Легенды и мифы о живом мертвеце

      Скука — одна из худших болезней вечных. Даже окаменелую душу гаргульи Андре, не менее прочную, чем его гранитное тело, эта зараза умудрялась точить и разъедать. Скука была опасна. Потакание ей грозило Андре риском: а ну как его вычислит какой-нибудь охотник под прикрытием да придёт в церковь, пока он дремлет и не может дать отпор? Пусть человечество и перестало быть столь глубоко суеверным, как во времена сильного влияния церкви, и открытых охотников на нечисть поубавилось, Андре стремился не привлекать к себе лишнего внимания.       Благо, были дни и ночи, когда Андре мог развеять скуку. Дни и ночи, когда он свободно бродил среди смертных, чинил невинные розыгрыши наравне с ними, слушал и говорил. Андре, будучи умной гаргульей, считал название самой известной такой ночи забавной шуткой над людьми. Звалась она то Самайном, то кануном Дня Всех Святых, то Хэллоуином; меняя имена от века к веку, она сохраняла при этом свою душу. Совсем как некоторые вечные.       — Отличный грим, приятель!       — Сколько же времени ты потратил на костюм?       — Вау, ты профессиональный косплеер?       В Хэллоуин Андре резко становился для горожан своим в доску. Внушавшим лёгкий суеверный страх пополам с восхищением, странноватым, молчаливым, но безобидным и, без сомнения, талантливым. Не далее как день-два назад им было неуютно просто проходить мимо него. Андре не пытался съесть их, не оживал на их глазах — просто смотрел с площадки заброшенной церкви, провожая ускорявших шаг смертных тяжёлым немигающим взглядом. Теперь люди не бежали от него прочь и не пугались его глухого голоса. Точно живые фонтаны, они захлёбывались словами и смехом, старались разговорить Андре. Они просили разрешения потрогать его и сфотографироваться с ним, желали счастливого Хэллоуина и делились россыпями снеди в ярких обёртках.       Андре было интересно наблюдать за этими метаморфозами. Его пьянили человеческая беспечность и какая-то птичья непосредственность, какую можно было наблюдать лишь в Хэллоуин. Отвергавшие человеческую сущность люди и в гаргулье видели такого же переодетого смертного. Разве это не смешно? Разве это не чуднó? Андре не переубеждал смертных и вежливо улыбался им, не обнажая острых зубов.       Как завсегдатай Хэллоуина, Андре знал, что конфеты — главная его драгоценность, ключ к сердцам детей и взрослых. Владей конфетами и будь щедрым, тогда смертных не смутит даже то, что ты с завидной регулярностью теряешь то конечности, то голову, то глаз. Со дна фонтана в городском сквере Андре сгребал мелкие монеты, тускло блестящие сквозь мутноватую воду русалочьей чешуёй. Можно было бы добыть конфеты с помощью гипноза, но Андре нравилось дурить смертных и прикидываться их собратом в карнавальной личине.       Он тратил мелочь в окрестных магазинчиках. Андре казалась удивительной — и близкой — их неизменность. Магазинчики выглядели замершими во времени, вечными, несмотря на праздничные украшения, перестановки, новые постные, со стеклянными голубиными взглядами, лица за прилавком. После их посещения чуткое обоняние Андре ненадолго сбивалось смесью запахов прелой капусты, сахара, копчёной рыбы и шоколада. Узкие проходы между кассой и полками с яствами вызывали у гаргульи царапающее раздражение пополам с озорным желанием расправить поджатые крылья.       Конфеты были блестящими, как и монеты из фонтана, однако их блеск Андре сравнивал с цветным стеклом витражей. Детей хэллоуинские драгоценности вполне устраивали. В этот праздник Андре находил стайки отпрысков смертных особенно шумливыми да проказливыми, словно городские галки. Они охотно брали угощения из когтистых гаргульих лап. Сильнее обычного они напоминали Андре воробьёв и синиц: такие же юркие да хрупкие, поначалу не доверяют, стоит прикормить — наглеют. Только эти «воробьи» были куда более доставучими: дёргали за когти, требуя снять перчатки, проверяли на крепость хвост и крылья. На угрожающий рык отвечали восторженным писком. Немудрено, что такой компании Андре предпочитал взрослую, пронизанную сдержанностью и уважительным отношением.       Пожалуй, Андре любил Хэллоуин. Пока не отгорели разномастные тыквенные фонари, пока не убрали украшения с лужаек и магазинных витрин, он мог позабыть о тоске и скуке.