Поместье Черный Дрозд

Агнию нашли под утро. Бледную, холодную, посеребренную первым инеем. Девушка сидела на крыльце, откинувшись на треснувшую колонну. Отец проверил пульс – жива, только спит. Грудь едва поднимается, а кожа как у фарфоровой куклы. Он поднял дочь на руки, на ходу тыкая в подсвечивающиеся кнопки на телефоне, взлетел в голубую комнату. Только оказавшись под пологом тишины, мужчина запричитал. Он уложил дочь под одеяло, распахнул взвизгнувшие от недовольства окна. Глава семейства дозвонился до врача, а после подтащил стул и стал охранять сон дочери, в мыслях спуская с себя три кожи за то, что недоглядел. К моменту приезда врача веки, исполосанные голубыми ручейками, дрогнули. - Зайка, слышишь меня? – ласково прошептал он, порывисто кидаясь к подушке. - Да, - сонно ответила она. - Не закрывай глаза, только не спи! – взмолился он испуганно. – Расскажи, что случилось? Как оказалась на улице? - Не помню, пап, - Агния отвернулась. - Как себя чувствуешь сейчас? – не унимался отец. Казалось, если он промолчит хоть минуту – его разорвет. - Все хорошо, пап, - выпалила она в полусне. – Только спать хочу. - За дверью ждет врач, он осмотрит тебя. Разрешишь? Но ответа не дождался. Агния снова замолчала. Ничего в мире не интересовало ее так сильно, как смазанные образы из ее забытия. Черные стволы деревьев, взмахи юбок, смех, растянутый, неестественный, оттого пугающий, и заячьи морды. Слишком сильно Агния старалась разгадать, чья личина скрывается под безобразной маской. И вот она несется вперед, не разбирая дороги, не глядя по сторонам. Впереди человек, он манит ее рукой, завлекающе смеется и бросается прочь. Его девушке не догнать. «Постой», - тихо просит она. Человек останавливается. Смеющаяся пластиковая морда оборачивается. Агния без страха протягивает руку. «Возьми ее, сожми, потом оттолкни, если хочешь, только дай коснуться. Разреши снять маску. Открой лицо. Покажи себя». Заячья морда приближается, немного наклоняется, приравнивается к невысокому росту девушки. Пальцы обхватывают холодную пластмассу, чуть сжимают и быстро стягивают с головы. И перед девушкой не незнакомка. Лицо размыто, но Агния все понимает. - Что ты делаешь в моем сне? – щеки вспыхивают румянцем. Впервые Агнии приснился парень. Он не отзывается, только встряхивает синими волосами и улыбается так тепло, что девушку невольно бросает в пот. Уже не монстр, еще не просто воспоминание. Змея на лице бешено извивается, зазывающе. Кирилл снова бросается бежать. - Подожди! – кричит Агния и сама же пугается. Зачем его держать? Но еще больше боится отпустить туманный образ. Пусть он останется и еще раз улыбнется, как улыбался мгновенье назад. Он не должен убегать, Агния должна что-то узнать, вот прямо сейчас! Кирилл не останавливается, высокая фигура скрывается во мраке. Пальцы хватают ночную пустоту. Не успела. Еще секунда, и она закричит. - Ну, что ты, девочка, не плачь. Отец сгреб вялое тело и прижал к себе. - Тебе больно? – прошептал он. - Нет. Агния сама не понимала, почему вдруг начала плакать. Она изо всех сил старалась взять себя в руки, но на миг выровнявшееся дыхание снова пробивали судорожные всхлипы. - Врач сказал, что все хорошо. Видимо, ты у нас просто лунатик, - слабо пошутил отец и постарался улыбнуться. Девушка кивнула – поняла. Отец склонился над кроватью. - Постарайся больше не пугать меня. – Прошептал он в макушку. - Больше не буду, обещаю. – Отозвался дрогнувший голос. После обеда впервые за два дня матушка, наконец, вышла из комнаты. Агния слышала ее нарочито громкие шаги, горестные вздохи и скрип мебели. Девушка успела было испугаться – уж не собралась ли матушка забаррикадировать дверь? К частью, оказалась неправа. - Не пошла в школу – изволь заниматься дома. Но сначала приведи себя в порядок, не желаю смотреть на неряху. Агния бросилась выполнять указания и чем быстрее-тем лучше. - Завтра открою сундук, достанем еще пару платьев. Займешься перешивом. Заплетая волосы, Агния из последних сил сдерживалась, чтобы не спросить, по какому поводу она обзаведется новой одеждой. Лишний раз открывать пыльный сундук прошлых хозяев не доставлял девушке особой радости, но каждый раз это значило, что есть новая попытка сшить себе нормальное платье, хотя бы отдаленно похожее на то, что носят одноклассницы. Когда девушка вылетела из комнаты, матушка указала на рояль. Стулья, кресла, столики теснились у зеленых стен, освобождая пространство. «Насыть пространство музыкой», - вспомнила она слова. Живот скрутило. На спине тут же выступил пот. Агния почувствовала, что ей необходимо вернуться в кровать и немедленно – так на нее подействовал один вид этого старого пыльного чудовища. - Садись. – Распорядилась женщина. – Вспоминай, что играла в последний раз. Агния все вспомнила сразу. Вернее, вспомнила ее спина и руки, когда матушка несколько раз прикладывалась к ним неизвестно где раздобытым, изъеденным молью зонтиком от солнца. - Садись же! – повелела она, кружа вокруг дочери. Девушка села. С трудом расцепила впившиеся в стул пальцы, сжала губы и открыла крышку. Голос инструмента уже давно не был звонким, певучим. Со временем старик-рояль перестал точно пропевать нужные ноты, вместо этого он хрипел, охал, ахал и вздыхал. Рояль старался изо всех сил поддержать девушку, не оплошать перед ее матерью, но слух подводил старика. Поэтому каждый раз, когда расстроенный инструмент воспроизводил ноту не так, как положено, и мелодия «хромала», парочка несчастных молилась, чтобы женщина в эти моменты была погружена в свои мысли. Стоило ей проснуться, как с громким свистом зонтик расчерчивал воздух и хлопал то по вздрагивающему телу, то по хлипким клавишам. - Ты что, хочешь, чтобы я снова разозлилась? Ты специально выводишь меня? – взвизгнула матушка. Девушка занесла дрожащие ладони, и инструмент ожил – просторную комнату затопила «Лунная соната». Матушка отступила на пару шагов и в танце закружилась по комнате. Пламя свеч в подсвечниках недовольшо шипело, когда ее тело проносилось рядом. Агния вздрагивала. Ее восковая кожа в тусклом свете будто подсвечивалась изнутри. Пальцы матери, точно спички, чиркали по пыльной поверхности рояля. Танец поглотил женщину. Время от времени Агнии приходилось быть невольным свидетелем «отсутствующего состояния». Ей казалось, что душа матери оставила тело, что она потеряна, но сосуд человеческой души облюбовал один их тех темный духов, чьи имена не позволено произносить. - Четвертый такт: фа-диез, си-диез, ре-диез. Пятый: до-диез. Правая рука… Правая рука! Агния ожидала вскриков, ни одно музицирование не обходилось без внезапных скачков настроения матери. Однако к такому трудно привыкнуть, и пальцы девушки слетели с клавиш. Рояль сумбурно возмутился, продолжая тянуть эхо недовольства – Агния не убрала ногу с педали. Она просто застыла на месте. «Только бы исчезнуть, только бы стать невидимой…» - Правая рука: ми, соль-диез и до-диез! – кричала женщина на кого-то за девушкой. Ее глаза, густо подведенные черным карандашом, казались нелепо огромными, неестественными. Девушка вздрогнула, и струна, последняя нить терпения разорвалась. Маленькая девочка внутри зашлась плачем боли. Сколько можно? - До-диез… - прошептала вдруг матушка и вдруг шарахнулась в сторону. – И обращение аккорда. Агния обернулась, но ничего ужасного сзади не увидела. Матушка попятилась к столу, нащупала бахрому скатерти и ринулась из комнаты. Девушке бы заплакать, как всегда, сложив руки на глянцевой крышке инструмента, но столько раз слезы омывали его, столько бездушное творение слышало горьких слов, что на этот раз эмоций не хватило. Только огромная дыра по-прежнему разрывала живот. Пустота. Зачем призывать к ответу бестелесного защитника людей, к чему твердить заученные наизусть вопросы? «Ты же знаешь, - сказала она сама себе. – Ответов не существует. Болезнь просто есть. Тело просто есть. Но нет души, как и любви нет».