Проклятие близнецов.

Светлая летняя ночь легла на обставленный трейлерами участок земли на окраине Порстмута. Свет в трейлерах был погашен. Тишину прерывали лишь нечастые порывы ветра и звуки сверчков в сухой траве. Сегодня произошло последнее выступление циркового каравана в Портсмуте. Уже завтра он отчалит в следующий город и будет радовать его людей удивительными номерами и трюками. Но сейчас цирк отсыпается перед долгой дорогой. Но только не он. Пол ночи рыжий лежал на жестком матрасе, уставившись в потолок, и ждал, когда услышит громкий храп своей матери за дверью, чтобы быть полностью уверенным, что она глубоко спала. Когда это свершилось, он тут же вскочил с кровати и включил старую лампу на тумбочке. Ее всегда хватало, чтобы осветить всю его тесную комнатку. Тёплый свет от лампы лёг на спящее и умиротворенное лицо его брата, лежавшего на соседней кровати. — Майя. Вставай! , — прошептал рыжеволосый мальчик, грубо дёргая близнеца за плечо. Он никогда не церемонился с тем, чтобы сделать что-то нежно, ну или хотя бы с щепоткой сочувствия. Вместо этого он дёрнул младшего ещё раз и на этот раз это было достаточно сильно, чтобы тот раскрыл глаза и застонал от боли. — Джер, мне больно! , — сказал Джеремайя, одной рукой схватившись за плечо, а другой потянувшись за очками. Когда он их надел, их комнатка стала более чёткой. В ней не было много мебели: лишь две кровати, стоявшие параллельно друг-другу, и тумбочка между ними. Она стояла под окном, больше похожим на форточку, из которого лился лунный свет. — У меня есть для тебя сюрприз! , — весело воскликнул рыжий, полностью проигнорировав стоны брата и одним движением смахнув с него тонкое покрывало. Не успев полностью проснуться, Джеремайя глупо уставился на своего старшего на час близнеца, стоявшего над ним в полумраке их комнаты. Это был двенадцатилетний мальчик, которому только что исполнилось тринадцать с хитрой улыбкой на чуть загорелом лице и курносым носиком, покрытым веснушками. Его огненно-рыжие волосы в лунном свете казались медными, а зеленые глаза — изумрудными. Его одежда была большой для него: белая майка и темные штаны. Видно было, что он стащил их у взрослого. Но и бело-голубая ночнушка Джеремайи в которой он сейчас был, тоже была краденой. — Сколько сейчас часов? — недовольно пробурчал последний. Он выглядел также, как и его брат, но всё же различия имелись. Если у Джерома были острые черты лица, то у его младшего близнеца они были более плавными и мягкими. Также как и его характер. Темно-рыжие, даже немного каштановые волосы Джеремайи отличались от ярких, почти оранжевых волос Джерома. Как и цвет их глаз. У старшего они были чисто зелёными, а у младшего небесно голубыми. И если у Джерома все лицо было усыпано веснушками и бронзовым загаром от частого пребывания на солнце, то у Джеремайи была чистая, бледная, как полотно, кожа. Он был как Дракула, заточивший себя в закрытом гробу и выходящий из него лишь когда солнце садится. Хотя такое сравнение очевидная романтизация. На деле он просто несчастный мальчик с большой боязнью людей и еще большей любовью к книгам. Его гроб — их комнатка в трейлере, а книги — кровь которой он питается, чтобы выжить. — Ты вообще меня слушаешь? Я говорю у меня есть сюрприз! , — слово «сюрприз» Джером от эмоций сказал слишком громко, поэтому зажал рот ладонью и «тихо» посмеялся. Конечно получилось громко. Он все делает громко. Потому что в нем всегда огромное количество энергии и он скорее умрёт, чем проживёт один день как Джеремайя, сидя в одной комнате с куском бумаги в руках, которая ещё и заляпана буквами. Вместо этого он шатается везде, где причалит их цирк. В каждом городе или окраине. Нет ни одного угла в который он не заглянул бы вместе со своими такими же сорвиголова друзьями. — Какой ещё сюрприз? , — сонно спросил младший, приподнимаясь на локтях, от чего кровать мерзко заскрипела. Этим кроватям наверное лет сорок, если не больше. Как и всему в этом трейлере. — Не узнаешь, пока не пойдешь со мной! , — сказал старший, чувствуя, как жгучее предвкушение переполняет его. И впервые это предвкушение не перед какой-то очередной пакостью, в которую он хочет втянуть Джеремайю, а перед чем-то, что он хочет сделать с благими намерениями. Это так правильно, что даже возникает чувство неправильности. — Сейчас ночь, Джер. Мама нас убьет, — ответил Джеремайя, откидываясь обратно на кровать и прикрывая глаза. Он очень надеялся, что брат отступит, но так полагать было глупым решением. Джером никогда не отступает. Когда-нибудь с этим нужно смириться. — С каких пор тебя волнует Лайла? Когда мы сбегаем также, чтобы своровать тебе очередную книжонку с прилавка, ты о ней даже не вспоминаешь. А сейчас ты ее вдруг испугался, — рыжик сложил руки на груди, оглядывая своего близнеца сверху. Джеремайя закатил глаза: — Сейчас не день, а глубокая ночь. Поэтому походы за книгами это совсем не то же самое. За похождения ночью мама с нас шкуру снимет, — его ужасно тянуло в сон, поэтому он говорил это очень медленно и тихо, прежде чем устало вздохнуть и закрыть глаза. — Шкуру она снимет с меня, — тон Джерома стал злее, — Тебе почти ничего не будет. Среди нас это я козел отпущения. И ты это знаешь. Поэтому подними свою задницу и пошли уже. Джеремайя так и продолжил лежать с закрытыми глазами, делая вид, что заснул. Старший близнец продолжал стоять над ним, прожигая в нем дыру взглядом. Он мог чувствовать это сквозь закрытые веки. Ещё раз вздохнув, Джеремайя снова заговорил: — Джер, она накажет нас обоих. И вообще с чего ты взял, что меня успокаивает то, что больше всего получаешь ты? Джером громко фыркнул, — Да пошел ты. Всё с тобой ясно, — сказал он, — Ты просто трус, — с этими словами он отошёл от кровати младшего и плюхнулся на свою. Она также неприятно заскрипела. — Трус и подлиза, — продолжил он, уже лёжа на спине и скрестив руки на груди, — Даже ради брата не можешь пойти против мамочки. А все почему? , — он повернулся на бок, обращая взгляд на Джеремайю, лежащего напротив, — Потому что тебе плевать на меня. — Хорошо, ладно! — ответил младший Валеска, поддавшись бесхитростной манипуляции, — Но если мама нас поймает, я больше с тобой никуда не пойду, — закончил он, вставая с кровати. — Я знал, что ты согласишься! — улыбнулся Джером и, резко подскочив, схватил за руку брата, не дав тому даже переодеть свою ночнушку, а после потащил его из комнаты. Когда они проходили мимо грязно-желтого дивана, возле которого были разбросаны вещи в перемешку с банками пива и на котором спала их «трезвая» мать, мальчики старались быть очень тихими, так как понимали, что если она проснётся — будет плохо каждому. Но, к счастью, все обошлось и, выйдя из трейлера, они вздохнули полной грудью. На улице стояла прохладная, но в то же время теплая ночь. Прозрачно-синее небо было усыпано множеством одиноких звёзд. "Почему одиноких, если их множество?" Думал Джеремайя, запрокинув голову и разглядывая небо с разинутым ртом, пока брат тянул его за собой как несмышленого ребёнка. А вокруг не было ни единой души. Лишь поле с выженной травой вместе с трейлерами, возле которых валялись ненужные и неисправные цирковые атрибуты, воняющие туалетные кабинки и мусорные баки. Недалеко виднелась большая трасса, но ни одна машина ещё не проехала по ней. Младший никогда не сможет понять как Джерому нравится проводить столько времени здесь, в реальности, в которой они живут. Хоть локации их прибывания каждый раз меняются, они все равно одинаковые. Реальность везде одинаковая. И она не просто грустная. Она депрессивная, убивающая. Именно поэтому Джеремайя увязает в книгах. От фантастических до научных, хоть он и мало понимает в научных в свои тринадцать. Но это помогает ему отвлечься, сбежать, не сбегая физически. Хоть он и уверен, что в один день он сбежит по-настоящему. Вместе с Джеромом. Обязательно. Младший Валеска вышел из своих мыслей, когда они уже проходили мимо их громадного циркового шатра, огни которого сейчас были затушены, а двери закрыты на тяжелые замки. Шатёр был достаточно далеко от стоянки их трейлеров, а это значило, что они идут уже немало. Только сейчас Джеремайя задумался о том куда вообще они идут. — Куда ты меня ведёшь? , — пропыхтел Джеремайя, поправляя свои очки и чуть ли не спотыкаясь, потому что Джером шел слишком быстро, а руку брата отпускать не собирался. Майя был удивлен, как он вообще успел надеть свои ботинки, которые теперь громко шаркали по земле. — Сейчас ты увидишь. Потерпи! , — ответил Джером, даже не оборачиваясь и не сбавляя темпа. Они проходили мимо оставшихся трейлеров, а после уже мимо деревьев, пока не забрели в лес. Этот лес пугал Джеремайю. Они приехали в этот город под названием Портсмут со своим цирком полтора месяца назад и он бывал тут только раз, в отличие от своего близнеца, который пропадал в этом лесу каждый день. Он казался Джеремайе чем-то бесконечным, мрачным и темным. Хотя этот лес был меньше обычного парка. Но для впечатлительного Майи даже такой убогий лесок в воображении превращался в царство тьмы. Как говорит Джером: «Это побочный эффект от твоих дебильных книг». Но даже если и так. Даже если это лишь игра его воображения. Страх никуда не девался. Ветки громко хрустели под ногами, а Майя испуганно оглядывался по сторонам, еле успевая за быстрыми шагами брата. Деревья перекрывали даже лунный свет, поэтому становилось совсем темно. — Джер, я не думаю, что это хорошая идея, — промямлил младший и попытался высвободить руку из мертвой хватки брата. Но это было тщетно. Ведь старший был намного сильнее. — Джером! Отпусти, мне больно! — уже закричал Джеремайя, тем самым, наконец, заставив брата остановиться на секунду. — Осталось совсем чуть-чуть, Майя! Не будь как девчонка, — сказал Джером, но все же ослабил хватку. В лесу было прохладно, особенно младшему Валеске, который был в одной ночнушке. Он не мог уйти домой. В лесу страшно, но идти по нему обратно без Джерома — ещё страшнее. — Ну вот, мы уже практически пришли, — сказал старший Валеска и, наконец, отпустил руку брата. Но тот снова схватил его под локоть, теперь уже от страха. Рыжие волосы ударили в лицо и младший поежился. — Ну ты и тряпка, — насмехался Джером, но в разрез с этим, прижал брата ближе к себе. Он всегда так делает. Открыто грубит и шутит, но бессловно успокаивает, показывая что Майя в безопасности и под его защитой. Когда деревья закончились, они оказались на открытой местности, на ровном поле, усыпанным травой и сиреневыми цветами. В лунном свете они казались волшебными. А звёзд на синем небе стало ещё больше. Это место было удивительно прекрасным. Завороженный Джеремайя, словно в трансе, отпустил брата и медленно побрел сквозь рощу сиреневых цветов, к обрыву. Дело в том, что эта поляна заканчивалась на обрыве, который сразу привлек его внимание. Почему-то он его не пугал. А затягивал. Манил своей опасностью. Джером пошел следом за братом, сохраняя эту волшебную минуту тишины. Он долго ждал, чтобы показать это место Майе. Здесь ветер дул сильнее, развевая рыжие волосы мальчиков. Заставляя их немного морщиться и, время от времени, убирать их с лица. Майе не повезло больше, ведь его волосы неустанно застревали в очках. Но это было не важно, когда младший подошёл совсем близко к пропасти, у него перехватило дыхание. Потому что прямо под высоким обрывом было озеро, которому не было конца. Озеро с кристальной водой, отражающей звёзды. Джеремайе показалось, что вот он — конец мира, край Земли. Стоит сделать один шаг и ты провалишься в эту пропасть. Соответствуя своим мыслям, мальчик вытянул ногу, продолжая смотреть вниз, словно в тумане. — Ты что творишь? , — послышался громкий голос Джерома. Он схватил брата за плечи и оттянул от пропасти. Джеремайя упал вместе с ним на мягкую траву и они остались лежать так, переводя дыхание. Было так тихо, что Майя слышал, как сильно бьётся сердце Джерома, будто оно сейчас выпрыгнет из груди. — Ты что совсем двинулся? — осипшим голосом произнес он, отчего тот вздрогнул и вышел из туманного состояния. — Я… я не знаю, Джер, — ответил тот, только сейчас осознавая, что он был на волоске от смерти. — Не делай так больше, — тяжело выдохнув, ответил старший, прикрывая глаза и глубоко вдыхая свежий ночной воздух. Тот ужас, что он испытал минуту назад, когда понял, что может потерять брата, не сравнить ни с чем. Он не испытывал такого страха даже когда Лайла шла на него с разбитой бутылкой, угрожая воткнуть ее ему в глотку месяц назад. — Сегодня очень красивые звёзды, — сказал Джеремайя, поудобнее укладывая голову на траве. — Да, потому что сегодня у нас с тобой день рождения, — сказал Джером, поднимая взгляд на небо, — Наш тринадцатый день рождения. — Жаль, что мы его не отмечаем, — грустно вздохнул Майя, — Мама перестала нас поздравлять, — он затих, — В ней иссякли последние проблески любви к нам, — его глаза начали намокать, а нижняя губа дрогнула. Это предвещало то, что младший сейчас расплачется. Старшему это не понравилось. — Прекрати, Майя. Не ной, — приказным и резким тоном ответил Джером, — Эта сука никого не любит и не любила. Кроме денег, удовольствия и алкоголя, — он повернул голову, чтобы посмотреть на младшего, — И тебе уже не пять лет, чтобы этого не понимать. Эта женщина нам не мать. Мы с тобой одни в этом мире. И мы должны держаться друг за друга, а не распускать нюни о тех, кому на нас плевать. Понял? — Джеремайя попытался кивнуть, но получилось, что он просто поерзал головой по траве, надеясь, что брат расценит это за ответ. Ведь отвечать словами Майе не хотелось, ведь это выдало бы то, что он старался не расплакаться от слов Джерома. Они не поддерживали, а лишь вонзали кинжалы в его нежное сердце. — Блять. Ты видишь эти тучи? , — вдруг сказал Джером, вытянув руку в их направлении. Майя взглянул туда, куда указывает его брат, и действительно, на небе собирались чёрные тучи. После недолгой тишины старший вскочил, заставив Джеремайю тоже встать, — Нам нужно поспешить, — сказал он. — Я так и не показал тебе свой сюрприз, — наигранно весёлым голосом сказал Джером и начал доставать что-то из кармана штанов. Джеремайя удивлённо наблюдал за спешными движениями брата, пока тот пытался достать какую-то вещь, застрявшую в кармане. — Сей-час, подожди. Эта фигня не– А всё, вот, — Джером наконец вытащил небольшую коробочку, криво обклеенную разноцветной бумагой, и протянул ее брату, — Надеюсь, тебе понравится, — добавил он, засовывая руки в карманы и следя за каждой эмоцией на лице Майи. — Это мне? , — изумлённо спросил мальчик, поправляя очки и трогая пальцами свой подарок, — Я не знал, что мы дарим подарки в этом году. У меня для тебя ничего не заготовлено. — Да забей, Майя. Я уже получил свои подарки от друзей. Но ты от своих вряд-ли что-то получишь, — он говорил о книгах. Обидно, но справедливо, — Поэтому открывай уже! , — нетерпеливо добавил он. — Так вот откуда у тебя столько пачек сигарет прибавилось — догадался Майя, начиная разворачивать обёртку. Раньше он яро осуждал Джерома за курение в столь раннем возрасте, но потом понял, что этого уже не исправить, что это его единственный способ успокоиться, ровно также как это делает Майя с книгами. Открыв коробочку, младший не сразу понял, что там было. Но, засунув туда руку, он понял, что это часы. — Часы? , — удивленно спросил он, вытаскивая их на лунный свет, чтобы увидеть. — Это не просто часы, это золотые часы с бриллиантами, — гордо сказал Джером. — С бриллиантами? , — восторженно спросил Майя, всматриваясь в них. И действительно: внутри циферблата находились маленькие камушки, которые очень красиво переливались. Оставляя Джеремайю в изумлении. — Я так подумал, ты ведь у нас такой пунктуальный и тебе точно нужны часы, — сказал Джером, наблюдая за братом. — Спасибо большое, Джер, это правда то, что мне было нужно, — Майя улыбнулся до ушей и уже хотел обнять Джера, пока вдруг не вспомнил о том, сколько могут стоить такие часы. — Ты сам их купил? , — настороженно спросил младший. Будучи очень ответственным ребёнком, Джеремайя знал, что сколько стоит и что они могут себе позволить, а что нет. Эти часы были как раз из тех вещей, которых они себе и в помине не смогли бы купить, даже, если продали всё, что у них есть. — Ну-у-у…да, — глаза Джерома забегали, а это говорило о том, что он врёт. Майя читал брата, как раскрытую книгу. — У кого ты их украл, Джером, — недовольно начал младший, кладя часы обратно в коробочку. — Ни у кого! Говорю же тебе, я сам их купил на накопленные деньги. Если не нравятся, так и скажи, — лучшая защита старшего — это нападение. — Ты не мог купить их за свои деньги. Верни их пока не поздно, — устало сказал Джеремайя, отдавая коробочку обратно. — Уже поздно, — ответил Джером, явно обиженный таким жестом брата, — Или ты их берешь, или я выкидываю их в озеро, — он опять засунул руки в карманы, так и не взяв протянутую ему коробочку. — Я не буду носить краденное, — ответил Майя, — Я ценю то, что ты хотел порадовать меня, но это — он пошуршал коробочкой, — Уже слишком. Мы договаривались о том, что будем красть лишь то, что нам необходимо и без чего мы не можем жить. А не предметы роскоши. — Да это просто наитупейшая поебень, которую нам навязал Сисеро!, —вспылил Джером в тот же момент, когда раздался сильный гром и мелкие капли начали падать вниз, — Красть можно что угодно и для чего угодно. Меньше слушай этого старика, — <«Этот старик» Пол Сисеро, их сосед и фокусник, выступающий в цирке. Который стал больше чем простым соседом, взяв добровольную опеку над близнецами. Позволяя им ютиться в его трейлере, когда их выгоняла мать или ее очередной бойфренд, и подкармливая их. Раньше они оба слушали и уважали Сисеро. Пока Джером не связался со своими мутными дружками и не начал смотреть на Сисеро с нотками презрения и ненависти, все реже и реже заглядывая к старику. Скорее всего эти же дружки и убедили его, что нет границ в воровстве. С каждым годом с ними, Джером терял все дозволенные границы. И это становилось жутким. — Если ты неблагодарный кретин, то так и скажи. Я впервые хотел сделать что-то хорошее. И вот что получаю, — сейчас он не врал. Это было редкостью для старшего Валески. — Джер… — вздохнул Майя, его сердце билось очень сильно. И он не мог понять что больше его сейчас пугало. Безумно злой взгляд близнеца или звуки грома. Убрав коробочку в карман своих пижамных штанов, младший подошёл к брату, стараясь быть очень осторожным со словами: — То, что ты не забыл про меня на наш день рождения, нашел это место и привел сюда, чтобы порадовать — и есть подарок, — Джером закатил глаза, но Майя хорошо увидел, что смог до него достучаться, — Мне не нужны эти бриллианты, золотые часы. Я не вижу той ценности в материальных вещах, которую видят все остальные. Всё, что мне нужно это мы, Джер. Наша с тобой взаимная поддержка, забота и опора. Ты прав, мы одни друг у друга и сегодня ты напомнил мне об этом, — сказал он, после чего обнял брата. Тот хоть и не сразу, но ответил на его объятья. Всё, что нужно было Джерому - это полное согласие с ним и чувство собственной нужности, так он соглашается даже на объятия. — С днём рождения нас, — прошептал Майя. — С днём рождения, Майя, — сказал Джер, а после поспешил вырваться из назойливых и сопливых обнимашек младшего. Гром вдруг снова дал о себе знать, младший поправил очки и, под разочарованный взгляд Джерома, подошёл к обрыву, — Не против, если я сам его выкину? — Нет, — выдохнул старший, — Но я бы мог продать их за хорошую цену. Джеремайя стрельнул в брата осуждающим взглядом, а после вытащил коробочку и, вытянув ее перед собой, выпустил из рук. Под звуки грома и дождя, мальчики стояли у обрыва и смотрели как коробочка стремительно падает вниз. Через несколько секунд послышался тихий всплеск воды и близнецы почувствовали ранее не очень знакомое им умиротворение. Неизвестно откуда оно появилось в воздухе. Заставляя мир вокруг мерцать волшебством и даже дождь был частью этого мгновения. — Нам нужно возвращаться домой, — сказал старший, оторвавшись от разглядывания водной глади. — Ты прав, — ответил Майя в последний раз, прикрыв глаза и насладившись недолгой свободой. * Вернулись мальчики в приподнятом настроении, хоть и слегка промокшие от дождя и извалявшие ботинки в лужах. В настолько приподнятом, что не заметили, что на диване Лайлы уже не было. Они успели только зайти в свою комнату и прикрыть дверь, как тут же услышали, что кто-то зашёл во входную дверь их трейлера. Они не видели кто это, но четко поняли, что им надо делать. Они прыгнули в кровати, стоящие параллельно друг-другу, и, отвернувшись к стенам, накрылись покрывалами. В следующую секунду дверь в их комнату с отвратительным звуком отворилась. В их тесную комнатку проник желтый мерцающий свет от старых лампочек. Мальчики затихли. Они оба слышали, как кто-то медленно шагает в их комнату и как под чьими-то ногами трещит пол. Звуки грома стали еще страшнее. Сердце Джеремайи билось как безумное. Все тело сковала пучина страха. Он зажмурил глаза и сдернул с себя очки, делая вид, что спит, но его быстро вздымающаяся грудь и стиснутые кулачки могли спокойно его выдать. Он так испугался, что совсем забыл про брата, которому сейчас было не лучше. — Джером! , — зашипела Лайла, пытаясь быть не слишком громкой, видимо, чтобы не разбудить младшего. Ее светлые волосы, которые она постоянно красила в угольно-черный, свисали над «спящим» Джеромом. В нос ударил резкий запах алкоголя, от чего тот поморщился. — Джером, мерзкое ты создание, я знаю, ты не спишь! — прокричала она шепотом, грубо хватая его одеяло и отшвыривая его в угол комнаты. Тот вскочил, как ошпаренный, и побежал прочь от Лайлы. Выбежав из комнаты и спотыкаясь о вещи разбросанные на полу, он сразу же подбежал ко входной двери, начав яро теребить ее ручку, но, к его ужасу, она была закрыта. Идти было некуда. Лайла быстрым шагом нагнала сына и, схватив его за шкирку, поволокла в сторону дивана. — Ты — неблагодарная скотина! , — она швырнула его на диван, возвысившись над ним, — Думал, я не узнаю?! , — закричала она. Когда он был помладше в такие моменты как этот Джером съеживался, уменьшался в маленький комок. Он обнимал себя за ноги и жмурил глаза, пока слезы водопадом стекали по его веснушчатым щекам. Но сейчас он научился хотя бы не плакать и не закрываться, ведь в этом не было смысла. — Смотри на меня! — кричала Лайла в истерике, — Я знаю, это ты со своими друзьями идиотами украл часы у одного из посетителей цирка! Куда вы их дели? — Я ничего не крал, — ответил Джером, слетевшим с привычной тональности голосом, так и не посмотрев в глаза Лайле, — Может они это без меня. Я не знаю, - последнюю фразу он произнес совсем тихо. — Не крал? Ха! Да ты всегда инициатор ваших хуевых идей. Эти обормоты никуда без тебя не пойдут, — прошипела она, склоняясь к нему медленно, как гадюка, — Зак видел вас дебилов, выбегающих из цирка. И угадай что? Тварюга. Ты был первым кто выбежал. И в твоих руках были часы. Дядя Зак, а более официально Закари Трамбл Валеска был братом Лайлы и тем ещё гадом. У него была своя перевозная закусочная, в которую вход близнецам был закрыт, после того как он поймал Джерома за кражей булочек и жестоко наказал его, засунув руку в кипящее масло. Он ненавидел племянников даже сильнее чем Лайла, в основном из-за проделок Джерома, в которые он постоянно втягивал и своего брата. Теперь при малейшей возможности, зная, что Лайла не скупится на наказания своих сыновей, рассказывал ей обо всех их оплошностях. — Это был не я, — промямлил Джером. — А кто? Джеремайя? , — она злобно фыркнула, — Ты меня совсем за дуру держишь, а?, — она схватила его за плечи и грубо встряхнула. — Где эти часы? , — прокричала она ему в лицо, — куда ты их дел? — Они…– еле слышно начал он, отворачиваясь от нее, — они в озере. — В ОЗЕРЕ? , — это стало последней каплей. Она отпускает плечи Джерома из-за чего он снова откидывается на диван, а потом наотмашь бьёт его по лицу. * За дверью комнаты, в своей кровати, дрожал Джеремайя. Он слышал каждый удар, который наносила Лайла Джерому. Каждый его всхлип и стон боли. — Из-за тебя у меня вычтут зарплату, ты это понимаешь, мелкий ублюдок! — раздался крик Лайлы, а потом всё новые и новые удары. Каждый раз, когда Джеремайя становился свидетелем жестокого избиения своего брата, он не мог даже сдвинуться с места. Он замирал в ужасе и ничем не мог помочь. Он винил себя за то, что был труслив. За то, что не мог выйти и помочь брату. Так как он слишком боялся Лайлы. Поэтому на моральном уровне он чувствовал на себе каждый удар, который получал Джером. Так — он наказывал себя за бездействие. Каждый раз Джеремайя плакал вместе с ним, будто Лайла избивает их обоих. — Майя! , — истошно закричал Джером, — Джеремайя, прошу! Помоги! , — по паническому голосу Джерома и полному имени Джеремайи, можно было понять, что сейчас начинается что-то более страшное, чем обычные удары. Но что? Что могла придумать Лайла, что было бы более садистским чем избиение? — Зачем тебе нож?! , — кричал Джером. Сердце Майи рухнуло в пятки. Нож. Нож... Она убьёт его. Голова загудела и он попытался встать, но тело его не слушалось. Он не мог. Не мог помочь брату. Его страх был сильнее. — ДЖЕРЕМА-А-АЙЯ! , — завопил Джером, на полу, отползая от матери, которая шла на него с кухонным ножом. Он слабо осознавал как ему поможет Майя, но младший был единственным, кто мог его услышать. — Заткни свой рот, ты эгоистичная тварь. Твой брат заслуживает хороший сон, в отличие от тебя, — голос Лайлы состоял из абсолютной ярости. Джеремайя в свою очередь зажмурился и зажал свой кулак зубами, чтобы не завыть от бессилия. Тут раздался ужасающий крик. Крик, который Майя никогда не забудет, как и эту ночь. Это был крик, который будет сниться ему в кошмарах. Крик, от которого стынет в жилах. В этот момент, мир младшего чуть не рухнул. Он думал, что Джером умрёт сегодня. Он думал, что это конец. В его тяжёлой голове пронеслась отчётливая мысль: «Если она его убила этим ножом. Я перережу свою глотку им же. Я не буду жить и дня без него. Уж лучше подохнуть». Валеска не плакал. Он окаменел. Будто уже превратился в труп. Крик закончился. И Майя почувствовал, что тоже умер. — Это, чтобы ты помнил о том, что у наших зрителей красть нельзя, — в тишине раздался голос Лайлы она, наконец, поднялась и отошла от валяющегося на полу Джерома. Она все-таки не убила его. Она лишь сделала глубокий порез на коже ладони Джерома. Откуда тут же хлынула кровь. Он судорожно пытался закрыть рану, чтобы кровь перестала литься. Его громкие всхлипы снова стали слышны и они отдавались эхом от стен. Майя, лежащий в их комнате, снова родился. Снова задышал и вдруг зарыдал хуже чем когда-либо. То, что он пережил пару секунд назад, было самым страшным опытом в его жизни. Сегодня он точно осознал, что без Джерома, у него нет никакой жизни. Через время, которое чувствовалось как часы, старший медленно зашёл в комнату, лег в постель и отвернулся к стене, не давая Майе увидеть его лицо. — Джер? , — тихо прошептал Майя, его нос был забит, а лицо распухло. Он поднялся с кровати и сел на кровать брата, за его спиной. — Джером, — повторил тот, чувствуя как к горлу подкатывает ком тошноты, — Джер, ответь, — он легонько коснулся его плеча, от чего тот дёрнулся, как ошпаренный. — Не трогай меня! , — прошипел он, — Я не хочу тебя видеть! Только сейчас Джеремайя увидел, во что Лайла превратила лицо старшего. Кровавые подтёки на скулах, припухший глаз и алая кровь, размазанная под носом вперемешку с соплями и слезами. Джером тут же отвернулся, не желая выглядеть жалким в глазах брата, — Это всё из-за тебя, — сказал он шепотом, — Я украл эти часы для тебя, а ты даже выйти из комнаты не можешь. А если бы она меня убила? , — это слово будто лезвие прошлось по сердцу Майи. Боль от него была слишком яркой и реальной. — Прости меня, Джер, — дрогнувшим голосом сказал он, — Прости, если сможешь, — серые глаза Майи вновь наполнились слезами, он снова потянулся к плечам брата и несмело приобнял. Но тот почти сразу же грубо оттолкнул его, — Я сказал тебе не трогай меня, иначе кишки все выпущу, — выплюнул Джером, прежде чем снова отвернуться к стене, — С днём рождения нас, — напоследок сказал он, тон его голоса был злобным и саркастичным. Сделав несколько шагов назад, Джеремайя осел на свою постель и снова начал плакать. Он старался делать это тихо, потому что это стыдно. Стыдно плакать, когда избили не тебя и когда не тебе приходится лежать с острой болью в теле и привкусом крови во рту. Но тем не менее. Из них двоих всегда плачет Джеремайя. От вины, от страха, от стыда перед братом. От неутолимой безысходности. А что происходит в голове Джерома в этот момент — никому неизвестно. Это станет известно позже, в виде вселенского ужаса, что снизойдет на каждого, кто его знает.