И вновь продолжается ... жизнь

      Первую неделю на новом месте я провалялся в постели с горячкой. Дорога в новую жизнь едва не стала для меня последней. Не до конца вылеченные нога и голова, скорее всего кроме раны на лице у меня было и сотрясение мозга, полученное от удара об дерево, вызвали воспаление в организме. Пока я дома спокойно лежал в кровати все было нормально, но тряска и плохое питание в дороге сделали свое дело.       Так и получилось, что первыми моими знакомыми в приюте стали лекарь A’Гринт и его помощник О’Лескок. Первый меня лечил какими-то отварами и мазями, а второй делал компрессы, обтирания, ну и кормил-поил. Видно я очень хотел жить. Моя душа крепко вцепилась в новое тело и покидать его отказалась, невзирая на уровень местной, прости господи, медицины.       Когда жар спал, мне разрешили сидеть в кровати и, чтобы не скучать, я попросил не закрывать дверь в комнату, надеясь, что проходящие мимо соседи зайдут ко мне познакомиться и поболтать.       Комнатка была крохотная, в ней уместились кровать, мой сундук и небольшой стол с приставленным к нему табуретом. Возле окна стояла ширма, прикрывающая яркие лучи солнца.       Интересно, почему жители этого мира не додумались вешать шторы, а ставили к окнам ширмы. Надо будет ввести новую моду. А еще повесить полочки, для всякой мелочевки, которой у меня правда пока не было.       От голых каменных стен, пола и потолка тянуло холодом. Стоящая посередине свободного пространства жаровня была пуста. Только в два зимних, самых холодных месяца ее заполняли углями и нагретыми ими камнями. Работники должны периодически приносить свежие угли каменного дерева, очень долго тлеющие и, кроме тепла, дающие приятный запах, забивающий амбре от стоявшего под кроватью горшка.       Именно такие жаровни часто оказывались причиной пожаров, главного бича поселений. Необходимо следить, чтобы не уронить саму жаровню или ширму на нее. Очень опасное и не экономное сооружение.       Придется попытаться внедрить другую систему отопления, зря что ли я частенько проводила в прошлой жизни каникулы в деревне у бабули и дедули. Дед был знатным печником, а я мелкой еще помогала ему, то кирпичи подавала, то раствор.       Вот, не успел ожить, а планов громадье, еще бы ходить начать. А то сидя много не навоюешь. Эх, мне бы костыли для начала.       Первым ко мне заглянул малек, лет восьми. Испуганно тараща глазенки, он, после моего приглашения, прошел и бочком уселся на табуретку. Мы познакомились, и Мрал начал разговор с вопросов о моем лице. Но мы быстро проскочили эту неприятную для меня тему и малолетний болтун оказался полезным носителем всех местных новостей.       Жильцы в приюте размещаются на втором этаже. Взрослые аории проживают по одному в комнате, только в одной из комнат живет орик со совсем маленьким мальком, тут в голосе Мрала проскользнули нотки зависти, в нескольких живет малышня, по несколько мелких в комнате, разделенные по возрасту, а в последних двух комнатах живут те, кто прошел первое взросление, отдельно арии и орики.       На первом этаже находятся: кухня и столовая, где едят все, кто может ходить, в этот момент он покосился на мою ногу; помывочная, в которой моются раз в неделю горячей водой и умываются каждый день холодной, там же можно помыть одежду; еще там находится кабинет управляющего и его личные комнаты; лекарня и жилые комнаты работников, тех у кого нет жилья и семьи в городе. К тому же в доме есть подвал, в нем хранятся все запасы, но там он не был, туда мальков не пускают.       Раньше было плохо - очень холодно, особенно по ночам и давали маленькие порции, все время хотелось кушать, более крупные могли отобрать и так маленький кусочек хлеба. Но во время последнего посещения приюта принцем О’Виэраном кто-то из ариев решился пожаловаться. Рассердившийся принц приказал разобраться с управляющим и три месяца назад к ним прислали нового.       А’Клутц – бывший военный. Он привел с собой несколько аориев, служивших вместе с ним, одним из которых оказался и знакомый мне уже лекарь A’Гринт.       Наверно именно это спасло меня в очередной раз, при старом руководстве я бы так и сгорел от лихорадки.       Время с разговорчивым Мралом пролетело незаметно, поэтому стук колотушки, которая созывала на обед, оказался неожиданным. Малыш вскочил и, быстренько попрощавшись, убежал. Я только и успел ему крикнуть, чтобы он еще заходил. Самое интересное, что во время наших посиделок мимо открытой двери прошло несколько аориев, взрослых и мелких, но никто из них не заглянул, не зашел познакомиться. Не любопытное здесь население, повезло, что хоть Мрал с шилом в попе.       Обед мне в комнату принес О’Лескок. Хоть он и торопился покормить еще двух, как он выразился, сидячих, я задержал его вопросом о наличии в приюте плотника. Он ответил, что плотник есть, но мне ничего делать не будет без указания управляющего. Не успел я расстроиться, как О’Лескок меня успокоил, что А’Клутц обязательно зайдет ко мне после обеда, познакомиться и спросить о моих пожеланиях.       Ожидая прихода управляющего, я лениво ковырялся в тарелке. Разнообразием местное меню не отличалось: на завтрак дробленое зерно, сваренное в молоке; на обед, сваренное с мясом; на ужин с овощами.       Молоко тут собирают со специальных деревьев, также как на Земле добывали натуральный каучук. Каждое утро на плантациях млечника работники специальными ножами делают насечки, из которых молоко-сок дерева стекает во вставленный желоб, а затем в подвешенное к нему ведро. Вечером, процеженное, переливают в большие бочки и отправляют на продажу.       Овощи были разные, по вкусу похожие на тыкву, репу, свеклу и морковь, хотя цвет, форма и способ произрастания нисколько не напоминали земные.       Попить давали или отвары трав, или компоты из кислых ягод. Вместо хлеба были пресные лепешки.       Если я собираюсь дальше тут жить, нужно и с этим что-нибудь делать, а то меню как в анекдоте: на первое вода с макаронами, на второе макароны без воды, на третье вода без макарон, меня совершенно не вдохновляет.       Посуду после обеда собирал незнакомый работник. То ли немой, то ли невоспитанный, вошел без спроса, ушел не прощаясь.       Примерно через час явилось высокое начальство, как по должности, так и по росту. Радует, что хоть А’Клутц воспитан должным образом – сначала постучался, спросил разрешения войти и, войдя, представился по всей форме. Люблю тактичных людей, пусть даже это и арии. Он оказался из семьи графа Нивель. Наверно второй или третий сын-арий, таким оставалась или военная карьера, позволяющая надеяться на получение за выслугу новых, завоеванных или выморочных в пользу казны, земель, или карьера священнослужителей–маэров.       Спросив для приличия о состоянии моего здоровья, при чем он старался не разглядывать мое уродливое лицо, смотря прямо в глаза, перешел к моим запросам. Я его не разочаровал – запросы у меня были, да, и не малые. - Во-первых мне нужны костыли, не могу же я все время сидеть на кровати, во-вторых мне нужен мешок ворочьей шерсти, и в-третьих мне нужны гребень на подставке и веретено. Сказать, что я своими требованиями его удивил, это не сказать ничего. Выпученные глаза и отвисшая челюсть меня порадовали. До меня вдруг дошло, что «костыли» и «веретено», я произнес по-русски. А что, во все времена происходило заимствование слов из других языков, пусть привыкают.       Пока управляющий не решил, что я сошел с ума, требуя то, незнамо что, да в придачу гребень на подставке, я быстренько начал объяснять: - Мне нужно поговорить с плотником, я ему все объясню и даже нарисую, как выглядят и как сделать необходимые мне вещи. А шерсть мне нужна для согревания больной ноги, от холодного пола она ноет нестерпимо.       Не ну как объяснить ему, что я хочу спрясть нить и связать себе носки. Хватит с него пока двух незнакомых слов.       Нужно признаться, в себя А’Клутц пришел довольно быстро, сказывался военный опыт. Там варежку открывать некогда: зазевался - прибьют. Погладив ирокез на шее и крякнув, он пообещал мне, что вечером приведет плотника и сам обязательно придёт, очень ему любопытно послушать и посмотреть на наш разговор. А шерсть мне выделит из запасов эконом.       Вышел он из моей комнаты хитро улыбаясь, наверно представлял себе вид плотника, во время разговора со мной. А я что, я ничего. Пусть приходят, я сейчас чертежики начерчу, пусть радуются.       Инженерный факультет института я в свое время закончила с красным дипломом, а работать, во время развала Союза и строительства новой России, пришлось в самых разных областях: прям и швец, и жнец, и на дуде игрец. Простой перечень специальностей впечатляет: инженер, продавец, секретарь, брокер, бухгалтер и прочее. Так что чертежик накидать - пара раз плюнуть.       Очень вовремя прискакал Мрал, помог достать из моего сундука бумагу и чернильницу с ручкой, подвинул к кровати стул и, удивленно распахнув глаза, стал смотреть на мои художества.       Вечерний разговор с плотником меня обнадежил. Немолодой арий, пришедший с управляющим, внимательно меня выслушал, рассмотрел мои чертежи и, хотя было видно, что ему никогда раньше не приходилось работать с таким, он задал мне всего несколько уточняющих вопросов. Быстро измерив длину моих рук и высоту от пола до подмышек, он пообещал мне гребенку и веретено сделать завтра, а костыли через два дня.       Незнакомое слово «костыли» далось ему не с первого раза, но, повторив его несколько раз, он вполне с ним освоился. Спросив у А’Клутца разрешения идти делать заказанные мной вещи, плотник ушел, аккуратно прижимая к груди свитки с чертежами костылей и ручной прялки, которую я обозвал гребенкой на подставке.       Управляющий, весь наш с плотником разговор тихо просидел на стуле в углу комнаты. Он, по-моему, с удивлением, обнаружил, что мы в состоянии договориться и я вполне в своем уме. Ну да, я конечно треснутый головой, но мозги не растерял.       Перед уходом А’Клутц, из вежливости спросивший не нужно ли мне еще чего-нибудь, вздрогнул от моего жизнерадостного сообщения, что мне еще много чего надо. Я поторопился сказать, что сначала я получу то, что заказал, а только потом буду делать следующие заказы.       Кажется, не очень его успокоил, потому что ушел он от меня почти бегом.       Электричества здесь еще не изобрели, поэтому большинство населения укладывалось спать с заходом солнца. Зажиточные могли себе позволить вечер со свечами, но жители приюта к таким не относились, хотя свечи и стояли в каждой комнате, на случай какой-нибудь острой необходимости.       Сегодня я впервые в этом мире был относительно здоров и не вымотан дорогой, поэтому долго лежал в темноте без сна. Воспоминания о прошлой жизни наплывали на меня, перед глазами вставали родные лица мужа и сына. Как они там без меня. Слезы сначала тихо текли из глаз, капая на подушку, но потом началась форменная истерика, я затыкал рот углом одеяла, чтобы не завыть в голос.       Так и заснул в слезах и соплях.