***
Сближение с Кейджи происходило очень медленно. Это было похоже на длинную-длинную сельскую дорогу, по которой так приятно идти свежим летним утром; на пути тебе постоянно встречаются милые создания, разные душистые цветы, а при входе в дремучий лес на ветвистом дереве можно даже увидеть сову. Акааши был не из тех, кто идёт на контакт сразу же после вспышки чувств. Для него эти чувства были чужеродными и странными; он предпочёл не рассказывать об этом Бокуто, потому что знал, что Котаро может рассказать тебе — капитан бы не выдержал видимых метаний друга и просто бы помог в своей манере. Но когда Акааши принял и понял свои чувства, ты могла быть в нём полностью уверена — Кейджи укутывал тебя одеялом заботы и любви даже тогда, когда вы не были официальной парой. А когда стали (это произошло теплым осенним вечером, в парке, где Акааши немного сконфуженно, но искренне рассказал тебе всё, что думал), то ты собирала завистливые взгляды девочек всей Фукуродани — Кейджи был слишком очаровательным. Он был невероятно спокоен и саркастичен. Когда ты, не послушавшись его совета, не надевала шапку, а потом простужалась и ходила с красным носом, Кейджи передразнивал тебя, шмыгая в ответ. Но все равно постоянно заходил после школы и согревал не только своими объятиями, но и вкуснейшим горячим чаем, который заваривал сам с помощью секретного рецепта своей мамы. В такие моменты ты любила перебирать в руках его кудрявые волосы и наслаждаться их мягкостью и душистым ароматом. Кейджи, в принципе, был не против этого — он блаженно прикрывал глаза и мурлыкал какую-нибудь незамысловатую песенку, пока твои пальцы ловко расчесывали его тёмные завитушки. Акааши поощрял любые твои начинания. Это тот тип парня, который поддержит тебя во всем, даже в том, в чем ты откровенно плоха, но только учишься. Он мог часами сидеть у тебя дома в свободное время и молча, но влюбленно смотреть на твои попытки родить вполне пристойное стихотворение. С прозой получалось отвратно, поэтому ты и не пыталась — Акааши в утешение говорил, что тебе просто стоит немного отвлечься, но не бросать стихи на полпути. У него были тёплые руки — у связующих такие сильные руки и мягкие ладошки, которыми он все время гладил тебя по голове. У Акааши были проблемы с выражением чувств на людях — он не любил поцелуи в щеку при одноклассниках или объятия при команде. Ему было легче обнять тебя у кого-то из вас дома, чем стесняться этого при всех. Единственное, что тебя немного смущало в ваших отношениях — это Бокуто. От аса было не так просто отделаться, особенно после официального признания, ведь Котаро был не готов просто так отдавать своего друга и мириться с чувством зависти — у Акааши есть девушка, а у него нет! Капитан часто ходил в расстройстве духа, и ты искренне не понимала, как твой милый Акааши терпит этого огромного ребёнка. Но вскоре Бокуто то ли смирился, то ли просто вошёл в положение, и тогда ты предложила вам изредка тусоваться вместе: Котаро был неплохим парнем, да и Акааши смеялся рядом с ним довольно часто. Результат: втрое больше завистливых взглядов учеников Фукуродани, когда ты появлялась в литературном клубе вместе с мальчиками, которые тебя провожали. Казалось, и Бокуто, и Акааши рады, что ты не против их общей компании, но все же иногда ты ощущала странную ревность со стороны Кейджи. Но ваши отношения не стали из-за этого хуже. Акааши все так же ревностно и заботливо оберегал тебя, поддерживал и читал абсолютно каждую строчку, написанную тобой. — Здесь стоит заменить на «оковы», — он ткнул указательным пальцем в третью строчку, поправляя второй рукой очки. Ты сидела и любовалась Акааши в очках, хоть он и носил их пока только при тебе. Стеснялся. Кейджи стал твоим редактором, если можно было так сказать, за что ты была ему невероятно благодарна. Он тщательно вычитывал каждую строчку и иногда был слишком дотошным, но только из желания сделать твой текст лучше. Вы часто сидели во внутреннем дворике его дома, с кипой бумажек и блокнотов на коленках, и Акааши приносил горячий шоколад с маршмеллоу, плавающими на поверхности, и тёплые пледы, которые согревали вас прохладными вечерами. Акааши скрывал то, что смотрит на тебя — когда ты замечала его долгий, томный взгляд на тебе, он тут же отворачивался и делал вид, что смотрит на листья дерева. Ты хихикала — в семье Кейджи не привыкли показывать чувства, но часто они просто распирали Акааши изнутри, и он больше не мог их скрывать. Однажды ты потащила его на вечерний сеанс какого-то кино. В выходной день в торговом центре посреди Токио, даже несмотря на поздний вечер, было много людей — ты специально купила билеты в самый конец для своих хитрых целей. Акааши был не против, но с его плохим зрением это показалось ему странным, хоть он и не возразил. Во время всего показа ты неловко ерзала на своём месте, все время просыпая попкорн на свою юбку, заставляя Акааши оборачиваться к тебе. На экране шла какая-то романтическая мелодрама, и, наверное, даже Кейджи проникся ей глубже, чем ты. Он смотрел очень внимательно, стараясь и уловить главную мысль фильма, и пересилить желание пялиться весь сеанс на тебя. Однажды он не смог, и ты улучила момент, чтобы быстро чмокнуть его в губы. Связующий залился краской. — Чего ты… — он неловко осмотрелся. Людей поблизости не было. И он догадался. — Поэтому ты выбрала эти места? — умиленная улыбка тронула его красивые губы. — Какая хитрая девочка. Тебя бросило в жар, когда Кейджи, положив руку на твоё колено, приблизился и облизал кончиком языка твою нижнюю губу. Ты смущённо отстранилась, но сильные руки волейболиста крепко удерживали тебя. Ты непреднамеренно оказалась заложницей своего собственного плана, не предусмотрев, что Акааши и сам захочет целоваться на последних рядах в кинотеатре. Его губы были с привкусом карамели из-за попкорна, который вы купили. Ты бы не назвала Кейджи сладкоежкой, но почему-то он выбрал именно карамельный. Люди не обращали на вас абсолютно никакого внимания, будучи заинтересованными в романтической сцене на экране, в то время как вы устроили свою собственную романтическую сцену — твои пальцы в его мягких тёмных кудряшках, его ладони крепко прижимают тебя к себе, а на ваших губах явственный вкус попкорна, зелёного чая и чего-то кислого. Ты отстраняешься первой, замечая затуманенный взгляд Кейджи. Он мягко целует тебя в уголок губ, убирая подстаканник в сторону и укладывая тебя на свое плечо. Ты жмуришься, как кошка, переводя взгляд на экран, хотя ты уже совершенно не помнишь, о чем был этот фильм. Проводишь пальцами по губам, на которых ещё чувствуются вкус его губ и нежные прикосновения. Ты нервно дрожишь, прижимая к рукам стихотворения. Сегодня ваш литературный клуб устраивает вечер поэзии, на котором вы решили прочесть самые красивые, самые нежные и самые чудесные стихи известных и не очень авторов. Ты мелко дрожишь, пытаясь взять себя в руки — кабинет окутан таинственным полумраком, и лишь тусклые ароматические свечки освещают его. На пуфиках уже сидит добрая половина второгодок и первогодок, которые с нескрываемым любопытством пялятся на широкую спину Бокуто, который на правах твоего друга, пришёл чуть ли не самым первым. Ты неловко машешь ему из-за кулис, на что Котаро отвечает широкой улыбкой, показывая большой палец вверх. Но место рядом с ним пустует. Акааши до сих пор нет, хотя он обещал прийти. Вечер начнётся через десять минут, твой мандраж перед сценой никак не проходит, а Кейджи до сих пор нет. Проходит одна девочка, читая свой отрывок из «Гамлета»; вот второй парень, рассказывающий какой-то монолог из русской классики; третья девушка, что нежно читает любовное письмо. И вот, наконец, подходит твоя очередь. Обида неприятной горечью жжёт тебе грудь, но ты давишь её, успокаивая себя тем, что будешь читать стихотворение хотя бы для пришедшего Бокуто. — Мы не умеем прощаться… Но едва первое слово слетает с твоих дрожащих губ, в кабинет влетает запыхавшийся и красный Акааши, в бежевой кофте и в очках. Ты запинаешься, смотря на него во все глаза, но Кейджи лишь нежно улыбается тебе, словно говоря: «продолжай». И ты продолжаешь. — Все бродим плечо к плечу. Уже начинает смеркаться, Ты задумчив, а я молчу… Акааши смотрит на тебя так тепло, в его взгляде ты видишь отчетливую плавающую нежность, которую он дарит только одной тебе. Для тебя уже не существует других людей, которые тоже пришли насладиться чтением. Для тебя есть только Акааши, только он. — В церковь войдем, увидим Отпеванье, крестины, брак, Не взглянув друг на друга, выйдем… Отчего все у нас не так?.. А ведь у вас все так, и будет ещё лучше, полагаешь ты. Глаза Акааши синие-синие, а светло-розовые губы так очаровательно приоткрыты в немом восхищении, что тебе хочется рассказать это стихотворение так пылко и так нежно, чтобы Кейджи услышал и понял, как ты его любишь. — Или сядем на снег примятый На кладбище, легко вздохнем… Глубокий вдох и небольшая пауза. Ты выдерживаешь время, замечая, что даже Бокуто утихомирился и молча слушает тебя с немым трепетом в золотых глазах. А Акааши… О, Акааши… Его лицо переполнено любовью и нежностью. — И ты палкой чертишь палаты, Где мы будем… всегда вдвоем… Замираешь. На одно мгновение замираешь и слышишь, как тихие, неуверенные хлопки раздаются откуда-то из-за угла, как вдруг Акааши встаёт со своего пуфика, начиная аплодировать. Бокуто следует его примеру, и уже весь кабинет, полный восторженных глаз, направленных прямо на тебя, хлопает в ладоши. Ты не актриса. Ты просто рассказала так, потому что действительно любишь его. — Зайка, — Акааши редко говорил так. Он поймал тебя за кулисами после окончания чтений, когда ты и ещё пара ребят помогали убираться в кабинете. — Я восхищён. — Спасибо… — неловко мнешься. Вы стоите одни в абсолютной тишине, и ты уже начинаешь подозревать, что ребята бросили тебя, подкупленные Кейджи. — Я думала, ты не придёшь. — Ну как я мог?.. — смущённо говорит он. — Ты была очаровательна, и мне кажется, я влюбился в тебя ещё сильнее, — он мягко берет тебя за руку, чуть прижимая к своей груди. Ты чувствуешь, что вот-вот рассыпешься на миллион счастливых девочек, таких же счастливых, как и ты сейчас. — Хотя… Я не могу любить тебя сильнее, потому что уже… люблю. Такой смущенный, такой нежный, Акааши был и навсегда останется для тебя самым невероятным человеком на всём белом свете. Кейджи робок, умен и задумчив — ровно так же, как и мужчина в стихотворении замечательной русской поэтессы. И ты вечность можешь стоять вот так: в приглушенной комнате, в обнимку с Акааши; просто стоять и вдыхать запах его мягкой кофты, ощущать подушечками пальцев мягкость его кудряшек и мечтать о том, чтобы этот момент не кончался никогда, и вы просто стояли так всю-всю-всю жизнь…***
— Мне правда так идёт? — Акааши зарделся и спрятал лицо в подушках. Ты ласково дотронулась до его щеки и мягко потрепала, вынуждая показаться. — Серьёзно? — Кейджи, ты же ходил уже в этих очках… Тебе очень идёт. Акааши недоверчиво посмотрел на тебя, пытаясь, наверное, найти какой-то подвох в твоих словах, но, заметив то, с какой неприкрытой любовью ты на него смотришь, нежно улыбнулся и, привстав на локтях, уткнулся носом в изгиб шеи. Ты ощутила стайку мурашек, которые появлялись всегда, стоило Кейджи вытворить такое. Его голубая футболка с изображенной на ней смешной совой насквозь пропахла его особым свежим запахом, к которому после его взросления начал примешиваться какой-то другой: пряный, будто бы вдыхаешь запах большой булочки с корицей. Акааши — уютный. Он готов был часами обниматься с тобой у вас дома, на работе, в редакции, в кафе, в парке, где угодно. Стоило ему обхватить тебя своими сильными руками и сжать в крепких объятиях, так ты напрочь забывала обо всех своих проблемах. Существовал лишь ваш общий с Акааши мир с поеданием онигири в два часа ночи, запахом его теплой кофты и старых страниц, донизу исписанных строчками твоих стихов. Едва вы переехали в ваш общий дом, Акааши тут же сделал для тебя уютное гнездышко, где ты могла спокойно продумывать детали манги, над которой работал ваш отдел: удобный стол с навешенными над ним полками, которые ты забила безделушками, подаренными Акааши; разноцветная гирлянда из ваших совместных фотографий; куча книжек и самых разнообразных комиксов; укулеле, которая служила больше украшением белой стены. Вы обустроили всё максимально удобно и комфортно, так, чтобы приходя домой после тяжелого дня, хотелось просто-напросто упасть в объятия Кейджи, замотаться с ним в тёплый плюшевый плед с томиком интересной книги под мышкой и Акааши под боком. Акааши знал тебя наизусть. Как знал и твои стихи. На его обоях на телефоне стояло ваше совместное селфи, а многие вещи он покупал просто потому, что они напоминали ему о тебе даже в самых мельчайших деталях. Ты часто просила его не дарить тебе никаких дорогих подарков, но Кейджи не слушал: на шее ты всегда носила подвески, подаренные им, а на пальцах, что гладили его голову каждую ночь, всегда носила самодельные кольца, которые Акааши покупал в лавке у старичка за углом вашего дома. Вы оба работали в одном отделе. Ты часто замечала его длительные томные взгляды, направленные на тебя в обеденный перерыв. Коллеги поначалу не знали о ваших отношениях, которые продолжались еще со второго года старшей школы, но вскоре, на одном из празднеств Акааши случайно выдал вас. Тенма только посмеивался, а ты иногда называла его «патлатым угрюмчиком», пока Акааши приносил тебе вкусный кофе в стаканчике с твоим именем на белом цвете. И в этом не было уже ничего необычного: Кейджи просто дарил тебе комфорт, как тогда, когда спас от дождя своим широким зонтиком. Ничего необычного не было и в ваших долгих ночных разговорах — вы оба прекрасно знали, что завтра рано вставать, но разговор о том, какой пирог лучше, или о том, чем вы займетесь на выходных, слишком манил. И ничего необычного не было и в утреннем кофе на балконе, когда ты с замиранием сердца смотрела, как теплые лучи солнца бликуют на его кудряшках, отражаясь в сонных синих глазах. И конечно же ничего необычного не было и в ваших отношениях. Хотя… Нет. Всё же было. Необычный, нет… Необыкновенный Акааши Кейджи.