Школа

      — Вообще ничего не помнишь? — Даня обвел его взглядом, недоверчиво подняв бровь.       — Что я должен помнить?       — Да тя так переебало утром, что я хотел уже скорую вызывать…       В упор Кашинской заботы в этих словах он не видел, ибо свербила только одна мысль — Руслан всем, чем только можно, показывал, что тема ему неприятна, и именно Даня ошибается тем, что достаёт в неподходящее время. В собственном голосе он чувствовал нотки агрессии, добавленные по инерции. Руслан в ответ пробормотал что-то вроде «забей», и это с лёгкостью можно было прочитать как «отъебись». И Даня будет прав.       Просто Руслан всё помнил. Как сначала очнулся от мерзкого кошмара, как перед глазами будто наяву рябили нелицеприятные тени и потребовалось Данино прямое вмешательство, чтобы осознать, что это всего лишь галлюцинации. Руслан помнил, как после этого на нервной почве случился сильный эпилептический припадок и только потом наступил беспросветный туман. Он проснулся — и правда будто ничего не произошло. Об ужасной ночи напоминали только ноющие мышцы и головная боль. И то, может, дело всего лишь в алкоголе, которым вчера поздно вечером они побаловались в каком-то клубе.       Для Руслана такие разговоры как тревожный звоночек. Охуенно было бы, если бы Даня сделал вид, что ничего не видел, а Руслан бы сделал вид, что ничего не помнит. Даже чужое волнение по этому вопросу вызывало закатывание глаз, что уж там говорить про обсуждение.       Даня что-то спросил, но Руслан пропустил вопрос мимо ушей, занятый гудением в голове. На кровать он сел с чуть сморщенным лицом, глаза пусто смотрели в противоположную стену с тихо работающим очистителем воздуха. Однако чувство, что на него продолжают смотреть, заставило поднять глаза с искусственно тяжелым вздохом. Даня стоял, оперевшись плечом о дверную раму, и чего-то ждал, и Руслан, если честно, удивился такой настойчивости: неужели нет ничего важнее?       — Что? — переспросил, смаргивая мимолетный тик.       — Ты таблетки вчера принимал?       — Да, допрос закончен? — Руслан поднялся с кровати и направился из комнаты с недовольной, но уверенной миной. Однако когда он сравнялся с Кашиным, тот остановил его за локоть и молча развернул к себе. Пока Руслан, подняв брови, бормотал что-то в сторону Кашинской доëбистости, он не заметил, как Данино настроение начало так же настойчиво долбить асфальт.       — Что нужно? — отозвался резким вопросом Тушенцов, только сейчас создавая прямой зрительный контакт. Но Даня молчал. И на лице уже не было ни волнения, ни раздражения. Ничего не было.       На мгновение Тушенцов запутался в ожидаемом и действительном, в замешательстве пытаясь понять, что изменилось. Уголок тонких губ дёрнулся слегка, Даня в полном молчании оглядел его будто в последний раз и отпустил руку. Видимо, по-своему понял поведение Руслана.       Утро — самое худшее, что придумано в этом мире. Кошмары, лёгкие приступы эпилепсии, синдром Туретта — всё это отравляло начало дня. А в этот раз всё превратилось в сущий ад.       Он не помнил, как оделся и вылетел из квартиры, ни куска не положив в рот. Стоило пару часов побыть одному и отвлечься от ебаной реальности, в которой Руслана хотел убить собственный организм.       Оставшийся в звенящей тишине Даня пребывал в задумчивости ровно до момента, когда в чайнике вскипела вода. С чуть сдвинутыми бровями от пятна чужой недоброжелательности он сделал себе чай, скользнув по второй кружке таким взглядом, будто она в чëм-то провинилась.       На всю эту ситуацию он первый раз решил по-крупному забить. По крайней мере, попытка — не пытка, да и не было желания страдать и думать над тем, что позже решится само собой: Руслан успокоится, попросит прощения и всё. Всё, как всегда.       Одному в большой квартире неуютно. Даня валандался до двух часов дня, то и дело засиживаясь в соцсетях. Потом пришла уборщица, и Дане не хотелось ей мешать. На улице с полуразряженным телефоном и потонувшим желанием что-либо делать он оказался в рекордные сроки. Холод обжигал шею и лицо, сухое «что нужно?», брошенное наверняка на эмоциях, обжигало сердце. Нет, не хватало ещё обижаться на такое. За несколько месяцев Даня привык к подобным всплескам и его неугомонности, да и нервная система за эти несколько дней отдыха нормализовалась.       Сейчас Даня стоял в картонном районе с парой высоких домов, неживом, словно кроме него тут никого нет. Ни вчерашней музыки, ни криков детей, ничего. Даже влага застыла в воздухе, сильно затуманивая зрение. Даня обернулся словно по инерции и косым взглядом заметил, что их машина стоит нетронутая с маленькими сугробиками вокруг колес.       Плотно сомкнутые губы пробил воздух. Даня решил отправиться вглубь — туда, за стройку, где царит огромный заснеженный пустырь и пройти можно только по следам трактора.       Даже думать не хотелось над тем, что будет, когда он вернётся, ведь прогулку он планирует продолжительную, Руслан наверняка будет дома. Честно, ему лишь хотелось верить, что Руслан не будет дальше так гробить здоровье, а остальное можно рассматривать по мере поступления и стечению обстоятельств, ибо о бытовых мелочах как-то не тянет думать, пока твой близкий человек в конвульсиях заходится.       По пути он заглянул в магазин за энергетиком, где какие-то подростки окрестили его бомжом за полное отсутствие брендовой одежды, увидел заледеневшую деревянную горку и побоялся приблизиться, чтобы рассмотреть сложенное из свистнутых со стройки кирпичей слово, смутно напоминающее «уëбы». Потом со смешком осознал, что всё совсем плохо. Судя по собственным вороватым шагам, даже тело понимало, что он здесь чужой. Вроде, ничего необычного, но Даня не привык, чтобы дома настолько закрывали небо и так выделялись на бледном небе ярким цветом. Наверно, Руслану здесь легче. Ну или ему вообще до фонаря.       Слишком быстро стемнело. Туман ещё больше сгустился, и воздух теперь напоминал прозрачную, но пузырчатую массу. Холодную, просто жопа.       Пауэрбанк следом за телефоном терял жизненные силы, да и Даня устал шататься и слушать плейлист уже по второму кругу. Выдернув наушники и оставив их висеть на вороте свитшота, он поправил рыжую чёлку в неозвученном вопросе «шо бы поделат», но тут телефон пиликнул двумя новыми сообщениями. Руслан Тушенцов 17:04 ты где Руслан Тушенцов 17:05 ушёл, не сказал нихуя       Даня пытался ответить, точнее, съязвить, но красные пальцы оказались нетрудоспособными, какая неожиданность.

Данила Кашин 17:07

/// Я вижу, хорошее настроение вернулось? ///

      Даня прокашлялся и стер начатое голосовое. Он умнее, он не будет издеваться.

Данила Кашин 17:08

/// Да вот, вышел погулять. Если настроение позвол… ну, в норме, можешь присоединиться, но я всё равно собирался обратно. ///

      Холодало всё больше и больше, но учитывая то, что Даня несколько раз заходил греться в рандомные магазины, он не умирал. Да и недаром он закалённый житель Красноярска тайги ебаной. Руслан Тушенцов 17:08 где ты?

Данила Кашин 17:09

/// Я в противоположной стороне от реки. Тут сложно объяснить, я могу прост навстречу выйти. ///

      Телефон даже держать в руках стало затруднительно. Даня убрал его и слегка повернул голову в сторону временного дома, не поднимая задумчивых глаз с синего снега. Всё темнее и темнее становилось в городе. Особенно в этом месте, где вообще нет освещения.       Руслана — вроде как — он заметил около ближайшего здания. Тот крутил головой в стороны, что вызвало полуулыбку, ибо с какой-то стороны не так уж хотелось улыбаться.       Даня прошёл к асфальтированной дороге в сторону цивилизации, мигом обращая на себя внимание. Руслана он позвал кивком, и тот через несколько секунд оказался в паре шагов.       — Я уже замёрз, если честно, — с легкой беззаботностью подал голос Руслан. Даня хмыкнул.       — Зачем вышел тогда?       В ответ — затянувшееся молчание и тихий скрип кед по снегу. Шаг сам собой замедлялся, превращаясь едва ли не в топтание на месте, а способствовал этому Руслан, явно не собирающийся идти греться.       — Ты всё ещё дуешься?       Даня окончательно остановился и повернулся, встречаясь взглядом с тёмными, будто померкшими глазами, смотрящими… виновато. На контрасте с поставленным голосом, кричащим «опять ты на какую-то хуйню обиделся» это было удивительно.       — Не хочу об этом говорить, — задумавшись на миг, Кашин неожиданно включил серьёзность, — Ладно… Как у тебя вообще день прошёл? Чëт мы сегодня совсем врозь.       В ответ — молчание. Неловкое. Ладно, Руслан просто не знал, что отвечать. До этого он настраивался на диалог о случившемся утром, ибо думал, что Дане это, все-таки, не очень понравилось. Но тот либо включил характер, либо ему правда было всё равно. Об этом мечтал Тушенцов, когда проснулся, но сейчас всё было по-другому. Это пугало.       — Ты че завис? — Даня повернул голову, и Руслан словил новый ступор от контраста доброжелательной улыбки и такого взгляда, будто они минуту назад познакомились.       — Мозг кипит, — с коротким смешком повёл бровью, отводя в сторону взгляд.       К дому они почти пришли, скоро грозит время наедине в полной тишине. Даня возобновил свой медленный шаг, так ничего и не ответив и смотря отстранённо вдаль на красиво светящийся мост.       — Дань!       Тушенцов сам удивился своей громкости и чёткости, будто после этого произойдёт драматичный монолог с тщательно подобранными словами без единой запинки. Но правда была в том, что он просто растерялся.       — Прости, если задел утром.       Но Данино выражение лица неожиданно исказилось недоумением. Только он хотел что-то ответить, скорее всего, соврать, что всё заебись, Тушенцов подошёл ближе на шаг.       — Только не говори мне, что я не прав, — Руслан посмотрел недоверчиво, косо и исподлобья.       — Да что тебе не нравится? — Кашин хохотнул сквозь эту фразу, и получилось на редкость задевающе.       — Дело не во мне. Тебе ведь что-то не нравится?       — Руслан…       — Мы целый день не виделись, и ты явно не скучал. Может, тебя, конечно, что-то другое расстроило, но ты ж тогда не смотрел бы на меня как на хуя с улицы?       Даня, вместо того, чтобы вдуматься в чужие слова, недобро посмотрел на мимо проходящую компанию, в которой какие-то девицы перешëптывались, услышав душераздирающие речи Руслана.       — Пойдём, — сухо оборвал разговор Кашин, разворачиваясь и направляясь своим обычным шагом в сторону подъезда.       Полудремлющая консьержка уже собиралась домой, со стороны лестничной клетки слышалась какая-то возня — традиционная вечерняя суета. Руслан рядом стоял мрачнее тучи, наблюдая хмуро за тем, как на панели уменьшалась цифры, приближаясь к единице.       — Знаешь, ты сейчас на ребёнка похож.       Двери лифта открылись синхронно с тем, как Даня повернул голову, а голоса сзади прибавились в громкости, выходя с лестничного спуска. Руслан развернулся, чтобы посмотреть, кто там, но после звука закрывания лифта резко вернулся в исходное положение.       Даня что, настолько обиделся, что уехал один?..       — Тушенцов?       Хмурое и задетое выражение лица сменилось непониманием. Руслан поднял глаза и среди всех присутствующих вдруг заметил смотрящего на него и ехидно улыбающегося Алишера.       По спине прокатился холод.

***

      Часто моргая и чувствуя подступающую панику, Руслан открыл дверь своей квартиры и резко захлопнул её, поддаваясь секундному импульсу сбежать подальше от этого дерьма.       Только одноклассников не хватало. Ещё и живущих конкретно в этом доме и конкретно в этом подъезде. Что поделаешь, элитных районов в этом городе не то чтобы много.       Из-за двери в коридоре выплыл Данин силуэт, который в начале Руслан даже не заметил, стоя с полузакрытыми веками. А когда заметил, тот уже был близко и с напряжением смотрел в чёрные глаза.       — Ну? — он, кажется, сначала пытался понять всё без слов, но Руслан был нечитаем, — Они меня видели?       — Нет.       Из груди вышел выдох, всё равно тревожный. Руслан замолчал, ибо паника ещё не отступила, а Даня — потому что понимал его и решил пока вопросы не задавать.       — Он ниже живёт, но всё равно, как мы?..       — Успокойся. Сейчас всё хорошо.       Руслан задержал взгляд на зеленых глазах со смешанными эмоциями, но скоро будто под тяжестью опустил их вниз бежать по полу.       В горле ком, темноволосый чувствовал, что выйти из квартиры теперь не сможет. Точнее, он-то сможет, но уже без Дани. Если увидят его, то будет очень плохо. А сам рыжий до сих пор молчал, будто его совсем ничего не волновало. Он уже развернулся, планируя уйти, и непонятная обида, таившаяся в сердце, резко переросла в раздражение.       — Тебя вообще ничего не смущает?!       Кашин остановился и развернулся, заглянув в плотно набитые искрами глаза. Даже не поймёшь, из-за чего именно Руслан так сорвался. А очень хотелось бы на самом деле.       — Что не так? — светлые брови выстроились домиком.       — А-а, по-твоему, всё в порядке, значит.       — Ты можешь объяснить внятно, почему ты стал орать на меня?       У Тушенцова бурлит всё, когда он чувствует абсолютное, блять, Данино спокойствие и хладнокровность. Ни одной улыбки, ни одного лишнего взгляда в его сторону. Если это такое наказание за утро, то Руслан его с головой уже отработал.       — А ты можешь объяснить то, что избегаешь меня?       — Боже, блять, дай мне терпения, — Кашин тяжело выдохнул, уводя глаза в сторону и поднимая брови, — Я тебя не избегаю.       Руслан подошёл почти вплотную. Тёмные глаза въелись в зелёные, пытаясь нащупать ту больную зону, о которой тот догадывался. Однако Даня был слишком спокоен. Слишком.       — И ты не обижен за утреннее?       — Нет. Я просто устал, забей.       Тушенцов слегка прищурил глаза. И Даня уходить не стал, лишь вопросительно отвечая на внимательный взгляд. Однако внутри было не так спокойно. В горле рыжего ком, и он сам не мог найти этому причину.       — Раз так, — Руслан опустил голову и сделал внушительную паузу, собираясь с мыслями. Потом поднял и снова посмотрел прямо в глаза, меняя тон на твёрдый и серьезный, — Поцелуй меня.       Ком становился всё больше и больше. Даня в недоумении моргнул, искоса посмотрев на ждущего его действий Тушенцова.       — Руслан…       — Да ладно, это же просто поцелуй. Раз — и всё. Или ты настолько устал, что даже этого не можешь?       Кашин сделал успокоительный вдох. Он уже хотел сделать то, о чëм попросил его Руслан, но в самый последний момент застопорился и завис над чужими губами.       Сука.       В голове какой-то бардак. Сумасшествие. В сердце резко воткнулись маленькие иголки. Помедлив какое-то время, Даня будто загипнотизированный выпрямился обратно и куснул внутреннюю сторону щеки, пытаясь понять, что происходит.       Он сам был уверен в том, что не обижается на Тушенцова ни в коем разе. Так в чем проблема, в принципе? Даня неосознанно заломал пальцы, профессионально делая вид, что он в помещении один и никого рядом нет. Правда, обрывался образ со стремительной скоростью. Даня, услышав не очень весёлый смешок, поднял глаза.       Что же. Руслан оказался проницательнее и умнее. Руслан не забил, как Даня, а наглядно решил показать, что он прав. Обиженный человек не захочет никаких телесных контактов с тем, кто его обидел, как бы это ни скрывалось.       — И долго ты собирался быть «уставшим»? — спокойно спросил Тушенцов, исподлобья заглядывая в чужие глаза.       — Наверно, до того момента, как смирюсь с твоим биполярным настроением, — на Данином лице впервые за вечер появилась живая эмоция, хоть и не особо положительная. Однако за неё Руслан ухватился как за спасательный круг.       — «Смирюсь»? — он поднял бровь.       — А что мне, бить тебя, что ли?       — Раньше ты так и делал, — Тушенцов пожал плечами, рисуя на лице удивление.       — Всё, блять! — Кашин резко поднял руки в останавливающем жесте, — Я оффаю, заебал.       Слова свои он подтвердил и удалился тут же, оставляя Руслана в коридоре. Ушёл в спальню за одеждой, потом раздался хлопок двери в ванной комнате и характерный щелчок замка. Всё это время Руслан стоял в коридоре и смотрел в стену. Думал долго, но ничего дельного так и не вышло.       Остаток вечера поглотила молчаливая рутина. Он тоже сходил в душ, перекусил чем-то со стола, принял все таблетки и после ежевечернего просмотра всех уведомлений на телефоне, лёг к Дане. Тот уже лежал с закрытыми глазами, разложившись спиной на своей стороне, но очевидно не спал. Где-то то ли за дверью, то ли в голове раздавался монотонный звук механизма часов. За окном шум, из щели продувал прохладный ветер, задевая прозрачную белую занавеску. Сон всё не шёл.       — Надеюсь, повтора не будет, — в тишину произнëс Даня, не шевелясь и не открывая глаз.       Часть усталости как рукой сняло. Уголок рта дёрнулся, Руслан с неловкостью в голосе ответил:       — Я постараюсь.       — Я не про это.       Руслан замолк, хмуря в темноте брови и смотря в потолок.       — А про что?       — Ты же знаешь, что эти таблетки нельзя принимать после бухла. А зачем-то принял. Я не хочу, чтобы тебя снова так перекосоëбило.       Стук сердца замер. Руслан пару секунд тупо моргал, а потом повернул голову в Данину сторону.       — Откуда ты это знаешь?       Такое ощущение, что все органы синхронно поперхнулись и начали кашлять. Просто Руслан ничего Дане не говорил на эту тему. Значит, тот нашёл информацию самостоятельно, и к тому же… Поверхностным прочтением не ограничился. Во всё это не верилось.       — Птички напели, — на его губы наползла усмешка, наконец-то, добрая.       А Руслан, потерявший дар речи, снова вперил взгляд в потолок, теряя счёт времени с каждой секундой.       Тихое дыхание прервалось шорохом одеяла. Руслан очнулся от метающихся в голове мыслей, неподвижно наблюдая, как Даня повернулся в его сторону и придвинулся ближе, кладя руку на живот, а голову пристраивая на плече.       Тушенцов сделал судорожный вдох.       — Боже, сохрани. Уберите его из кабинета.       Абсолютно поебать на то, что Руслан падает на пол, на котором лежат не самые безопасные предметы. Да и вообще, сам пол — предмет опасный. Абсолютно похуй на то, что переносить человека в эпилептическом припадке очень нежелательно. Ему абсолютно похуй.       Тело лихорадочно тряслось, но Тушенцов видел в чужих глазах ничего, кроме омерзения. Хотя отец даже не смотрел в его сторону. Забавно. Очень забавно.       В голове нет ничего, кроме яркого желания сдохнуть и никого этим не доставать. Руслана подхватывают под руки и укладывают на пол какие-то люди, а потом, пока тот ещё был в сознании, уносят из кабинета.       — Свалился мне инвалид на голову.       Тушенцову не обидно. Даже чувства вины нет. Уже ничего, блять, нет. Даже природа прямым текстом утверждала, что он — ошибка.       Кареглазый парень заходится очередными дерганиями, в голове — глушащее гудение. Он окончательно отключается от мира, оставляя только непроизвольно трясущееся тело, желающее себя убить.       Моргания становились более частыми. Даня поднял голову и вопросительно посмотрел на Тушенцова со слишком громко и сбито стучащим сердцем.       — Ты в порядке?       Руслан резко втянул воздух в нос и удвоенно кивнул. Успокоиться так и не получилось. Он мельком посмотрел в по-родному обеспокоенные глаза, уже не находя в себе мысль, что это всё из-за жалости. Рука прошлась по Даниным волосам, Рус притянул его голову к себе и поцеловал в лоб, прижимаясь самым сердцем к его телу и ощущая, как собственные глаза становятся влажными.