Here I go! Another prison flight, another perfect sky I damaged. Now I know just who created life And why I set my sights to save it. The world's a gun and I've been aiming all my life.
Black Veil Brides — I Am Bulletproof
Весна 1984. Терраса дома скрывалась в тени под нависающим вторым этажом, и сидеть на скамье под окном было бы совсем уныло. Гораздо приятнее залезть на нагревшиеся деревянные перила, достаточно широкие и крепкие, чтобы можно было беззаботно свесить ноги и болтать ими, подставляя лицо и плечи под ласковые солнечные лучи. Юи с любопытством наблюдала за садовником Дзуцуми. Он сидел на корточках перед клумбой в двух метрах от террасы и пересаживал цветы из горшков. Перчатки на его руках измазались жирной землёй, но весь остальной рабочий комбинезон оставался идеально чистым. — Дзуцуми-сан, зачем пересаживать цветы в клумбу? Они и так красиво растут. Мужчина плотнее прижал землю у самых корней. — Скоро им станет совсем тесно в этих горшках. Всё же их место здесь, на природе, — он аккуратно расправил перекрутившиеся тонкие стебли. — Здесь им будет свободно, и скоро они смогут полноценно распуститься, стать по-настоящему красивыми. От задумчивости Икари перестала болтать ногами. — Тогда почему сразу не садить их в клумбы? — Дзуцуми улыбнулся. — Сначала они должны окрепнуть, чтобы у них хватило сил жить на улице, — он отряхнул руки и посмотрел на Юи. — Как ты, например, — Икари удивлённо подняла брови. — Ты ведь идёшь в первый класс, верно? Но до этого ходила в садик, готовилась к школе. Всему своё время, понимаешь? — Ага. Когда Дзуцуми закончил работу, во дворе стало скучно, и Юи вернулась в дом. Купленные к школе тетради с разноцветными обложками были красивыми и совершенно пустыми. Подумать только, как много предстоит в них написать и нарисовать! И сколько учебников нужно будет прочитать! В голове возник образ папы, который быстро-быстро что-то пишет в разные листы и читает огромные книги. Неужели он не устал от этого в школе? Юи пересеклась с ним по пути на кухню. — Как настроение, Ю-чан? — он потрепал ей волосы на макушке, и Икари замотала головой. — Вроде нормально. Пока ещё не решила. Окито легко рассмеялся. А потом они по-тихому устроили внеплановый полдник, пока мама и Ёко не видят. Почему-то им не нравилось, что Юи с папой иногда ели отдельно от них. — Пап, разве ты не устаёшь столько читать? Ты уже, наверное, знаешь всё на свете. — Эх, если бы… — выдохнул Окито. — На самом деле я ещё столько не знаю. Порой кажется, будто я вообще ничего не знаю. — Неправда! — нахмурилась Юи. — Ты же учёный, ты очень много знаешь! — Конечно, ты права, радость моя. Но учёный это не тот, кто много знает, а тот, кто ищет ответы. Отец задумчиво разглядывал рисовые шарики в тарелке. И Юи очень хотелось знать, о чём он думает в такие моменты. — А ещё, пожалуй, тот, кто создаёт что-то новое, — вдруг оживился он. — Зная ошибки прошлого и разгадывая загадки настоящего, можно сделать нечто более совершенное. Более совершенное, это как? — Не понимаю, — поджала губы Юи. Окито снисходительно посмотрел на неё. — Не переживай. Я уверен, совсем скоро ты это поймёшь. «Всему своё время».***
Апрель 2000. Фуюцуки искал среди своих распечаток текст лекции для первого курса. Не то чтобы он не знал её наизусть: нужно было скорректировать некоторые моменты после недавних изменений. В это время двое коллег, у которых был перерыв, болтали друг с другом. — Недавно узнал, что руководство отказалось помогать Акаги с продвижением её работы. Мол, чего хвастаться половиной дела. — А сколько шуму было от них на совете… Но лично я считаю, что так делать нельзя. Из-за желания директората выпендриться перед остальными можно растерять все таланты. Слушая их одним ухом, Кодзо внутренне согласился. Странная логика совета идёт им только во вред. — Фуюцуки, как дела у Икари? — вдруг переключился первый коллега. — Отлично, насколько мне известно. Получила работу от правительства, — на сердце вновь стало невольно тяжелеть. — Приятно знать. Но это к слову о потере талантов, — мужчина поправил галстук, — Замечательная студентка была, очень любознательная. — Это точно, — не мог не согласиться Фуюцуки, найдя, наконец, лекцию. — У её семьи большие связи. Думаю, что пригретое местечко ждало бы её в любом случае. Фуюцуки неожиданно для себя осознал, насколько мало он знает о Юи помимо её личности. Факты о вполне высоком происхождении, конечно же, ходили среди окружения, но прямые вопросы о семье казались ему нетактичными. А Икари никогда не рассказывала о ней сама. — Да-да, — кивнул второй коллега. — Я ни капли не удивился, когда узнал, что этот Рокубунги увязался за ней. Везде пролезет. Фуюцуки усмехнулся и призадумался. Эти слова, увы, не лишены оснований. — Молодые девушки падки на таких типов, — вздохнул первый. — Особенно на тех, кто умеет ездить по ушам. — Я гляжу, ты в этом хорошо разбираешься. — Стыдно признаться, но я сам был таким по молодости. — Кто бы мог подумать! И что, реально работало? Фуюцуки обречённо закатил глаза и перестал вслушиваться в дальнейший разговор.***
Отдалённость и тишь небольшого Хаконэ — не совсем то, что представляется при мысли о передовой научной лаборатории. Здесь бы наслаждаться прогулками к Фудзи и вдоль озера Аси, а не думать о работе. Как оказалось, в подобном расположении имелся смысл. Лаборатория Искусственной Эволюции является не просто закрытым предприятием под надзором правительства. Все сотрудники невыездные и даже банальная мобильная и почтовая связь строго ограничены. Вместо этого покровители предоставляли удобное современное жильё, а также остальные блага цивилизации в полном объёме, чтобы работники не отвлекались на насущные проблемы. — Ты медитируешь? — Юи не сдержалась от смешка, глядя, как Гендо разлёгся посреди комнаты на полу с одним наушником от плеера и просто смотрел в потолок. — Я пытаюсь прочувствовать, каково это… быть дома. — О, лучше всего это чувствуется, когда возвращаешься в него. И с каждым годом всё сильнее и сильнее. Гендо нехотя поднялся, смотря на Юи, одетую в широкие шорты и самую простую футболку на размер больше. Всё равно прекрасную. Прежде, чем они полноценно присоединились к коллективу, Окито провёл ознакомительную беседу. ЛИЭ создавалась как проект чистого энтузиазма его старых коллег и предшественников. Заинтересовавшись открытием, сделанным ими, группа богатых и влиятельных филантропов предложила свою помощь и покровительство. Дело дошло даже до ЮНЕСКО, где посчитали исследование полезным для человечества. — И их не смущает, каким образом проводятся эксперименты? — удивился Гендо. — Не всё, что здесь происходит, доходит до сведения ООН. Чтобы не мешали, — Окито принял грозный вид, от которого захотелось сжаться. — И поэтому настоятельно советую не распространяться о работе за её пределами. Всё ясно? — Да, — быстро ответила Юи. — То есть всё, что ты рассказывал мне до этого, не является секретной информацией? — Не является. Как вы могли заметить, наша научная сфера весьма и весьма узкая, ею почти никто не занимается. Тем проще… следить за новостями. Слова Окито воспринимались с трудом. Возможно, с непривычки. Нужно всецело погрузиться в процесс, чтобы вникнуть в курс дел. И всё же совершенно очевидно, что Окито ещё много чего недоговаривает. Как глава подразделения биотехнологии, он назначил Юи и Гендо его сотрудниками и поручил включаться в текущий проект. А именно: контролирование процессов роста и дифференцировки организмов. Коллектив не спешил с тёплым приёмом. Новые коллеги выглядели суетливыми, будто нервозными; впрочем, никакого личностного негатива не было. Да, нужно просто сработаться со временем. — Я немного запутался. Мне казалось, мы будем работать над твоим проектом, — привычно нахмурился Гендо. — Да уж, у меня самой полная каша в голове, — Юи заполнила последний бланк отчёта и первый раз за день приземлилась на стул. — Но папа не из тех, кто будет сразу всё объяснять. — Признаю, Икари-сан умеет заинтриговать и оставить в раздумьях. Совершенствование. Он сказал, что этим занимаются в ЛИЭ. Юи отодвинула подальше планшет, от души потянулась и повернулась к Гендо. — Ты ведь поговорил с ним? — Поговорил. После продолжительного делового разговора Юи направилась на новое рабочее место, а Окито уже развернулся в свой кабинет. Собрав всю решимость в кулак, Гендо быстрыми шагами догнал его. — Икари-сан, у меня важное дело, — Икари замедлился, но не остановился. — Я слушаю. Ни к чему подбирать слова, это не тот человек и не тот случай. — Мы с Юи женимся. Окито всё-таки остановился. Какой же будет его реакция? — Ну что ж, это было ожидаемо, — даже выражение лица не изменилось. Но в глазах загорелась живая искорка, и Окито тяжело вздохнул. — Знаешь, я совсем не заметил, как стал для неё чужим человеком. А когда очнулся, было уже поздно. Но она умная девочка и сама знает, что для неё лучше. Так вот, значит, как могут говорить отцы о своих детях… — Поэтому, если она согласна, то кто я такой, чтобы ей перечить? Гендо не знал, что сказать в ответ. Просто попробовал улыбнуться. Окито вдруг похлопал его по плечу. — Буду рад принять тебя в нашу семью. И без прощания исчез за дверью кабинета. Гендо смотрел перед собой несколько секунд, обдумывая все случившиеся и грядущие перемены. Абсолютно все они были приятны, его жизнь кардинально изменилась и больше никогда не станет прежней. Всё это благодаря одному единственному человеку. — Так мы в порядке? — Юи ждала продолжения. — Всё отлично, — Гендо взял её руку с тонкими аккуратными пальцами, задержал на них поцелуй и улыбнулся. — Ты — моё счастье, Юи, и я хочу быть с тобой всегда. Потянув его к себе за ворот халата другой рукой, Икари прошептала: — А моё счастье — это твоё счастье, Гендо.***
Июнь 2000. Семь часов вечера, а работы у Кёко ещё непочатый край. С прошлой недели начальство плотно озабочено вопросами по реорганизации института, и добиться от них помощи в решении рутинных проблем само по себе стало одной огромной проблемой. — Результаты им подавай, — шептала Сорью себе под нос. — А то, что я здесь почти одна, никого не заботит. Голова гудела паровозным гудком. Смотря на циферблат настенных часов, Кёко чувствовала внутри странную тревогу, как будто вот-вот должно что-то произойти. Уставшие глаза прикрылись, и её чуть не ослепило осознание. — О, боже, как же я могла опять… Кёко принялась судорожно искать по столу телефон, бегающим взглядом и обеими руками под бумагами. Оказавшийся за монитором, он высветил на экране два пропущенных звонка от Эдварда. Через полчаса они планировали встретиться в ресторане. — А я думал, ты окончательно забыла про меня, — раздался ироничный голос по ту сторону трубки. — Прости-прости, Эд, я так ужасно замоталась, — Кёко сжала переносицу. — Как обычно ужасно или ещё сильнее? — Ужаснее некуда, — Сорью ещё раз посмотрела на часы. Она не успеет привести себя в порядок и добраться вовремя. — Всё, я выбегаю. Но опоздаю немного, прости ещё раз. Красноречивая пауза. Хуже любых слов. — Жду тебя. Бросив к чёрту все бумажки, Кёко рванулась в уборную к зеркалу. Если ехать домой за вечерним платьем, то опоздание выйдет совсем оскорбительным. Но разве в этом простом и удобном платье она выглядит убого? Вовсе нет. В итоге припозднившись всего на десять минут, Кёко нашла мужа в самом центре ресторана. Все вокруг, включая его, выглядели строго и элегантно, что всё равно заставило почувствовать себя неловко. Никогда у неё не выходило создавать образ супруги бизнесмена ему под стать, хотя подобное, как могли бы выразиться некоторые, должно быть в её крови. — Привет, — ярко улыбнулась Сорью. — Как же давно не виделись, просто не верится! Эдвард явно сдерживал раздражение, но в конце концов улыбнулся в ответ. — Я сам не ожидал, что поездка затянется, но что поделать. Он почти на две недели улетел в США решать какие-то важные вопросы в головном филиале своей компании. Кёко не хотела подавать виду, что для неё это время пролетело совсем незаметно, и этот факт грыз её изнутри. Нет, она конечно же скучала по нему, но, очевидно, не так сильно, как Эд по ней. А ещё Сорью проголодалась до ужаса, и из последних сил держалась, чтобы не накинуться на ароматный и вкусный стейк, как он того заслуживает. — Всё прошло успешно? А, впрочем, как может быть иначе? — Конечно, — сухо усмехнулся Эдвард. — Но… — он замер с ножом и вилкой в руках и досадливо покачал головой, — Кёко, мне правда не хватало тебя. Неужели ты не могла хотя бы пару раз позвонить? — Я не хотела тебя отвлекать. К тому же разница во времени, а я сама по уши в работе, — не самые честные отговорки. — Ты мог бы сам позвонить в любое время. — А смысл? Ты не берёшь трубку. Настроение штопором летело вниз. Они ведь хотели посидеть здесь, чтобы приятно провести время. Чтобы провести его вместе в кой-то веки. — Эд, прошу тебя, все разборы полётов потом. Скажи, ты хотя бы успел заехать домой? Или с корабля сразу на бал? — попыталась разрядить обстановку Кёко. Ей не нравилось, во что превращались их отношения последний год. Работа, бесконечная работа, её и его, отнимала драгоценное время и бесценное внимание. Казалось абсолютной глупостью винить в этом друг друга, но на деле выходило именно так. Иногда с трудом удавалось различить ту любовь, что однажды связала их. Складывалось впечатление, будто то, за что они любят друг друга: его гордая статность и её азартная непосредственность — становится яблоком раздора. С этим нужно что-то делать.***
Постепенно обстановка стала проясняться. Лабораторию Искусственной Эволюции на полном серьёзе можно считать передовым научным подразделением, работающим с самыми смелыми отраслями. Здесь трудились нейрофизиологи, физики-инженеры, информатики и генетики, в окружении которых будущее не казалось далёким, а превращалось в настоящее. Закрыть ЛИЭ от посторонних глаз и ушей оказалось мудрым решением. Теории, что зарождались в этих стенах, вызвали бы чересчур бурные и, в общем-то, бессмысленные дискуссии, а проводимые эксперименты с живыми организмами — полное неприятие со стороны любителей поразмышлять об этике. Освоившись как следует на новом месте, Юи получила дальнейшее распоряжение Окито — полноценно заняться изучением структуры души и их свойств. То, над чем ей изначально положено работать. Тяжеловесное и высокоточное оборудование не шло ни в какое сравнение с довольно скромным университетским, которое с боем выбивал для исследований профессор Фуюцуки, а потом они вдвоём перестраивали его под специфические надобности метафизики. Юи с обречённой грустью вспоминала о наставнике, испытывая желание поделиться всеми последними новостями и познакомить с небольшими, но всегда такими важными достижениями. И, само собой, узнать, как идут дела у него. Рассказать в самом деле было о чём. Удалось наконец-то подтвердить, что душа неоднородна. Она состоит из так называемых «полей», имеющих различную электромагнитную активность. Кроме того, чем более высокоорганизованным было существо-носитель, тем больше таких полей насчитывалось в его душе. Это наталкивало на мысль, что она связана с нервной системой, уровнем её сложности. Как бы это проверить? «Изучить душу человека», — подсказал внутренний голос. Юи вздохнула. В клетке в испытательной комнате неподвижно сидел лемур. Он забавно закинул длиннющий полосатый хвост на плечо и бессмысленно глядел в одну точку перед собой яркими жёлтыми глазами. Все жизненные показатели были в норме и стабильны, но вид зверька, что в обычном состоянии с любопытством рассматривает всё вокруг и активно на это реагирует, не создавал впечатления чего-то реально живого. От чучела его отличало разве что частое дыхание. Так выглядит живое существо, из которого изъяли душу. Неужели это необходимо проделать с человеком? Весь рационализм однозначно говорил — да. Его перекрикивало сострадание, настаивая на поиске других путей решения задачи. Юи было ужасно некомфортно от этого раздвоения в самой себе. «Прогресс без жертв невозможен», — вспомнились ей слова Гендо. — «Вопрос всегда в том, у кого хватит духу нажать на спусковой крючок». Некоторые его мысли порой пугали своей жестокостью. Не знай Юи его достаточно хорошо, она бы восприняла это высказывание полным безумием, а его автора, соответственно, — безумцем. Но где, как не в испытательной комнате, нужно без колебаний и с твёрдым убеждением делать шаг вперёд, к задуманному? В это время Гендо возился в отделе биотехнологий, откуда его не стали переводить. Наоборот, Окито, глядя на его способность оценивать поставленную задачу со всех сторон и составлять чёткий план работы по ней, настоял на необходимости быть именно в этом месте. Найдя его за рабочим компьютером в одном из кабинетов, Юи тихо подходила ближе, чтобы не привлекать внимания других. Гендо переписывал что-то с листка бумаги и был очень сосредоточен. На левой руке поблёскивало в свете монитора золотое кольцо, такое же точно, как у неё. — Люблю смотреть, когда ты так увлечённо делаешь что-нибудь, — не выдержала умиления Юи. Гендо улыбнулся, не теряя серьёзного взгляда. — Заглядывай сюда почаще и смотри, сколько хочешь. Юи прислонилась к столу, вновь вернувшись к своим размышлениям. Ей хотелось получить поддержку в непростом моральном выборе. — Ты как раз вовремя, — опередил её Гендо. — Окито-сан сказал нам зайти к нему после обеда. — Зачем? — Он не объяснил. Может быть, опять что-то по административным делам. Спустя два месяца более или менее вырисовалась картина организации Лаборатории. Формально она находилась в подчинении ЮНЕСКО. По факту всеми вопросами занимался специальный комитет: по-видимому, те самые «покровители» с тугими кошельками, чьим посредником в итоге был Окито. Их интересы и пожелания он задавал в виде целей и направлений работы, оказываясь негласным руководителем всей ЛИЭ, хотя как такового главы у неё не существовало. Должно быть, отец очень рад передать хоть часть немалой ответственности кому-то другому. — Ты здесь справляешься? — Юи мягко сжала плечо Гендо. — Да. Мне проще работать по своим правилам, чем по чужим, так что… — он накрыл её руку своей и заглянул в глаза. — Как твои успехи? — Есть парочка новых идей. Только… боюсь, пришло время изучать человеческие души. — В этом весь смысл, разве нет? — спокойно проговорил Гендо. — Конечно. Но на деле всё всегда оказывается сложнее. — Не могу представить себе ничего, с чем бы ты не справилась, — Юи смущённо отвела взгляд, но внутри разлилось тепло и стало ощутимо легче. Да, прочь сомнения. Вместе они справятся со всем.***
В просторном кабинете Окито обнаружился ещё один гость. Даже при беглом взгляде можно было понять, что это кто-то чрезвычайно важный. Весьма полный седой мужчина за шестьдесят лет, в строгом костюме, среднего роста, с густыми хмурыми бровями, но самое главное — европейской внешности. Сам хозяин сидел сбоку от него в отдельном кресле, и при появлении Гендо с Юи они оба поднялись. Окито сразу подал голос: — Молодые люди, знакомьтесь. Господин Кил Лоренц, председатель комитета. Иностранец сделал шаг вперёд, опущенные уголки губ чуть приподнялись, и он зачем-то протянул руку навстречу Гендо. — Рад знакомству. К счастью, тот быстро сообразил, что это приветственный жест, пожал руку в ответ, и неловкой ситуации удалось избежать. Следом Лоренц поздоровался с Юи. Окито пригласил их на пустые кресла напротив, и Кил снова взял слово. — Я теряюсь в догадках, как мне обращаться к каждому, — он звучно усмехнулся, окружённый тремя Икари. Юи переглянулась с Гендо, найдя в его лице такую же растерянность от столь необычной встречи. — Можно просто по имени, — кивнула она гостю. — Договорились. Окито, устроив руки на подлокотниках, неподвижно сидел и периодически переводил свой цепкий взгляд то на Юи, то на Гендо. Лоренц так же несколько секунд рассматривал их, и было в его глазах с толстыми веками суровое любопытство. На узком кофейном столике между присутствующими лежали две тонкие папки в жёлтом обороте. — Как вам наша Лаборатория? — начал Кил. — Потрясающе, — первой ответила Юи. — О лучших условиях даже не приходится мечтать. — Всё так, — Гендо сложил пальцы в замок. — Я до сих пор под большим впечатлением. Председатель принял чуть более довольный вид. Казалось, что движения даются ему несколько с трудом. — Отлично, — а голос его был почти по-старчески хриплым, но глубоким. — И раз уж мы заговорили о впечатлениях: это далеко не всё, чем мы можем удивить. Разговор ожидается многообещающим. Лоренц продолжил: — Юи-кун, вам ведь известно, чем некоторое время назад занимался ваш отец? Насколько я знаю, во время учёбы вы так же проводили опыты по этой теме, — пытаясь понять, о чём говорит Кил, Юи предположила: — Эксперименты с первичным бульоном? — Именно. Первичный бульон… Какой вульгарный термин, на мой взгляд. Разве не нашлось слова, более достойно описывающего нечто, из чего произошла жизнь? — посетовал Лоренц, не ясно, то ли риторически, то ли всерьёз. Но Гендо решил не промолчать: — Эта теория происхождения жизни устарела, — Кил, похоже, ожидал такое заявление. — Вы в этом уверены, Гендо-кун? Гендо коротко взглянул на Окито, совершенно не изменившегося в лице. Это странно, ведь он сам говорил, что создание полноценной клеточной жизни им не удалось. Поэтому ответ был однозначным. — Уверен. — Вы и правы, и нет, — заключил Лоренц. Снова включилась Юи: — Химический состав первичного бульона очень схож с океанской водой, а также с плазмой крови и межклеточной жидкостью. Но не это доказывает зарождение жизни в океане. — Опять же: это верно и в то же время нет. Правильный ответ находится немного в иной плоскости, — заговорчески усмехнувшись, Кил смахнул невидимые пылинки с рукава чёрного пиджака. — Зарождение жизни, первичная субстанция, общий предок — всё, что мы веками изучаем и принимаем за истины; всё это исходит лишь из одного. Из нашего прародителя. Существа, обладающего возможностью сотворения жизни в том виде, каком мы его знаем, способами, которые мы знаем. С трудом верилось, что председатель комитета, управляющего передовой научной лабораторией, говорит о вещах, больше похожих на… религиозную мистику. Гендо, медленно покачав головой, уточнил: — Вы всерьёз говорите… о боге? Лоренц по-настоящему улыбнулся, и его суровые черты лица построились в воодушевлении. — Куда более подходящее слово, не так ли? Такое красочное и такое человеческое. Окито сложил ногу на ногу и расщедрился на яркую ухмылку, которая по виду далека от реакции на шутку. — Но бог — понятие сверхъестественное, — продолжал Лоренц, — а все мы, живые существа из плоти и души, созданы по образу и подобию нашего бога. Такого же, из плоти и души. Наш бог не менее реален, чем я или вы. — И этому, конечно же, есть доказательства? — прищурилась Юи. — Само собой. Полтора часа сплошного перехватывания духа и кружащих голову поворотов. Тайна мироздания, потрясающая до костей, пробирающая до последней капли саму людскую суть. Причудливый паззл, складывающийся в невероятную картину. Жизнь не просто зародилась на Земле. Кем бы ни были демиурги, заполняющие космос своими удивительными поделками, их цели и технологии находятся за гранью понимания человеческого разума. Они поделились лишь частью своей силы — этим самым разумом, которому дали имя Плод Знаний. И, наверное, как всякое живое существо, обладающее разумом, они допустили ошибку. Два Плода по роковой случайности попали на Землю, но лишь одному суждено было выполнить своё предназначение. Защитное Копьё Лонгиния не оставило шансов для Плода Жизни, позволив наполнить планету разумными созданиями. Что Плод Знаний, что Плод Жизни даруют своим «детям» души — своеобразные посредники между формой и сутью. Необходимый компонент для реализации программы. На этом месте в голове у Юи пронёсся поток всех имеющихся знаний и размышлений о природе души. Все живые существа имеют души, душа — носитель воли, без души существо не способно к осознанной деятельности. Вспоминая лемура, что утром недвижно сидел в клетке и не испытывал никакого интереса к окружающему миру, Юи поняла, что же на самом деле значит программа Плода Знаний. — Откуда же берутся души? — спросила она. Помнится, совсем недавно отец говорил, что происхождение душ им пока неизвестно. К удивлению, на этот вопрос начал отвечать сам Окито: — По последним расшифровкам, каждый из Плодов имеет так называемую Комнату Гафа, где хранятся души для потомков. Здесь, в ЛИЭ, мы в том числе ищем способы обнаружить эту Комнату. — Занятно, занятно… — прошептал под нос Гендо, потерев висок. Назревал банальный вопрос: как дальше жить со всеми этими фактами? — Полагаю, я изрядно утомил вас своей лекцией, — Лоренц и сам, судя по внешнему виду, прилично устал. — К тому же, отвлёк от работы. А время нам дороже всего. Председатель тяжко поднялся на ноги, Окито вслед за ним, жестом показав Юи и Гендо, чтобы они сидели дальше. — Мы встретимся ещё раз через неделю. А пока вам будет, над чем подумать. Окито проводил Лоренца к дверям, и они начали о чём-то очень тихо переговариваться, да ещё и на немецком. Попрощавшись с гостем, он вернулся на своё место. — Ты всё это время знал и ничего не говорил? — скорее в крайнем удивлении, чем в гневе говорила Юи. Окито в предупреждающем знаке поднял указательный палец. — Ничего из увиденного здесь не сравнится по своей секретности с услышанным вами. — Но почему? Это же… — Это наше знание, — мягко перебил её Окито. — А знание — сила. Бахвалиться или делиться ею с кем-то — огромная глупость. В отличие от Юи, Гендо хорошо понимал старшего Икари. Потому она не унималась: — Какие могут быть тайные знания в науке? Порадовать конспирологов? — Юи, не спеши с осуждениями. Ты же прекрасно видишь, что всё в мире гораздо сложнее, чем мы привыкли думать, — Окито легко взмыл с кресла и прошёл к окну. Жёлтые лучи прорывались через облака идеально прямыми линиями. — Я сам не верил. Двадцать пять лет назад, когда Лоренц пришёл ко мне с этими Свитками, я до самого конца не верил. Но это из-за них мы поставили тот эксперимент. Душа — не выдумка людей в балахонах и рясах. Теперь это знают все, и лишь единицам дано знать, почему именно. И всё же часть вещей Гендо не понимал: — Почему председатель лично рассказал нам всё это? — Потому что все мы здесь хотим одного и того же — совершенствования, — Окито развернулся и на сей раз устроился за рабочим столом. — И если вы ещё не передумали, то скоро узнаете, как это сделать. Юи оторвала взгляд от отца и посмотрела на Гендо. В тёмно-синих глазах искрилось предвкушение, и ей хотелось знать, был ли подтекст этого предвкушения таким же, как её. — Если больше вопросов нет, можете возвращаться к работе.***
Мягкая трава по берегам Аси словно специально заманивала отдыхающих присесть и полюбоваться ярким пейзажем. Синяя водная гладь, перебиваемая вечерними рейсами прогулочных катерков, тёмные силуэты волнистых холмов вокруг, сумеречное небо, жёлтые огни домов и уличных фонарей на противоположной стороне вдали. Пока не стало совсем поздно и влажность не опустилась к земле, прилипая мельчайшими каплями к травинкам, можно разложиться на плотном покрывале по берегу, уходящему вниз, к озеру. Всё ещё не в состоянии переварить состоявшийся разговор, Гендо и Юи делились впечатлениями. — И всё-таки я не понимаю, зачем это нужно так тщательно скрывать, — задумчиво говорила она. Гендо заложил левую руку под голову и прижал Юи к себе. — Интересно, что бы сказал профессор Фуюцуки. Однажды я спросил у него, почему он оставил эволюционную биологию и ударился в метафизику. Он сказал, что его заинтересовали противоречия в вопросах происхождения жизни. Хотелось бы его обрадовать. — А ведь действительно. Если комитет так пристально следит за исследователями по всему миру, почему они не позвали его? Фуюцуки-сенсей прекрасный учёный. — Он такой правдоруб, — усмехнулся Гендо. — Наверное, хранение секретов не его конёк. — Неправда, — возмущённо протянула Юи. — Он хороший, разумный человек и отличный друг. — Для тебя. Я ему совершенно не нравлюсь. — Это тоже неправда, — Юи привстала на локте, нависая над мужем. — Он пожелал успехов нам обоим, забыл? — Гендо усмехнулся ещё громче. — Не мне объяснять тебе, что такое вежливость. В шуточном бессилии Юи покачала головой и уткнулась носом в его плечо. — Когда же ты начнёшь верить людям, хм? — Гендо запустил пятерню в шёлковые каштановые волосы и смиренно вздохнул. — Ваш оптимизм, Юи-сама, не знает границ. — Вообще-то я самая настоящая реалистка, — рассмеялась она.***
Июль 2000. Мама в гневе была страшна. По счастью, её гнев никогда не обрушивался на Рицуко, потому что та умела по мельчайшим искажениям черт лица распознать её настроение и вовремя исчезнуть из поля зрения, либо притаиться настолько тихо, чтобы не спровоцировать. Рицуко бесшумно сидела в комнате, занимаясь своими делами и не попадаясь Наоко на глаза. Старшая Акаги, как правило, давала выход редким всплескам эмоций по телефону — подругам или, как сейчас, своей матери. Лёжа на животе головой к двери, Рицуко придерживала страницы учебника, чтобы не переворачивались, и вслушивалась в эмоциональную речь. — Нет, ты представляешь? Мало того, что не дают добро на продвижение, так ещё и вмешиваются в работу! — судя по звуку, Наоко находилась в гостиной. — Это полный беспредел! Я завтра же звоню тому человеку. И пусть потом никто не возмущается! Едва ли бабушка могла поделиться советом в такой ситуации. Она была обычной бюрократической служащей и не могла в полной мере понять, что значит для учёного его работа. Но Рицуко не знала, что конкретно случилось у мамы в университете. Такие же гневные отрывки вскользь за ужином адресовывались какому-то начальству и совету, которые «обманывают и подставляют» Наоко. За дверью стало тихо. Звонок, по-видимому, завершён. Любопытство разгоралось внутри Рицуко. Что же происходит? Весь год мама ходит, как окрылённая, а в последние два месяца всё стало резко меняться. Вместо бодрости её чаще сопровождает усталость, вместо довольства — раздражение. Кто-то смеет мешать Наоко заниматься таким важным проектом? Преодолев боязнь попасться под горячую руку, — хотя весь пыл мамы по идее должен остыть после звонка — Рицуко так же осторожно выбралась из комнаты и нашла Наоко в гостиной. Её обычно строгий профиль выглядел откровенно агрессивным: руки сложены на груди, глаза смотрят перед собой исподлобья, одна нога на другой и ритмично болтается. Рицуко не видела её такой даже после расставаний с «друзьями», как называет их Наоко. — Это подло, — вполголоса проговорила старшая Акаги. — Это оскорбительно. Держась за угол стены, Рицуко осмелилась спросить: — Всё совсем плохо? — мать ещё несколько раз нервно болтнула ногой и хмыкнула, немного задирая подбородок. — Эти начальники думают, что они понимают мою работу лучше меня. И считают её своей собственностью. Ну уж нет, я этого терпеть не собираюсь. — Что будешь делать? — Я пойду туда, где меня действительно ждут, — Наоко демонстративно поднялась из-за стола и повернулась к дочери. — Думаю, скоро нас ждут небольшие перемены, Риц-чан, — после чего прошла к своим рабочим шкафам и выудила ноутбук. — Какие перемены? — хлопнула глазами Рицуко. — Пока не знаю. Надеюсь, что приятные. Рицуко не была большой любительницей сюрпризов. Какой бы однообразной ни выглядела её жизнь, спокойствие и точное знание того, что случится завтра, казались ей более привлекательным укладом, чем какие-либо потрясения. Всегда можно рассчитать, запланировать, никуда не спешить. Хотя порой действительно хотелось лёгкого волнения, новизны. Лишь бы перемены вправду оказались приятными.***
Кацураги Широ проверял список оборудования, которое отправится вместе с его рейсом в Антарктиду. Модифицированное по его планам и расчётам, оно должно будет фиксировать показатели искомого объекта и иметь возможности для дальнейшей перенастройки в случае необходимости, а также безотказно функционировать в условиях очень низких температур. Всеми мыслями Широ уже находился там, где-то в белой пустыне. Его не пугали ни зверский холод, ни полное отсутствие удобств, о которых только и тревожились коллеги. Лишь числа и графики на экранах приборов, может быть, слегка отличные от тех, что он сотни раз выводил в своих черновиках, но совершенно точно связанные друг с другом, вытекающие одно из другого и в конечном итоге говорящие: энергия здесь бесконечна. Руководители сообщают, что самые первые этапы уже проделаны. Построена базовая часть станции, вот-вот начнётся бурение льда, которое вскроет находящуюся под ним пещеру — дело техники. Далее слово за научными специалистами, в чью задачу входит оценка находки и всевозможные манипуляции с ней. Такое грандиозное во всех смыслах открытие привлекло любопытство не только физиков, но и представителей других областей. Кацураги раздавал распоряжения инженерам и лично контролировал подготовку своего проекта вплоть до каждой мелочи. Ничто не посмеет теперь помешать ему. Домой он вернулся поздним вечером, как обычно. Мико и Мисато даже не стали особо встречать его: просто бросили мрачные взгляды и продолжили разговаривать перед телевизором. А он так хотел обрадовать их скорым осуществлением своей мечты. — Ну что, семья, — заводным тоном начал Широ, проходя в комнату. — Наступает день «икс»! Ещё чуть-чуть и мир изменится навсегда. — Да-да, — еле слышно буркнула Мисато и хрустнула чипсами, не оборачиваясь. Что за странная реакция? Как будто он вернулся не к себе домой. Подойдя к дивану, Широ облокотился на спинку, нависая над двумя длинноволосыми макушками. По телевизору шла какая-то нелепица из вечернего шоу, явно неинтересная. — Не слышу восторгов, — с улыбкой произнёс Широ. Мико вздохнула. — И что на этот раз? — Работа в Антарктиде кипит, как никогда прежде в истории. И скоро это в самом деле изменит мир. — То есть ничего нового. — Не понимаю, — всерьёз нахмурился Широ. Он обогнул диван, намеренно закрыл собой обзор и, увидев ещё более недовольные лица, опустился на колено. — Мы… Я на пороге величайшего события в истории человечества, а никому из вас нет дела? — Ты говоришь это каждый раз, — чуть более живо отозвалась Мико, пока Мисато демонстративно продолжала жевать. — При этом не говоришь ничего конкретного и только ставишь нас перед фактом. Экспедиция эта… Я тебя столько раз просила не рисковать, — она перешла на возмущение. — Подумать только — Антарктида! Какой-то край земли, сумасшествие. Да ещё неизвестно, сколько это продлится. Долго мы будем жить вот так, порознь? До чего же обидно. До самой глубины души. — А я думал, мы заодно, — он понизил голос. — Всё это время только вы не отвернулись от меня. — Широ, не начинай, — Мико подалась вперёд и взяла его за руку. — Речь идёт совсем не об этом. За прикосновением последовало внутренне ощущение, будто что-то тяжёлое свалилось на сердце. Он так давно не чувствовал это беспокойство от других за себя, от себя за других. Нечто неосязаемое, что не даёт очертя голову броситься в безразличные объятия мира, в которых не всегда безопасно. Так давно не испытывал радости за близких, совсем позабыв о самой возможности подобного. А ведь он любит их, никогда не переставал любить. И, глядя, насколько чужим и неприветливым на грани враждебности стал взгляд дочери, Широ осознал, что безвозвратно теряет самое дорогое. Но как же… как бросить мечту? Сейчас, когда осталось только взять и осуществить её? Кацураги опустил потяжелевшую голову. — Я не могу остановиться. Только не сейчас, — он перехватил руку Мико в своей, а другой вслепую дотянулся до коленки Мисато. — Я столько лет к этому шёл, столько сил потратил, — и снова посмотрел на них. — Мы все потратили. Разве это будет справедливо? Они все заслужили быть вместе, радоваться вместе и грустить тоже вместе. А разорваться между делом всей жизни и семьёй Широ не мог. — Мисато, — обратился он к дочке, — поехали со мной? Она успела только распахнуть глаза от удивления, как Мико тут же не сдержалась: — Что? Широ, ты хоть понимаешь, что… — Я всё понимаю, — настойчиво заключил он. — И я очень хочу, чтобы она знала, ради чего всё затевалось. Убедилась своими глазами. Мисато отодвинула пакет с чипсами в сторону, пребывая в искреннем недоумении. — Ты серьёзно, пап? — Совершенно серьёзно. Это будет самая классная поездка в твоей жизни. Все кругом обзавидуются, только представь! — Я категорически против! — продолжила Мико. — Ну что ты такое говоришь, какая ей экспедиция, в какую Антарктиду? Глаза Мисато забегали, она поёрзала на диване, переглядываясь то с матерью, то с отцом. — Ну-у-у, я… — Это не обсуждается! — отрезала Мико, приняв грозный вид. — А это надолго? — младшая Кацураги заговорила увереннее. — Мисато! — Точно неизвестно, — честно ответил Широ. — Но, боги, как же это будет захватывающе! Мисато ещё несколько секунд переводила взгляд с мамы на папу, раздумывая, и весь процесс ярко отражался на её живом лице. Посмотрев на ужаснувшуюся Мико в последний раз, Мисато боязливо опустила голову. — Я бы не отказалась. — Отлично! — воскликнул Широ и порывисто сжал её худенькие плечи. — Вы двое меня с ума сведёте, — вздохнула Мико и сложила руки на груди. — И как ты себе это представляешь, родной мой? Чем она будет заниматься? Кто будет за ней присматривать? — Мам, я не маленькая! — теперь насупилась Мисато. — Вот именно, — улыбнулся Широ. — И что же, я не смогу позаботиться о собственной дочери? Мико покачала головой. — Наш вылет ровно через четыре дня. Надеюсь, тебе хватит времени собрать всё необходимое. — Хватит! Широ с улыбкой продолжал смотреть Мико в глаза с призывом сменить гнев на милость. Разве не ей хочется, чтобы он больше времени проводил с Мисато? Пожалуй, не найдётся повода лучше. А что до начальства… Пусть возмущаются, сколько захотят, но это его экспедиция, и он по праву заслужил привилегию взять с собой внепланового попутчика. — Я в шоке, — Мико вновь покачала головой. Выключив телевизор с его дурацким шоу, она поднялась и медленно направилась на кухню. — Кто голодный? Давайте лучше поедим, как следует. Рассмеявшись, Мисато сползла с дивана и побежала помогать маме, и Широ вместе с ней.***
После второй встречи с Килом Лоренцем представления о мире вновь ощутимо пошатнулись. Плод Знаний выиграл битву за право заселить Землю своими потомками, но это не значит, что Плод Жизни ушёл в забвение. Волею судеб оказавшийся в Антарктиде, он за миллиарды лет был отрезан от остальной жизни движением материков и погружением под бесконечный лёд. Вот, почему последний месяц все в Лаборатории только и говорят об экспедиции туда. Особенно этим интересуются физики во главе с эксцентричным и знаменитым в определённых кругах доктором Кацураги. К сожалению, а может и к счастью, ни Гендо, ни Юи не удалось познакомиться с ним лично до сих пор. Слишком заняты оказываются все трое. — Плод Жизни, Адам, обладает исключительным свойством, — рассказывал Лоренц. — Бессмертие? Вечная жизнь? Что-то дарует ему эту способность. Некий неисчерпаемый источник. — Тот самый вечный двигатель? — догадался Гендо. Краем уха он слышал про скандальную по своей «нелепости» теорию доктора Кацураги, но не стал тогда вдаваться в подробности. — Именно. Неплохо было бы разжиться таким? — Для каких целей? — со скрываемым подозрением спросила Юи. — Не шутите так, Юи-кун, — Лоренц вдруг усмехнулся. — Мало ли применений найдётся для бесконечной энергии? От самых мирных до самых разрушительных. — Я беспокоюсь именно о последнем. — Рад, что вы тоже об этом беспокоитесь. Мы, как члены ООН, как благодетели человечества, не можем допустить, чтобы подобные технологии попали в дурные руки, — от его слов и уверенного тона Юи невольно стали отпускать сомнения. — Однако не всё так просто, как нам хотелось бы. Кил переглянулся с Окито, и тот — Гендо точно это заметил — слегка кивнул ему. Затем продолжил: — Адам спит, но, увы, это не навечно. Согласно Свиткам, он пробудится вновь, и это произойдёт совсем скоро. От чего-то у Гендо всё похолодело внутри. А следом ещё сильнее, когда он встретился с неподвижным взглядом Окито. — Как скоро? — Хотелось бы знать. Свитки не дают точных дат. — А что будет, когда он пробудится? — снова помрачнела Юи. — Вновь активируется его программа по заселению Земли. Откроется Комната Гафа, и души детей Адама разбредутся по нашей планете. Но, как вы понимаете, нам с ними не суждено ужиться. Похолодело внутри действительно неспроста. Это же… война за выживание… Лоренц замолчал. Окито продолжал в своей манере нагнетать напряжение, сидя без малейшего движения и вглядываясь в Гендо с Юи. — Значит, мы должны что-то сделать, — огласила свои мысли она. — Вы ведь для этого рассказываете нам всё? — Разумеется, — ровным голосом отозвался председатель. — Встреча с потомками Адама неизбежна. Как и он сам, они будут носителями Плода Жизни: несоизмеримо сильнее нас. А, значит, мы должны противопоставить им равную силу. Именно этим будете заниматься вы двое. Гендо и Юи переглянулись. Никто из них явно не понял, о чём идёт речь. Но не успел Гендо переспросить, как Лоренц уже начал вставать. — Все разъяснения позже. Я хочу подчеркнуть, насколько важно то, чем все мы занимаемся. И я прошу в полной мере понять выпавшую нам ответственность, — надев чёрные очки, Кил обратился к Окито. — Расскажи всё, что им непонятно. А меня ждёт множество дел. Коротко попрощавшись, Лоренц оставил их. Лёгкое дежавю. — Что он имел в виду? — спросила Юи. — Чем мы должны будем заниматься? — Вы уже сейчас работаете над этим. Всё, чем занята на данный момент наша Лаборатория, направлено на предстоящую борьбу с потомками Адама. — Ещё недавно речь шла о совершенствовании, — напомнил Гендо. — Это взаимосвязано. Во-первых, что проку от совершенствования, если человечество будет истреблено? А, во-вторых, как вы думаете, кому под силу изменить все души людей? — Юи с прищуром смотрела на отца, улавливая его ход мыслей. — Создателю? — предположила она. — Верно. Мы с комитетом очень долго обсуждали этот вопрос и предложили немало идей. Но всё упирается в отсутствие реальных данных, — Окито разочарованно выдохнул и через секунду слегка улыбнулся. — Однако время идёт, и пришла пора браться за практику. Твои последние находки, Юи — те электромагнитные поля. Продолжай изучать их. Полагается, что это один из ключевых моментов устройства души и её связи с телом. — Хорошо, — сухо ответила Юи. — Я бы помог тебе, — Окито вдруг смягчил голос. — Но дел с каждым днём всё больше, а времени всё меньше. — Я по-прежнему не понимаю: если всему миру грозит такая опасность, почему это нужно скрывать? Разве, по словам господина Лоренца, ООН не желает блага человечеству? — О, не переживай об этом, — загадочно ухмыльнулся Окито. — Мир в надёжных руках. В решении любых проблем мы предпочитаем задействовать действительно эффективные меры и силы. А не созывать бессмысленные политические съезды. Гендо усмехнулся своим догадкам. Он давно начал подозревать, что все эти связи с ООН, другими институтами и правительством, не просто попытка придать своим исследованиям сколь-нибудь официальный статус. Вообще вся организация работы в Лаборатории с её закрытостью, особыми протоколами и влиятельными покровителями буквально кричали о силах, скрывающихся за этим. Первая встреча с Лоренцом подтвердила подозрение, а сейчас можно даже не бояться спросить самому: — «Мы» — это и есть комитет? — Не только, — Окито снова включил пронзительный взгляд. — Вы ещё удивитесь, насколько много друзей у нас на самом деле.***
Голова была забита мыслями обо всём на свете. Они вспышками загорались то в одном месте, то в другом, сталкиваясь друг с другом и разлетаясь. Это совершенно не давало Юи уснуть, несмотря на длинный рабочий день. Все годы, что она знала отца, тот всегда восхищался своей работой, с радостью, но в то же время весьма обтекаемо рассказывал о своих исследованиях, призывал хорошо учиться и говорил, что нет ничего прекраснее, чем менять мир к лучшему. И ей действительно нравилось менять его к лучшему. Ей нравилось изучать метафизику, чтобы в будущем использовать эти знания для общей пользы. Ей нравилось помогать друзьям и поддерживать их, чтобы они становились на шаг ближе к своим желаниям и радовались. Ей безумно нравилось видеть, как улыбается Гендо, и улыбаться ему. В этом было почему-то тяжело признаться себе, но Юи льстило, что он стал счастлив именно благодаря ей. Словно в этом исполняется некое предназначение, словно это прямое доказательство её правоты. — Тоже не спится? — проговорил полусонный голос слева. Гендо лежал на боку лицом к ней. — Да. Всё никак не могу до конца осознать все эти вещи, — Юи повернулась к нему и устроилась поудобнее. — Всё это время папа скрывал их от меня. Как и от всего мира. И по идее мне нужно радоваться, что тайны наконец раскрыты, но почему-то мне наоборот всё меньше хочется ему доверять. — Ты просто чувствуешь себя обманутой. До недавнего времени ты и не подозревала, что от тебя что-то скрывают. Юи поразилась, насколько верными оказались его слова. Негативное переживание будто обрело видимую форму. — Точно. Но даже так… Ты думаешь, они поступают правильно? — спросила Юи, потому что сама не могла ответить на этот вопрос. — Думаю, что правильно. У комитета благие цели, а это самое главное, по крайней мере для меня. До начала общения с Гендо Юи слишком часто смотрела на мир через розовые очки. Бескорыстная по своей натуре, она привыкла думать, что остальные, хотя бы большинство людей, так же добры к окружающим. Гендо, как человек из совершенно другого мира, показал ей, как выглядят и чего стоят подхалимство и фальшь. Оказывается, не все однокурсники восхищались ею: многие по-чёрному завидовали; и не все преподаватели видели в ней талант: некоторые списывали все учебные успехи на якобы связи отца. Разочаровываться в людях было крайне неприятно, зато отлично протрезвляло голову и подталкивало обрасти здоровым цинизмом. С каждым днём они вдвоём всё точнее приближались к балансу, который уравновешивает его чересчур мрачный цинизм и её наивное человеколюбие. И всё же до идеального баланса было далеко. — Совершенствование, возможно, благая цель, — задумчиво протянула Юи, — но представляет из себя пока лишь концепцию, которую и описать-то трудно. — Для того мы и пришли сюда, чтобы сделать её осуществимой, не так ли? — Гендо слегка улыбнулся и коснулся её лица. — Конечно. Удивительно, как в последнее время именно Гендо превращался в мечтателя, в то время как Юи предпочитала мыслить более приземлённо. Она всегда умела находить радость в окружающих её мелочах и ценить уже имеющееся, но в связи с недавними открытиями эта ценность многократно возросла. Такое чувство, что Юи незаметно для себя повзрослела. — Нам бы для начала понять, что мы хотим для самих себя, — усмехнулась она. — В каком смысле? — Ну, вот ты бы, например, чего хотел в результате совершенствования? — Юи коснулась его в ответ. — Стать лучше, разумеется. Кстати, у меня это неплохо получается, благодаря тебе, — рассмеявшись, она пододвинулась чуть ближе. — Вот видишь, для этого вовсе не обязательно какое-то вмешательство извне. — А всем ли повезло так, как нам с тобой? — Главное не прекращать стремиться к улучшению и к своему счастью. Ведь пока человек жив, у него есть для этого всё необходимое, — Гендо улыбнулся чуть шире. Очередной вспышкой, более яркой, загорелась новая мысль. — Недавно звонила Ёко. У них родился сын, и я никогда не слышала её настолько счастливой. Она так давно этого хотела, — всматриваясь в полусонные синие глаза напротив, Юи чуть помедлила и спросила. — Ты бы хотел детей, Гендо? Вопрос ожидаемо привёл к полной растерянности и смущённости. Они ни разу прежде не поднимали эту тему напрямую. Просто Юи никогда не скрывала, что хочет семью, а Гендо относился к детям сугубо нейтрально. — Я даже не знаю, — поджал губы он. — С такими родителями, как у меня… сомневаюсь, что из меня выйдет хороший отец, — на пару секунд на его лице появился страх, который Юи не нравился больше всего на свете. — Почему же? — она пододвинулась вплотную, обнимая его. — Наоборот. Я думаю, кому как не тебе знать, каким отцом нужно быть на самом деле, — пока он не мог найтись с ответом, Юи продолжила. — Ты только представь: самое лучшее от тебя и от меня, и всё в одном человеке. Чем не совершенствование? — Если смотреть в таком ключе… Звучит интересно, — Гендо глубоко вздохнул и перекатился на спину, притягивая Юи к себе. — Вот только всё это слишком быстро, тебе не кажется? — Я ни к чему не веду, — заверила Юи. — Просто пришла такая мысль в голову. Нет, она не хотела поступать безответственно и заводить ребёнка, когда у них для этого нет ни должных средств, ни времени, ни общего желания. Тем более перед лицом навалившейся ответственности, которую даже осознать толком не успеваешь. Пусть жизнь идёт своим чередом. Всему своё время.***
Сегодня одно из важнейших собраний комитета. Необходимо проанализировать всю имеющуюся информацию, оценить проделанную на данном этапе работу и скоординировать дальнейшие действия. Собирать всех вместе и отрывать от дел нет никакого смысла, ведь встречу можно провести по видеосвязи. — Реорганизация института Gehirn официально завершится на следующей неделе, — докладывали из Берлина. — Мы полностью готовы перевести головной филиал в Хаконэ. — Очень хорошо, — заключил Лоренц. — Далее. Я слышал, что есть прогресс по Акаги. — Всё так. Пара уловок с руководством Киотского университета, и они превратились из друзей в её врагов, — говорил довольный голос. — Акаги готова на всё ради завершения своей работы и ревностно охраняет её от вмешательств. Заставить её работать на наши нужды будет непросто. — Пока что нам необходимы только её текущие наработки. Дальнейший путь их развития ещё не определён, — самое главное, считал Кил, это сам человек, а найти подход можно к любому, как показывает практика. — А теперь о самом главном. Доктор Кацураги вылетает завтра. Я хочу знать, что для этого всё готово. По задумке, экспедиция должна пройти в несколько этапов. Первый — обнажение Белой Луны. Второй — изучение Адама и подтверждение теории доктора Кацураги. Третий — продолжение изучения генетиками и взятие материалов для копии. Четвёртый — отделение души от тела. И всё достаточно ясно прогнозируемо, кроме последнего. Именно от последствий четвёртого этапа зависело всё остальное. — Отклонений от плана нет. Работа над первым этапом идёт в штатном режиме. К сожалению, имеющаяся техника не может пока ни подтвердить, ни опровергнуть наличие Адама и Копья в пещере. — Этим займётся Кацураги, — отмахнулся Лоренц. Всё шло именно так, как запланировано. Всё, что предсказывают Свитки, сбывается. Это ли не доказательство верности их пути — пророков Нового Сотворения? Пророк не обязан быть безгрешным. Донести божественное откровение до людей — тяжёлый труд, который часто не заставляет выбирать методы. В конце концов, настоящие боги далеки от привычных представлений о них. Немного недоговорок, немного лжи. Всего лишь защита людского разума от возможного искажения восприятия и от людской же глупости. Всё находилось под контролем. Ах, если бы только не лёгкое беспокойство, витавшее где-то поблизости, со стороны старого друга. — Ты уверен в своей дочери, Окито? — спросил Лоренц после собрания. — Абсолютно. Да, она порой задаёт не те вопросы, но желание спасти человечество всё равно возьмёт верх окончательно, — уверенно говорил Икари. — К тому же на неё можно повлиять через Гендо-куна, — тут Окито довольно ухмыльнулся. — Этот парень явно нуждается в спасении. Лоренц заметил, что новоиспечённый зять Окито проявляет куда меньше скепсиса к его словам. Внимательно изучив его досье и проследив за текущими успехами, Кил посчитал его хорошим кандидатом на повышение. Однако до этого Гендо предстоит доказать солидарность с их взглядами на проблемы и с методами их решения. Для этого есть подходящее задание. Что касаемо Юи, то её стоит пока держать под наблюдением. Её научный талант бесценен, и здесь в ближайшее время не отыскать замены. Важно найти, чем обуздать её излишнюю инициативность, о которой гласят как досье, так и слова Окито. Фигуры на доске должны ходить строго по своей траектории, иначе задуманную партию не сыграть.***
14 июля 2000. Эти четыре дня прошли для Мисато самым странным образом. Они будто тянулись нестерпимо долго, а при оглядке назад — пролетели за пару мгновений. Поэтому в назначенный час она находилась в жутко волнительном предвкушении, хотя времени морально собраться в самом деле предоставили достаточно. Мама сделала ещё несколько попыток отговорить её, но Мисато стойко сопротивлялась и в итоге победила. Тем не менее, Мико до самого порога помогала ей собрать рюкзак, чудом уместив в нём самые тёплые вещи, имевшиеся в гардеробе юной Кацураги. Отец, глядя на это, лишь посмеялся и сказал, что тёплыми вещами их и так обеспечат, а слишком много веса брать с собой в полёт нельзя. Неприятности настигли их в аэропорту. После выхода из служебной машины они направились к грузовому самолёту средних размеров, шумящему всё сильнее по мере приближения. В десяти метрах от него к ним вплотную подошли три человека в чёрных костюмах и чёрных очках. Они выглядели довольно пугающе. — Господин Кацураги, кто с вами? — перекрикивая работающие турбины спросил один из них и кивнул на Мисато. В полном энтузиазме и с большим рюкзаком за спиной, она не была похожа на простую провожающую, как Мико. — Это моя дочь, — спокойно ответил отец. — Это моя экспедиция, и я беру в неё свою дочь. — Простите, но мне об этом никто не сообщал, — человек, больше похожий на робота, покачал головой. Нет… Ну неужели на этом конец приключениям? Это будет самое обидное, что когда-либо случалось в жизни. Однако отец и не думал отступать: — Если хотите, можете прямо сейчас позвонить своему начальству и уточнить, — чуть съехидничал он. Мужчина невозмутимо достал из внутреннего кармана пиджака мобильный телефон, набрал номер и плотно прижал трубку к уху, прикрывая микрофон рукой. — Доктор Кацураги Широ надумал лететь вместе с дочкой, — без приветствий доложил он. — Нам остановить его? — пауза на несколько секунд. — Вас понял. «Робот» убрал телефон обратно в карман и отступил, позволяя всем пройти. Отец радостно усмехнулся и слегка подтолкнул Мисато вперёд. Вокруг самолёта, ослепительно белого на солнце, крутилось много людей и погрузочной техники. Из стоявших поблизости грузовиков переносились и перевозились чёрные и синие ящики различных размеров: от коробки из-под обуви до огромных шкафов. Теперь все прежние словесные восхищения папы обретали вес. Кто-то вышел из самолёта и, увидев отца, помахал ему. Отец ответил тем же. Затем ещё несколько минут Мисато просто наблюдала за погрузкой, а папа разговаривал с мамой, пока тот же человек уже зазывающим жестом не позвал их. — Ну что ж, пора, — выдохнул отец. Развернувшись, он обнял маму и быстро поцеловал её. — Не скучай без нас. — Буду стараться, — грустно улыбнулась мама. — Нет, правда, мам, не скучай! — Мисато потянулась к ней и крепко-крепко обняла. — Расскажешь потом, как всё прошло? — Ну конечно! Еле оторвавшись друг от друга, Мисато и Мико ещё раз улыбнулись друг другу, и Широ постепенно потянул дочь за собой. Сквозь оглушительный рёв турбин они быстрым шагом забрались в самолёт. Внутри по центру всё было заставлено снизу почти до самого верху и прикреплялось чёрными ремнями к полу. Для пассажиров остались немногочисленные сидения вдоль бортов. Заведя Мисато поближе к кабине, отец остановил её у места с иллюминатором. — Располагайся пока что. Полёт будет долгим. Он поставил свой рюкзак рядом и прошёл к другому борту, исчезая из поля зрения за высотой груза. Мимо прошло ещё несколько человек, широко вытаращивших глаза при виде новой попутчицы. Все вокруг так заняты, ничего толком непонятно, условия далеки от комфорта. Стоило ли всё-таки соглашаться? Но ведь когда в следующий раз выпадет такой шанс? Когда в последний раз папа звал её куда-то с собой? Уже не вспомнить. Задний люк медленно закрылся, и через минуту самолёт плавно сдвинулся с места. Развернувшись к иллюминатору, Мисато принялась всматриваться в поисках мамы. Среди десятков рабочих и провожающих она наконец выцепила её силуэт и не отрывалась до тех пор, пока самолёт не вырулил на полосу. Глубокий вдох и выдох. Почему захотелось вернуться уже сейчас? — Всё, летим, — вернулся отец и уселся рядом. — Готова? Когда в последний раз папа смотрел на неё с такой радостью? Да, соглашаться точно стоило. — Готова, — шуточно козырнула Мисато и расплылась в улыбке. По громкой связи заговорил капитан с указанием всем пристегнуться. По салону друг за другом защёлкали ремни, отец проверил, всё ли получилось у Мисато, и началось движение. Медленный, затем стремительный набор скорости, исчезновение дребезжащего гула под ногами и сидением, тело непроизвольно напрягается и наклоняется вбок, в сторону выхода. Взлёт успешный.