can’t pretend

      Выходит из больницы он в смятении: завтра пятница, и ему наверняка нужно будет пойти в колледж, но чёрт, как же не хочется этого делать! Соарин итак пропустил один день, а получить незачёт на скором экзамене ему не очень хочется. Тогда придётся навещать Тандерлейна и его маму после пар.       Соарин не любит ездить на автобусе. Он любит свой байк, но сейчас передвигаться на нём для него, как потоптаться по Тандерлейну. Поэтому Нильсен идёт пешком. И ему всё равно, что денег в кармане хватает, чтобы поехать на такси.       Иногда ходьба доставляет удовольствие: можно многое обдумать, помечтать или найти выход из своих проблем, иногда хождение на своих двух расслабляет. Но чаще всего Соарин ходит быстро и спешно, ведь он постоянно куда-то опаздывает. На самом деле, не только он: все люди постоянно бегут и совсем не замечают за собой наслаждения хотя бы от самого осознания того, что они могут ходить. Звучит это по-философски, и такие вещи совсем не для Соарина.       У него друг в больнице, и неизвестно, как долго он ещё там будет. Интересно, успеет ли Тандерлейн встать на ноги до лета? А ведь они столько всего планировали сделать! И поехать в путешествие на байках, и завести кучу девушек, и съездить наконец на давно желанное море, и... В общем, ещё очень много вещей. Но тут приключился этот проклятый несчастный случай! Если Тандерлейн не поправится до лета, то Нильсен совершенно точно просидит все каникулы дома в своей комнате за компьютерными играми. Он был его лучшим другом, и вот так проводить лето без него Соарин не собирался.       В этот раз ходьба не доставляла ему приятных ощущений или других чувств, кроме как того чувства, что он загнал себя в моральный тупик. В колледж идти не хотелось, но, видимо, придётся. Не то чтобы Нильсен не любил учёбу, просто именно сейчас идти никуда не хотелось, а сидеть на парах и писать конспекты уж точно.       Из собственных мыслей и загонов его отвлёк очень знакомый силуэт. Он мысленно простонал. Серьёзно? Крашеная решила появиться именно здесь и именно сейчас, когда Соарин преспокойно, никого не трогая, шёл к себе домой? Самым разумным решением, наверное, было просто игнорировать её и идти своей дорогой. Ну, а вдруг она подумает, что Нильсен следит за ней, тогда очередного скандала уж точно не избежать.       «Если она повернёт налево, нам будет с ней не по пути, поэтому, не буду трогать её раньше времени» — решил Соарин, мысленно молясь, чтобы «Рейни» повернула налево, и они больше не пересеклись.       Но мечтам Нильсена не суждено сбыться: она, как ни в чём не бывало, поворачивает направо и продолжает шагать. Соарин вздыхает: и в мыслях, и в реальной жизни. Становится немного неприятно, да и сама Рейнбоу идёт уж слишком близко, чтобы его не заметить надо было постараться или просто не оглядываться назад.       — Эй! — Соарин внутренне фейспламит своим действиям, но вернуть уже ничего не может. Крашеная быстро оборачивается и видя привычное лицо, немного даже расслабляется, но её выражение на физиономии не перестаёт выдавать молчаливую угрозу. Соарина это ничуточки не смущает, по крайней мере, эту даму он теперь знает и пока что бояться ему её не стоит. Пока что. — Привет, — поравнявшись с девушкой, здоровается Нильсен.       — Чего тебе? — приподнимая бровь вверх, с раздражённой вспышкой спрашивает она. Соарин закатывает глаза: Боже, ну как можно быть такой грубой и отталкивающей?       — Ничего, — поджав губы, отвечает Нильсен, стараясь уж слишком сильно не пялиться на неё и идти прямо. — Просто хотел поздороваться.       — Поздоровался? — склонив голову набок, спрашивает «Рейни» и цокает языком, мол, потревожили её Величество. Если бы Нильсен был менее терпеливым, чем он есть сейчас, у него не было бы никаких шансов в общении с этой девушкой. Ни-ка-ких.       Соарин не отвечает: пусть осознаёт свою грубость! Но её это не очень-то и тревожит, она продолжает уверенно идти. Он бы обрадовался, если бы вот этот стоящий рядом дом оказался её... Но чуда не случается, и Нильсен совсем немного разочаровывается.       — Как тебя зовут? — спрашивает Рейнбоу, будто делая одолжение. Говорит она лениво, словно её заставляют это делать, от этого становится не по себе, но Соарин упорно не обращает на её тон никого внимания. Ему вообще всё равно, какую королеву она из себя строит, разве что становится немного неприятно.       — Соарин Нильсен, — отвечает он и вообще не понимает, зачем ей эта информация. Может, киллера нанять хочет, может просто из вежливости спросила — кто знает. Хотя, на счёт первого он не уверен: крашеную он знает один неполный день, но Соарин все-таки думает, что она не стала бы тратить на него свои деньги и время. Хотя, он бы тоже не стал.       — Я Рейнбоу, — начинает она, как её сразу же перебивают, вызывая лёгкое (смотря что считать лёгким) раздражение у самой «Рейни»:       — Рейнбоу Дэш. Я знаю, — кивает Нильсен и немного жалеет, что всё же перебил девушку. Крашеная смотрит на него внимательно и опять прищуривается:       — И откуда же, позволь спросить, драгоценный придурок? — со смешком спрашивает Рейнбоу. — Неужто пытался узнать что-то обо мне? Извольте, я глубоко поражена.       — Вовсе нет, крашеная, — обиженно выдаёт Соарин, делая глубокий акцент на последнем слове. Она хохочет, без стыда рассматривая парня. — Мне сказала медсестра. И я не спрашивал! — врёт-врёт-врёт. Ну и ладно, откуда она узнаёт? Медсестра же не выдаст его, да? — И вообще, как мне тебя называть, крашеная? Рейни или же Дэши? Как тебе нравится?       — Никак не называй, идиот одноклеточный! — с угрозой шипит девушка, хмурясь совсем не по-доброму. — И я не крашеная! Перестань меня так называть, бесишь!       — А я не идиот, поэтому, и меня так не зови, раз уж ставишь тут свои условия! — обиженно сложив руки, выдал Нильсен. Какая же она все-таки некультурная, а ещё очень наглая, самовлюблённая и неотёсанная! Соарин сейчас поражается, как он вообще с ней общается? — Я надеюсь, ты хоть не в школе учишься?       — Нет! — громко воскликнула Рейнбоу и с досадой сложила руки на груди. Она вся насупилась, губы надула, будто бы эти слова её очень сильно задели. Наверное, в её присутствии нужно молчать аккуратно, не то что правильные слова подбирать, чтобы тебя ненароком не треснули, что кажется не очень хорошим исходом сейчас. — Я в колледже учусь, придурок. Сам-то, наверное, в Макдональдсе и работаешь, а, Нильсен, или как там тебя?       — Вовсе нет. Я вообще-то тоже в колледже! И я не придурок! Я же просто спросил, — он посмотрел немного с прищуром, пытаясь поглядеть также неприятно и пристально, как она, а потом, чтобы поиграться на нервах Рейнбоу, снова назвал её так. — Дэ-ши.       — Я не Дэши! Отвалишь ты или нет? — лицо её немного покраснело от злости, а сама «Рейни» начала пыхтеть от негодования, совсем как паровоз. Соарину наверное стоило её опасаться в таком-то состоянии. Но как-то не очень хотелось, да и лень было.       Дальше они шли в молчании. Нильсен с большим усилием пытался придумать адекватный вопрос, но в голову лезли только дурацкие мысли. Про возраст спрашивать некрасиво, где она живёт — опасно, про её посещение больницы — вопрос ещё более страшный, чем предыдущий. Наверное, заново завести разговор не получится. Ну и ладно, не многое же он теряет. Да и вот, скоро его дом будет.       — Мне туда. Пока, — она указывает на пятиэтажный дом и сразу поворачивает с улицы, так и не дожидаясь ответа со стороны Нильсена.       — До встречи, — кричит ей в след Соарин, но Рейнбоу даже не оборачивается! Серьёзно? Не то чтобы ему было обидно, после одной встречи с ней можно было уже и привыкнуть, поэтому удивляться тут не чему.       Остаётся только надеяться, что Дэши не станет больше кидаться в него бумажками или ещё чем-нибудь похуже.