтобы ты разобрался со своим дерьмом и с Рэдом, прежде чем попытаешься взяться за другой проект, приятель? Что, у тебя странная фантазия о близнецах? Охотишься за подходящим набором? Это должен был быть укол. Эджи просто смотрит на него и не отрицает этого. Весь этот разговор раскачивал лодку, которую Санс грёб вверх по реке отрицания. Выражение лица собеседника, как будто он терпеливо ждал, когда до второго дойдет просто переворачивает эту чёртову штуку. Меньший скелет внезапно оказывается по шею в воде, и там, вероятно, водятся крокодилы, и эта метафора немного ускользнула от него. Он задумался, в чём дело. Он подозревал, та маленькая часть его, которая читает по лицам и никогда не может остановиться, но он сказал себе, что нет, конечно, нет, это безумие. У Эджи есть Рэд. Высокий скелет едва терпит его. Он не захочет его видеть. Он бы и не пытался… что он вообще пытается сделать, соблазнить его? Он —версия брата Санса--. (За исключением того, что он сам сказал, что Эджи ему не брат, не так ли? За исключением того, что Эджи и Папайрус совсем не похожи.) Он должен что-то сделать. Он должен сесть и поговорить об этом, как он говорит о повседневных вещах, например избегании. Он должен возразить, что нет, этого ни за что, никогда, не при каких обстоятельствах не произойдет. Он должен остаться и разобраться с этим сейчас. — Нет, — говорит Санс. Он поворачивается спиной к собеседнику и возвращается к своему прилавку. Как бы ни было заманчиво бросить это и просто сбежать, деньги есть деньги. Ему приходит в голову, что прошлой ночью он не повернулся спиной к человеку, а это значит, что Эджи, возможно, прав насчёт того, что он трахается с людьми, которым даже не доверяет, и это просто чертовски раздражает. Хотя Санс прислушивается к шагам, высокий скелет не следует за ним. Там только тишина. Санс — не тот самый парень из фильма ужасов. Он не оглядывается, прежде чем ударяет одной рукой по тележке с хот-догами и забирает её с собой, уходя. Это не считается бегством, если он знает короткий путь. *** Когда Санс выходит из уборной, Рэд ждёт его у бара. Конечно, это так. А как же иначе. Прежде чем Санс завёл себе нового приятеля, он засёк, как один из посетителей-монстров достал свой мобильный телефон. — Привет, куколка, — говорит Рэд. Его глаза полуприкрыты и удивлены. — Развлекаешься? Санс намеренно вытирает рот запястьем. Он дважды прополоскал рот, прежде чем вышел из туалета, но его версии не нужно об этом знать. Санс улыбается ему и садится на табурет рядом с ним. — Да, это место полно сливками общества. Ред пододвигает бутылку кетчупа к барной стойке. — Сильное заявление. Я могу это уважать. — Мне всё равно, уважаешь ты это или нет, — говорит Санс. Он откупоривает бутылку и пьёт. Это смывает остатки липкого органического вкуса с его рта. — Но спасибо, я стараюсь. Я думаю, раз уж мы играем в игры разума, я мог бы с таким же успехом играть, чтобы выиграть. — Никто не играет в них так, как мы, — острозубый поворачивается к собеседнику, наклоняясь, словно заговорщик. Под стойкой его рука опускается высоко на бедро Санса. — Ты всё ещё ищешь компанию? Рука двойника горячая, как клеймо, тепло, которое проникает до самой его сердцевины. Вопреки здравому смыслу, Санс кивает. Он помнит, что не спал и насколько сильнее была боль в его душе до того, как он позволил Рэду затащить его обратно в постель. Он не хочет разбираться с этим сегодня вечером. Криво усмехнувшись, острозубый скелет говорит: — Ну, ты просто полон сюрпризов. Ты бросаешься к выходу после небольшой безобидной похвалы, но сейчас остаёшься на месте. — Я знаю, что ты просто соглашаешься с этим, потому что это то, чего он хочет, — говорит Санс. Приоритетом Рэда всегда, всегда будет Эджи. Вот в чём дело. Санс не захотел бы менять это в нём, даже если бы мог, потому что его собственным приоритетом всегда будет Папайрус. В этом они совершенно согласны, не говоря об этом ни слова. — Ты хочешь этого не больше, чем я. — Хех, — с этим бесполезным отсутствием ответа двойник гладит большим пальцем внутреннюю сторону бедра партнёра. — Давай уберёмся отсюда, а? У меня есть матрас и несколько плохих идей. — Да, — говорит Санс. Он прикончил кетчуп тремя большими глотками. Когда он ставит бутылку, Рэд смотрит на него так, словно он прижал бы Санса к стойке и взял бы его прямо здесь, если бы тот позволил ему. Он никогда не зайдет так далеко, но тот факт, что это даже немного заманчиво, не говорит ничего хорошего о контроле Санса над этой ситуацией. Он с силой ставит бутылку и сжимает пальцы вокруг запястья двойника. На этот раз он срезает путь и бросает их в спальню Рэда. Он кладёт их у двери, чтобы прижать второго к ней и опуститься на колени. Лёгким движением он снимает шорты партнёра до его лодыжек. Магия в тазу Рэда не сфокусирована. Санс зацепляет двумя пальцами лобковый симфиз двойника и поглаживает там. — Чёрт, у тебя руки холодные, — выдыхает острозубый скелет, его голова откидывается на дверь с глухим стуком, который заставляет второго вздрогнуть. Похоже, он не возражает против холода или возможного сотрясения мозга. Когда Санс проводит языком по лобку Рэда, тот вздрагивает и кладёт руку ему на затылок. — Ты позволишь мне что-нибудь сформировать? Позволишь. Эта идея определённо привлекательна. Санс отстраняется ровно настолько, чтобы сказать: — Нет. Ещё одна долгая дрожь. Рэд смещается так, что его ноги раздвигаются немного шире, давая партнёру пространство. Вместо этого Санс двигается, чтобы взять его за копчик, его пальцы по пути зацепляют бесформную магию скелета. Он оставлякт прикосновение лёгким; его собственный копчик чувствителен до такой степени, что касание может легко стать болезненным. Он не хочет причинять боль партнёру. Он не собирается нарушать правила, с которыми на самом деле согласился. И всё же заставляешь его умолять? Это точно о чём-то говорит. Рэд выдыхает: — Сильнее. — Нет, — говорит Санс. Рэд поднимает голову и смотрит на Санса сверху вниз, как будто он пнул щенка, всё выдавало негодование. Затем он смеётся и снова с глухим стуком прислоняется головой к двери. — Ты придурок. Санс приятно мурлычет и прижимает язык к чужому лобковому симфизу. Острозубый скелет издаёт тихий звук, покачивая бёдрами, чтобы попытаться потереться о рот партнёра, и второй свободной рукой прижимает нижнюю часть позвоночника Рэда к двери. Двойник издаёт низкий горловой стон. Его магия излучает тепло, пока оно сдерживается, согревая пальцы Санса. Тот потирает копчик большим пальцем, так легко, что едва соприкасается, и острозубый скелет действительно дрожит из-за него. — Это месть за прошлый раз? — спрашивает Рэд. Да, безусловно, но Санс не собирается останавливаться, чтобы сказать ему об этом. В отличие от своего двойника, он знает, как трахнуть кого-то, не задействуя постоянно свой чёртов рот. Из-за секса в туалете и этого его челюсть завтра будет чертовски болеть, но он продолжает делать своё дело. По-видимому, ему следовало всё это время играть с копчиком партнёра, потому что Рэд мало что говорит. Или, может быть, для того, чтобы его магия не сформировалась, требуется большая концентрация. В любом случае, здесь благословенное отсутствие органов, просто чужое неровное дыхание и прижимание лица Санса к собственному лобку. Скелету снизу придётся это запомнить. Наконец, острозубый говорит: — Чёрт, пожалуйста, я… дай мне… Санс отстраняется от него, даже убирая руку с чужого позвоночника. Рэд почти сгибается от внезапного отсутствия поддержки, и Санс быстро кладёт успокаивающую руку обратно на бедро. Всё возбуждение, которого он не испытывал, когда сосал вне дома, обрушилось на него сейчас. Его магия сильно тянет между ног. Рэд всё ещё ничего не сформировал. Он ждёт разрешения, и это вызывает у него головокружение. Неудивительно, что острозубый скелет всё время такой чертовски самодовольный. Санс с трудом сглатывает, сдерживая головокружительный смех, и говорит: — Повернись. Рэд отрывает голову от двери. У него слегка приоткрыты веки. Он оборачивается. Одна из его рук сильно ударяется о дверь, издавая поразительный звук, когда партнёр наклоняется вперёд и облизывает кончик копчика двойника. — Тебе больно? — спрашивает Санс. Рэд мотает головой. Его голос прерывается. — Не останавливайся. Тогда ладно. Санс кладёт руку на чужие бёдра и прижимается ртом к крестцу. Когда его язык проскальзывает в одно из отверстий, когти партнёра вонзаются в дверь. Там будут отметины. Затем идёт его страстное пение «ох, чёрт» — это почти мольба. Санс протягивает руку между ног двойника, беря его лобковый симфиз между большим и указательным пальцами. Рэд двигает бёдрами вперёд для более твёрдого прикосновения. Санс трёт там, одновременно начав осторожно облизывать кончик копчика. Когда Рэд кончает, нет ни брызг жидкости, ни физических признаков, только то, как чужой голос срывается посреди очередного «ах, чёрт». Санс держит его и продолжает стимулировать, пока тот, наконец, просто не расслабляется. Поражённый, первый умудряется усадить Рэда к себе на колени, прежде чем тот падает на пол. Острозубый скелет тёплый, желанный вес на его очень нетерпеливом члене, который Санс на данный момент просто проигнорирует. Когда он уверен, что на самом деле не сломал Рэда или что-то в этом роде, он протягивает ему на ухо: — О, милый, ты был так добр ко мне, и так далее, и тому подобное. — Пошёл ты, — Рэд с болью роняет голову обратно на плечо партнёра. — Ты должен быть самым милым. — Это было бы не так хорошо, — говорит Санс. Он сдвигается, чтобы прижать второго немного ближе. — Я понимаю это, да, — Рэд снова прижимается к нему. — Чувствуешь себя отомщённым? Санс протягивает руку и обхватывает пальцами член, услужливо сформированный телом Рэда. Тот дёргается в его объятиях. —Нет, — говорит Санс. — Ещё нет. — Придурок, — говорит острозубый скелет, но смеётся. Затем он раздвигает ноги и сдвигается так, чтобы угол не убил запястье Санса. — Да, чёрт возьми. Заставь меня заплатить за это. — А теперь ты сделал это странным, — говорит Санс. Он поворачивает голову, чтобы лизнуть то, до чего может дотянуться, а именно горло Рэда. Его пальцы издают влажные тихие звуки, когда он резко и быстро проходится по эрогенным зонам скелета с золотым зубом, снова толкая его к краю так жёстоко и быстро, как только может. Острозубый скелет поглаживает его сквозь шорты. Этого небольшого трения недостаточно, чтобы Санс оказался там, в этой самой точке пика. Всё в порядке. Не критично. — Ох, сладкий, — стонет Рэд в восторге. — Ты трахаешься, как для грубой торговли. Это грубо и оскорбительно верно, и тело Санса реагирует на это так, как будто партнёр дал ему самую сладкую похвалу. Он кусает Рэда за горло, и тот благодарно стонет, напрягаясь и изливаясь в руку Санса. Скелет позволяет некоторым из капель упасть на пол, потому что, чёрт возьми, это не его ковер. Пассивная агрессия в её лучшем проявлении. Острозубый скелет вялый и удивительно тяжёлый, несмотря на то, что он всего лишь кости. Он прижимается щекой к щеке своего двойника, такой милый, как будто он никогда в жизни никого не убивал. — В постель? — Да, — соглашается Санс. Когда Рэд слезает с него, он перестраивается. Тот факт, что второй решает заползти на матрас вместо того, чтобы встать, как грёбаный нормальный человек, не помогает делу. Скелет с золотым зубом плюхается на матрас в иронично бескостном состоянии, чересчур драматичен и смехотворно горяч, несмотря на то, что его шорты как бы спутались вокруг лодыжек, и он всё ещё в ботинках. Он выглядит разбитым, раскрасневшимся, запыхавшимся и с очаровательно затуманенными глазами. Когда Санс сбрасывает тапочки и присоединяется к нему, Рэд сворачивается калачиком у него на боку, его щека на чужой груди. Это немного приторно, пока острозубый скелет не засовывает руку в штаны Санса. — Эй, — Санс ловит его за запястье. — Тебе не нужно. Рэд поднимает голову. Его глаза горят с внезапной сосредоточенностью. — Хэй. Не начинай эту одностороннюю чушь. Только не со мной. Его свирепость застает Санса врасплох. Он отпускает запястье партнёра. — Боже, хорошо. Вырубить себя, я полагаю? — Чертовски верно, — Рэд стягивает шорты Санса достаточно низко, чтобы вытащить чужой член, и поворачивается, чтобы прижаться к нему ртом. Минет с открытым ртом грязный. Язык Рэда сочный и влажный. Санс не сопротивляется этому; они оба устали. После наблюдения за тем, как партнёр разваливается на части, это занимает всего несколько минут. Когда скелет с золотым зубом касается языком щели члена Санса, тот едва успевает выдать предупреждение, прежде чем резко кончить. Рэд сглатывает всё, затягивая его оргазм, пока Санс, наконец, просто не отталкивает его голову. — Вот так, — Рэд плюхается на матрас достаточно сильно, чтобы пружины подпрыгнули, и прижимается к двойнику, положив голову ему на руку. Пальцы Санса уже немеют. — Это было так сложно? — Это ты мне скажи, приятель, — говорит Санс. — Это ты держал его во рту. Рэд смеётся. Так небрежно, что Санс может почти сойти за бессмысленное, скелет с золотым зубом кладёт руку Сансу на грудь над его душой. Его пальцы растопырены, как будто он может схватить её через ребра Санса; слабое затяжное свечение очерчивает руку Рэда. Санс готовится к неизбежному дерьму. Эджи рассказал брату о его душе. Конечно, он рассказал ему. Санс немного удивлен, что Эджи не донёс на него Папайрусу, но тот факт, что его телефон не взрывается, говорит о том, что Папс всё ещё, к счастью, в неведеньи. Папайрус мог бы воспринять это нормально. Он взрослый, на световые годы более зрелый и собранный, чем Санс. Это ради самого Санса, он лжёт об этом, потому что он вообще не хочет иметь дело с тем фактом, что это происходит. Это эгоистично. Вся ложь, которую он говорит брату такова. Но понимание этого недостаточно, чтобы остановить этот поток вранья. Его душа сейчас совсем не болит. Даже не терпимая боль, к которой он так привык, что можно просто игнорировать, фактическое отсутствие боли. Он может притвориться, что с ним всё в порядке, без каких-либо умственных усилий. Кажется, стыдно всё испортить. Удивительно, но Рэд не идёт прямо на открытую рану. Он барабанит пальцами по рёбрам Санса, выбивая татуировку, которая заставляет двойника напрячься на случай, если вибрация снова причинит боль его душе, и говорит: — Ты застрял с этой чрезмерной защитой, что бы ты ни делал, но что-нибудь ещё? Это твоё дело. — Я не предполагал, что он собирался… — Санс останавливается, думая о шутках об общественном театре и о том, как острозубый скелет очень, очень обдуманно относится к согласию. Более осторожно он говорит, — Я знаю. Вы двое жуткие, но вы не настолько жуткие. — Он отступит, если ты ему скажешь, — говорит собеседник. Санс поворачивает голову, чтобы посмотреть на него. — Что, если ты скажешь ему, чтобы он отвалил? Рэд фыркает. — Не пытайся заставить меня делать твою грязную работу, придурок. — Другое дело улыбаться и кивать, когда он говорит о том, чтобы затащить меня в постель, — говорит Санс. Затем он должен остановиться на секунду и оценить неудачный жизненный выбор, который привел его к моменту, когда это то, что он даже должен сказать. — Это совсем другая игра в мяч, если я сойду с ума и решу, что, чёрт возьми, почему бы и нет, позвольте мне запрыгнуть на член моего альтернативного брата. — Он не твой брат, — говорит Рэд. Он выглядит скучающим — Ты не можешь сказать мне, что тебе было бы приятно сидеть в гостиной, пока я трахаюсь с Эджи, — говорит Санс. Возможно, в его голосе проскользнула нотка отчаяния. — Нет, если бы это происходило на самом деле. — Нет, я не могу тебе этого сказать, — говорит Рэд. Он поднимает подбородок, чтобы Санс мог хорошенько рассмотреть выражение его лица, которое говорит, что он не шутит. — Если ты трахаешься с моим братом, я хочу место в первом ряду. Я припарковываю свою задницу в зоне брызг. — Какого хуя?..— говорит Санс. Ухмыляясь, Рэд даёт Сансу по щеке ещё одну из тех почти пощечин. — Хорошо, что ты красивый. — Какого хуя, — повторяет Санс, обращая это больше на вселенную в целом, чем на собеседника. Это был долгий, чёрт возьми, день, в котором было слишком много дерьма, в том числе Рэд, которому очевидно, было всё равно, что кто-то будет делить с ним Эджи, хотя Санс был почти уверен, что острозубый скелет пристрелит любую суку за кражу картошки фри с его тарелки. — В любом случае, — небрежно говорит Рэд, как будто он не просто бросил кирпич в зеркальное окно жизни Санса. — Как ты относишься к щупальцам? Санс переводит взгляд в потолок, чтобы дать своему мозгу секунду на перезагрузку в безопасном режиме. Эджи знает о его душе, и он пытается трахнуть его, а Рэд с этим согласен, и это просто… много. Он не уверен, что сможет засунуть это обратно в ящик отрицания, в основном потому, что они не позволили бы ему оставаться закрытым. Ему придётся с этим смириться. Завтра. Да. Он полностью разберётся с этим завтра. Под этим он подразумевает, что он придумает способ не заниматься этим завтра. — Ты спрашиваешь, трахался ли я с Онион-Сан? — спрашивает Санс. — Я был городским Казанова и всё такое, но у меня есть свои пределы. По какой-то причине это заставляет острозубого скелета ухмыляться, как будто Санс только что вручил ему ключи от фабрики Хайнза по горчице. — Держу пари, Альфис показала тебе кое-что из этого хентай-дерьма. — Это хорошо заходит для смеха, когда ты под кайфом, — говорит Санс. — А что? — О, ничего такого, — беззаботно говорит Рэд, что означает, что определённо что-то есть, и Санс должен быть обеспокоен. — Просто думаю наперёд. Теперь моя очередь. — Ты был сверху два раза подряд, придурок, — говорит Санс. — И ты позволил мне, — говорит скелет с золотым зубом. — Я не слышал никаких жалоб прошлой ночью. Санс получает яркое воспоминание о том, как рука паринёра закрывает ему рот, член Рэда в нём, позволяя второму взять его. По его лицу разливается жар. Он садится, сбрасывая собеседника на матрас. Двойник протестующе вскрикивает. — Ты просто не расслышал меня из-за своего собственного дерьма. Он полностью одет, переодеваться не нужно. Единственное, что его останавливает, — это пальцы Рэда, сомкнувшиеся на его запястье. Он бросает на руку собеседника равнодушный взгляд. — Ты не хочешь говорить об этом и поэтому уходишь, — говорит Ред, ухмыляясь ему. — Ты такой предсказуемый, Санси. — О, нет, нет, только не разрушительные психологические прозрения, — говорит Санс. — Остановись. Пожалуйста. Я и так буду плакать до тех пор, пока не усну. — О, не пытайся меня раззадорить, — говорит Рэд. Он тянет руку Санса к себе и утыкается носом в внутреннюю сторону его запястья, что мило, до тех пор пока он не кусает. Немного жжётся, и Санс автоматически дёргается назад, но острозубый скелет не причинил никакого вреда. — Постарайся сегодня больше не трахаться с людьми, а? Ты высказал свою точку зрения. — Что произошло, когда я перестал быть свободной сучкой? — спрашивает Санс. Рэд вздыхает, глядя в потолок, как бы прося терпения. — Слушай, ты, придурок. Это серьёзно выводит его из себя. Тогда мне придётся иметь дело с двойным количеством чрезмерно защитного дерьма, чтобы компенсировать это. Санс наклоняется и целует двойника в губы. — Это звучит как твоя проблема. Ред щёлкает на него зубами. — Отвали, пока я не решил сделать это чёртовой проблемой для всех. Поскольку Рэд так любезно попросил, Санс с радостью согласился. *** Эджи появляется на следующий день как по маслу. Когда Санс видит его, у него возникает странное чувство, облегчение от того, что он запутался в страхе перед тем, что может сказать ему высокий скелет. Он стреляет острыми пальцами и подмигивает. — Привет, Эджлорд. У тебя что-то на уме? — Ничего такого, чего бы ты уже не слышал, — говорит высокий скелет, — Я не буду тратить своё время на повторение этого. Эджи выглядит усталым, как будто у него была долгая ночь, за которой последовало дерьмовое утро. Наверное, это просто работа в посольстве. Это не обязательно потому, что Санс намеренно сделал то, от чего, как он знал, Эджи был в шоке, просто чтобы подчеркнуть свою точку зрения. Санс отказывается чувствовать себя виноватым из-за этого, что обещает быть столь же успешным в долгосрочной перспективе, как и отказ вообще что-либо чувствовать. — Хорошо, — говорит Санс. — У тебя перерыв? — Если ты всё ещё рад моей компании, — говорит Эджи. Выражение его лица спокойное, но руки скрещены на груди, пальцы беспокойно тикают. — Потребуется гораздо больше, чтобы избавиться от меня, — говорит Санс. Это на самом деле заставляет собеседника выглядеть немного менее обеспокоенным, как будто он думал, что Санс собирается полностью отрезать его от себя, и что… да. Санс облажался. Он не жалеет, что провёл черту, но ему не нужно было так поступать. Он ставит табличку. — Я просто не говорю о слоне в комнате. Неправда. Дерьмо. Он слишком много времени проводит рядом с Рэдом. Он может просто представить, как тщательно пережевывал бы его Гастер, я вытащил тебя из канавы, не выставляй нас обоих на посмешище таким тоном, но промах заставляет Эджи почти улыбнуться. — Какой слон? На данный момент их несколько. — Давай продолжим эту костноречивую* дискуссию и расскажем всё, — говорит Санс. — Переберём слонов по косточкам? Часть юмора исчезает с лица второго. Его взгляд скользит по груди меньшего скелета, как будто он может видеть его душу сквозь три слоя одежды, и Санс резко свистит сквозь зубы. Когда внимание высокого скелета возвращается к внезапному звуку, Санс говорит: — Мои глаза здесь, извращенец. Это, вероятно, слишком близко подходит к решению проблем, но собеседник не преследует эту цель. — Это не будет работать бесконечно. Эджи не позволит этому работать бесконечно. — Это и не обязательно, — говорит Санс. Нет такой вещи, как бесконечность. Нигилизм как стратегия преодоления. Кроме того, если мир не рухнет к тому времени, когда появится конво, Санс придумает хорошую линию собственного вранья и остальной хуеты. Возможно. — Просто дай мне немного времени. Эджи наклоняет голову, оценивая его. Трудно сказать, что он ищет или что он решает. — Я привык иметь дело с определённым количеством дерьма, которого избегает мой брат. Полагаю, мне не следует удивляться, что ты ничем не отличаешься. — Если уж на то пошло, мы с Рэдом не так уж похожи, — говорит Санс. Может быть, как только Эджи поймет это в своей голове, он отбросит всю эту идею соблазнения. Единственная причина, по которой высокий скелет хочет его это то, что он является двойником Рэда. Если он достаточно пораздражает, Эджи отпустит его, прежде чем Сансу действительно придётся заняться этим. Высокий скелет бросает на него взгляд. Затем он говорит: — Дай мне свою руку. — Конечно, — говорит Санс, протягивая её для пожатия. Хорошо, что он надел подушку-пердушку на случай непредвиденных ситуаций. Высокий скелет бросает на него взгляд, затем снимает одну из своих перчаток. Почему-то Санс ожидал, что его руки будут в шрамах, но они просто… как руки с длинными пальцами и довольно изящные. Эджи избегает подушку, осторожно беря скелета за руку обеими своими, как будто думает, что тот сломается, если он будет обращаться с ним слишком грубо. Его руки тёплые, такие же тёплые, как у Рэда. Словно по сигналу, собеседник недовольно говорит: — У тебя руки холодные. — Я часто это замечаю, — говорит Санс. — Это симптом треснувшей души, — говорит Эджи. Он хмурится ещё сильнее. — Ты действительно ничего не знаешь, не так ли? Санс неловко пожимает плечами. — Никто точно не поднимал эту тему на уроках здоровоохранения. — Типично, — Эджи вытаскивает что-то из своей сумки. Книгу. На самом деле похоже на учебник, что-то о травмах души и методах восстановления, а также целая куча медицинского жаргона. Он тычет книгой в меньшего скелета, как будто это нападение. — Я пока оставлю эту тему, если буду уверен, что ты не умрёшь от неведения. Свободной рукой Санс берёт книгу и засовывает её в свой захламленный инвентарь. — Думаю, я могу отменить своё свидание с Тусклым Жнецом. — Фу, — Эджи отпускает предмет. — Прочти это. — Окей, — говорит Санс. Не то чтобы он был новичком в научных учебниках или, к сожалению, в медицинском дерьме. Он сумеет выкроить немного времени где-нибудь или в другом месте. — Мне потребовалось бы много мужества, чтобы сказать «нет» сейчас. Итак, мы можем начать всё с чистого листа или мы продолжим эту мантру до окнижения? — Хорошо, — говорит высокий скелет. Он снова натягивает перчатку. — Не заставляй меня пожалеть об этом сейчас. — Я сделаю всё, что в моих силах, — говорит Санс. — Или, по крайней мере, 50%. Ладно, может быть, 40%, — когда собеседник бросает на него невесёлый взгляд, он ухмыляется. — Шучу, Эджлорд. Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты слишком серьёзен? — Только люди, которые отказываются воспринимать что-либо всерьёз, — говорит тот. — Поскольку мы игнорируем всё, что действительно важно, о какой глупой ерунде ты предпочел бы поговорить? — Хех, — Санс засовывает руки в карманы. — Хочешь услышать несколько шуток? — Нет, и пошёл ты на хрен за то, что спросил, — кисло говорит острозубый скелет. Второй смеётся и выходит из-за тележки, позволяя Эджи отстать от него. Долгое мгновение неловкой тишины. — Я не видел кошку несколько дней. Санс запрокидывает голову, чтобы посмотреть на него. — Находчивая маленькая взломщица-кошка, как она? Я уверен, что с ней всё в порядке. — Я не сомневаюсь, что она может постоять за себя, — говорит Эдж. — Она так долго делала это без меня. — Но ты всё ещё беспокоишься, — говорит Санс, заканчивая предложение. — Да, — неожиданно признаёт Эджи. Санс ожидал гораздо большего ворчания и жёсткой игры. — Мне нравится её общество. Мы понимаем друг друга. Пугливые, дикие выжившие, которые скорее укусят, чем замурлычат. Да. Санс думает, что им есть о чём поговорить. — Просто позволь ей ненадолго завести свою бездомную кошку, — говорит Санс. — Она не глупа. У тебя есть еда, и ты не пытался причинить ей боль. Она скоро вернётся. Уголки рта Эджи приподнимаются. — Я терпеливый монстр. Я могу подождать.