Now I'm standing here alone, I'm waiting on my own For something that will fill the emptiness inside, The moment that you are mine.
Schiller — Dream of You
Июнь 1998. Вечер воскресенья проходил идеально. Конспекты к понедельнику уже сделаны, простая и вкусная еда наготовлена, парочка бутылок пива успела приятно охладиться, а бардак из одежды и других мелких вещей… ну, что-то всегда должно оставаться неизменным. Юи и Хиёри, устроившись перед миниатюрным телевизором, ухахатывались над какой-то недавно вышедшей комедией. Смысла в ней было мало, зато шуток, порой дурацких, хватало. Усталость после тяжёлой недели минута за минутой сходила на нет и сменялась крепким весельем. Хиёри в моменты затяжного смеха перекатывалась на бок, сминая пустые пакеты из-под чипсов, и от этого Юи становилось ещё смешнее. Естественно, что после такого они спали, как младенцы. И даже утренний дождь не испортил начало нового дня. Семинар по молекулярной биологии проходил интересно и, к сожалению для Юи, слишком быстро. — И напоследок. Вот ваши оценки за промежуточное тестирование, — Кобаяси выложил на стол лист с результатами и развернул его от себя. — Все очень хорошо справились, молодцы. Посмотрите и можете идти. За секунду студенты окружили преподавательский стол, пытаясь разглядеть свои фамилии. Кто-то сзади удивлённо охнул. В самом верху были записаны два имени с максимально возможным баллом: Икари Юи и Рокубунги Гендо. У остальных, тем не менее, результаты тоже близки к высочайшим. Лицо Юи засияло от радости. Столько времени и сил приложено к учёбе не зря. И она приятно удивилась, увидев такую же оценку у однокурсника. Разворачиваясь к выходу, она пересеклась с ним взглядом и не сдержала мягкую улыбку. Гендо в откровенном непонимании вопросительно изогнул бровь. Это показалось Юи очень забавным. Едва она прошла несколько шагов от кабинета по коридору, за спиной послышалась возня и начался громкий разговор. — Может расскажешь нам, как ты списал? Касаи Ичиро, третий в списке по результатам теста, развернул Гендо за плечо лицом к себе. В глазах горело столько гнева, что им, пожалуй, можно было прожечь дыру в человеке напротив, но на Рокубунги это совершенно не действовало. Тот лениво вытащил наушники и спрятал их за воротник рубашки. — Повтори-ка? — вызывающе сказал он Ичиро. — Не строй из себя невинную девицу. Как ты списал, а? Расскажи всем. Касаи редко когда оказывался позади, он привык быть лучшим. Как во всём, что касается внешних атрибутов успеха, так и в учёбе. Быть может, в последнем для него существовало приятное исключение в виде непревзойдённой Икари, но стоило кому-то опередить его, Ичиро преисполнялся обиженной злости. Тем более, если его обошёл этот тип. — Уймись. Я понятия не имею, о чём ты, — Гендо откровенно смеялся с однокурсника. — Лучше иди как следует подготовься к следующему разу, а то ты явно не в ударе. — Ты нарываешься, Рокубунги! — Ичиро ткнул его пальцем в грудь, но ответная реакция последовала незамедлительно. Гендо железной хваткой вцепился в лацканы его пиджака и протащил спиной вперёд несколько шагов. Преимущество в росте делало своё дело. — Ещё раз так сделаешь — потратишь все деньги на новые зубы, — прорычал он, пока Ичиро безуспешно пытался оторвать от себя его руки. Окружающие кто с испугом, кто с предвкушением наблюдали за происходящим, но не вмешивались. Ичиро, задыхаясь от чувства униженности, продолжал попытки вырваться, но ничего не мог поделать. — Вы двое! А ну прекратите! — раздался голос Кобаяси, который тут же направился к молодым людям. Гендо небрежно выпустил Ичиро, и тот, злобно сверкая глазами, принялся поправлять пиджак. — Что за детский сад, господа? Вы забыли, где находитесь? — строгий тон преподавателя действовал отрезвляюще. — Простите, сенсей, но Касаи-кун считает, что я списал тест, — как ни в чём ни бывало объяснился Гендо. — Я не считаю, я знаю! — Ичиро продолжал сверлить обидчика взглядом. — Откуда вы это знаете? — нейтральным тоном выяснял Кобаяси. — У вас есть доказательства? Остывающий от жуткого недовольства разум говорил владельцу, что он поступил крайне глупо. Гордость не позволяла опуститься ещё ниже и вступить в дальнейшую бессмысленную перепалку. — Нет, — отвёл он взгляд в стену. — Голословные обвинения — это невежество. К тому же вы, как учёный, должны оперировать фактами, если что-то заявляете, — преподаватель ждал, когда Касаи отважится взглянуть ему в глаза, но безуспешно. Поэтому переключился на второго участника конфликта. — А физический метод разрешения спора — варварство. Вам это известно, Рокубунги-кун? — Да, — тем не менее, Гендо тоже было крайне неприятно слушать нотации. — Чтоб я больше такого не видел и не слышал, — строго закончил Кобаяси и направился по коридору по своим делам. Двое ещё раз одарили друг друга убийственными взглядами на прощание. — Эх, чёрт, на самом интересном месте закончилось, — прошептал кто-то в стороне, и зеваки начали расходиться. Юи, всё это время издали наблюдавшая за перепалкой, не сводила с Гендо глаз. Конечно, она была полностью согласна с несправедливостью обвинения, тем более такого серьёзного. Ичиро подтянул на плече лямку рюкзака и пошёл навстречу двум своим приятелям, которые встретили его гогочущим смехом. Гендо снова достал наушники и, развернувшись, ушёл в противоположную сторону. Настроение у Юи, которому пять минут назад ничего не угрожало, заметно испортилось. Ей казалось это настолько неправильным, когда человек уходит вот так совершенно один. Он всё время один, заметила Юи. К нему не подходят друзья и не хлопают по плечу даже после того, как он публично оплошал. Никто не звонит ему во время перерывов, и он сам никому не звонит. «Даже у наглого и вспыльчивого Касаи есть друзья», — вздохнула Икари.***
За окном начинало темнеть, и света в маленьком кабинете стало не хватать. Взглянув на часы, Фуюцуки удивился сам себе. Точнее тому, насколько он увлёкся перечитыванием одного экземпляра, бережно хранимого в недрах узкого, но высокого книжного шкафа. «Истоки души». Так подписано на обложке. Можно было бы решить, что это небольшой роман или сборник коротких рассказов, поэтому сперва мозг не сразу зацепился за название. Однако неспроста же книга лежит в лаборантской метафизической биологии. В ней, пусть и весьма расплывчато, рассказывалось об идее, появившейся у скромной группы немецких учёных, и о том, как они шли к её реализации. Не один десяток лет, не один скандал, многочисленные провалы и разочарования, почти непробиваемая стена скепсиса коллег — всё это они преодолели и добились успеха. Провели эксперимент, доказавший наличие у человека души, и тем самым открыли новую страницу в истории человечества. Особенно приятным для Фуюцуки казался факт, что в работе участвовал исследователь из Японии, и, судя по всему, он сейчас продолжает этим заниматься. К сожалению, автор упоминает лишь имя своего товарища по команде — Окито. Слишком мало информации для поиска этого человека, даже в ограниченных рядах учёных. Однако насчёт новой страницы в истории человечества пока можно поспорить. По крайней мере, у научного сообщества и в целом мировой общественности существование души не вызвало бурной реакции. Казалось бы, религиозные деятели должны победоносно кричать об этом факте громче всех, но на деле всё вышло с точностью до наоборот. Материальность души отвергалась ими, так как это нечто духовное, бесплотное. На этом весь диалог с наукой заканчивался. Остальные люди просто не понимали, что им с этой информацией делать и как применять на практике. Поэтому требовательно задавали эти вопросы исследователям. А сейчас вовсе по миру полыхает финансовый кризис, и человечеству снова не до обсуждения научных открытий. «Может, оно и к лучшему», — думал профессор Фуюцуки.***
На предпоследнем ряду в лекционной аудитории сидело всего трое: две девушки ближе к левому краю и Гендо ближе к правому. Остальные тоже рассаживались по своим привычным местам спереди. Лишь одно место на втором ряду в самой середине по-прежнему оставалось незанятым, хотя до начала оставалось буквально две минуты. Это крайне необычное явление. — Извини, можно я сяду рядом? Такой вежливый и мягкий тон. Такого милого голоса. Которого не должно звучать сейчас здесь. Справа от Гендо стояла Юи с застывшей в глазах просьбой. — Конечно. Лёгкая паника охватила его. Чтобы не подавать виду, Гендо крепко сцепил пальцы перед лицом и старался не обращать внимание на движение сбоку. Достав тетрадь и ручку, Юи также замерла в ожидании лектора. Когда вся аудитория поздоровалась с ним, и лекция началась, молчание продолжилось. Обычно на задние ряды садятся как раз для того, чтобы заниматься не связанными с лекцией делами и тихонько болтать. Но Икари сосредоточенно слушала и делала аккуратные записи, как она их обычно делает на втором ряду. Гендо по привычке смотрел на это пустующее пространство, которое хорошо видно с его точки, и не двигался. По крайней мере думал, что не двигался, потому что на самом деле нервно дёргал ногой, что краем глаза заметила Юи. — А почему ты ничего не пишешь? — наклонившись поближе, прошептала она. — Я ничего не вижу отсюда. — Тогда зачем садишься здесь? — последовал закономерный вопрос, и Гендо понял, что ляпнул, не подумав. — Чтобы бездельничать. — Логично, — Юи беззвучно засмеялась. — Гораздо страннее то, почему ты сидишь здесь, — он всё же решился повернуться к ней. — Просто ты всё время один… Я подумала, что, может, ты бы хотел поболтать с кем-нибудь. Чувство было такое, словно его загнали в угол. Всё шло как-то совершенно не по плану, и это нервировало. Гендо тихо прокашлялся. — О чём поболтать? — Да не важно, — Юи положила ручку на стол, явно обозначая «приоритет» лекции. — Кстати, поздравляю с отличным результатом по молекулярке. И не обращай внимания на этого дурака Касаи. — Спасибо. — Правда ведь приятно, когда приложенные усилия оцениваются по достоинству? — Пожалуй, что да. Всё должно было быть не так. Она должна быть поодаль, приковывать глаза стройным силуэтом, терзать разум своей доброй улыбкой, поражать воображение нескончаемой энергией. Это он должен изучать её, этот странный феномен жизни с красивыми чертами лица. Не должно такого быть, чтобы она вдруг просто села рядом и начала разговор со всей искренностью и непосредственностью. Странная реальность никак не состыковывалась с внутренними представлениями. Да, Юи со всеми вела себя исключительно дружелюбно, но и остальные не представляли из себя источники неприятных предрассудков и слухов. Вот только она упорно делала вид, что не знает об их существовании ничего. Или всё же не делала? Гендо чувствовал себя совершенно беззащитным перед ней. Не мог не отвечать ей, не мог грубить или просто закончить разговор. Пустяковый, малосодержательный и невероятно тяжёлый разговор. Похоже на изощрённый эксперимент. Под конец лекции он так глубоко погрузился в свои мысли, что не сразу заметил её окончание. Ему было очень нужно узнать одну важную вещь. — Икари, подожди минуту, — Юи подошла ближе, пропуская выходящих из аудитории. — Скажи честно, почему ты сегодня села рядом со мной? — Отвечаю честно. Я не хотела, чтобы ты сидел один. — То есть это как бы из жалости? — Что? — неожиданное заявление не на шутку возмутило её. — Я такого не говорила! — Тогда я не понимаю. Лицо Юи вдруг стало серьёзным, как никогда прежде. Она крепче сжала в пальцах ручки сумки. — Это я не понимаю, почему дружеский разговор считается проявлением жалости. Ты действительно так о себе думаешь? — укол в самое сердце. И это был совершенно правильный вопрос. Неужели он допускает такие мысли о самом себе? — Наверное всё же нет, — черты её лица снова смягчились. — Значит, мы могли бы, например, ещё как-нибудь поболтать? — Если ты хочешь. — А ты хочешь? — снова острой иглой в сердце. Бьёт без промаха. — Хочу.***
Пасмурная и дождливая погода сохранялась долго. Тучи безжалостно заливали землю, и запах мокрого асфальта плотно стоял по всему городу. Но как темно бы ни было днём, каким бы серым ни было небо, одно было известно всегда — солнце всегда продолжает светить. Оно неукоснительно всходит, гуляет по небосводу, изредка пробивается сквозь плотную завесу, ненадолго задевая тёплыми лучами, заходит за горизонт и снова поднимается вверх. Оно не может вызвать сомнения в этом. Оно было простым в своём намерении и понятным в действиях. С людьми всё по-другому. Люди слишком сложные создания, каждый со своими мечтами, грёзами, своей ненавистью и болью, своими привычками, своей моралью. А ещё люди порой поступают вопреки всякой логике. Жаждут внимания тех, кто отвергает их. Проникаются теми, кого следует презирать. Бросаются в объятия тем, кто направляет на них нож. Стирают самих себя, растворяясь в окружающих. Или пытаются обрести себя в них. Так легко наслаждаться солнцем. Оно пусть осязаемо, но далеко. Оно ничего не требует, не удерживает рядом с собой. Слушая Юи и рассматривая её с близкого расстояния, Гендо думал, что она во многом похожа на солнце. Каждое утро появляется, встречает тёплой улыбкой, рассказывает что-нибудь интересное, спрашивает, как идут дела, исчезает из виду, а на следующий день вновь входит в его мир. И так происходит всегда. Только Юи гораздо более осязаема и человечна. С каждой минутой сеть, что сплеталась между ними, становилась всё гуще и запутаннее, но одновременно прочнее. Это не те ниточки, дёргая за которые, можно выкручивать чужие руки и ноги в любом захотевшимся положении. Здесь любой сдвиг, даже лёгкое покачивание доносится до другой стороны и будто эхом отражается обратно. Это сложная и опасная игра. Гендо слишком хорошо знал это. «Мама и папа больше не разрешают мне гулять с тобой, извини». «Нет, мы справимся без тебя, ты будешь лишним». «Хватит шататься где попало! Займись учёбой наконец!». Удушающая хватка на горле. Едва хватает сил стянуть чужую верёвку с шеи и скинуть. Отбросить как можно дальше. Отдышаться и разорвать все остальные. А затем убегать от преследующей холодной пустоты в такое же холодное и пустое место, чтобы было легче не замечать её. «Я могу прийти помочь после занятий. Вдвоём веселее и быстрее». Повторится ли всё это вновь?***
Август 1998. К концу лета средняя скорость людского движения по коридорам университета возрастает. Те, кто не приучен делать всё вовремя, начинают крестовый поход по кафедрам и отделениям, приносят рефераты, доклады и курсовые, проявляют чудеса красноречия перед преподавателями, а затем с непередаваемым чувством облегчения берутся за учебники и конспекты. И снова начинают страдать. Кэцуми принадлежала к числу этих странных людей, поэтому выбраться с ней в кафе и развеяться не представлялось возможным для Юи. К счастью, у неё появился новый интересный друг, который подобными проблемами не загружен. — Хи-чан тоже не лучше, — махнув рукой, рассказывала Икари. — По утрам застаю её, спящую на клавиатуре. Хотя про эту работу она рассказывала ещё месяц назад и клятвенно пообещала самой себе не откладывать её на последний день. Гендо усмехнулся. Юи заметила, что в такие моменты он выглядит совершенно другим человеком, нежели тот угрюмый парень, не расстающийся с плеером. И в целом он стал куда более открытым и даже… откровенным что ли. — Будь я преподавателем, я бы таких не прощал. — В самом деле? — Да. С какой стати кому-то приходится тратить время на лентяев и идти им на уступки? Это же вопрос из области ответственности и отношения к делу. — В этом ты безусловно прав, — Юи поставила чашку с кофе на блюдце и вдруг хитро прищурилась. — А как быть с теми, кто нарушает дисциплину? — сразу поняв, на что она намекает, Рокубунги выпрямил спину и скрестил руки на груди. — Зависит от того, каковы были последствия этого нарушения. Если никто и ничто не пострадало, на некоторые вещи можно закрыть глаза. — У тебя ко всему очень деловой подход. В этом, заметила Юи, они довольно различались. Икари привыкла налаживать с остальными человеческий контакт, а Гендо, казалось бы, сами люди не шибко интересуют. Но это лишь на первый взгляд. Спустя время Юи поняла, что он просто-напросто не привык открываться кому-либо и это доверие даётся ему нелегко. Тем приятнее был факт, что у неё получается завоевать его расположение и узнавать таким, каким не знает никто другой. Сессия проходила легко и непринуждённо. Кропотливая работа в течение семестра и полная уверенность в своих силах творили чудеса. Хотя для Юи это не выглядело таким уж чудом, именно из-за логичности результата. Ближе к концу мысли вовсе были заняты предвкушением возвращения домой и начала новой работы. Недавний звонок отца крайне заинтриговал её. Икари Окито почти всегда говорил мало и по делу, и Юи уже привыкла к этому. Но на сей раз он пообещал привезти некие весьма интересные данные своих последних исследований и, конечно же, познакомить с ними, так что ей не терпелось как можно скорее всё прочитать. Дома уже больше десяти лет ничего толком не менялось. Разве что кипарисы в небольшом саду неуклонно растут всё выше, напоминая о течении времени. Двухэтажное здание часто пустовало, и только старый добрый садовник Дзуцуми заботился о красоте, кропотливо выстригая растения. С тех пор, как сестра вышла замуж и уехала, дома на каникулах было совсем-совсем одиноко. Отец был практически постоянно занят на работе и редко оставался дольше, чем на четыре дня, но в это время совместного пребывания без устали рассказывал о самых удивительных в этом мире вещах, в которые кто-либо другой не поверил бы ни за что. Почти неделя прошла лишь в компании телевизора и единичных созвонов с Кэцуми. От накатывающей меланхолии Юи отвлёк звук уведомления об смс. Это было сообщение от Гендо. «Я поймал барсука на кухне общежития, а ты чем занимаешься?». Юи прикрыла ладонью растягивающуюся улыбку.