I wanna heal, I wanna feel, Like I'm close to something real. I want to find something I've wanted all along — Somewhere I belong.
Linkin Park — Somewhere I Belong
Февраль 1999. — Вот так всегда. Утром мороз, днём уже жара, — тяжело вздыхала Рицуко, расстёгивая яркую куртку и стягивая с шеи шарф. Типичный конец зимы, самое противное время года. Благо солнце позволяло себе сжалиться над живыми существами и во второй половине дня опускалось достаточно низко, чтобы здания могли укрыть всех в тени. Оттого одна половина каждой улицы переполнялась людьми, а другая пустовала. Высаженные деревья ещё не распустили листья — тысячи крохотных зонтиков. На большой территории университета располагалось бесчисленное количество корпусов, но Рицуко не составило труда добраться по памяти до нужного. Кругом сновали студенты и, если не были слишком увлечены разговорами, удивлённо озирались на проходящую мимо школьницу, но она не обращала на это внимания. После многочисленных поворотов перед ней наконец предстала кафедра кибернетики. Один из знакомых коллег мамы вышел из своего кабинета в коридор. — Риц-чан! — громко поприветствовал он её. — Добрый день. Я пришла к маме. — Ну уж явно не к директору, — рассмеялся мужчина. — Она в лаборантской, беги туда. — Спасибо, — Акаги-младшая вежливо улыбнулась и направилась дальше. В лаборантской кафедры, как и в любом кабинете, стояло много компьютеров, лежали друг на друге жёсткие диски и материнские платы, теснились в куче связки разноцветных проводов и кабелей со всевозможными разъёмами. Перед одним из экранов сидела Наоко, как всегда держащая спину и руки ровно, быстро набирающая что-то на клавиатуре, словно вдохновлённая пианистка, извлекающая ноты с клавиш. — Привет, мам, — если не подать голос первой, то Наоко не обратит никакого внимания на чьё-либо присутствие. Явно не ожидавшая услышать здесь голос дочери, учёная отвлекалась. — Рицуко? Какими судьбами? — тепло улыбнулась она. — Я прямо со школы. Нам задали задание: рассказать о работе родителей, — становилось уже слишком жарко, и Рицуко сняла куртку. — Надо же, чем сейчас занимают детей. Не припомню, чтобы нам такое когда-нибудь задавали. Наоко повернулась обратно к экрану, взяла в правую руку мышку, а левой продолжила печатать. Словно на этом разговор и вообще вся встреча окончены. Впрочем, так происходило каждый раз, когда Рицуко приходила к матери на работу. Учёная будто выглядывала в окошко из своего мира, приветственно махала рукой и снова закрывалась внутри. А Рицуко бродила по кабинету, как по музею, разглядывала каждый экспонат, брала в руки вопреки правилам любого из музеев и тщательно изучала. Иногда она вставала за спиной Наоко и всматривалась в загадочные строчки из английских слов и знаков препинания, которые та набирала с немыслимой скоростью. Это завораживало. Старшая Акаги в эти моменты сама была похожа на идеальную машину, элегантную, со строго упорядоченными потоками мыслей и точными движениями, результатами которых было… что? Над чем она работает? — Я тебя отвлеку, да? — тихо проговорила Рицуко. — Вообще-то да. Хотя… Что там, говоришь, вам задали? — Наоко даже замедлилась. — Рассказать о работе родителей. Что ты делаешь каждый день и какую пользу это приносит обществу. Нечто в этом роде. Женщина задумчиво ухмыльнулась и окончательно остановилась. Медленно провела кончиками пальцев по клавиатуре, проследив глазами за собственным движением. После чего подцепила со стола кружку и вновь повернулась к дочери. — Как бы это объяснить в двух словах? Пожалуй, искусственный интеллект, так будет проще. — Но на самом деле гораздо сложнее? — Наоко улыбнулась чуть шире. — Разумеется. То, что я создаю, не совсем интеллект и он вовсе даже не искусственный. — Как это не искусственный? Ты же пишешь программу, а не человека. — Странно, не так ли? Но что есть человек? Что делает человека человеком? Рицуко часто хлопала глазами, не понимая, к чему она клонит. Действительно, всё как-то чересчур сложно. — Даже не знаю. Кажется, такое проходят где-то на философии, мы это ещё не разбирали, — Наоко скривилась и махнула рукой. — Какая там философия! — она отставила кружку, из которой не сделала ни одного глотка. — Всё это пустые разговоры. Человек — это его мозг, его разум. Особенности нейронных связей и их взаимодействий. Остальное — лишь дополнения. Рицуко в один момент даже потянулась расстёгивать рюкзак, чтобы достать тетрадь и записать что-нибудь из слов матери, но пришла к выводу, что это бесполезно. Поэтому просто стояла и слушала, пытаясь вникнуть в смысл. Получалось с трудом. — И как это связано с искусственным интеллектом? — Я думаю, что можно отразить эти особенности в цифровом виде. И таким образом воссоздать человеческий разум, — Рицуко потёрла висок. — Но ведь это всё равно получается искусственный человек. Он же не живой. — Ну, я так не считаю, — снова усмехнулась Наоко. — Работы предстоит ещё очень много, но в целом должно получиться нечто подобное. Младшая Акаги тяжко вздохнула, обрабатывая всю полученную информацию. Как слабенький процессор, не поспевающий за возрастающими требованиями времени. Нет, всё это она, конечно же, не будет включать в своё домашнее задание. — А какая от этого всего будет польза? — постаралась спросить нейтральным тоном. — О, это очень интересный вопрос. Честно говоря, я ещё не думала над ним, — Наоко вдруг показалась такой же тринадцатилетней школьницей. — Может быть ты что-нибудь придумаешь? — Хм-м. Если такой человек не живой, значит он не может и умереть. Он бессмертен. Учёная распахнула глаза, после чего рассмеялась. — У тебя блестящий ум, Риц-чан, — Рицуко вздрогнула. — Тебе определённо надо заниматься наукой. «Я итак хочу ей заниматься, я же говорила тебе…» — глаза сами закрылись на секунду. — Что ж, надеюсь, этого достаточно. А мне пора возвращаться к работе. Рицуко хотела задержать её, поговорить ещё хотя бы пару минут. Ей нравилось говорить с мамой о её работе и на её работе, как бы она не ненавидела делать этого дома. И нет, этого было недостаточно для доклада, но Наоко уже развернулась обратно к монитору. — Можно я погуляю здесь немного? Найду, о чём ещё можно будет написать. — Есть идея получше, — вдруг отозвалась мать и громко сказала в открытую дверь в другой стороне кабинета. — Камада-кун! Оттуда зашёл молодой человек в халате, чуть постарше среднестатистических студентов. — Да, Акаги-сан? — Будь так любезен, проведи для Рицуко небольшую экскурсию по нашей кафедре. — Но, Акаги-сан… я только-только выкроил время, чтобы пообедать, — Наоко повернулась к парню и состроила какое-то особенное выражение лица. — Камада-кун, не откажи дамам в просьбе, — мягко говорила она. — Это совсем несложно. Вздохнув и слегка опустив голову, Камада сдался. — Хорошо, — он выглядел расстроенным, но, тем не менее, позвал за собой Рицуко. — Пойдём. «Экскурсия» проходила сухо и рвано. Рицуко чувствовала себя виноватой перед несчастным голодным человеком, но сама вряд ли могла бы отговорить мать от всего этого. И всё же быт здешних обитателей показался ей привлекательным, раньше она не выходила за пределы рабочего места Наоко. Все эти кабинеты с бесконечным числом разложенной тут и там электроникой, тянущиеся отовсюду провода, разговоры о технике на недоступном для обывателей языке — всё казалось совсем родным и естественным, зазывало к себе. Желание посвятить себя науке и оказаться однажды среди таких же учёных укрепилось. Собрав достаточно материала для доклада и даже придумав, как его презентабельно оформить, Рицуко попрощалась с экскурсоводом, с Наоко, повесила на локоть куртку и направилась домой. Её всё сильнее захватывала нужда примкнуть к этому месту, которое выглядело настоящим оплотом надёжности и ясности посреди хаотичного мира. Месту, где всё близко и понятно, в отличие от того, что обычно окружало её: глупые увлечения одноклассниц, бессмысленная болтовня о том, кто с кем хочет встречаться, вечно спешащие куда-то люди. Месту, где она находилась по одну сторону с Наоко и наконец-то могла понимать её.***
Тепло кружки с чаем придавало дополнительное удовольствие от неторопливого поглощения напитка. Его лёгкий аромат заполнил небольшое помещение и создал необыкновенно уютную атмосферу для беседы. — Как ты думаешь, возможно ли существование человека без души? — несколько отрешённо спросил Фуюцуки. — Наверное только словом «существование» это и можно назвать, — пожала плечами Юи. — Просто тело, оболочка без каких-либо желаний и мыслей. — Лабораторные животные к этому не так чувствительны. Даже не знаю, завидовать им или сжалиться. — Я тоже не могу сказать, хорошо это или плохо, — девушка повернула голову к окну, за которым раскинулось пасмурное небо. — Порой от знаний и чувств только хуже. Но разве абсолютная пустота лучше? Фуюцуки улыбнулся от понимания, насколько её мысли резонируют с его собственными. — С другой стороны, пустоту ведь можно чем-нибудь заполнить. — А можно изменить то, что уже имеется, — Юи тоже улыбнулась в своей очаровательной манере. — Мы, люди, всегда изменяем что-то вокруг себя. Но редко меняемся сами. — Ты бесконечно права, Юи-кун, — отставив опустевшую чашку на стол, Фуюцуки довольно выдохнул. — Как подготовка к сессии? Справляешься? — Все говорят, что эта сессия самая сложная за четыре года, но мне пока так не кажется. У меня есть все материалы, так что… — вдруг она растерялась. — Нет, всё будет отлично, не беспокойтесь за меня. — Прости, что задержал тебя. Время пролетело совсем незаметно, — они разговаривали уже третий час, и Юи наверняка давно нужно было возвращаться. — Нет-нет, я всегда очень рада с вами поговорить, Фуюцуки-сенсей. Спасибо, что пригласили. Профессор проводил Икари до выхода с кафедры и ещё раз мысленно пожелал ей удачи на экзаменах. После чего вернулся к себе, чтобы снова обдумать детали предстоящего эксперимента по извлечению души из живого организма. Методику он уже отработал и сейчас совершенствовал её, чтобы этот процесс проходил как можно менее болезненно для подопытного и с минимальной вероятностью его гибели. Это увлекало. Кроме того, ему предстояло впервые попробовать вернуть душу обратно в тело. Вот это уже гораздо более интересно и рискованно. Юи задержалась у выхода, чтобы подправить волосы. Она поставила сумку на подоконник, потянулась за зеркальцем и расчёской, как вдруг на глаза ей попался посторонний предмет. Толстая тетрадь с чёрной обложкой, довольно потрёпанная, но крепкая. Вытащив её и открыв первую страницу, она прочла записи на корочке. Биофизика, лекции. Незнакомое имя, чужой почерк. Что это? Вся тетрадь оказалась подробно заполнена яркими схемами, краткими определениями и списками. И тут до неё дошло. — Мне нужно ненадолго отойти. Я скоро вернусь, — в быстром темпе собиралась Юи. — Не забыла? — Гендо протянул ей сумку, которую она оставила у кровати. — Ой, что-то я совсем закрутилась. Спасибо. Икари в сердцах пожаловалась, что куда-то затерялись лекции по биофизике, которые она ещё в начале года брала у знакомой старшекурсницы. И Гендо где-то нашёл другие, лучше прежних. И зачем-то тайком подложил ей. — Ну почему ты такой… милый… — Юи бережно вернула тетрадь в сумку.***
Май 1999. Высокие окна, затонированные снаружи, не позволяли чужому глазу разглядеть внутренности здания. Чувство невидимости у всех на виду вызывало непроизвольную усмешку. Этот мир лежит, как на ладони, такой доступный и подвластный, такой открытый с высоты нескольких этажей. Внизу мельтешат фигурки людей, молодых и старых, мужчин и женщин; вблизи зданий не спеша движутся автомобили, а вдалеке — на центральных проспектах города — яростно мчат куда-то наперегонки друг с другом. Под низкий мост плавно заходит небольшой прогулочный катер с туристами, ненадолго скрываясь в тени. — Давненько я не видел Рейн, — громко заявил мужчина в синем костюме, не скупаясь на раскатистую «р». — Впрочем, он совсем не изменился. — Как знать, — усмехнулся другой, в строгой одежде тёмно-зелёных тонов. — Даже всей человеческой жизни порой недостаточно, чтобы заметить малейшие изменения. — Оставьте вы эту философию хоть на минуту. Я всего лишь имел в виду, что немцы умеют с заботой относиться к природе. — Вас это впрямь так восхищает? — Конечно. Далеко не все осознают трагичность потребительского отношения к окружающему миру. За разрушение он склонен платить той же монетой. — Плод Знаний, величайший инструмент человечества, — задумчиво протянул второй. — Как жаль, что оно превратило его в оружие. Человек в синем не стал продолжать мысль собеседника. Всего через несколько секунд в просторном помещении появился председатель Лоренц с помощником. Без слов он пригласил всех за овальный полупрозрачный стол на полторы дюжины персон и, как всегда, грузно устроился во главе. — Наши труды и терпение вознаграждены. Важнейшие апокрифы наконец расшифрованы, и теперь мы с уверенностью можем сказать, где находится Адам. Помощник Лоренца застучал пальцами по панели управления, встроенной в поверхность стола, и в его центре засветился экран. Неровные голубые контуры очерчивали некое место, а жирная красная точка у одного из его краёв намекала на более точное указание. Присмотревшись внимательнее к очертаниям, один из людей подал голос. — Антарктида? — Верно. Ещё один голос, с нотками неверия: — Это точно? Почему никто за столько времени не нашёл его там? Вместо Лоренца в ответ заговорил сидящий ближе всех к нему: — Бескрайняя холодная пустыня, лёд толщиной в несколько километров. Да кому вообще придёт в голову там что-то искать? — Именно, — согласился с ним Кил. — Столь далёкое расположение от всего мира отлично сыграет нам на руку. Никто не будет лезть в нашу работу каждую минуту, — человек в синем костюме слегка откинулся на спинку стула. — Так значит, дело осталось за малым? Вся почва почти подготовлена. — И мне не нравится это «почти», — Лоренц нахмурил густые седые брови. — У нас всё ещё недостаточно людей на ключевые роли, вербовка должна продолжаться. — Сейчас самое подходящее время, — бодро проговорил мужчина средних лет, сидящий по правую руку от председателя. — Нарастает новый космический бум, наука снова на слуху и в почёте у общественности. В ЮНЕСКО нынче хорошее настроение. Лоренц хотел что-то возразить, но задумался. Остальные, будто поймав ту же мысль, также погрузились в размышления. — Это отличный шанс для нас укрепить мировое влияние ООН, — предложила женщина, сидящая почти по центру. — Думаю, в данный момент нам следует направить главные силы именно на это. — Разумеется, — кивнул Лоренц. — Но медлить с проектом «Адам» тоже нельзя. — Как и торопиться, — мужчина в синем скрестил руки на груди. — В любом случае, сейчас нам нужно подтвердить его месторасположение и оценить масштаб предстоящих работ. — Полагаю, вы так вызвались действовать? — Да, господин Лоренц. Россия имеет богатый опыт в освоении заполярья и Антарктиды в частности. Я также буду рассчитывать на поддержку коллеги из США, — он взглянул на человека в тёмно-зелёной одежде, ожидая его реакции, и тот выдал в ответ расслабленную полуулыбку. — Это не проблема. Могу дополнительно привлечь канадских специалистов, — Кил вмешался в разговор. — Не забывайте, что лишнее внимание нам ни к чему, — он снова задумался на несколько секунд. — Далее нам предстоит решить, в какой момент приступать к открытию Чёрной Луны. Здесь нельзя ошибиться в выборе времени. Непрерывная дискуссия продолжалась до глубокой ночи.***
Весеннее обострение. Некоторые оказываются не в состоянии удержать свои внутренние душевные и сердечные порывы и обрушивают их на окружающих. — Пойдём! Это же «Звёздные войны»! — Ичиро умудрился смешать жалобность и восхищение в голосе, — Завтра премьера, самые лучшие места выбрал. Он крутил в обеих руках билеты в кино, оформленные в стилистике фильма, а глаза его горели детской жаждой развлечений. Юи это очень забавляло, но не настолько, чтобы согласиться. — Ещё раз спасибо за приглашение, но я не могу, — Икари отвела взгляд и перелистнула страницу книги. Послышался разочарованный вздох, и Касаи опустил руки, но не отступил. — Да брось. Ещё только начало семестра, а ты уже опять с головой в книжках. Отвлекись хоть на пару часов, — цветастый билет медленно скользит по парте и утыкается в пальцы Юи, придерживающие сверху учебник. — Ичиро-кун, я уже всё сказала. Парень вздохнул ещё тяжелее и забрал со стола билет. Усталым шагом вернулся к своему месту, обвёл глазами пустующий учебный кабинет и глубоко задумался, теребя несчастные бумажки в руках. Юи мельком бросила на него ещё один взгляд — Касаи мрачнел с каждой секундой. — У тебя ведь уже кто-то есть, я угадал? — вдруг выдал он серьёзным тоном и посмотрел прямо в глаза. Уйти от ответа? Но зачем? Какой смысл скрывать факт отношений? Быть может, это наконец отвадит таких, как Касаи. — Угадал. — Понятно, — задор и лёгкость совсем исчезли с его лица. — И этот кто-то — Рокубунги, верно? С чужих уст, тем более с уст Ичиро, всё звучало с такой претензией, будто Юи совершает преступление. — Какое твоё дело? С кем хочу, с тем и встречаюсь, — вместо гнева он разразился искренней заботой, что ввело в ступор. — Он тебе не ровня, Юи! И вообще больной на всю голову! Икари передёрнуло. Особенно от факта, что подобные вещи она слышит уже не в первый раз. — Странный он. Взгляд какой-то совсем нездоровый, — тихо говорила Ёко, натирая губкой тарелку. Юи на секунду остановилась по пути от раковины к холодильнику. — Тебе показалось. — Сначала действительно показалось, а потом… Он как будто в каждом видит врага. — Неправда. — Послушай, Юи, — Ёко отставила всю посуду и высушила руки полотенцем. — Я лишь хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Но мне правда думается, что Гендо-кун… — она задумалась, подбирая слова, а Юи неприятно заинтригованно ждала продолжения, — не ровня он тебе. — Ёко, ну о чём ты говоришь? — внутри пробудилась самая настоящая злость на сестру. — Ты сама замужем за простым плотником и что-то не выглядишь разочарованной в жизни! — Но я не ты! Мне многого для счастья не нужно. А ты достойна гораздо большего. — Я счастлива, — строго отрезала Юи. — На этом разговор окончен. С громким хлопком Икари закрыла учебник и подняла взгляд на Ичиро. Вид у него был такой, словно она сейчас должна резко передумать и кинуться ему на шею с благодарностями. — Не слишком ли многое ты о себе возомнил? Я не нуждаюсь в твоей опеке. — Подумай, как следует. Он же клеится к тебе только из-за денег, — ничего более нелепого Юи ещё не приходилось слышать. — Что ещё скажешь? И единственный, кто тут ко мне клеится, так это ты. Раздражающий разговор прервался частым громким топотом из коридора, и в кабинет влетел ещё один однокурсник. — О боже, — запыхался он ещё громче, чем говорил. — Я думал, что опаздываю… А тут никого нет. Касаи фыркнул и отвернулся, убирая наконец свои билеты и доставая вещи из рюкзака. Юи никак не могла прекратить сверлить взглядом его дорогущий пиджак. И что это вдруг все начали так переживать за неё? Ладно этот напыщенный болван — для него все девушки вокруг представляли из себя эдакую добычу. Но Ёко? Что на неё нашло? Почему родная сестра не хотела верить, что Юи счастлива? Никогда ещё ей не было так сложно понять людей. Будто гигантская каменная глыба нависла над ней, грозясь упасть и раздавить вместе со всеми хрупкими радостями. Хотелось, чтобы чьи-нибудь заботливые руки вывели из оцепенения и вытянули из-под опасности. И Юи облегчённо улыбнулась, зная, что теперь всегда может дождаться и оказаться в этих руках.***
Июль 1999. Шумно. Жарко. Душно. Едва спасали открытые настежь окна и работающий на полную мощность вентилятор, который Гендо перетащил от соседа. В конце концов, пятьдесят процентов стоимости в него вложил он, а сосед обладал способностью спать после ночной смены так, что его не побеспокоит ни отсутствие свежего воздуха, ни гул машин, ни громкие разговоры под окнами, ни, возможно даже, землетрясение. Непреодолимая волна лености утягивала всё глубже и глубже в свои воды, и становилось физически невозможно делать этот перевод с английского, о чём бы он там уже ни был. Звонок телефона вызвал лишь усталое раздражение. Глаза болели и с трудом фокусировались на цифрах маленького экрана. Неизвестный номер. Кому он вдруг понадобился в такое ужасное время? — Да? — почти сонно ответил Гендо. А голос по ту сторону звучал удивительно бодро. — Добрый день, Гендо-кун. Это Икари Окито. Можешь говорить? Будто ледяной водопад обрушился с потолка и мгновенно разбудил весь организм. — Да, конечно, добрый день, Икари-сан. — Нам нужно встретиться. Насчёт моего предложения. — Хорошо, — не успел он уточнить детали, как за него уже всё решили. — Тогда через час жди меня у входа в Замок Нидзё. Я тебя подберу. Договорились? — Договорились. — До встречи. Звонок закончен. Ещё не до конца пробудившийся мозг прокручивал непродолжительный разговор, как заевшую кассету. На секунду даже пришла мысль, что он сам его вообразил, укачавшись на дурманящих волнах. Гендо взглянул на часы и, сообразив, что делать, начал медленно собираться. По дороге он не сильно раздумывал над тем, какой ответ дать в итоге. Стать учёным было его детской мечтой, к которой он идёт все эти трудные годы. Отказаться от такой перспективной работы и высокого положения было бы самой большой глупостью. И быть с Юи… А что, если бы ему пришлось выбирать между мечтой и личным счастьем? Что, если бы их пути не пересекались в дальнейшем? Ведь Гендо ничуть не меньше мечтал разделить свою жизнь с ней, быть окружённым её заботой и нежностью и самому дарить их Юи. Он был так счастлив с ней, что больше не мог представить себя без этого. И больше не мог развивать эту тягостную мысль. Толпы туристов входили и выходили через ворота древнего замка, окружённого рвом. Казалось, жара на них совершенно не действует, а поддерживает магическая аура энергии и свежести. К огороженной площадке подъехал чёрный седан и подал два коротких громких сигнала. Поначалу неуверенно, Гендо зашагал навстречу, и пассажирская дверь открылась, заманивая в такой же чёрный салон, выглядящий пустой дырой посреди оживлённой солнечной улицы. Не ощущая никакого дискомфорта, Гендо ускорился и забрался внутрь. Там было темно и прохладно. — Рад видеть тебя снова, — громкий голос Окито, сидящего у другой двери. Как и в прошлый раз, в идеально подогнанном костюме, даже при сидении. — Я тоже рад, Икари-сан. — Поехали, — сказал он водителю. Здания мелькали за окном вперемешку с уличными фонарями и прохожими. Гендо хотелось бы узнать, куда они едут, но он почему-то постеснялся. Все эти деловые и дорогие атрибуты, вроде костюмов и автомобилей с кондиционерами и кожаными салонами, всегда казались ему не более чем красочной обёрткой, рекламной обманкой, замыливающей глаза и отключающей мозги. Так почему же, заглянув в неё, он поддался этому давлению? Давлению. Молчание Окито, монотонно звучащий через качественную звукоизоляцию гул от покрышек по асфальту, бесстрастная тень, непробиваемая солнечными лучами. В голове всплывают отрывки из боевиков, где таким образом злодеи возят своих жертв и морально давят на них, чтобы что-нибудь узнать. «Он вообще-то нормальный, но слегка… зловещий что ли», — вспомнились следом слова Кидзуку-куна, и Гендо стало смешно. Что за злодей Икари Окито на самом деле и что он хочет узнать от Гендо? Он же пригласил его поговорить насчёт работы. Но продолжал молчать. — Икари-сан, позвольте спросить, откуда у вас мой номер телефона? — Окито легко усмехнулся и продолжил смотреть перед собой, куда-то в кресло. — Не переживай. Кроме меня его больше никто посторонний не знает. Ушёл от ответа. Что за шпионские игры… Вдруг Гендо подумал, что Окито его так просто проверяет. На стрессоустойчивость, на внимательность, на сообразительность — не важно. Но зачем это учёному-биотехнологу? Зачем делать это таким образом? Неожиданно для себя Гендо почувствовал пробуждающийся азарт. Словесные поединки были для него привычным делом, но здесь чувствовался совершенно иной уровень. А может быть ему просто сильно напекло на голову и всё чудится? — Немногие, знаете ли, имеют доступ к подобным данным. — Это не так сложно, как ты думаешь, — по-прежнему нейтральным тоном говорил он. — Нужны лишь связи и немного настойчивости. — И часто вы прибегаете к таким связям? — Окито снова усмехнулся и посмотрел на Гендо. Но в глазах не было блеска соперничества. Там был тот же взгляд, что и полгода назад — спокойный и располагающий. — Чаще, чем хотелось бы. Машина быстро направлялась в северную часть города, выруливая на длинную улицу вдоль набережной Камо. У порожистой речки всегда гуляло много людей. — Разве вы позвали меня не поговорить насчёт работы? — Конечно, — Окито обратился к водителю. — Останови здесь. Водитель послушно снизил скорость и прижал автомобиль к обочине, хотя, вроде как, стоять здесь запрещено. Затем он сам, будто заранее зная, вышел из машины, отошёл на пару шагов и закурил. Окито коротко взглянул на Гендо, после чего устремил взгляд через лобовое стекло. — Тебе не кажется наш мир несколько несовершенным? — однако это снова разговор ни о чём. По крайней мере, не по теме встречи. Но если уж не Гендо задавать правила этой игры, то остаётся только принять их. — Кажется. И довольно часто. — Именно поэтому естествознание так привлекает, правда? Возможностью изучить мир и немного исправить, — какая неожиданно точная мысль. Словно она всегда была в голове, но в разобранном виде. — Да, пожалуй, лучше не скажешь. — Что бы ты хотел исправить в мире? Какой-то чересчур личный вопрос. Окито как будто снимает занавесы, за которыми Гендо прячет потайные надежды и несбыточные желания. Как он только их находит? Почему так хочется открыть их? Смахнуть пыль, вновь полюбоваться и ностальгически улыбнуться. Неужели это всё влияние Юи? «Так здорово быть самим собой, правда?», — звучит её нежный голос. Глубоко вздохнув, Гендо ответил: — Боюсь, то, что я хочу исправить, пока неподвластно ни биоинженерии, ни любой другой из наук. Это лишь красивые, но наивные мечты. — Нет ничего наивного в том, чтобы мечтать, Гендо-кун. В конце концов, все мы обычные люди — и ты, и я. А ведь мечты имеют свойство сбываться. Он когда-то мечтал быть с Юи, всего лишь мечтал. Это казалось таким невозможным, ещё совсем недавно. Теперь границы возможного расширились, ушли далеко за горизонт и больше не чувствовались сжимающими рамками, вне которых реальность переставала существовать и превращалась в те самые бестелесные мечты. — Вы правы, — Окито терпеливо ждал продолжения. Гендо всё равно не смог сдержать смущённую улыбку от собственных слов. — Я бы хотел, чтобы в мире не было непонимания и ненависти. Чтобы люди не страдали друг от друга, понимаете? — Прекрасно понимаю, — живо отозвался Икари. — Я бы тоже хотел такой мир. Гендо снова тоскливо усмехнулся и опустил голову. Странное опустошение настигло его. Окито не остановился: — Надеюсь, направление моей мысли тебе ясно. Осталось только твоё решение. — Вы хотите сказать, что это осуществимо? — Это сложный вопрос. Пока что в мире больше загадок, чем ответов на них, — внезапный переход к абстракции не отозвался прежним доверием. — Но существуют силы, способные менять даже человеческие души. «Душа — это материальный носитель воли, содержащийся в живом организме», — гласило определение из распечаток, которые Юи передавала для изучения. Материальный значит доступный для различных манипуляций. Неужто возможности действительно так широки? — В этом заключается ваша работа? — Да. Кто-то называет это «совершенствованием». Мне, в принципе, нравится такое название, — Окито пристально смотрел в глаза. Возможно, слова и терпение у него уже заканчивались. Пора наконец-то давать ответ. Решительный и однозначный. — Я согласен присоединиться, — что-то новое зарождалось внутри. Нечто похожее на мечту, только более осязаемое, более зримое. — Я не сомневался в этом, — быстро отреагировал Икари и освободил Гендо от своего взгляда. — А пока что у тебя много своих дел. Впереди последний семестр, я ничего не путаю? — Всё верно, — одновременно в голову пришёл не менее весомый вопрос. — Икари-сан, а Юи… она тоже хочет всего этого? Окито небрежно отвернулся в окно, за которым проезжали кучной группой велосипедисты. — Так складывается жизнь… — будто он в самом деле исчерпал все слова, — так получилось, что тебе лучше знать об этом, — Окито даже хотел что-то добавить, но резко остановил себя. Только сейчас Гендо обратил внимание, что Окито совсем не вёл себя, как отец, разговаривающий с парнем своей дочери. Говорят, многие отцы за километр не подпускают никого к дочерям. Было это исключением из правил или равнодушием? Почему-то ответа на этот вопрос знать не хотелось. Водитель тщательно затушил бычок об урну и, глядя по сторонам, медленно вернулся за руль. Даже без каких-либо указаний он развернул автомобиль и взял курс на общежитие к востоку от университета. Словно всё это: от самой первой минуты, до прощальных слов Икари Окито было спланировано заранее и не могло пройти иначе.***
Три белые крысы суетливо перемещались по клетке, шурша мелкими огрызками бумаг, на ходу обнюхивали друг друга и посматривали красными глазами на предметы, стоящие вокруг их обиталища. Фуюцуки ещё раз убедился, что воды в их поилке достаточно, и отошёл. — Не слишком ли рано выходить на такой этап? — почти скептически переспросил он. — А чего ждать? — настойчиво продолжала Юи. — Гораздо выгоднее вести исследования параллельно. Так можно проводить взаимное корректирование в случае ошибок. — Да, но разделение души… Как вообще это можно осуществить, если мы пока толком не научились хранить её достаточно длительное время? — Придётся научиться. Будет нам дополнительным стимулом заняться решением этой проблемы. Фуюцуки внимательнее рассмотрел Юи. На её лице отражалось вдохновение даже более яркое, чем обычно. Как такому можно отказать? — Мне нравится твоё рвение, но в научной работе не место непоследовательности, — он вдруг вспомнил коротенькую статью из последнего журнала. И удивился способностям памяти выцеплять из своих глубин такие мелкие детали. — Впрочем, совсем недавно я читал, что, кажется, в Германии кто-то описывал явление фрагментированности. Полагаю, не мы одни дошли до этого вопроса. — Я вовсе не подразумеваю, что нам нужно гнаться за всеми зайцами сразу, — мягко говорила Икари. — В конце концов, сроки работ не ограничены. — К слову о сроках, — вторая способность памяти — отключать целые массивы информации, пока тема не касается их. Довольно дурацкая на самом деле. — Ты уверена, что успеешь закончить курсовую, занимаясь столько времени исследованием? Недавно Юи попросила стать её научным руководителем, что очень удивило Фуюцуки. Складывалось впечатление, что она скоро натурально поселится на кафедре эволюционной биологии, которая уже давным-давно не входит в её программу обучения. И тему выбрала самую объёмную. — Конечно успею, — улыбнулась Юи. — Я всегда рассчитываю время и силы. «Интересно, она вообще спит когда-нибудь?», — усмехнулся про себя Фуюцуки. Задумавшись чуть дольше положенного, он развернулся к столу, взял журнал наблюдений за подопытными, вытащил из нагрудного кармана халата ручку и начал заполнять столбцы. Группа два, пережившая возвращение души. Всё было без изменений.***
Сентябрь 1999. Освежающая прохлада вытесняла из лёгких всё, чему не положено в них быть, в том числе горячие алкогольные пары. Не так уж и много он выпил, судил о себе Гендо. Пространство вокруг не кружилось, ноги не подкашивались. Ну, по крайней мере не настолько, чтобы нельзя было дойти на своих двоих. Отличные результаты сессии — разве не достаточный повод, чтобы дать себе расслабиться на выходных? Так он и сказал Юи. Она даже согласилась. Они весело провели весь день, гуляли по парку и улицам, зашли к ней, устроили прямо на полу небольшую пирушку со спиртными дополнениями. — Что-то мне уже жарко, — захихикала Икари и начала расстёгивать пуговицы кофты. Но пальцы её не очень слушались. — Тебя всего с трёх глотков так унесло? — рассмеялся в ответ Гендо, глядя на её тщетные попытки справиться. Жалобно простонав, Юи тряхнула руками и рухнула на уложенную на пол подушку. Её плечи слегка тряслись от смеха, а ноги вытягивались из скрещённого положения. — Помоги же мне! — ещё более жалобно протянула она. Отставив пластиковый стакан подальше, Гендо сел рядом и продолжил расцеплять оставшиеся белые пуговицы. Взору предстала простая синяя футболка. Возмутительно обтягивающая. В ней тоже наверняка жарко, поэтому он потянул её вверх. Юи оказалась не против и приподнялась, чтобы её можно было снять. — Так лучше? Обнажившаяся бархатная кожа в самом деле была горячей. На тонкой шее, на плечах, на груди и животе. — Гораздо лучше, — Икари прикрыла глаза. При касании губами её кожа ощущалась ещё горячее. Над ключицами, под спущенной лямкой бюстгальтера и ниже. Устроившись сверху, Гендо захотел проверить, насколько тёплыми были её губы. Тоже горячие, даже обжигающие от мельчайших следов крепкого напитка. Юи пропустила руки под его джемпер, без стеснений задрала и спросила: — Тебе тоже жарко, да? — Да. Но мне нравится. После того, как она совсем устала от продолжительных развлечений и чуть не уснула в его руках, Гендо перенёс её на кровать, а затем решил ещё ненадолго зайти в бар. Но вскоре сам почувствовал, что силы покидают его, и всё же отправился к себе. В вечернее время всё становилось однообразно тёмным, света фонарей хватало не везде. Благо хватало на дорожке ко входу в общежитие. Со скамейки на полпути до него доносились разгорячённые голоса от трёх силуэтов. Кажется, знакомых силуэтов. — О, глянь, кто идёт, — громко произнёс один. Действительно знакомый. Но Гендо было плевать на эти силуэты и их голоса, поэтому он просто шёл вперёд. Когда до скамейки оставалось два метра, самая знакомая фигура поднялась и встала напротив, перегораживая путь. Двое других неохотно привстали. — Ичиро, да забей ты. — Нет, — рявкнул в их сторону Касаи и принялся въедливо смотреть на Гендо. Ничем хорошим это не кончится. Не самое достойное окончание прекрасного дня. Молча ожидая, Гендо мысленно настраивался на самый худший вариант развития событий. Ичиро и сам явно нетрезвый, судя по характерному пошатыванию. — Мне надоело, что какое-то ничтожество позорит меня, да ещё и уводит девушку моей мечты! Смысл сказанного доходил слишком медленно, в отличие от самого Касаи, широкими шагами рванувшего с места. От первого замаха удалось отскочить назад, но враг изначально настроился на победу. Он сразу же продолжил идти вперёд и всё-таки достал кулаком до левого бока, дыхание сразу сбилось. Всё было слишком быстро, собственная голова и конечности были словно на шарнирах, на которые вылили слишком много масла, и плохо поддавались пространственному контролю. Сотрясает от встречи своих кулаков с чужими костями и напрягшимися мышцами, руки ноют от принимаемых ударов. Два тёмных силуэта окружают, один порывается схватить сзади и оттащить, но Гендо уходит от него, бьёт Ичиро ногой по колену, и тот болезненно хрипит. Следом мелькает перед глазами второй силуэт, и голову раскалывает ошеломляющая дезориентация, которую через секунду догоняет скрежущая боль по левой половине лица. Чьи-то руки всё же цепляют сзади за плечи и откидывают в сторону. Мир кубарем крутится вокруг. Гендо хватается за голову и с трудом понимает, что оказался на дорожке. Попытка привстать, оперевшись на правую руку, но она отказывалась держать на себе. Какие-то прерывистые фрагменты. Свет фонарей вдоль дорожки, три бесцветные фигуры напротив, вцепившиеся друг в друга и громко кричащие, синие вспышки из-за спины. Потом всё мелькает ещё резче. Чьё-то суровое лицо, чёрная одежда, невнятно бурчащий собственный голос, уползающая из-под ног земля, мягкое сидение. И полный обрыв. Пробуждение вышло мучительным. Голова как будто растрескалась на части и пыталась сама сжать их поплотнее. Тошнота. Тело превратилось в металлическую балку, тяжёлую, негнущуюся, и при этом болело отовсюду. Но сильнее всего давящей пульсацией отзывалось правое предплечье. Спустя бесконечно тянущиеся минуты Гендо понял, где он находится. В камере. Лёжа на железной скамье, на которую, тем не менее, благосклонно постелили матрас. Он был укрыт собственным серым пиджаком, который фантастическим образом не пострадал. Воспоминания минувшего дня мелькали перед глазами, но приносили лишь колющую боль. Постепенно совладав с телом и даже пережив отвратительное чувство тошноты, Гендо поднялся и уставился на решётку. Абсурд какой-то. За что его сюда посадили? Он же не виноват. Будто согласившись с этим, предплечье снова начало пульсировать, и Гендо обхватил его, утешая. Оказалось, его туго замотали в плотные бинты. Хоть бы это был не перелом, иначе возни с неудобствами будет… — Как вы себя чувствуете? — возник за решёткой полицейский. — Плохо, — и тут выяснилось, что пол-лица онемело, мешая говорить. И вот за это всё его сюда посадили? — Вызвать вам врача? — Нет, не нужно. — Тогда может быть просто воды? — полицейский разговаривал беспрекословно вежливо, будто Гендо в самом деле оказался здесь по ошибке. — Да, буду очень благодарен. Онемение сменяется болью, как если содрать с незажившей раны корочку. Пожалуй, лучше воды сейчас будет только пара таблеток обезболивающего. Страж закона быстро вернулся и протянул между прутьями руку с целой бутылкой. Какая щедрость. — Спасибо, — всё-таки стало лучше. По крайней мере сухость во рту исчезла. — Если вы в состоянии, вас сейчас отправят на допрос, — таким же вежливым тоном заявил человек в форме. — Почему? Я ни в чём не виноват. — Это выяснит расследование.***
Сплошь серая комната с простейшим металлическим столом по центру и стульями по обе стороны — картина, знакомая каждому, кто хоть раз в жизни смотрел телевизор. В реальности всё дополнялось атмосферой вопиющей несправедливости и несуразности происходящего. Особенно в злость приводили наручники, которые зачем-то нацепили. — Это так обязательно? — не удержался от возмущения Гендо, поднимая скованные руки над столом. — Да. Далее вопросы буду задавать я, — пробасил плечистый офицер, открывая планшет с бумагами. Он покрутил в пальцах ручку и принялся смотреть Гендо прямо в глаза, после чего напускно-дружелюбным тоном начал. — Из-за чего весь сыр-бор, молодой человек? Неужели вечер пятницы — это повод позволить себе избивать людей? — Надеюсь, что Касаи-куну вы задавали такой же вопрос. Потому что не я первым на него накинулся. — Давайте без дерзости. Мы все хотим разобраться в произошедшем. Просто расскажите всё, как было. Гендо надеялся, что в голове сохранились все важнейшие детали вчерашнего вечера, потому что их без того было крайне мало. Шёл себе из бара, пересёкся с тремя идиотами во главе с самым наглым, вынужден был обороняться. И он был уверен, что если Касаи не успел сразу ничего рассказать, то это два его дружка стопроцентно перевернули в своих показаниях всё с ног на голову. Как же в таком случае добиться правосудия? — Господин офицер, я же не дурак, чтобы лезть в драку против троих, — заверял Рокубунги. — А эти мажоры позволяют себе всё, что захотят. Это нечестно. Полицейский пару секунд продолжал смотреть Гендо в глаза, а после медленно закивал головой. Кажется, призыв к справедливости сработал. — Посмотрим, что можно сделать. Пока что вам придётся остаться в участке. — Надолго? — Не могу сказать. Далее работать будет следствие, — полицейский откинулся на спинку скрипучего стула и обхватил подбородок. — Я бы посоветовал написать встречное заявление, пока никому не предъявили обвинений. Думаю, так можно будет добиться мирного разрешения. — Спасибо за совет. Гендо усмехнулся. «Мирное разрешение»? С этим-то гадом? Но попытаться стоит. И как только всё объяснить Юи? Сомнений нет, что она ему поверит, но беспокоить её так не хотелось… Она наверняка сейчас уже свежая и бодрая занимается курсовой или своими исследованиями с тем профессором, о котором так много говорит последнее время. Говорит, что он строгий, но одновременно добрый, хорошо ладит с другими студентами и никогда не отказывает им в помощи. Юи даже предлагала взять с ней темы для курсовой у него, чтобы работать вместе, и Гендо пока ещё не отказался. Спустя пару тяжких часов нахождения в камере наедине с болью во всём теле пришла хорошая новость. Ему разрешили выйти из участка под денежный залог. Радость от этого омрачал только один серьёзный факт — у Гендо не было такой крупной суммы. Похоже, что выпал шанс выяснить, действительно ли профессор Фуюцуки таков, каким описывает его Юи.***
Рабочий завал наконец-то начал разбираться. В этом семестре удалось выбить себе более благосклонное расписание, чтобы оставалось время и для проводимых исследований, и для поездок на предстоящие конференции. Фуюцуки заполнял ежедневник на неделю, стараясь ничего не упустить и не обделить себя отдыхом. Перегрузки допускать нельзя, иначе это аукнется сбиванием всех намеченных планов. Раздалась трель рабочего телефона кафедры. — Добрый день. Прошу к телефону профессора Фуюцуки Кодзо. — Это я. — Вас беспокоит полицейское управление Киото, — что за неожиданное обращение в обитель знаний. — Вы знакомы с человеком по имени Рокубунги Гендо? — Рокубунги Гендо? Да, мне знакомо это имя. — Вы хорошо знаете его? — Нет, я не знаю его лично, но я слышал о нём многое, — неужто случилась большая неприятность? — Он сейчас заключён под стражу. Вы можете внести за него залог? — Я? — Глаза сами расширились от удивления. Ему? Внести залог? За того странного парня? — Если не можете, то это не обязательно. Почему Фуюцуки? Почему из всех людей позвонили именно ему? Стоит хотя бы выяснить, что за магическое совпадение. — Нет-нет, это не будет проблемой. Когда мне нужно подъехать? — В любое удобное вам время, хоть сейчас. — Понятно. Я приеду. Взглянув на ежедневник, Фуюцуки задумался. Настолько неожиданное и необъяснимое вторжение в его будни, что оставлять его просто так невозможно. Взяв ручку, он занёс её над ближайшим к текущему времени пунктом и стрелкой обозначил перенос на другое время. Вход в полицейский участок обозначался огромным шрифтом и представлял из себя широкие прозрачные двери. Фуюцуки было несколько не по себе находиться внутри, даже в самой невинной роли. Как-то не доводилось ему оказываться в месте непосредственного пересечения стражей закона с его нарушителями. И его беспокоило, что же такого учинил этот Рокубунги, чтобы оказаться по ту сторону. Офицеры разговаривали очень вежливо и подробно объясняли все условия и правила процедуры внесения залога. Всё было довольно просто, а сумма, к его счастью, оказалась вполне приемлемой, чтобы это не ударило по финансам чересчур болезненно. Однако обстоятельства самого повода всех этих мероприятий полицейские озвучивали крайне неохотно. — За что он арестован? — Причинение телесных повреждений в состоянии алкогольного опьянения, — несколько раздражённо отвечал офицер, ожидая, когда Фуюцуки поставит подпись. Нескромное такое нарушение. — И почему его отпускают? — Не имею право ответить. — А какое наказание ему грозит? — Пока неизвестно, — устало выдохнул он. — Послушайте, это всё тайны следствия. Вскоре вам всё расскажут, если захотите знать. Расписавшись в документе, Фуюцуки развернулся и встал у входа, куда должны сейчас вывести арестованного. Из коридора вышли уже знакомый офицер и высокий парень в сером пиджаке, не продетом на правую руку. Она была забинтована и белела на фоне чёрного джемпера. Фуюцуки внимательнее рассматривал «спасённого» по мере его приближения. Вид у него был откровенно потрёпанный и хмурый. Офицер остановил его в метре, и Рокубунги резко поднял взгляд исподлобья на Фуюцуки. Он был до неприличия пронзительным и заполнен предвкушением чего-то, словно это Кодзо должен ему. Как бы не пришлось пожалеть о своём великодушии. Молча выйдя за пределы участка, Фуюцуки спустился с бетонной террасы. Рокубунги задержался, чтобы подтянуть на плечо пиджак. — Я слышал много хорошего о вас, — наконец он подал голос. Выпрямился и растянулся в довольной ухмылке, — и мне захотелось встретиться с вами лично. «Отличный повод для знакомства», — саркастично подумал Фуюцуки. На смуглом лице краснела ссадина и проступала щетина. А ещё этот давящий взгляд… Нужны ли ему такие знакомые? — Ты напился и полез в драку. Это так глупо. — Они и слова не дали мне сказать. Просто набросились на меня, — без промедлений объяснился Рокубунги. И зачем-то добавил: — Я не привык, чтобы меня любили. Но я уже привык, что меня ненавидят. Нет, Фуюцуки определённо не понимает, что за странные манеры. К чему вообще это откровение? — Это меня не касается, — равнодушно произнёс он и направился по тротуару, убирая руки в карманы плаща. За спиной послышались шаги в такт его собственным. — Фуюцуки-сенсей, а вы в точности такой, каким я ожидал вас увидеть, — более радостно заявил Рокубунги. Он спиной чувствовал его пристальный взгляд, мешающий думать. Как этот студент дошёл до мысли попросить внести за себя залог преподавателя, да ещё и неизвестного ему? Фуюцуки попытался вспомнить что-нибудь из слухов, ходящих про Рокубунги Гендо, и получилось, что из каждого можно сделать простой вывод: этот человек порой просто делает, по какой-то собственной прихоти, не смотря ни на какие правила. Как элементарная частица, летящая сквозь любую материю куда-то по своим делам. И теперь эту частицу он умудрился взять под свою ответственность. Но как отказать, если его лично попросили? — Я обязан сопроводить тебя до места проживания, — процитировал речь офицера Фуюцуки. — И убедиться, что ты больше не станешь впутываться в неприятности. — Не стоит, я сам могу добраться, — лишь подтверждение догадкам. — Ещё раз повторяю: я обязан. И ты пойдёшь вместе со мной. Кодзо развернулся, чтобы добавить к аргументации строгий преподавательский взгляд. Должно быть такие вещи не работают с Рокубунги. Но тот на удивление смиренно опустил голову, не стирая при этом довольной ухмылки. — Профессор, я бы хотел, чтобы всё это осталось между нами. — Как пожелаешь. Однако из характеристики подобный эпизод вряд ли получится убрать. — Получится, — спокойно отозвался Рокубунги, как если бы системы характеристик вообще не существовало в природе. Ох, и во что только пришлось впутаться… — Почему ты в этом так уверен? — усмехнулся Фуюцуки. — Я умею договариваться. — Да? А так сразу и не скажешь, — кивнул он на Гендо, намекая на его помятый вид. Тот весело улыбнулся до зубов. — Я представляю, что вы обо мне подумали. Но поверьте: я не виноват, — тон был ровным, не настаивающим, не умоляющим. — И я совсем забыл. Большое спасибо, Фуюцуки-сенсей. Глядя на то, как Гендо учтиво поклонился, Фуюцуки слегка приподнял брови в удивлении. Само собой разумеющееся явление в этот момент выглядело необычным. — С этого стоило начать, Рокубунги-кун, — гораздо мягче отозвался Кодзо.***
Дальний угол коридора, закуток под крутым пролётом лестницы рядом с подсобными помещениями. Тихое местечко, куда приглушённо доходит шум остального мира, наполненного человеческими голосами, цокотом шагов, щёлканьем ручек открывающихся и закрывающихся дверей. Даже свет из окон и ламп под потолком сюда долетает тускло, словно у него нет на это разрешения. Одно из их мест. — Какой ужас, — шепчет Юи, глядя на жирное пятно синяка на рёбрах. — Выглядит страшнее, чем ощущается, — успокаивает её Гендо, опуская джемпер. — Всё хорошо, не переживай, — но Икари всё равно испуганно смотрит и поджимает губы, на что он лишь со смешком призывает. — И не смотри на меня так, будто я уже умер. Плохо помогает. Надо успокоить её как-нибудь по-другому. — Ну в самом деле… — Гендо левой рукой притягивает её к себе за талию, а правой аккуратно убирает налезшие на лицо прядки. Юи боязливо обнимает в ответ, стараясь не задеть повреждённых точек. Её касания лучше любой таблетки, потому что та сухая химия — лишь имитация. Подделка настоящего чувства, излечивающего боль. Мягкий поцелуй, Юи сразу отвечает, но быстро отстраняется. — Тебе же больно, — вновь строит бровки домиком она, занося пальцы над ссадиной. — Ну и что? — улыбается Гендо и снова прижимается к тёплым губам. Пусть больно. Сейчас перестанет. Вот прямо сейчас. — Я люблю тебя, — получилось само по себе. Легко и совсем без усилий. И Юи сияет всеми своими лучиками. — Я тоже тебя люблю. Сейчас не больно.