Школа

      — Кто там? — с интересом повис на нём Эльдар, непонятно как дотянувшийся до Даниного предплечья. А тот ответить не мог. Слишком мыльно перед глазами.       — Эльдар, бляяяя.       Кашин зажмурился, краем уха слыша, как Поперечный обо что-то обтëр свою физиономию.       — Ты что, изменяешь мне?!       О да. В пьяном состоянии между ними было столько гейских шуток, что Кашину аж завидно стало. В том плане, что… Ну, он бы тоже хотел, чтобы Руслан по первому зову к нему на колени садился. Можно не только на колени.       Так о чём это он…       Эльдар отлип от Кашина, что-то прошелестев в шею. Что-то, даже не Дане адресованное. Видимо, он просто потерялся в пространстве, пока пытался встать.       Равнодушно выдерживая роль костыля, Даня думал о том, что надо держать себя в руках и перестать пить, иначе обратно через забор он не перелезет. Но, что страшнее всего — начнёт трындеть по поводу того, как тяжки отношения с, ебать того в рот, Русланом Тушенцовым!       Может, стоило удалить чат с ним перед пьянкой, а то постоянно притягивает взгляд и напоминает о себе… Кашин явно себя переоценил.       Всё было бы не так плохо, если бы Поперечный не упомянул, что духа Руслана не выносит. Со стороны Эла и Юлика тогда пришёл ответ в виде понимающих кивков, ну а Даня… Даня ебашил из горла, вопросительно пялясь в их сторону.       — А чë, почему такое отношение? Даже мне уже похуй.       Зачем он спросил? Интересно. Его ли это дело? Нет. Начнёт ли он на пьяную голову защищать Руслана? А вот тут проплешина.       — Хватает только его поступков, — Поперечный хмуро тасовал карты под пристальный взгляд Кашина, — Но, вообще… Был инцидент. Он нас с Эльдаром избил до полусмерти, потому что, цитата, «на пути стояли».       Поперечный рвано выдохнул и цокнул. Эльдар глянул на всех присутствующих, понял, что атмосфера угнетается, и драматично поднял бровь.       — Пацаны, давайте не о плохом.       — А если накопилось? — Кашин невесело ухмыльнулся.       — Ты про Руслана?       — Он не… Бля. Чмошников хватает. Могу рассказать.       Даня отставил бутылку и, покачиваясь, выпрямился. Рассказывать про быдланов из своего прошлого он всегда готов, а тут новые слушатели. Можно не париться, что этот очешуительный рассказ они неоднократно слышали.       — Короче, любимая, — хмыкнул в кулак, — В классе восьмом к нам перевёлся пижон пижоном, и прикол в том, что он под сливочным соусом начал гнать, что все — хуйня. Внешность хуйня, стиль хуйня и так далее. Я это только потом понял, потому что со стороны это выглядело так, будто он просто выëбывался перед дамами и осыпал комплиментами. Которые самооценку понижают. Что-то вроде «ты такая красивая, даже несмотря на то, что за кожей не ухаживаешь». И блять, даже мои подруги спустя недели две начали говорить что-то вроде «я некрасивая», «мне надо краситься, я не могу выйти без мейка». Я тогда ахуел, потому что девушки прекрасные, парни за ними бегали. Он реально всем снижал самооценку, и знаешь, зачем?       Почему-то Данин фокус сместился на самого активного слушателя — Поперечного, ибо Эльдар рядом с ним записывал кому-то голосовые. Юлик сидел тише воды, ниже травы, а Даня, чей мозг от градуса превратился в птичий, в упор не видел неподвижных предметов. Про Славу он в принципе забыл. Про само его существование.       — Спустя месяц он организовал поездку в Москву, где девушки могли сделать себе пластику по скидке, — тон Кашина разгонялся всё больше и больше, — Пластику! По скидке! Я ебал рот.       Кашин грозно хлебнул из горла. Он даже не слышал реакции, потому что каждый раз глаза и уши застилала пелена злости: некоторые девушки тогда реально поехали и не вернулись.       — Его присудили за это?       — А тут уже ничего не сделаешь. Ну, точно не через суд. Но, бля, я тогда сам себе пообещал, что создам этому обмудку такой ад, что он самоубиться захочет. Прикинусь, что он мне симпатизирует, и по накатанной дорожке: в конце концов он должен был мне выдать инфу, чтобы я смог его шантажить. Ну и посадить.       — И как в итоге? Посадил?       — Нет, его девушка моего друга кислотой облила.       Многозначительное молчание, сопровождаемое шумом бутылок, растянулось на непродолжительное время. Даня успел допить свою и поставил на тумбочку со слегка соскобленной коричневой краской. Облокотившись о шкаф, справа в прострации сидел Юлик. В бледных руках всё ещё покоился наполненный бокал.       — Ты шо? — Даня щелкнул по сосуду и вопросительно посмотрел ему в глаза. Юлик отрешенно мотнул головой.       — Ничего.       — «Ничего» — это, типа, «хочу сдохнуть»?       На чужих губах мелькнуло подобие улыбки, только понять её природу не получилось. Хотя, не то чтобы Даня на трезвую голову разобрался.       Комната очень незаметно опустела. Даня не помнил фразы от Славы «мы будем на кухне», не заметил, как троица ушла, оставляя Кашина и Юлика на ковре в гостинной. Его дико начало клонить в сон, и шутки про то, что обратно он не дойдёт, уже светились на горизонте одним из вариантов исхода этого вечера.       — Я нашёл мартини!       Онешко, схапав где-то бутылку, уселся рядом. Он, видимо, тоже уходил на кухню…       Боже, как всё плохо.       Даня прищурился на него и на бокал, который он уже точно в руках не удержит.       — Еблан? Нельзя же градус понижать.       — Кто сказал?       Даню вдруг так прорвало, что он чуть не пролил все жидкости, находящиеся вокруг. Упал рядом с креслом, хохот уже беззвучный, потому что в горле всё стало слишком вязким. Но мартини он выпил. Вроде. Не понравилось.       В голове такой дикий стук, что он ничего, кроме него, не слышал. И, упав на колени, даже не почувствовал удара.       — Бля, реально, зря я тебя набух… нахуби…       Онешко тут же приземлился на жопу, снося провод от включённого телевизора. Теперь вообще ничего не было видно, но трясущихся Даню и Юлика уже ничего не волновало.       Все стадии пройдены, включая душевные разговоры о прошлом. Теперь можно поваляться в тёмной комнате, пообжиматься и помечтать, так ведь?       Звон в ушах стих вместе с приступом хохота. Юлик со скулежом отпрянул от его плеча, но отползти смог не то чтобы далеко — горяченное дыхание всё ещё ударялось в кожу.       — Ты как? — Даня облизнул губы, переворачиваясь и пытаясь разглядеть в темноте знакомое лицо. Разглядел. И даже увидел кулак с выставленным большим пальцем.       — В норме, — промямлил Юлик. Тут же произошла максимально нелепая попытка встать, после которой русая голова оказалась на трясущемся от смеха Данином плече.       — Бля, брат, вставай.       — Встаю, брат.       Руки нависающего Юлика по бокам, но они так неубедительно держали его худощавое тельце, что Кашин прыснул во второй раз.       — Давай, вставай.       — Дань, прости…       Кашин с трудом сфокусировал плывущий взгляд на Юлике. Тот что-то сказал вместе с ним?       — Что?       Воцарилась такая тишина, что из соседней комнаты стали слышны вопли, однако и те быстро превратились в мыльные шумы на заднем фоне.       — За что, Юль?       В ответ слышно только дыхание. Сбитое, наполненное редким кашлем.       — Я не понимаю, — карие глаза пугающе осмысленно для пьяного человека ответили на зрительный контакт, — Что я делаю и зачем делаю… Совсем не понимаю.       — О чём ты?       — Я не могу сказать. Прости.       Даня вздохнул, роняя голову в сторону и прикрывая глаза. Где-то рядом, чуть сдвигая кресло, уместился Онешко.       — За всё время в этой школе я уже привык к тому, что никто не может мне ничего сказать.       — Прости.       — Не извиняйся.       — Прости.       Даня хотел уже с улыбкой закатить глаза, но… То, с каким нешуточным чувством вины было произнесено последнее «прости», неприятно скоблянуло грудь. Юлик плавал в мыслях, отсутствующе смотря в потолок. Пушистые брови сведены вместе и приподняты, а на лбу выступили тени от незначительного света с улицы.       — Только не засни, — толканул Даня в плечо, увидев, как медленно упали чужие ресницы. Юлик чуть улыбнулся.       — Не волнуйся. Я последнее время долго уснуть не могу.       — Почему?       — Бессонница.       — Это хуëво, — кивнул Даня, выравнивая голову и недоуменно разглядывая синие точки в потолке. — Так… зачем ты… извинялся? Явно же не за то, что не хочешь говорить о своих проблемах.       Юлик думал недолго.       — Моя жизнь крутится вокруг одного человека, — начал он, мотая пальцем вытянутой руки круги в потолке, — Настолько… долго… что я не воспринимаю себя без него. Это хуëвей всего остального, я знаю. В том числе потому…       Юлик сглотнул, обнимая себя за локоть.       — В том числе потому, что он толкает меня на аморальные поступки. Но я не могу по-другому, несмотря на то, что я этим и тебе… жизнь порчу.       — Но ты мне никогда ничего плохого не делал, только помогал. Я тебе столькими нервами обязан, не представляешь.       — Ладно, ещё. Тебе норм, что я часто выгляжу будто разрезанным на куски, но тебе никогда ничего не рассказываю? Тебе разве заебись от такого? Я знаю, что ты волнуешься, но… я не привык делиться.       — Мне и Рус… — у Дани будто на автомате пустился сильный нервный импульс в голову, — Блять. Мне не… Юлик!       Рыжие брови мрачно опустились, пока их владелец пытался приподняться и посмотреть другу в глаза. Те сквозили такой холодной уверенностью в правдивости сказанного, что… Кашин правда растерялся. Он не мог объяснить, почему Юлик зря переживает, как и того, что ему всё равно на количество душевных бесед.       — Я бы прекратил общение, если бы меня что-то настолько не устраивало. Веришь?       Юлик, лежащий снизу, вымотанно взглянул в ответ.       Где-то за окном взорвалась петарда, на кухне крикнули «ДА БЛЯ, ЗАЕБАЛИ». Даже забавным казалось то, что на самой своей рисковой пьянке Даня полулежит на полу в тëмной комнате и пытается взглядом показать своё уважение и дружескую любовь, не имея в своём состоянии и малейшего шанса высказать словами то, что он думает.       Немного успокоившись, оба обнялись. Каждый чувствовал свой груз в виде вины, сомнений, тревоги. Но прекрасно было то, что Юлик точно поверил в последние Данины слова.

***

      Глаза открылись с трудом. Сквозь боль и слезы.       Вообще, Даня думал, что на улице темень, пока не увидел что солнце палит где-то за пределами окна. А ведь такое зимой — редкость.       Поднялся с двумя вопросами: где он, как тут оказался, почему голова почти не болит и что вчера, мать вашу, произошло.       Ах да, вопросов оказалось больше, чем два.       Проспавшийся, но не особо соображающий Даня потер лицо ладонью и поднялся в сидячее положение. Комната совершенно незнакомая. Ну, то есть интерьер один в один, но разве у Кашина есть зелёная футболка?.. Навряд ли.       А вообще-то, плевать. Его радует хотя бы то, что он вообще дошёл до школы, а не валяется в чужой хате с сырком 0% жирности, как со своими шансами тут доучиться.       Спустя неизвестное количество времени Даня нашёл свой телефон. Кто-то заботливо поставил его заряжаться ночью. А может, он сам поставил… Потом он приступил к уничтожению пачки жевательной резинки и бутылки минералки. Стало лучше, но… всë-таки, стоило сделать наоборот.       Вк было прочекано — никто не прощался с его жизнью, ожидаемых стëбных постов в группе школы не наблюдалось. Дане потребовалось время и ещё одна бутылка газировки, чтобы поверить в то, что всё прошло отлично. Отлично настолько, что, несмотря на то, что большую часть бухания он не помнил, всё равно было приятное послевкусие. Да у него, черт возьми, даже похмелья нет! Елизавета Неред 4:56 СУКИ ОСТАВЬТЕ МНЕ ПИВО Эльдар Джарахов 5:23 *2 прикреплённые фотографии*       Данино выражение лица с ржущего поменялось на недоуменное — когда это они с Юликом в обнимку лежали?.. Ещё и…       Блять.       Даня вскочил к зеркалу только чтобы проверить, нет ли засосов. Иначе он просто выкинет себя в окно. Слава Комиссаренко, ничего такого не обнаружилось.       — Боже, я помню шутки с пьянки… — зачем-то вслух пробормотал Кашин. Стеклянные глаза прошлись по стене и вернулись обратно к экрану. Оперевшись рукой о тумбочку, Даня прокрутил чаты выше. Исключая ботов и беседы, самыми последними по времени были сообщения Руслана. Руслан Тушенцов 3:45 дань хочу к тебе       Так вот кто тогда написал. Даня, перечитав эти два сообщения несколько раз, расплылся, еле оставшись на ногах.       Влюбился, как дурак.       Но плохо то, что после этого сообщения он абсолютно ничего не помнил. Ни-че-го. Если постараться, может и получится вспомнить, но сейчас Даня в самую последнюю очередь хотел напрягать свои распадающиеся на атомы мозги. Руслан Тушенцов 7:03 ты где Руслан Тушенцов 8:04 сука я кого спрашиваю где ты?       А ведь даже у Дани нет ответа на этот вопрос… Руслан Тушенцов 8:27 ? не выводи меня ты умотал в вск так рано ради чего, скажи честно Руслан Тушенцов 10:55 ты остатки мозгов когда успел похоронить?)       Даня втянул верхнюю губу, скрывая улыбку не от большого похуизма. Он ведь даже не придумал, как успокоит Тушенцова, если тот все-таки узнает о вылазке. Глупо было вообще надеяться, что может выйти по-другому. Руслан Тушенцов 10:55 ну ты там отсыпайся как проснешься можешь готовить свою задницу я с ней такое сделаю, что ты выпрямиться не сможешь самостоятельно тебе просто пиздец)0)) чтобы я ещё раз блять узнал, что ты нарушаешь кп ты типа вообще не понимаешь, что учёба здесь — результат твоего охуительного везения? походу всё-таки нет

Данила Кашин 12:38

Всё же нормально, в чëм проблема?

      Даня не умеет успокаивать. Он умеет провоцировать. И что поделать, если с Русланом такое вытворять весело?       Даня вышел на главную и только сейчас заметил чат непонятно с кем, кто написал ему вчера, когда он бухал, и до сих пор не появлялся в сети. Александр Цистенко 5:56 Тьы где

Данила Кашин 12:40

Ты кто бля

      Может, это был очередной байт на увеличение количества непрочитанных сообщений, а может… Короче, всё может быть.       Только он порадовался тому, что может сегодня поебланить, как вспомнил, что вообще-то сегодня переписывает тест по физике. Он и Юлик, которого не было на уроке из-за каких-то важных дел.       Встретились они феерично. Оба изнасилованные жизнью, а Юлик ещё и похмельем. Слепому было видно, что тот проснулся максимум десять минут назад, и прибежал тоже взлохмаченный, как и Даня. Но отличие было в том, что Даня никогда особо волосами не занимался, а Юлик над этим парился, казалось, по три часа, добиваясь идеальной укладки. Сейчас от него, по-домашнему взъерошенного, было не оторвать глаз. То ли с непривычки, то ли из-за того, что выглядело мило.       — Надо обязательно повторить, — энергично выдал Онешко, ожидая, что Даня вместе с ним станет восхвалять попойки и тех, кто придумал алкоголь. Но хватило его на косую-кривую улыбку: где-то по школе бродил его личный Цербер.       — Тебе Эл скинул фотки?       — Да, скинул, — Даня неловко просмеялся, — Но я не помню, если честно, этого.       Юлик удивился, причём выражение его лица сменилось несколько раз. Даня даже забеспокоился, но времени на разговоры уже не осталось.       — С какого момента ты не помнишь? — Юлик остановил его за рукав.       — Хуй знает. Но самое смутное воспоминание — это как Эл ëбнулся и Даня его на руки взял. Наверно, оно самое последнее, — Даня прямо чувствовал спиной пожирающий взгляд учительницы, поэтому суетливо хлопнул Юлика по плечу, — Ладно, потом.       Но потом не получилось — дел слишком много. Даня уже смирился с тем, что к так ждущему его Руслану он вернётся прямо перед комендантским часом, что уж говорить о Юлике.       А на самом деле… Какие дела в выходной? Даня еле как уговорил звуковиков научить его нескольким фичам в программе, а потом… Потом Даня общался со Шмальцем и услышал много очевидных вещей, до которых его мозги почему-то никогда не допирали.       Какие дела в выходной?       Какие дела у него были в несколько абсолютно свободных дней, которые он забивал под ноль? Просиживался то в библиотеке допоздна, то в комнатах друзей, то в кинорубке.       — Каждый день тревожно. Я пытаюсь игнорировать это и заваливать себя делами, но не помогает!       — Я постоянно думаю о Руслане, но просто не могу находиться с ним рядом. Я совершенно не понимаю, откуда во мне столько чувств к нему. Меня пугает всё, что происходит.       — Я не узнаю себя, когда нахожусь рядом с ним. Почему я прощаю ему всё? Почему завожусь, будучи асексуалом? Знаю, что это… скорее хорошо, чем плохо. Потому что я никогда не был так счастлив. Но такие перемены в себе и смягчение характера… Я, наверно, больше, чем Руслан, боюсь стать уязвимым.       Он даже не вспоминал то, что отвечал ему Денис, ибо его наводящие вопросы структурировали Данину речь от и до. Вытаскивали наружу то, что Кашин считал бредом и пихал глубже.       Рыжий даже забыл поблагодарить его в конце, окунувшись в чашу самокопания. Хотя… Он знал, что Денис ответил бы. «Скажи, когда сможешь поблагодарить себя». И был бы, черт возьми, прав.       Он отвёл взгляд от медленно танцующего за окном снега. Бог знает сколько он сидел на холодном подоконнике с телефоном у уха. Повезло, что к «местной звезде» за всё это время никто не приебался по рандомной причине.       — Данила, уже одиннадцать.       Парень, максимально путаясь в мыслях, еле как уловил голос дежурной. Кивнул отсутствующе и поднялся. Комната его была прямо напротив.       Судя по всему, либо Руслан снова забил на комендантский час, либо всё это время находился в комнате, ибо до сих пор даже слух о нём не пробирался.       Кашин открывал дверь в напряжении, забывая периодически дышать и коря себя за девчачье поведение. Свет включён. Руслан сидел на кровати, оперевшись лбом о руки, и почти не подавал никаких признаков жизни. Даня встал в проходе, непонятливо хмуря брови.       — Всё нормально?       Руслан медленно втянул губы и выдохнул через рот. Рука с татуировкой розы торопливо скользнула ко рту, скрывая то ли хохот, то ли…       Даню как током ударило, когда под его недоумевающий взгляд попали покрасневшие и вспухшие глаза. Руслан будто только что пережил сильную истерику.       — Что случилось? — не своим голосом повторил Кашин. Он опустился перед судорожно сжавшим челюсти Русланом, боясь, что в этот раз помочь не сможет. Ведь в таком состоянии Даня его ещё не видел. Однако Руслан спокойно ослабил пальцы на телефоне, который он только что сжимал, и, опустив глаза на экран, на что-то там нажал.       — …я тогда сам себе пообещал, что создам этому обмудку такой ад, что он самоубиться захочет. Прикинусь, что он мне симпатизирует, и по накатанной дорожке: в конце концов он должен был мне выдать инфу, чтобы я смог его шантажить.       Даня в первые секунды пытался вспомнить, когда вообще такое говорил и с какой целью. Но как только он сопоставил этот монолог с трясущимися конечностями и оцепенелым, несдвигаемым взглядом Тушенцова, кровь настолько заледенела, что Кашин дрогнул.       Да, он совершенно не помнил, как говорил это, но… свой голос он очень хорошо узнал. И Руслан тоже узнал. Руслан, до смерти боящийся доверять и открываться.