Память и любовь

— Скажи, ты когда-нибудь думал о том, как все изменилось бы, поступи ты один единственный раз по-другому? Ты сожалел о том, что сделал? — Не Хуайсан не его друг. Их дружба зародилась и умерла в Облачных Глубинах много лет тому назад. Но он один из немногих, кто никогда не боялся Цзян Ваньиня и, пожалуй, единственный, кто смеет задать ему этот вопрос. Он единственный, кто остался из тех… Кто действительно пытался. И кто видел их крах своими глазами. Цзян Чен вздыхает. Он набирает полные легкие влажного, холодного воздуха Цинхе, чувствуя горечь на языке и соль вперемешку с кровью. Он ненавидит думать об этом. Ненавидит слышать этот вопрос, даже если большую часть времени он сам задает его себе в тишине и пустоте личных комнат Пристани Лотоса. В одиночестве, которое никогда — никогда — не исправить. Он закрывает глаза, которые печет от сдерживаемых слез… И перед внутренним взором видит Вей Юн. Вей Усянь. Свою старшую сестру. Он видит устало изогнутые углы губ. Видит туманно-печальный взгляд серых глаз, глубоких и понимающих. Он видит морщины, прочерчивающие бледную кожу, делающие ее старше, намного старше… Видит то, как она переплетает между собой хрупкие пальцы, и как на запястьях выступают резкие, острые косточки. Как костяшки белеют. Цзян Чен представляет черное полотно ее волос, собранное в косы и сложные прически. Представляет серо-красные ханьфу с плывущими облаками, длинные рукава, трепещущие на ветру и белую ланьскую ленту на тонкой руке, обмотанную неисчислимое число раз. Улыбка трогает губы почти против воли. Это больно думать об этом. Это отчаянно неправильно вспоминать… Вспоминать разгромленные Курганы и алую кровь на серой от старого пепла земле. Широко распахнутые, испуганные и смирившиеся глаза. И то, что его сестра умерла от его рук, потому что он шел убивать ее, а не спасать. — Я сожалею. О своем выборе. Я не уверен, что имею право сожалеть о том, к чему он, в конце концов, привел, — Говорит он. Хрипло. Тихо. Только для Хуайсана и в тишине пустой комнаты в Цинхе. С чаркой вина в руке и старой болью в костях, которая терзает даже спустя столько лет. — Хуайсан, — Зовет, ловит внимательный взгляд серо-зеленых глаз. И смотрит-смотрит-смотрит… — Я убил свою сестру. Не Хуайсан кривит лицо. Почти погасшая, усмиренная боль вспыхивает в его глазах вместе со жгучей обидой и сожалениями. Он вскидывает подбородок и щурится опасно. Но Цзян Чен ухмыляется в ответ. Он знает, что заслужил эту ненависть. — Ты убил свою сестру, — Подтверждает Незнайка прямо и жестоко. В его глазах танцует пламя, пока он кивает, медленно и убежденно. Пока он ковыряет в ране, намеренно причиняя как можно больше страданий. Их улыбки отражения друг друга. В конце концов, они оба ненавидят Цзян Ваньиня за то, что он убил Вей Юн. В конце концов… Они оба ее любили. Плечи Не Хуайсана немного расслабляются. Он качает головой и залпом выпивает еще чарку вина. На полу уже три пустых бутылки, но они все еще слишком трезвы для того, чтобы справляться с реальностью. Цзян Чен тоже пьет. Прямо сейчас… Ему хочется вспоминать сестру такой, какой она была раньше. Он пытается вспомнить ее юную, юркую фигурку. Пытается вспомнить, как кралась она с ухмылкой по Пирсу Лотоса. Как со смехом фехтовала, танцуя по площадке и всегда — всегда — выходя победительницей. Он силится вспомнить, как морщила она нос, когда попадалось горькое семя лотоса. Как она высыпала по несколько пакетиков перца к себе в тарелку, прежде чем начать есть, блаженно жмуря глаза… Как смеялась она, вместе с ним и цзецзе, вместе с их шиди, отправляясь в очередное приключение по притокам. Управляя лодкой с помощью шеста… Вместо этого, снова и снова… Перед ним Вей Юн, сидящая на крошечном причале у ее уединенного домика. С плечами сгорбленными и со спутанными волосами. Взгляд ее устремлен в темные глубины воды, и на лотосы, редкой порослью растущие вокруг. С горькими складками у губ и задумчиво нахмуренными бровями. Пока пальцы бездумно крутят одну из чернильно-черных прядей. Ему больно видеть сестру такой. Он ненавидит это едва ли не больше, чем… Впрочем, ничто не может быть хуже, чем ее тело, залитое кровью, ее лицо, потерявшее цвет, и одежды ее, разорванные цепкими руками мертвецов. — Если ты сожалеешь, — Говорит Хуайсан. Отрывает взгляд от вина. И смотрит тяжело, требовательно. Жестоко. — Если сожалеешь… То ты сделаешь все, чтобы она была счастлива. Даже если тебе каждую секунду мучительно больно видеть ее такой. В его глазах светится понимание. Цзян Ваньинь знает, что тот тоже навещает Вей Юн. Приходит туманными, горькими вечерами и заставляет ее вспоминать, что все еще жива. Заставляет выныривать из своей скорби, из своего отчаяния… Не раз видел он легкую улыбку сестры после этих встреч. Слышал смех, приглушенный, хриплый из дома. После Хуайсана оставалось крепкое вино Цинхе, благовония и веера. А еще сладости, которые он всегда привозил. Кусочки сахара, яблоки в карамели, дешевые конфеты, и произведения искусных поваров, стоящие бешеных денег. Мучительная нежность к одной женщине, связывала их между собой. Старшая сестра для них. Такая глупая, такая самоотверженная. С яркими искрами в серебряных глазах и звонким смехом. И пусть Хуайсан знал ее лишь одно лето… Как это могло помешать ему ее любить? Заботиться о ней?.. О легком духе, живущем в напоенных солнцем протоках и танцующем среди цветов лотоса, с хитрой улыбкой? Любовь его мешалась со старой привязанностью и разбавлялась горькими сожалениями прошлого, когда видел он иногда на ее месте своего брата… Такого же гордого, сильного и высокомерного в своей уверенности в правильности своего пути… Любовь его отдавала ненавистью, обидами и недосказанностями. Могло ли у их любви быть больше общего?.. — Я постараюсь, — Цзян Ваньинь кивает. Вей Юн никогда не будет прежней. Не вернется к нему незнающая забот, веселая и безрассудная сестра. Слишком дорого заплатила она за это в прошлом. Похоронила и Яньли с Цзысюанем, и родителей приемных… И всех своих Вэней, включая колючую, гордую Вэнь Цин… Даже ребенка, которого называла сыном, она потеряла на целое десятилетие. Стоит ли удивляться тому, что вернулась из-за грани она другой? Но все же… Он помнит, какой она была, когда вернулась и встретила своего Лань Ванцзы. Как светились любовью ее глаза, как нежность проглядывала в изгибе улыбки. Как прижимала она нежно и осторожно к себе Лань Сычжуя, оглаживая кончиками пальцев черты его лица. Несмотря ни на что… Несмотря на все потери и боль, которая не оставила даже после смерти, Вей Юн все еще могла быть счастлива. И было то, что дарило ей причины жить. Сломить ее волю, разбить окончательно ее сердце смог лишь человек, которого она полюбила больше жизни и которому в руки отдала всю себя. Цзян Чен видел это. Как медленно сгибалась она под гнетом ответственности. Как гас свет ее глаз. Он видел, как ломали бесконечные правила ГуСу его сестру, и ничего не мог сделать, потому что она не простила бы ему вмешательства. И ему приходилось сжимать зубы и смотреть. Смотреть как Лань Ванцзы не замечал ее боли. Как не замечал никто из Ланей ее стараний. Как ее заперли в Облачных Глубинах, не доверяя ей никакой важной работы, не позволяя помогать клану… Даже не называя ее госпожой Лань. Это было так похоже на историю его родителей… Это было отчаянно больно, смотреть, как медленно умирает чужая душа. Как бы хотел Цзян Чен вернуться в прошлое и вырвать Вей Юн оттуда. Забрать ее в Пристань Лотоса даже против воли. Главное, до того, как свершилось неизбежное. Забрать ее, чтобы ее ненаглядный Нефрит примчался следом, с мечом, собираясь отвоевывать жену… Чтобы он увидел. Увидел, какая она на самом деле. Какой должна быть Вей Юн. Увидел ее вольную душу, увидел то, как она оживает, стоит только почуять свободу. Как ныряет она в прозрачных водах Юньменя и как звонкий ее смех танцует над озерами. Может быть, если бы он что-то сделал, его сестра не умерла бы во второй раз. Его бездействие убило ее. Это то, о чем он всегда будет помнить. Эта память не позволит ему отойти в сторону или отвести глаз. Не Хуайсан кивает ему. В серо-зеленых глазах горит та же злость. На Цзян Чена. На себя тоже. Он тоже понимает все то, что остается невысказанным. Вскидывает голову, встряхивает своими каштановыми волосами, такими непривычно длинными, несмотря на десятки прошедших с их детства лет. Его все еще легко вспомнить ребенком. Огромные зелено-карие глаза на бледном лице, стесненно-робкая улыбка и восхищение, которое вызывала у него Вей Усянь. Тонкие пальцы, сжимающие веера, нарядные, расшитые ханьфу и собранные в прическу волосы. Тем заметнее контраст… Вспомнить юную Вей Юн сложно, только где-то в сердце и осталась та маленькая девочка с пленительной улыбкой. Остальное заслонила собой взрослая женщина с нежностью в утомленных глазах и сожалениями, лежащими на ее плечах будто драгоценные накидки. С ее мудрыми словами, тихими вздохами и любовью, о которой она научилась говорить вслух. Маленький же Не Хуайсан — вот он. Протяни только руку. Улыбчивый, легкомысленный и обожающий брата ребенок, который всем своим сердцем надеялся, что никогда не будет он вынужден взять в руки саблю и вести за собой Орден. Один из немногих драгоценных друзей, что были у Цзян Чена когда-то. Поэтому так странно видеть… Видеть острые черты лица и суженые внимательные глаза, следящие из-под тени ресниц за каждый движением. С темным, опасным пламенем в глубине. Видеть злые усмешки, и сколы в тех местах, где раньше не было ран на его душе. Видеть водопад каштановых волос, сияющих золотом в слабых лучах солнца, стекающих по его плечам ровными волнами. Танцующих от малейшего его движения…. Не Хуайсан взмахивает рукой, рукава его одежд расправляются вокруг него, как крылья незаметной, скромной лесной пичужки. Все те же слои пронзительно-серого, коричневого и приглушенно-зеленого. Гладкий зачарованный шелк, искусно скрывающий человека, завернутого в него. Он склоняет голову к плечу в еще одном птичьем жесте. С мягким любопытством, скрывающим под собой смертельную внимательность. В его белых пальцах покачивается гипнотически чарка с вином. Улыбка на его губах полна воспоминаний. Горького прошлого, похороненных сожалений, о которых они почти никогда не говорят, и отгоревшей свое любви. Перед Цзян Ваньинем сидит с этой многозначной улыбкой незнакомец. Человек, которого он не сумел и не захотел узнать. Который вырос из полюбившегося, светлого мальчика, с радостью ставшего его другом в Облачных Глубинах. Сердце сжимается от непонятного и неправильного чувства потери. От тоски по тому, от чего сам же отказался. Чего боялся… От чего сбегал, прятался, отбивался… Делал все, лишь бы не было снова больно и одиноко. Он понимает злость Хуайсана на него. Злость на самого себя — тоже. Они похожи больше, чем позволяют друг другу думать. Печаль скручивается в глубине его души. Возможно, когда-то Не Хуайсан любил его сестру. Возможно, когда-то Не Хуайсан любил его. Цзян Чен знает, что не имеет права сожалеть о том, чего так и не случилось.