Обернись для меня колокольным звоном

—       Вот уж незадача.       Старая бабушка А-Цин и А-Нина сидела на крыльце, укачивая маленького ребенка на руках. На нём не было ни одежд, ни каких-либо опознавательных знаков, что указывают на принадлежность к какому-то ордену. Он выглядел заплаканным, брошенным и несчастным, поэтому у пожилой женщины сжималось сердце. Она растила своих внуков, учила уму-разуму даже Вэнь Жоханя когда-то, помнила практически всех соклановцев малыми детьми — и сердце её не могло оставаться черствым.       Ребенка надо растить, кучу хлопот и окупающихся стараний приложить для того, чтобы что-то стоящее вышло. Не бросать же его на произвол судьбы — и без того неизвестно, сколько он проплыл в этой лодке. И ведь даже не имени, ни родителей, никого он назвать не может — рвется стремительно тонкая нить, ведущая к его родным людям.       — Давайте придумаем ему имя, — ласково говорит старушка, размеренно покачивая на руках крошечный сверток. Вэнь Цин задумчиво дотрагивается пальцем до подбородка, делая вид, что усиленно думает, Вэнь Нин молчит и с удивлением рассматривает обретенного брата.       — Вэнь Чэн пойдёт? — спрашивает девочка. Это имя она неслучайно подобрала, вспомнив одного из героев книг. Оно было, в принципе, распространенным, но особенно красивым. Для неё.       — Красивое, — соглашается с ней бабушка, — А-Чэн. А-Цин и А-Нин, теперь вы должны заботиться друг о друге.        С тех пор в их семье стало трое детей. Чуть позже бабушка Вэнь нашла приют младенцу в семье своей племянницы, что недавно потеряла ребёнка. И Вэнь Чэна приняли там как своего сына.

Три года спустя.

       В Юн Мэне вновь тоскливо и мрачно — орден окутала такая чужая зловещая атмосфера. Третья годовщина смерти Юй Цзыюань и маленького А-Чэна. В этот день, казалось бы, жизнь замирала и останавливалась, поддаваясь собственной скорби. Поговаривали, что тело младенца так и не нашли — вероятно, он был погребён под руинами заживо. В этот пеплище выжить удалось маленькой А-Ли, которую Цзян Фэнмянь по прибытию в орден после очередной ссоры с супругой нашёл, завернутую в одежды служанок. Он сжимал в руке брошь, что купил для Юй Цзыюань, что должна была стать шагом к их применению. Вот только хозяйка Пристани Лотоса уже ни за что не смогла бы принять его извинения.       Она умерла, как жила — достойно. На её лице были отчётливо видны ожоги, кровь от ран из-за обвалившихся на неё досок, но Юй Цзыюань, казалось бы, даже в посмертии не давала никому засомневаться в отсутствии собственной боли.       Никогда не любимая ни главой Цзян, ни адептами, что предпочитали жизнерадостность и свободу, а не пряник и кнут, когда заветного пряника никогда не доставалось, единственной отрадой женщины были её дети. Да и дочь ничем не напоминала её, а сын был слишком мал, чтобы проявить себя.       …в тот день Цансэ-саньжэнь, помогавшая лекарям искать раненых, узрела мертвое тело своего супруга, умершего с улыбкой на лице, адресованной ей и оставленному сыну. Она не помнила, что было после того, как увидела его — сознание наполнилось пустотой, и очнулась женщина уже в целительской палате.       Цзян Фэнмянь прибыл тогда, когда пожар уже затухал: значительная часть Юн Мэна была сожжена. Причину трагедии не выявили до сих пор — выжившие ссылались на то, что кто-то из слуг случайно разжег огонь слишком близко к занавеске, та в свою очередь загорелась… Лето было ужасающе жаркое, и огонь быстро перекинулся на резиденцию. Несчастный случай. Такое случается, в этом никто не виноват. В       тот же день сорвалось крепление, и многие лодки пустились в свободное плавание.       Цзян Фэнмянь и Цансэ, едва оправившись, приложили все усилия для того, чтобы найти А-Чэна, но поиски не дали ровно никаких результатов.       Теперь, из года в год, эта памятная дата камнем на сердце оседала в груди всех присутствующих. °•°•°•°°•°•        А-Ли исполнилось шесть лет. Она совершенно не похожа на свою мать — средняя внешность, едва лучше обыкновенной, светлые глаза, отцовская улыбка на лице. Слабое золотое ядро, развитие которого не давало никаких результатов, сколько бы Цансэ не испытывала методик. Но у неё совсем другие пристрастия — юная Яньли, любимица служанок, с неподдельным интересом наблюдает за тем, как служанки готовят еду. Заметив её интерес, юные девушки, едва достигшие совершеннолетия, предложили научить её, и она, не колеблясь ни минуты, согласилась.        Вэй Ин подрастал, и все меньше Цзян Цансэ видела в нём черты Вэй Чанцзэ. Она из дня в день молила богов о прощении за то, что вышла замуж повторно, но небеса достаточно покарали её — целители вскоре после свадьбы решили, что ей не выносить ещё одного ребёнка, сказав, что чудо, что Цансэ перенесла одну беременность. Но ни она, ни Фэнмянь не расстраивались очень сильно по этому поводу — то ли из-за пожирающего страха главы Цзян потерять ещё одного близкого человека, то ли из-за того, что Вэй Ина, в принципе, достаточно. Они воспитают его, как наследника.       Тем, кому не суждено было стать Цзян Чэну.       Воспоминания о родном сыне отдавались жгучей болью в груди. Фэнмянь смутно его помнил — ребёнка на руках Цзыюань, что постоянно кричал, в отличие от своей спокойной сестры, к которому жена относилась намного трепетнее и нежнее, чем к Яньли. Рождение сына должно было примирить супругов окончательно, но этому не суждено было случиться.       Тела так и не нашли, так что А-Чэн был похоронен в Храме Предков лишь с табличкой, возвышающейся рядом с именами отца Фэнмяня.       Видеть Цансэ в траурных одеждах — то ещё испытание. Она даже не улыбается — в этот день погиб и её возлюбленный, и сын её лучшего друга, и его супруга. С Юй Цзыюань они никогда не были дружны, но новая госпожа Цзян уважала её. Всегда. Всю жизнь.       Моросит дождь. Цзян Фэнмянь в скорбных чувствах смотрит в небо — не мог ли он пойти три года назад, когда был нужен? Ливень бы затушил горящее здание. Юй Цзыюань, А-Чэн и Вэй Чанцзэ были бы живы, А-Ли не теряла бы мать, а они с Цансэ никогда бы не мучились виной перед прошлыми супругами.       Церемония заканчивается быстро, и люди расходятся: вряд ли кто-то этим днём выйдет на улицу, точно уж не будут слышны крики адептов.        Цансэ освоилась в новом статусе. На её плечи легли тренировки адептов — Цзыдянь, принадлежащий первой жене главы Цзян, был отложен в сторону, в бывшую комнату Юй Цзыюань (никто никогда не под каким предлогом не заходил туда), и теперь юношей и девушек воспитывала бывшая ученица Баошань-саньжэнь, уча их техникам, что практиковали на горе. И больше не были видны фиолетовые искры, никто не боялся идти на тренировки. Своей мягкостью и настойчивостью Цзян Цансэ стала авторитетом подрастающего поколения — в Юн Мэн вновь приезжали выходцы из других орденов, что хотели научиться у неё, и она с радостью принимала их.       — Матушка.       Цансэ не может перестать мысленно покрываться мурашками, когда Цзян Яньли зовёт её так. Она не её мать, но будет ею. В этой девочке живёт уважение и покорность — из неё получится завидная невеста, пусть не совсем красавица. Госпожа Цзян правда не знает, что за критерии определяют красоту девушек, но улыбка А-Ли затмевала остальные недостатки.       Наверное, ей непривычно видеть Цансэ без улыбки и веселого тона. Настроения и правда нет, да и улыбаться в такой день — надругательство над былыми чувствами. Но ради А-Ли это можно сделать.       — Что такое? — спокойно и ласково спрашивает её Цансэ, специально останавливаясь посреди улицы, чтобы девочке не пришлось её догонять. — Может ли быть, что Чэн-Чэн жив? — чуть помрачнев, выдала А-Ли, — я слышала, что его тело так и не нашли… Может, он…       И она бы всё отдала, лишь бы Цзян Чэн был жив.       Цансэ знает, какого быть главой клана — она видит Фэнмяня каждый день. Заваленный бумагами-отчетами, давлением со стороны старейшин, недовольных его браком с женщиной, что не сможет родить от него наследника, своей вымученной улыбкой он пытался скрыть все трудности. Мысль о том, что и Вэй Ину придется таким стать, была резкой и больной.       Ни одна мать не пожелает своему ребенку подобного. И как бы не было эгоистично с её стороны, Цансэ хотела, чтобы Цзян Чэн, кровный сын Фэнмяня и Цзыюань, занял это место.       — А-Ли, милая… Это возможно, но вероятность очень мала. «Стремись достичь невозможного», да? — с грустью спрашивает её Цансэ, — давай надеяться на то, что твой братик найдёт нас. Ну, а если нет… Пусть он хотя бы окажется в надёжных руках, — она смахнула слезу с щеки девочки и ободряюще ей улыбнулась, — давай вечером сходим в Храм Предков и зажжем палочку благовоний?       Цзян Яньли согласно кивнула и обняла её. Цзян Цансэ подавила горестный вздох и проводила её взглядом. Наверняка девочка вновь убегала на кухню к служанкам. Она поощряла её стремления — если не дано человеку овладение заклинательством, значит, не дано. Правильно…?       У неё был слишком простой взгляд на жизнь. Слишком простой для супруги главы Юн Мэн Цзян. Но её орден славился своей непринужденностью и миролюбием.       — Как успехи с ядром А-Ли? — Цзян Фэнмянь оказывается рядом неожиданно, и Цансэ даже не спрашивает себя, как он так незаметно перемещается.       — Она… Явно не создана для этого — честно говорит супруга, подавляя ещё один вздох, — посмотри на неё — из таких получаются великолепные жёны, но никак не заклинательницы. Я заметила, что она часто кашляет после того пожара — лекари сказали, что из-за обилия дыма А-Ли могла получить болезнь лёгких… Что-то с дыханием.       — Я не хочу рисковать, — мягко прерывает её супруг, — просто есть ещё один вопрос.       Понимая, к чему он клонит, Цансэ покорно следует за ним в его отдаленную комнату. Садится на привычное кресло и подпирает рукой подбородок, глядя на своё отражение в настенном зеркале. Фиолетовые одежды, что она носила после замужества с ним, никогда не шли к её лицу. Но Цансэ привыкала.       — Я во внимании…       — При жизни Цзыюань и её подруга, мадам Цзинь, решили, что их дети станут супругами. Хорошая перспектива, конечно, породнить два именитых ордена, но, — Фэнмянь запнулся, — я считаю, что если дети не полюбят друг друга, не стоит даже пытаться. Я пригласил мадам Цзинь с её сыном повидать Юн Мэн.       Цансэ понимающе кивает. Конечно, Цзян Фэнмянь трепетно подойдёт к браку родной дочери — он не захочет повторения судьбы своей и Юй Цзыюань.       — Они же ещё дети. Лучше посмотреть на их отношения лет до двенадцати или тринадцати. А потом спросить у них. Если они не желают этого брака, лучше его не устраивать, — тихо отвечает она, стараясь не задевать больные темы, — может, сама мадам Цзинь помолвку разорвет — я же не госпожа Юй.       — Яньли всё ещё её родная дочь, — возражает Фэнмянь, и его взгляд теплеет, — ты очень много для неё делаешь. Спасибо.       — Она и моя дочь, — с грустью отвечает Цансэ. °•°•°•°°•°•       Вэнь Чэн уже уверенно бегает вместе с Вэнь Нином по небольшой полянке. Его черты лица с каждым днём приобретают большее обаяние, но в клановых одеждах Ци Шань Вэнь он всё ещё не напоминает никого, кто мог бы быть выходцем из другого ордена.        Вэнь Цин восемь лет, и она уже развила золотое ядро. Старшая сестра для А-Нина и А-Чэна, она проявляла строгость по отношению к ним, но терпение тоже. Именно под её эгидой Вэнь Нин изучал травы, а Вэнь Чэн быстро научился ходить, бегать (от сестры включительно) и делать всё, что должен делать будущий заклинатель перед развитием ядра.        Однако, одно в нём не могло не напрягать А-Цин.       Ребенок боялся огня. Когда его семья развела костёр, А-Чэн неожиданно расплакался и убежал; когда разожгли камин для поддержания тепла в зиму, ситуация повторилась.       Именно Юн Мэн Цзян разразился серий полыхающих пожаров…       Но приемная семья А-Чэна растила его, как собственного сына. И Вэнь Цин никогда никому не говорила о своих подозрениях.       Ведь они… Её братья… И она никому не отдаст ребенка, у которого все данные для отличного заклинателя.