Возможностей всегда миллион, но захотите ли вы их использовать?
***
Руслан покраснел, и Даня вдруг понял, что дело совсем не в близко расположенных к коже капиллярах. — Ты чё творишь, блять?! Дыхание у шатена сбилось ко всем чертям. Совершенно не понимая, как себя вести, Даня на него посмотрел не то с виноватым видом, не то с а ля «так тебе, сука, и надо». Руслан ожидаемо сломался и тупо уставился на соседа, не сбавляя злости в лице. А ведь он и так был близок к истерике. Опасно близок. Но каким-то образом Тушенцов собрался и снова перешёл в наступление. Да, он был в ахуе, но и Даня был в ахуе, а этим грех было не воспользоваться. — Ты нахуя это сделал, а?! — Тушенцов на удивление даже для себя шагнул вперёд, наступая на Кашина, у которого и так внутренности делали перестановку, однако под внезапным напором всё-таки пришлось уступить и сделать шаг назад. — Ты ч… — Уёбок нахуй!!! Руслан хоть и занимал сильнейшую позицию в этой «битве», краснел все больше и больше и начинал вести себя очень и очень странно. Ну вот именно не страшно, а странно. И от этого становилось очень страшно… Тем временем Кашин почувствовал у себя за спиной преграду в виде стены и начал немного нервничать. Не то чтобы он ее не ожидал встретить, просто она внезапно показалась ему слишком… Твердой. Не пройдешь сквозь нее даже… — Блять… — Даня поистине ахуевшим взглядом сверлил Руслана, который, ничего не стесняясь, подошёл чуть ли не вплотную с теми же горящими глазами, которые не предвещали ничего позитивного… Да блять, они вообще ничего не предвещали! Даже самая умная гадалка бы не смогла справиться с такой скоростью развития событий. — Пидор! — прямо в лицо выплюнул Руслан, будто вовсе и не он засосал Кашина пару недель назад. Явно же неслась какая-то хуйня, и Даня прекрасно это понимал! Но сделать хоть что-то? Например, сейчас ему самым двуличным образом указали на ориентацию. Нет, к пидорам он не относился совершенно никак и с теоретической, и с практической точки зрения, но в потоке ситуации слово превратилось во что-то такое, от чего резко захотелось дать по морде. Неизвестно — за пидоров или за гетеросексуалов… У Дани в голове оркестр, каждый инструмент которого играл «фристайл», внезапно наладился и стал играть одну четкую мелодию. — Да-а ты что?! — Кашин уже понял, что далее он услышит только защитную хуйню вроде «пидора» и подобных спонтанных обзывательств, и ладно бы она была просто защитной, Даня прекрасно понимал ситуацию. Но вот она была ещё и абсурдной, ведь парень, в отличие от Руслана, все прекрасно помнил. А если и Руслан помнил, то Даня хотя бы это не скрывал. — Да пошел ты нахуй!!! — Ахуеть, то есть это я тя засосал до этого?! — А нехуй выёбываться было!!! — Я говорил, что боялся заболеть!!! — Раком мозга! — Простудой нахуй, прик… Онешко у двери уже начал думать о физической силе.***
Естественно, под «физической силой» подразумевался стук для привлечения внимания и ввиду обстоятельств и ввиду того, что их слышно в коридоре. Но Даня в процессе оров первый заметил вошедшего шатена и замер испуганно, вонзившись в него взглядом. То же самое сделал и Руслан, только с более разнообразной палитрой эмоций на лице. Видимо, сработал его выработанный инстинкт сохранения репутации, ибо первым пришел в себя снова Тушенцов, встряхнувшись и резко изменившись в лице. — Онешко? — почти спокойным и даже высокомерным тоном задал вопрос Руслан. Даня в ахуе уставился на соседа. Брюнета будто подменили на глазах. Несмотря на многие вещи… Это было впечатляюще. Юлик же смялся под взглядом Тушенцова. — Ой, не надо так на меня смотреть, — шатен нахмурился и отступил слегка за дверь, — Я всего лишь хотел напомнить про уроки и про то, что у нас геев не любят, — Онешко тут же осекся, когда на него с яростным выражением лица набросился Руслан, и в испуге захлопнул дверь с другой стороны. — Вот уёбок, а… — Тушенцов аж подпрыгивал на нервах и пытался выбить дверь. — Успокойся, и дай я нормально объясню! — молил за дверью Онешко, всеми силами пытаясь сдержать толчки, но все как-то сначала пошло не по плану, и дверь отлетела вместе с Онешко, только Онешко на лету подхватили и затащили за шиворот в комнату. Руслан захлопнул дверь и чуть ли не кинул его в стену. — Хули, объясняй! — Тушенцов оперся рукой около его головы и как будто специально надавливал, прекрасно зная, что под таким нажимом нормально говорить почти невозможно. Тем более Юлику, который от природы был очень скромным и довольно хрупким. Наконец, открыв глаза, Онешко задержал дыхание и спустя секунду сомнения взглянул на Даню. Хоть и было тяжело в данной ситуации, не было никаких мыслей, что делать и как себя вести, Даня уловил открытую просьбу о помощи, которая подталкивала к каким-то действиям. Вообще, и эта просьба вызывала сомнения. Онешко не особо позволял с собой контактировать все это время и с неким отвращением относился к Даниле после того, как однажды тот взял у Даши тетрадку и через день отдал ее назад полностью исписанной, да ещё и с вырванными листами. И так получилось, что Онешко застал его именно в тот момент, когда Даня что-то делал с этой тетрадкой над столом. На самом деле пытался хоть что-то исправить, но, естественно, выглядело все так, будто это Даня психанул. Вина была очевидно не Данина, и за такое отношение к себе сработал тоже вполне очевидный эффект несправедливости, под которым Кашин так же скептически относился к Онешко. Видимо, сейчас стоило все простить друг другу. — Отойди, — после недолгих размышлений чуть нахмурился Даня и оторвался от стены. Руслан же выпад проигнорировал, но Онешко заметил малейшие живые изменения в лице напротив. — Алё, приём! — Даня грубо развернул Тушенцова за плечо и оттолкнул в сторону. Видимо, наконец-то включился в ситуацию. Юлик в смятении опустил глаза. Что ж, почувствовать такую знакомую Данину заботу было очень приятно. Руслан замер на месте. Момент был напряжённым, и, к сожалению, Юлик видел только спину первого, но по выражению лица Кашина можно было понять, что тот смотрел ему в глаза, и что-то происходило. После паузы Руслан всё-таки охрипшим голосом приказал: — Вышел. Грубо, но ничего не оставалось, кроме как без слов выйти. Оставаться в такой обстановке больше ни на секунду не хотелось. Наверно, именно сейчас Юлик отчётливо осознал, в каком положении находятся каждый день его одноклассники. На такое он бы никогда не подписался… Хлопок. Вздох. Тушенцов тяжело навалился на стену и прикрыл глаза. Как будто камень резко навалился на душу в полную силу. Сейчас он пожалел, что не он ушел из комнаты. Но никогда не поздно, правда? Никогда не поздно всё исправить или испортить. Минуту назад он смотрел на Кашина покрасневшими глазами. На Кашина! Которого все время ставил ниже себя. Но и Кашин не знал, что делать. У Тушенцова глаза на мокром месте. Да-да, у человека без души, у абсолютного эгоиста, которого уже ничего не исправит. Тушенцов, не поднимая взгляда, наклонил голову вниз и потёр рукой лицо. Даня зарылся рукой в волосы. — И что все это значит? — Даня после такого равнодушного тона сам себя был готов застрелить, но Руслан выстрелил быстрее, посмотрев на соседа с самым искренним отвращением. — Абсолютно ничего. Руслан обошел Кашина и, взяв чехол с гитарой, который висел у изголовья кровати, вышел. Даня грохнулся на нее же. — Блять! — тяжело, конечно, осознавать свой проеб, было бы в разы легче свалить вину на другого человека. А ещё проще убежать от проблем и бегать так бесконечно, пока не потеряешь веру в прекрасную жизнь. Даня лежал с открытыми глазами минуту, бессмысленно устремляя их в потолок, пока внутри что-то не ёкнуло. — Блять… Тушенцов!*
На улице было довольно холодно для середины октября. Градуса три было точно, если не меньше, и Кашин бы не удивился, если прямо сейчас из темных туч посыпался бы гипотетический снег. Ветер пробирал до костей. Да, именно ветер. Он забирался под тонкий слой одежды и проходился по голой коже своими ледяными руками. Описание, наверно, романтичное, но на деле не было нихуя романтичного. Заболеть повторно не хотелось никак. Руслан был недалеко от края и просто в щепки разбивал гитару о мокрый бетон. Гриф давно уже болтался на одних струнах, но и они потом слетели со сломанного корпуса. Что-то уже валялось в маленьких лужах, что-то осталось в руках запыхавшегося парня, сжимающего в ладонях кусочки от бывшего инструмента. — С-с-сука!!! Руслан кинул всё, что осталось, далеко в сторону и упал на колени, начиная рыдать, как никогда. Ветер трепал его волосы в разные стороны, рубашка набирала под себя воздух. Куда-то далеко, казалось, уносило бесполезные, но такие необходимые сейчас слова… Даню окатило потоком холода. Разбитый инструмент и такой же разбитый вдребезги Руслан… Тушенцов подуспокоился, как и ветер, заметно разбушевавшийся за последнее время. Парень утер слезы и поднялся с холодного бетона, отряхиваясь и поправляя волосы. Наверно, стоило подойти? Или стоило оставить его в покое? Отключив посторонние мысли, Даня поднял глаза прямо на эту картину. — Руслан. Тушенцов обернулся и красными глазами посмотрел на Данилу, складывая руки от холода. Тяжело было видеть перед собой прямое доказательство своей глупости. Ой как тяжело. Кашин опустил глаза. — Я, честно, не до конца понимаю, что с тобой… — парень запнулся и на секунду переосмыслил фразу. — Но я… Очевидно, следовал предубеждениям… Руслан тяжело вздохнул, восстанавливая дыхание после срыва, и фыркнул сквозь накатившую усталость. — Тебе не надо было это видеть. — Дурак ты, — сморщился Кашин. — Да вообще. Можешь дальше думать, что я — бесчувственное, бесполезное дерьмо. «Потому что это правда», — Руслан закрыл глаза и, обреченно махнув рукой, направился в сторону выхода, но вдруг его крепко схватили за нее и более уверенно туда потащили. Тушенцов даже и не понял, как оказался уже в темном помещении под крышей. — Здесь теплее, — чуть дрожа, улыбнулся Кашин, смотря в потолочное окно. На улице начался мелкий дождь. Довольно красиво, если наблюдать снизу, особенно под звуки разбивающихся капель. Рыжий парень медленно отвёл взгляд от окна и случайно зацепился взглядом за Тушенцова, который, по всей видимости, все это время рассматривал соседа. Но как только это заметили, он моментально отвел взгляд и заслонился рукой, а ля просто задумался. Даня прищурился, потормозив перед этим пару секунд. В голове начала складываться определенная картина. — Ты мне ничего не хочешь сказать? Руслан сделал скептическое выражение лица и на «отвали» выдал. — Ничего. Даня сощурился ещё больше. Руслан был где-то в относительной темноте, и можно было ориентироваться только по голосу, но глаза-то начинали постепенно привыкать, и становилось видно его плохо скрытое смятение. — А если в глаза? — Даня медленно подошёл к соседу, который заметно начал нервничать, и оперся рукой о железную лестницу. — Отвали, Кашин, — Руслан почти промямлил эту фразу, отворачивая голову. — Руслан. Тушенцов сложил руки на груди и упрямо не сводил взгляда с левой нижней точки перед собой. Через вздох Кашин второй рукой легко взял его за подбородок и повернул на себя. Чего он точно не ожидал, так это почувствовать горячие щеки, особенно после осенней погоды на улице. — Блять, ты… — Руслан хотел уже возмутиться, но заткнулся сразу, как увидел лицо Дани непозволительно близко к своему. Тушенцов широко раскрыл глаза, фактически не веря происходящему, и залип на Данин взгляд, который блуждал по всему лицу слишком откровенно. Руслан был готов поспорить, что уже чувствовал чужое дыхание на своих губах, но Даня вдруг резко оторвался и ухмыльнулся. — Че, думал, поцелую? — ехидно улыбнулся Кашин и посмотрел на Руслана, который, к слову, едва держался на ногах. — Блять, долбоёб, — Тушенцов разозлился и притянул соседа к себе за шею, впечатываясь в его губы. Под рубашкой тут же оказались холодные руки, от которых по телу пронесся такой ток, что ноги подкашивались. Тушенцов зарылся в рыжие волосы и почувствовал, как внутри становится невообразимо тепло и настолько же волнующе. Его целует ебаный Кашин. Он целуется с ебаным Кашиным. По обоюдному согласию. Что? Сказал бы кто такое месяц назад, Тушенцов закопал бы этого человека живьём. Даня бы сделал то же самое. Хоть в чём-то они бы сошлись. Спустя несколько минут Даня оторвался и, облизнув губы, снова ухмыльнулся, оглядывая соседа, что убрал руки с его плеч и навалился на лестницу сзади себя. Руслан перевел дыхание. — Где научился? Кашин усмехнулся неожиданной лести. — На помидорной ферме, бля. Тушенцов слабо улыбнулся и откинул голову назад, всё так же тяжеловато дыша. Мысли рождались в голове беспорядочно и быстро и все сводились к не очень хорошему концу. Сам не понимая как, Руслан успел себя загнать за какие-то несколько минут. И Даня, естественно, это заметил. — Рус?.. — Да-да, всё хорошо, — Тушенцов поправил волосы и опустил глаза, — Если я всё правильно понял, то… Даня закусил губу. Примерно он понимал, о чем пойдет речь, но в то же время вообще не соображал. Тушенцов замялся. — Дань, — Руслан неуверенно посмотрел в пол, затем медленно поднял взгляд, не до конца дойдя до глаз, — Короче, нахуй тянуть. У детей из богатых семей есть проблема… Короче говоря, надо быть такими же, как родители, и делать всё, что они скажут, — Рус все же посмотрел Дане в глаза, поджимая губы и чуть сведя брови к переносице, — И я щас не рофлю, как бы это ни звучало. Мне нельзя быть тем, кем я хочу. На публике я могу себя вести чересчур резко, слать тебя, оскорблять, но, блять, не потому, что я хочу, — Тушенцов сделал паузу и усмехнулся, — Хотя иногда хочу… Кашину было довольно больно смотреть на эту сцену, на которой Руслан пытался одновременно и быть искренним, и сохранить свой образ. — Я глупил… — Даня грустновато улыбнулся, будто говоря с самим собой. Руслан ответил такой же улыбкой и вдруг резко переменился в лице. — А теперь, блять, отойди от меня, не приближайся ближе, чем на десять метров, и иди нахуй! Руслан говорил уже своим привычным голосом, но в конце речи коротко подмигнул и вышел из помещения, слегка хлопнув дверью. Рыжий ухмыльнулся и последовал за ним. — Только после вас! — крикнул ему вдогонку Даня и все, кто услышал, сразу поняли, что вышли эти двое.