Невыразимость

Генины, которых Иноичи привел в гостиную, не были теми шумными, возбужденными мальчиками, которых они ждали после окончания первого этапа. Какои уже вернулся со своей слишком тихой командой. Кито сохранял профессионально нейтральное выражение лица, когда они с Какои утащили трех генинов в свою спальню. Прерывистый плач Нацу оборвался, когда дверь захлопнулась. Это было все, что они услышали от них за последние сорок пять минут. Энсуи и Тензо были на патрулировании, а Генма и Какаши в тревожном молчании ждали возвращения команды Иноичи. В груди заворочалось неприятное чувство. Скрестив руки на груди, Какаши упрямо оттолкнул его. Ирука усердно тренировался. Какаши сделал все возможное, оказал ему всю необходимую поддержку, чтобы тот стал сильнее. Он неуклонно совершенствовался, но малыш все еще жил с душой нараспашку. Ируку было так легко читать, и он всегда переживал слишком сильно. Теперь трое мальчиков стояли в легких объятиях Иноичи, опустив головы и пряча глаза. Генма прикусил сенбон с такой силой, что тот закачался у него между зубами. После четырех лет работы в качестве напарников АНБУ Какаши легко читал Генму, читал его эмоции. Легкая дрожь в плечах, напряжение в челюсти. Все это говорило о тщательно сдерживаемом беспокойстве. – Ну что, гремлины, вы сделали это? – спросил Генма, голос его звучал легко и с фальшивой веселостью. Мальчики моргнули, вопрос медленно дошел до их сознания. – О, – наконец ответил Изумо. – Мы прошли... Молчание повисло в комнате, как удушливый туман. Какаши впился пальцами в предплечье так сильно, что побелели костяшки. Неужели их сознание занято настолько сильно? Они пытаются отгородиться от того, что произошло во время экзамена? – Ну хорошо, вы, должно быть, проголодались после всего этого. Там есть остатки от обеда. Хотите? – Генма сунул руки в карманы. Какаши заметил, как он сжал кулаки под тканью. – Я уверен, что да, – Иноичи похлопал Изумо и Котецу по плечам. Генины вздрогнули. Три пары темных глаз наполнились едва сдерживаемыми слезами. – Нет, спасибо, – пробормотал Котецу. – Мудрец, черт возьми, – выругался Генма себе под нос, – хватит. – Шагнув вперед, он подхватил Изумо и Котецу, как будто они были маленькими детьми. Они оба прижались к своему опекуну, обняв его за шею и уткнувшись ему в плечи. Держа по мальчику на каждом бедре, Генма склонил голову перед Иноичи. – Простите, что вмешиваюсь, Иноичи-сан, но, пожалуйста, позвольте мне позаботиться о них. – Ты же не будешь с ними на заданиях, Генма, – несмотря на неодобрение, губы Иноичи сжались в тонкую линию. Привычка, которая проявлялась, когда он был в эмоциональном раздрае. Лицо Ируки побледнело, в глазах застыла безмолвная паника. Без физической близости сокомандников Ирука начал тонуть. С Какаши было достаточно. Верно, они с Генмой не будут с мальчиками на миссиях, чтобы помочь, но сейчас они рядом. Умные шиноби учились смотреть в завтрашний день, но они не строили планов на будущее. Схватив Ируку за запястье, он потащил его в их временную спальню. Последнее, что он услышал перед тем, как закрыть дверь, был голос Генмы: – Мы ненадолго займем спальню, извините за беспокойство, Иноичи-сан. Ирука молча стоял рядом. Какаши упал перед ним на колени, неуверенно потянулся к бледным щекам. Кожа под его пальцами была слишком влажной, а темные глаза – слишком пустыми. Какаши видел, как Ирука пытается подавить все это – эмоции и травмирующие воспоминания. Пытается запрятать поглубже, запереть, запечатать, как полагается шиноби. Только Ирука всегда чувствовал так много и так открыто. У него было сострадательное, кровоточащее сердце. Ирука не мог изменить это, как не мог изменить саму суть того, что делало его Ирукой. Вместо этого он остался один на один с пропастью внутри. Какаши заставил его поднять голову, и их глаза встретились. Он видел горе и чувство вины в его бездонных карих глазах. Какаши едва заметил легкую дрожь в своих пальцах. Такой же безмолвно-темный взгляд был и у Рин после смерти Обито. Рин утонула в своей собственной потере, прежде чем Какаши вытащил голову из задницы достаточно, чтобы заметить и помочь ей. И это не случится с Ирукой. – Скольких ты убил? – Ч-что? – вопрос заставил вспыхнуть искорку жизни в этих безжизненных глазах. – Я... я не… – Лицо Ируки исказилось от сожаления. – Я не думаю, что мой катон… Я... я не уверен? – Самобичевание, сомнения, неуверенность. Какаши слишком хорошо знал их. – А сколько их было? – Я... я не знаю, может быть… может быть, один или два? – голос Ируки был хриплым от сдерживаемых слез. Его руки задрожали, когда он сжал их на запястьях Какаши. – Сколько погибло? – Какаши знал, что такой допрос был безжалостен. Чем настойчивее он добивался ответа, тем сильнее Ирука дрожал и цеплялся за его руки. Но он знал Ируку. Он не мог скрывать свою боль. Это наверняка сломает его. Он должен выпустить это, получить признание и разобраться. Но этого не случится, пока Ирука будет задыхаться, как выброшенный на берег кит. Ирука дрожал, как лист на ветру. Он обхватил себя руками и крепко обнял. Ирука был травмирован так сильно, что Какаши поражался, как он еще не сломался. – А я не.. – А скольких ты видел? Чувство вины в глазах Ируки усилилось. Переминаясь с ноги на ногу, он начал впиваться ногтями в руки. – Каши, почему?.. – Иноичи научил вас каталогизировать тела, не так ли? – Он научил! – крик взорвался внезапной вспышкой гнева. Словно вулкан горя, ярости и раскаяния вырвался из Ируки. Запечатанный свиток полетел в лицо Какаши. Он легко поймал его. – Я это и сделал! – слезы потекли по щекам Ируки. – Их было так много! – крикнул он срывающимся от рыданий голосом. Слова выплеснулись в спешном признании. – Много команд, разбитые, разорванные и съеденные. Ласка, размером с меня, разрубила на куски столько генинов, что пол стал похож на кровавую реку. А огромная паучиха заворачивала других в паутину, пока они были еще живы, чтобы перекусить позже. Мы смотрели, как они задыхаются, пока она рассказывала нам, какие мы милые и воспитанные. Я, Ко и Зумо записали их всех в том свитке! Каждого из них настолько подробно, насколько могли вспомнить. Грудь Ируки вздымалась от рыданий. Верно. Тяжесть экзаменов, тяжелое бремя, которое Ирука взвалил на себя, решив стать шиноби. Но это было еще не все. Нет, это было только начало гораздо большего. Их профессия была так же тяжела для души и разума, как и для тела. Какаши поймал себя на том, что снова размышляет над вопросом, который не выходил у него из головы последние три года. Как мне сохранить жизнь одному упрямому генину? – Вы сообщили о своих находках, – хотя в этом вопросе не было смысла. Как глава разведотдела Конохи, Яманака Иноичи жил и дышал правильным ведением дел. И разумеется он передал эти ценности своей команде. А Ирука был не из тех, кто забудет о павших шиноби – будь то товарищ или враг. Он ценил жизнь и потому уважал мертвых. – Конечно, мы это сделали! – гнев Ируки вспыхнул на мгновение, прежде чем потухнуть, обернувшись глубокой усталостью. – ...Прокторы сделали копию. Мотои-сан пообещал, что они с Югито-сан лично заберут останки. – Шмыгая носом, он вытер слезы со щек. Какаши внимательно наблюдал за ним. Ирука переживал, плакал и горевал. Следующие несколько мгновений были важнее всего, и он прекрасно понимал, что его слова могут как привести Ируку в чувство, так и еще больше погрузить в отчаяние. – Ты прошел. – Я должен был сделать больше. – А чего ты ожидал от Изумо и Котецу? – Ничего! – А от себя? Ирука в отчаянии сжал кулаки. – Я должен был помочь другим командам! Гнев обжег его изнутри. Какаши оттолкнул его. Черт, у Ируки было слишком большое сердце! Это может привести его к смерти. – Ты действительно думаешь, что они поступили бы так же, если бы ситуация была обратной? Ирука заметно вздрогнул – ... нет, не знаю, – пауза, еще несколько слез скатились по его щекам. – Это такая пустая и бессмысленная трата жизней. Как… Точно так же, как в ту ночь, когда Кьюби… – он замолчал, его челюсти напряглись, когда он стиснул зубы. Легкие всхлипы сотрясли его плечи и грудь. – И снова я ничего не смог сделать. Но это была неправда. Поглаживая пальцами щеку Ируки, Какаши скользнул здоровой рукой к его затылку. – Ты спас меня той ночью, Ирука. И он продолжал это делать. Снова и снова Ирука давал Какаши повод продолжать борьбу, возвращаться домой. Ирука накрыл ладонь Какаши своей и крепко сжал ее. – Я хочу стать сильнее, чтобы поддерживать и защищать тех, кого люблю. – Его большой палец погладил рубец на коже там, где когда-то были отсутствующие пальцы Какаши. Когда Ирука снова встретился с ним взглядом, горе уступило место упрямой решимости. – Я решил, что это мой ниндо, мой путь ниндзя. – Я горжусь тобой, – Какаши прижал их лбы друг к другу, хитай-атэ слегка звякнули. Напряжение, о котором он и не подозревал, спало с его плеч. – Продолжай бороться, а я буду ждать тебя здесь, когда все закончится. – Я сделаю это, Каши. Обещаю, что буду продолжать делать все, что в моих силах, – преодолев последнее расстояние между ними, Ирука крепко обнял его. – Ты тоже должен возвращаться домой, ко мне, хорошо? Какаши провел рукой по его спине. – Я буду делать это столько, сколько смогу, – было слишком трудно не обращать внимания на то, как естественно было ощущать Ируку в своих объятиях. Точно так же, как когда Обито и Рин зажимали его между собой. Он не знал, что делать с их искренней любовью. Поэтому он отталкивал их, боролся и спорил, чтобы держать их обоих на расстоянии вытянутой руки. А потом время вышло. Обито и Рин исчезли, но Ирука был здесь, в его объятиях, живой и такой теплый. – Я хотел приберечь это на потом, но думаю, сейчас самое время, – опустившись на колени, Какаши выудил из нагрудного кармана маленький бархатный мешочек. – У тебя есть для меня подарок? – глаза Ируки округлились от удивления. – Но почему? Сегодня не мой день рождения. – Мма, – пожав плечами, Какаши вложил мешочек в ладонь Ируки и сжал его пальцы. Он почувствовал, как вспыхнули щеки, и порадовался, что всегда носит маску. – Никаких особых причин. Ирука покраснел так быстро и сильно, что румянец взлетел прямо к его хитай-атэ и вниз под шарф, который подарил ему Какаши. Ирука все еще носил его, даже более двух лет спустя. – Можно мне его открыть? – Подарки делаются для того, чтобы их открывали. – Ладно! – осторожными пальцами Ирука развязал завязки и осторожно вытряхнул содержимое себе на ладонь. – О, Какаши!.. – восхитительное изумление озарило его лицо, а глаза заблестели. У него на ладони лежала подвеска с дельфинами, которую Ирука так долго рассматривал в Деревне Бамбука. – Так вот зачем ты вернулся? Ты чуть не опоздал на корабль! – Ну да, – Какаши застенчиво почесал затылок. – Она тебе действительно понравилась, так что оставить ее там было бы преступлением. – Т-ты поможешь надеть? – свесив подвеску с пальцев, Ирука протянул ее Какаши. – Повернись спиной, – их пальцы соприкоснулись, когда он взял цепочку. Сердце Какаши сделало быстрый двойной удар, который он демонстративно проигнорировал. Почему он так нервничает? Это всего лишь Ирука. Усевшись на колени спиной к Какаши, Ирука стянул с себя шарф и убрал конский хвост. Какаши накинул серебряную цепочку на ему шею, защелкнув одним движением. Улыбнувшись через плечо, Ирука сдвинулся ровно настолько, чтобы Какаши увидел трех дельфинов, лежавших у него прямо между ключицами. Цепочка была достаточно длинной, чтобы удобно спрятать подвеску под рубашкой. – Что ты думаешь? Какаши провел пальцами по серебристому хвосту. Синие камни красиво подчеркивали глаза Ируки. – Тебе идет. Ирука нежно погладил дельфинов и переплел свои пальцы с пальцами Какаши. – Спасибо тебе, Каши, – придвинувшись ближе, он поцеловал Какаши в щеку прямо над маской. – Я всегда буду ей дорожить. Какаши медленно стянул резинку с волос Ируки, позволив густым каштановым прядям обвиться вокруг его пальцев, и нежно помассировал его голову. Ирука тихо застонал, почти растаяв от прикосновения. Какаши снял его хитай-атэ и прижался покрытыми тканью губами ко лбу Ируки. – Иди прими душ, а я приготовлю тебе ужин. Ирука несколько раз открыл и закрыл рот, прежде чем со вздохом успокоиться. Он спрятал голову под подбородок Какаши, прижавшись к его груди. – ..Можем мы посидеть так еще немного? Какаши так крепко обхватил своего самого дорогого человека, что они практически вцепились друг в друга. – Еще несколько минут. Тебе нужно поесть и поспать, чтобы пополнить запас чакры для второй части экзамена завтра. Ирука слегка задрожал в его объятиях. – ..Ладно, Каши, – согласился он. С тяжелым вздохом его плечи опустились. – Я так рад, что ты здесь. Какаши положил подбородок на голову Ируки. – Мне больше нигде не хочется быть.