Дневники Затишья

      — Меня отец перестал сечь как только я научился управлять чакрой. - тихий голос Хаширамы плавно проник в сознание. - Побои на мне заживали через полчаса, потому я и не боялся их. А вот на Тобираме…       Придя в себя я понял, что лежу на мягком, лицом вниз, а на разрываемую болью спину опускаются холодные пропитанные чем-то компрессы. Жгут, щиплют, делают ещё больнее. В ушах трещало от хлопков и до сих пор било резким звуком по внутреннему уху. Но слух вернулся полностью.       Брат рассказывал и одновременно с этим аккуратно укладывал бинты на раны. Все мое сознание было сейчас там, на спине, где был один сплошной синяк, и не ясно, как много плоти осталось на кончике кнута Мадары. Болело все так, что я не мог идентифицировать свои раны, а внимания на пользование чакрой у меня не хватало.       — Что я, что Кави с Итамой не могли держать язык за зубами. Но младших я не мог позволить пороть за их слова, а Тоби не мог смотреть, как я перечу отцу. И в итоге огребал за всех у отца именно он. Да и отец тоже не упускал шанса приложить его… Сменив последние полоски компрессов на пояснице, Хаширама принялся заново менять их на плечах. Его касания были нежными, бережными, невесомыми.       Я шевельнулся и сразу же пожалел.       — Ты пришел в себя, - тревожный голос брата над моей спиной никак не стыковался с тем человеком в покоях. Хаши снова ныл. - Лежи пока, я сменю компресс и наложу повязки.       Я послушно уткнулся в подушку: ситуация словно в детство вернулся.       Мы были в моих покоях: подушка подо мной пахла Изуной. Уже хорошо: никуда идти не придётся.       Мне отчего-то совсем не хотелось появляться на публике после произошедшего. Патлатый выбрал поистине неприятное наказание. Если раны на моей спине и заживут, то оба клана из поколения в поколение станут передавать увиденное в форме народного эпоса. И не смог бы сейчас ответить, лучше ли было бы отправиться в изгнание. Я попытался мельком представить, как все это выглядело со стороны: одного из сильнейших шиноби, убившего сотни Учиха бьет кнутом прилюдно сам же Мадара. Наверняка я добился строго противоположного: вместо доверия и расположения примкнувших к нам, получил еще большее презрения.       В тишине комнаты раздался «трунь». Одинокий и унылый.       Кто-то пальцем зажимая струну растягивал немелодичную заунывную ноту.       Сямисэн.       Ну кто, блять, так играет на сямисэне? Ты б еще на кото так сыграл.       — Где свиток с техникой, Тобирама? - холодно спросил голос и я сразу понял, кому Хаши рассказывал нашу биографию. Мог бы и догадаться.       — Уничтожен, - тут же выдал я заготовленный ответ.       С чего это он теперь начал? Или они теперь вдвоем с братом будут пилить меня?       Сямисэн мучил Мадара.       — Ну и слава Ками, - в паузу снова вклинился звук музыкального инструмента. - Теперь главное, чтобы этот другую опасную хрень не придумал. С него станется…       — Мадара, прекрати… Тоби, поднимись, я сделаю повязки.       Мне пришлось оторваться и очень плавно сесть, опираясь на руки. Заставил работать мышцы спины и охренел натурально от того, как пульсировала боль. Я не сомневался, что Мадара и до смерти забивал таким методом. Его удары не сравнить с прутами, которыми меня до этого секли. Удивлялся, как сейчас жив сидел.       Все-таки, кажется, этот урод не пренебрег шансом вкатить мне за Изуну. За все разы вместе. Точно мстил так.       — Что забрал Шинигами? - полушепотом спросил Хаширама из-за спины, методично и аккуратно бинтуя меня.       — Ничего.       — Врешь, - снова нагло перебил патлатый.       Теперь я видел, где он был. Выбрал себе почетное место у молитвенной стены, сидел за нами, восседал натурально как звезда выступления, любовно разглядывая сямисэн и лаская гриф, будто собирался играть.       — Тобирама, не бывает такого, чтобы призвавший демона Смерти остался при своем, - пояснял тихо как дебилу брат. - Это один из законов природы, такой же как сила тяжести. Если ты бросишь что-то, оно упадёт на землю…       — Если ты вызвал Шинигами - заплатишь. - Закончил Учиха. И не дождавшись от меня реакции дернул струну.       В этот раз это был не расстроенный звук, а вполне неплохая мелодия. Не плавная и нежная, какой обычно была музыка этого инструмента, а медленная и рубленная. И она ему подходила.       Я слушал ее, взвешивая свой ответ. И даже после наказания за обман я уже успел раз соврать. Врать второй не было желания и смысла.       — Он забрал возможность продолжать род Сенджу, - сказал в слабую долю, чтобы не повышать голоса. Сказал, и мелодия замолкла.       Несколько мгновений молчания нарушил Мадара деловитым вопросом:       — То есть, верно ли я понял… что у тебя теперь не будет стоять?       — Мадара!!       — Что?! У меня в этом свои резоны!       Я аккуратно вздохнул, стараясь дышать больше животом, чем спиной.       Все же Луна на землю должна упасть, чтобы он от меня отцепился. Как же он не поймет, что Изуну я не отпущу, даже если у меня стоять не будет.       — Погоди, Тоби, то есть это правда?? - Хаширама с позднячком очнулся.       — О, Ками. Нет… - что за два идиота. - Но полагаю, все твои планы на счет клановых браков со мной не имеют больше смысла.       — Блять… - Патлатый выругался. Я однозначно запорол им какой-то план.       — Это очень высокая плата, Тобирама, - с грустью сказал брат, вздыхая.       — Надеюсь он успел опылить хоть одну из женщин до того, как увяз по самые яйца в моем отото. Укоренился… Зацепился якорем! - похоже Мадару я расстроил очень сильно. Возмущался он красочно, много, и не планировал затыкаться.       — Я не единственный Сенджу как бы, - начал я спорить, нетонко намекая на брата.       — Ну… - на мою предъяву Учиха неоднозначно потянул из-за спины брат. - Есть один нюанс…       И снова загадочное молчание.       — Боги, только не это…. - я догадался, к чему шло.       Я начал подозревать об этом ещё со времен визита в клан Нара. Как-то слишком скользко патлатый тогда обтек эту тему.       Они с братом реально заключили союз??        Это ж бред! Такие союзы невозможно! Только не между двумя мужчинами!       — Да, малой, именно это. Хаширама дал мне обет безбрачия, пока я буду жив. После моей смерти, если сможет - пусть женится на чем хочет.       — Стоп, - я уловил непонятную деталь и повернулся неосмотрительно в пол корпуса к Мадаре, и тут же скривился и вернулся обратно, скрипя зубами от разрывающей боли. - ссука… - натужно выдохнул через зубы. - Почему ты так уверен, что умрешь первым?       Не то что бы я желал ему долголетия, или хотел ранней смерти брата …       — Потому что.       — Совершенный Мангекё убивает его, - грустно и спокойно ответил из-за спины Хаширама. - Сначала зрение портится понемногу, но потом это переходит и на все тело. Если бы Мадара был под влиянием проклятия ненависти, Мангекё сжёг бы его в пару лет. Но со мной рядом есть возможность жить лет десять, а то и больше. - В его интонации сквозила безмерная любовь к этому куску урода. Но я его понял.       Понял эту сложную комбинацию. Пока рядом с Мадарой будет любящий его человек, тот не умрет. А сильнее и мощнее батарейки с любовью, чем Хаширама в мире просто нет. Я в какой-то мере делал то же самое с Изуной, хоть тот и шипел на меня. Начал понимать, почему Мадара так вяло реагировал на пробуждение у Изуны совершенного Шарингана. Это бы значило скорую смерть от могущества… А я как идиот все думал, как ему его подарить.       — Ну, а если тебе собрать семя в пробирку, - на полном серьезе спросил я, в уме прикидывая, как можно вывернуться из сложившейся ситуации. И думая, что обследовать Учиха под предлогом помощи тоже не будет лишним. Давно руки чешутся.       В секундную паузу не понял, что они переглядываются, но потом комнату разорвал их истеричный смех.       — Он предлагает тебе подрочить в баночку!       — Ахахаххаха!       — Тобирама, ты мерзкий! - гаденько вкинул Мадара похрюкивая.       Я цыкнул. Не мерзкий, а учёный.       — Ну нет, это наверное перебор, - брат постанывал за моей спиной. - Так-то я могу переспать с женщиной, но какая захочет понести без брака? Это было бы бесчестно. И к баночке тоже.       И они снова заржали.       Идиоты…       А я же просто мыслил прагматично. Что такого? Прям как дочь клана Нара.       С опозданием ощутил легкую досаду от своей упертости, и от того, что былого не поправить. Что мне стоило, в конце концов, к тому же в брак меня никто не тянул. Не переломился бы подарить ребенка.       — Ладно, проехали, - откашлявшись словно старикан, устало резюмировал Мадара. - Будем надеяться, что в период пубертата он успел зачать пару бастардов. Обидно будет похерить такой сильный род.       Хаширама устало вздохнул сзади, уже не пытаясь заткнуть свое сокровище. наматывал широкие бинты вокруг моего корпуса.       Заканчивал бинтовать в тишине, а завязав последний узелок на полотнах, склонился к моему плечу и оставил невесомый поцелуй, попутно укрывал прохладным полотном волос мои лопатки.       От него очень знакомо и успокаивающе пахло сандалом.       — Пожалуйста, поправляйся, Брат. Ты мне нужен.       После он встал, собирая с собой лекарства и миски, и вышел.       Я истуканом сидел не спеша двигаться. Лишние движения сейчас были вообще не кстати.       Мадара сбоку молчал, не торопился уходить. Сидел ещё секунд тридцать, но потом зашевелился, отставил сямисэн к стене.       Любовался он, что ли? Ну, не сочувствовал точно. В конце концов, его рук дело сейчас пульсировало болью под бинтами.       — Как ты накажешь Изуну? - спросил я, медитативно прикрыв глаза и пытаясь усмирить боль и начать уже пользоваться чакрой.       — Не твоя забота.       Ну ещё бы.       Он встал, прошел ко мне и присел на корточки напротив.       Я отпрянул от его ауры чакры и силищи, и от сладковатого аромата, который путался в его волосах. Резво двигаться не мог, и мой «побег» был весьма неуклюжим.       Мадара был слишком близко. Только однажды я видел его в такой близи от своего лица, когда он поцеловал меня в коридорах штаба.       Повторять эксперимент мне не очень хотелось.       Он взял мой подбородок рукой, не дав сбежать на достаточную дистанцию, рассматривал лицо как спелую дыню. Я не дергался исключительно из-за ран. Не понимал, что он вдруг так, пошептаться пришел.       — На удивление, Тобирама, ты оказался другим, нежели на поле боя. Не таким …уродом. - Его палец скользнул по шраму на скуле и подбородке, поглаживал мягко ровный рубец, словно знал происхождение. Я сглотнул, что мне ему сказать надо было? «Спасибо»? - Вижу теперь отчетливее, насколько ты непокорный и отщепенец, и тем не менее, яйца у тебя из хорошей стали. - Он приподнял за подбородок, чтобы я смотрел только на него. - Клан Учиха примет тебя. Твою жертву оценили.       Звучало больно.       — Ждёшь от меня благодарности, - вяло фыркнул я. И щеки тут же стиснула каменная хватка.       — Не ерничай, Тобирама, не в том положении. Я вижу тебя насквозь. Я знаю, что ты не уничтожил технику. Где она?       Я похолодел.       — В жопу иди, Мадара. - Я пытался и себя уверить в правдивости своей лжи.       На что получил широкую улыбку-оскал.       — Как скажешь. Но учти, что за эту твою упертость ответит Изуна, - и он приблизился и вцепился в меня поцелуем.       Снова!!       Я не успел отстраниться, да и куда мог из этого железного захвата, и ощутил его сладкие миндальные губы на своих.       — Поправляйся, - выдохнул тепло в лицо, и тут я уже наплевал на раны дернулся, уходя из его ядовитой хватки.       Как побитая собака, отполз в сторону, вытирая рукой губы.       Уебать бы ему сейчас.       Легкий смех Учиха был как обычно надменным, но ещё я ощутил, что в нем теперь было куда больше силы. Улыбаясь чему-то своему, учиховскому, нехорошему, он удалился. А я зажмурился.       Сука!!       СУКА!!       Было обидно.       Снова, и снова. До соплей.       Я пытался делать все во благо, но в итоге копал себе яму все глубже и глубже. Пошел на поводу у мелкого, спас его соклановцев, ценой доверия брата. Заплатил, но по итогу оказалось, что мой камень на горбу вырос, а не уменьшился.       Соврал, а огребет Изуна… Что Мадара ему приготовил? Как именно он его накажет. Был уверен, что он не сделает больно, и не допустит членовредительства, но точно принудит сделать что-то, что Изуне не нравится. И тот сделает, потому что боготворит брата.       Какая знакомая картина…       И мне снова было тошно от мыслей.       Как бы я хотел видеть сейчас мелкого Учиха, попросить прощения. Опустить свою дурную голову на его плечо.       Взглянуть на лоскуты от сновидения и грез и хотя бы так коснуться несбыточного счастья. Мне нужна была хотя бы призрачная опора.       Но все что я мог, опуститься на футон, лицом в подушку. В ту самую на которой спал Изуна, и которая уже почти не пахла им.