Легенды и мифы о живом мертвеце

      Жид считал себя свободным от влияния стереотипов. В особенности от тех, что были связаны с национальностями. Видимо, поэтому ему частенько попадались гротескные русские, будто вышедшие из анекдотов. Среди военных таких типов было больше всего.       Самоуверенности их позавидовал бы сам Наполеон. Они кичились мощью своей страны, ничего из себя не представляя. Они употребляли исключительно ворох уничижительных прозвищ, пересказывая мировые новости. Они тыкали своим мнением как истиной в последней инстанции и искренне недоумевали, почему это не всегда считалось уместным. Они были отличными солдатами, но скверными людьми, и являлись живым воплощением слов «простота хуже воровства».       Именно от такого русского Андре узнал, что в некоторых случаях свою фамилию лучше не называть.       Звали его… По иронии судьбы, имя не запомнилось, лишь фамилия — Василов. Командир наёмников. В памяти отпечатались его коренастый силуэт, сизый подбородок, намечавшийся пивной живот, который усердно маскировался туго затянутым ремнём, и крупные, как у лошади, желтоватые зубы.       Первым, что услышал Андре от его людей в день знакомства, было «серьёзно? У него фамилия Жид? Во попал, придётся слушать Васькино петросянство». В этот момент неприятный довесок в виде молоденького переводчика, навязанного заказчиком, резко приобрёл ценность. Андре решил скрыть своё знание русского языка. Благо, в предстоящем деле прямое общение с наёмниками не требовалось.       Василов любил расистские шутки и безнаказанность. Узнав, что ни Андре, ни его солдаты якобы «не могут в великий и могучий», он заимел привычку травить анекдоты про жидов; как потом пояснил оробевший переводчик, это было пренебрежительным прозванием еврейского народа. То, что Андре не был как-то связан с евреями, Василова ни капли не смущало.       За завтраком и вечерними посиделками с местной сивухой, трясясь в похожем на цинковый гроб джипе и болтаясь в открытом кузове допотопного грузовичка, Василов не переставал зубоскалить. С дегенератским «гы-гы» он рассказывал, какая разница между жидом и пиццей (пицца не орёт в печи) и как уместить шесть миллионов жидов в одной машине (двое спереди, трое сзади, остальные в пепельной урне).       Его подчинённые подобострастно улыбались, а потом, собираясь на перекур, плевались желчными комментариями по поводу командирского юмора. Как понял Андре, эти шуточки давно сидели у них в печёнках, но открыто осадить Василова никто не решался. Так было до появления Жида, так было во время его работы с наёмниками и сейчас наверняка продолжалось. Видимо, то была одна из русских народных черт — ругаться, терпеть, но не восставать.       Переводчику и своим ребятам Жид запретил вмешиваться. За время войны он научился отличать зёрна от плевел — то, что действительно требовало реакции, и раздражители, которые можно было проигнорировать. Он наблюдал за Василовым, как матёрый пёс за неразумным щенком, из чистого интереса: как долго это продлится?       Василову не надоедало вплоть до тех пор, пока Имитаторы не выполнили заказ.       Перед отъездом Андре выбил ему пару зубов, чтобы впредь получше выбирал, над чем и кем смеяться.