В проходе возвышался Юнги, одной рукой сжимая ремень портфеля, а другую поместил в карман джинсовки, в которой его можно было частенько увидеть.
— Дженни, привет, — его наигранный тон начал язвить ещё с порога, из-за чего глаза перестали блестеть тем огоньком радости, как на кухне с Бан Чаном. — Я пришёл к тебе репетировать, но, вижу, ты не одна, — из-за резкой и непонятной перемены его голоса было сложно понять, радостно ему или же наоборот — он в гневе. Опять слишком непредсказуемо.
— Какая репетиция? Я ничего не знаю, поэтому можешь уходить, — голос был слишком спокойным, что даже меня начало пугать. Тихо, но отчётливо. Каждый звук плавно, но уверенно выходил из уст.
— Мне позвонила твоя мама, — лишь ответил на это, по-хозяйски проходя в дом и снимая свои кроссовки.
Чёрт, мама!
— Она ничего не говорила, поэтому можешь уходить, — я встала перед ним, смотря прямиком в эти тёмные глазища. Подобная наглость слишком раздражала. Каждое движение Мина было чётким и спокойным, подобно хозяину дома.
— Да, Юнги, — почему-то и себе сказал Чан, уже немного подходя ко мне, и тем же "приветливым" взглядом одарил Мина.
— Ах, так у нашей крошки Дженни появился свой защитник. Слушайте, ни мне, ни вам не хочется меня видеть, это взаимно. Но у меня есть незаконченное дело с Дженни, поэтому будь добр, уйди в туман.
Тот в своей привычной манере безразлично осмотрел нас, а затем просто прошёл в кухню, где сел на свободное кресло, закинув ногу на ногу. Протянув вперёд свою руку, будто пытался найти на ней что-то особенное, а затем перевёл взор обратно на нас.
— Дженни, ты и вправду будешь его здесь терпеть? Может я останусь и лучше побуду с тобой? Мало ли что, — последнее он сказал специально громко, вынимая меня из раздумий и окончательно заставляя почувствовать замешательство от происходящего. Страх оставаться одной с Юнги присутствовал, и не малый, но из-за того, что я нахожусь в своём доме становилось легче, да и есть вещь, которую я должна спросить лично у него, без каких либо свидетелей.
Та фотография. Она до сих пор не даёт мне покоя. А точнее связь этой вещи с Юнги.
— Спасибо, Бан Чан, но всё же, думаю, тебе лучше уйти. Надеюсь, в следующий раз мы всё же выпьем с тобой чая, — внезапно для всех произнесла я дружелюбным тоном. Ход событий с Баном был весьма хорошим, поэтому отказываться от него было действительно тяжело.
— Хорошо. Тогда до завтра в школе, — он легонько помахал рукой, а затем быстро покинул дом.
Ну, а я же почувствовала груз, который тяжко сжимал меня изнутри от предстоящего вопроса и как на него отреагирует Мин. Неужели он всё знает... Лишь одна мысль от этого бросает в холодный пот.
— Эй, ты чего, друзей заводишь уже? — довольно серьёзно произносить он, поворачивая голову в мою сторону.
— И в чём же суть конкурса?
Я, в своей манере, проигнорировала его вопрос, который никаким боком не должен его касаться.
— Как всегда, — слегка хмыкнул он, а затем поднялся, опираясь локтем о стену.
— Суть конкурса — выиграть. Мы должны придумать какой-то номер, чтобы победить. Вот только не знаю, чем мне может пригодиться художница.
Тот хмыкнул, ожидая от меня встречного и язвительного ответа. Вся его сущность говорила об этом.
— И зачем он тебе? — ненавязчиво продолжила я, повернув голову в совсем другую сторону, будто разглядывание стены было намного важнее.
— Хм-м, а вот это уже тебя касаться не должно. Кстати встречный вопрос.
— И какой же твой "талант"? — я сделала в воздухе кавычки, ибо не понимаю, на что ещё способен этот парень, кроме как пить, издеваться и спать.
— Я играю на фортепиано. Да, это совсем не то, о чём все представляют, но это не твоё дело, — каждая реплика состояла из грубых "не твоё дело", "тебя не касается"... И это говорило лишь о том, что никаких общих целей кроме победы у нас нет. Нужно перетерпеть, всего-навсего проглотить это время общего времяпровождения ради цели.
Мне совсем не интересно, что и чем он занимается, но выбранный вид инструмента слегка всё же удивил.
— Слушай, я знаю, что мы не ладим и так далее, но мне нужна победа. Поэтому, если ты мне поможешь, я клянусь, что никогда даже не посмотрю на тебя, — он немного раздражённо тараторил, расхаживал со стороны в сторону по кухне.
Предложение поистине заманчивое, но скрытое седьмое чувство во мне искало подвох. Подвох есть во всём, как бы хорошо всё не казалось. В окончании, списав всё на согласие, у меня было лишь одно условие к этому предложению, как бы эгоистично и нагло это не казалось.
— Я соглашусь, если ты ответишь на мой один вопрос, — я уже повернулась к нему и довольно серьёзно, даже с неким испугом посмотрела на него. Сейчас или никогда.
— Хорошо, — Мин улыбнулся уголком рта, слегка проводя рукой по своим тёмным волосам.
Моя уверенность тут же куда-то испарилась, оставив лишь сомнение. Было страшно, очень страшно спрашивать такой личный вопрос, но услышать в ответ: "Я знаю всё о тебе" было куда страшнее. Сжав руку в кулак и вдохнув побольше воздуха, рот тихо и спокойно начал выдавать нужную фразу.
— Откуда ты взял ту фотографию?
Парень тут же заинтересованно посмотрел на меня, опираясь уже о столешницу и щуря глаза. Секундное молчание, что тяжестью отдавало в ушах, а затем слышится его низкий прокуренный голос.
— Я видел тебя на кладбище. Там у тебя выпала фотография. В школе я хотел тебе её отдать, но не получилось.
Опять это молчание. Такое сильное, будто давит на тебя. Каждая клеточка тела ощущает смятение от этого голоса и от этих слов. Нужно привести себя в порядок.
Вдох, выдох.
Нужно перестать всё вспоминать. Нужно быть сильной и сохранить всё в тайне.
— Ты знаешь, кто изображён на фотографии? — каждое слово давалось с трудом, отчего Юнги изменился в лице. Впервые видел меня в таком жалком состоянии, несмотря на то, что я клялась не быть такой. Отпустить всё, не вспоминать ту боль. Но каждая фраза с горечью выходит из меня, тихо всхлипывая внутри.
— Да.
Такой краткий, но такой мучительный ответ просто заставляет ещё сильнее сжаться, из последних сил оставаясь в холодной оболочке, которая с каждой минутой всё сильнее давит на разум. Хочется просто вскрикнуть. Кричать насколько мне плохо, что я ничего не забыла, что я хочу вернуть сестру и отомстить за её смерть. Я хочу, чтобы меня любили, не хочу чувствовать себя одиноко, ведь я тоже человек. Человек со своими слабостями и со своей болью, радостью и печалью. А не хочу быть такой одинокой и видеть каждую ночь один и тот же сон, который заставляет тело биться в агонии. Я больше не могу.
Отворачиваюсь, чтобы меня не видели. Никто не должен видеть мою слабость и мои слёзы. Опять всё возвращается. Всё то, что я так странно прятала — выходит наружу, с болью сдавливая горло и каждую клетку тела. Прикрывая глаза, слышу сильный бой моего сердца, которое вот-вот готово вырваться и покинуть меня.
Но единственное, что сейчас заставляет меня вздрогнуть — это холодные пальцы, которые легонько сжимают плечи, а затем медленно приобнимают меня, заставляя успокоится и сдержать слёзы, которые так и не покажутся больше этому миру.
— Не нужно.
Слишком холодно, слишком грубо. Но так нужно.
***
Двое молодых людей тихо сидят, слегка отдалившись друг от друга. В комнате царит тишина, которую раз через раз разбивает мелодия, что исходит из-под рук двух людей. Их силуэты освещает лёгкий свет, что мягко ложится на стены в виде двух немного сгорбленных теней.
Неловкость, царившая между ними, никак не отображалась на их лицах, лишь лёгкость и парившие вокруг звуки придавали обоим спокойствие и умиротворение, будто вокруг никого не было, даже их самих. Волны радости и печали одновременно нападали на молодых людей, колебля каждого перед каким-то выбором. То ли отворить дверь перед новым человеком, то ли подстраивать совместные моменты с ним.
Каждый думал друг о друге, и ни о чём-то другом. Мысли эти были и страшны, и приятны. Каждая частичка тела их вздрагивала, вспоминая недавнюю сцену и успокаивалась, когда тонкие пальцы легонько нажимали на белые клавиши, а в ушах появлялась всё новая и новая мелодия, чужая, и одновременно такая родная.
***
Когда пальцы в последний раз прошлись по клавишам, а последняя, высокая нота перестала играть, оба чуть опустили голову, будто пытались отдышаться после бурного бега.
— Ты неплохо играешь. Где-то училась? — первым решил наладить контакт Мин, в совсем непривычном для всех манере общения, хоть и последние слова, слетевшие с моих уст заставили того притихнуть.
От воспоминаний, кто и как её учил играть, в голове вновь начали отбивать чечётку, а руки нервно сжались. Вспомнив, что она обещала себе, Дженни глубоко вздохнула, всё ещё не решаясь открыть рот.
"Я обещала".
И девушка приняла своё решение.
— На сегодня мы закончили.
Всего четыре слова. Четыре самых обычных слова, которые так глубоко ранили Юна. Он ожидал любого: приглашения к чаю, молчания, но не этих бездушных четыре слова. Почему-то именно эта эгоистичность и рассердила его.
"Почему она вновь возвращается в ту прежнюю оболочку. Зачем? Неужели я ей настолько противен?"
Мысли роились, будто пчёлы в улье, и так же жалили изнутри. Зачем он на что-то надеялся? Почему так хотел остаться с ней подольше? Почему же настолько плохо?
— Хорошо, — такой же холодный и не менее злобный ответ последовал для неё, а затем громкий звук дверей, которые с грохотом закрыл разъярённый Юнги.
Девушка же в свою очередь прикрыла глаза руками, опуская отяжелевшие веки. Она знала, чего тот хотел. Она всё помнила.
"Я поступила верно."
***
Опять те же громкие басы в клубе, неоновый свет, что пробивается сквозь мрак заведения и пьяные, двигающиеся в такт музыке тела. Лишь двое парней сидели в своей любимой зоне и попивали бокал за бокалом, наблюдая за девушками лёгкого поведения, что не один час крутились вокруг стола.
— Ты чего, реально у этой был? — пытаясь перекричать музыку крикнул Тэ, ближе наклонившись к пьяному Мину.
— И что? — с такой же интонацией ответил он, отпивая из стакана ещё.
— Друг, ты чего, реально решил её, — Ким показал руками неприличный жест, что означал для молодежи "Переспать".
— Ты чего несёшь?
Юнги покрутил пальцем у виска и посмотрел на друга а-ля "Сейчас прибью".
— Тогда что? Неужели ты повёлся на эту монашку? Хотя, в этом даже что-то есть.
Тэхён откинулся на спинку кресла, оторвавшись от полуголых девиц и размышляя о теме разговора, которая в этот момент веселила его.
— Просто злит она меня. Строит из себя не знаю кого...
Он даже не знал, что и дальше ответить. Он понимал, из-за чего Дженни так себя ведёт, понимал, что сам иногда выводил её. Но он всё равно хочет раскрыть эту закрытую для всех девушку. Хочет почитать её, узнать её. Хочет видеть и слышать не её пустую оболочку с приохрипшим голосом, а её улыбку с милым голоском. Это будто... будто огранить драгоценный камень, который никому не подвластен.
— Чего задумался?
— А-а? Да так... — тот лишь откинулся, сам отбрасывая странные мысли в сторону. Думает, что слишком огромное количество алкоголя заставляет его так думать. Переубеждает себя тем, что девушка никаким боком не имеет к нему дело.
— Тогда ещё по одной? — хитро протянул бутылку Тэхён.
— Давай.
Спустя несколько часов, когда тело состояло на 70% не из воды, а из алкоголя, а все цвета радуги мелькали перед глазами, те всё же решили откинулся на мягкий диван, блаженно прикрывая глаза от такого "кайфа".
— Юн, ты чего, всё? — заплетая язык, крикнул Тэхён, хотя и сам уже еле-еле сидит.
— А-а? Неа... — протянул тот в ответ.
— Тогда давай, действуй.
— Что? — слова друга заставили того оторваться от дивана и вскочить с новым приливом сил, слегка пошатываясь на ходу.
Девушки, что всё это время были с парнями рядом, поняли, что дальнейшей сладкой ночки им не ждать, поэтому покинули зону, оставляя странных и пьяных парней наедине. Возможно, потом они всё же и подойдут, но когда те более менее отойдут от влияния спиртного. Такой экземпляр нельзя отпускать.
— Ты мне час втирал, какая она хреновая, но как с ней хорошо. Вот действуй. А то бесит уже.
— Кто? Она... Ну, короче, я пошёл.
Мин Юнги начал кое-как надевать свою джинсовку, пытаясь попасть в один из рукавов, но всё было не так просто. Руки сами заплетались, поэтому последовала минута отборного мата, после чего, выпрямился.
— Ну и куда ты, Адриано Челентано? — хихикая, ткнул пальцем Ким, а затем прищурил глаза, закрывая их рукой от слишком яркого внезапного свечения в их сторону. — Вот блядь.
— К Дженни. Она должна сказать, почему выгнала меня! И это, блять... не матерись.
Тот уже не понимал своих действий и поступков, поэтому делал то, что хотел. Возможно, потом он будет жалеть об этом. Но это потом.
— Ты придурок. Вали, как уложишь — напишешь мне, — похотливо ответил Тэхён, немного пугаясь своих же слов. Точнее его тревожило то, что он и сам желал другу. Будто какая-то частичка души болезненно завибрировала при столь похотливом объяснении. — Ладно, забей.
Как только Юнги, одарив друга прощально-убийственным взглядом, скрылся из виду Кима.
Парень молча потянулся за очередную рюмку, желая напиться до состояния полу-смерти. Почему-то сегодня ему этого хотелось наиболее. Забыться, ведь старые воспоминания опять больным червём вгрызались в души, заставляя ту глухо застонать от пришедшей боли.
Flashback
— Эй, Ким! Ты куда бежишь? — громко крикнул старший, увидев впереди знакомую, которая так и бежала на машину, явно не замечая её.
— А? Что?
Услышав свою фамилию, девушка тут же вынула свой наушник. Эта привычка носить везде их была одной из вредных, но жизненно необходимых. Как только она обернулась, чтобы посмотреть в сторону звука, чьи-то крепкие руки отдернули её от дороги, слегка прижимая к себе.
Из тела спасителя исходил запах дорогого одеколона и сигарет, но все, включая Ким, привыкли к этому, хоть и сама девушка не так часто пересекалась с парнем.
— Хани, ты чего по дороге бегаешь? — растерянно крикнул Тэхён, несмотря на то, что старался сделать голос как можно грубее.
— Я? Прости, — виновато опустила голову ученица, но улыбка сама лезла на её светлое лицо.
