в любви нет страха
Либо февраль действительно слишком короткий месяц, либо он по праву подходит к концу — просто никто не заметил за быстротечностью времени. Никто не заметил, пропадая целиком и полностью в телефонных разговорах, видеозвонках и личных встречах. Сколько
потрачено минут? Не сосчитать.
Так случилось, что Тэхён и Чонгук имеют полное право зависать в кафе после его закрытия, поскольку у них есть дубликат ключей. Никакого мошенничества, просто…
Чимин и Дохи были неосторожны.
До сих пор у Тэхёна перед глазами та страшная картинка:
он открывает дверь, переступая порог, а на одном из столов сервировка из плоти и крови. Перед глазами мелькают яркие рыжие волосы, а Чимин что-то ищет в них руками, прижавшись всем телом к Дохи, сидящей на твёрдой поверхности. Та запрокидывает голову, мычит, а единственное, что чувствует Тэхён, — не может двигаться, как и Чонгук, замерший с ним плечом к плечу.
Пришли, называется, перед закрытием, чтобы попросить на ночь ключи!
Стройные ноги обвивают Чимина, захватывают в плен, словно щупальца, а тот своими, руками, расстёгивает лёгкую рубашку на Дохи, что тут же съезжает с плеча, которое получает наверняка горячий поцелуй.
Предусмотрительно выключен свет, предусмотрительно открыта входная дверь!
— Чимин! — с ужасом в голосе выпаливают Тэхён и Чонгук одновременно, когда тот тянется к ремню на своих джинсах.
Дохи тут же подскакивает на месте, прикрывая почти оголённую грудь руками, а Чимин удивлённо смотрит перед собой мутным взглядом, заторможенно моргая.
— Вы!.. — злостно-разочарованно взмахивает он рукой, но тут же опускает плечи, вздохнув, сладко целует Дохи, которая становится рядом, уже одетая, и вскидывает брови, немо спрашивая, чего пришли.
— Тут такое дело… — начинает Чонгук, но оказывается безжалостно прерван одним конкретным Пак Чимином, рыжие волосы которого блестят так, как даже локоны Дохи не могут:
— Вчетвером хотите? — ухмыляется бариста, а Дохи тут же смеётся, уткнувшись лбом между лопаток Чимина, руками обхватив его талию.
— Ч-что?! — одновременно восклицают парни, в одном и том же духе замахав руками. — Мы не хотим!
— Вдвоём?
— Чимин! — вспыхивают парни до кончиков ушей, боязно взглянув друг на друга, потому что в унисон они ещё не разговаривали. — Мы расскажем всем, чем вы тут занимались, если ты не дашь нам ключи! — как на духу, на одном дыхании.
— Чего?! — Чимин смеётся, пока Дохи покрывает поцелуями шею. — Такие смешные, это ведь моё кафе, могу заниматься чем хочу, разве нет?
Чонгук утвердительно-справедливо кивает, а Тэхён делает решительный шаг вперёд, выпрямив уверенно плечи.
— Кто же будет ходить в твоё кафе, если люди узнают, что здесь такое творится после закрытия? — хмыкает Тэхён.
Стоящий рядом Чонгук складывает руки на груди, опять же кивнув головой, а затем ещё раз и ещё раз, словно декоративная собачка в машине, шея которой дёргается при каждом резком и не очень движении.
— Ладно, можете сделать дубликат и носить с собой до конца жизни, — соглашается Чимин, поджав губы, — в тебе определённо есть задатки, которые мне по душе.
— В смысле? — хмуро интересуется Дохи, тут же отпрянув.
— Да я не имел в виду ничего такого, любовь моя, послушай… — начинает лепетать бариста, когда его девушка твёрдым шагом направляется прочь.
Тэхён и Чонгук удивлённо наблюдают за тем, как две фигуры удаляются, а затем, пропадая в тёмном помещении, за секунду до этого — становятся одним целым.
— Хотел ли ты кого-нибудь сильно-сильно обнять? — шепчет Чонгук, вглядываясь словно в пустоту, а Тэхён взглядом очерчивает профиль своего соулмейта.
— Да, прямо сейчас я хочу тебя, — не подумав.
— Что?
Чонгук резко поворачивается, поймав своими тёмными глазами радужки Тэхёна, и, будто гипнотизируя, не отпускает.
— Что? — беспомощно выдыхает Тэхён, а Чонгук читает короткий ответный вопрос лишь по губам, не слыша ни звука из-за громкости, что младший установил своему голосу. — Я имел в виду другое… — еле слышно.
— Ты имел в виду другое? — догадывается старший.
Тэхён кивает, радуясь тому, что громче не приходится повторять. Порой его очень удивляет то, как легко Чонгук может услышать, когда почти бесшумно, понять, когда совсем безмолвно.
— Жаль, — выпячивает нижнюю губу старший, а Тэхён, засмеявшись, легко бьёт его по плечу.
Таким образом, на следующий день у парней появился,
словно из неоткуда, дубликат ключей. Чимина оглаской они точно не запугали, поэтому есть такая теория, что бариста просто очень добрый либо всё же надеется на что-то необычное и экстравагантное, хоть и шутя. Честно, сам бог подтвердит, что Чимин сказал слово «вчетвером» раз десять за один лишь диалог во время передачи дубликата.
Результат: ночь, камин, взволнованный Чон Чонгук.
Он та же ласточка, что и все предыдущие дни, он выглядит всё также легко и воздушно, словно дунь — он взлетит и будет парить над землёй. Отросшие волосы абсолютно не слушаются, живут своей жизнью, так сказать, существуют в безупречном беспорядке, а круглые глаза блестят страхом. Это не такая боязнь, что отражает фобию любви, это другая, заметно отличающаяся своей аурой, но всё равно — фобия.
Парни, кстати, не покладая рук, старались побороть побольше страхов. Да, они не были какими-то глобальными, совсем крошечными, но не менее значимыми, сейчас же они решают преодолеть боязнь микроволновок. Да, Чон Чонгук боится микроволновок, потому что «они могут выйти из строя, они могут загореться, взорваться, крутящийся диск может вылететь и разрезать глотку!..»
(Он пересмотрел фильмов ужасов?)
«Такой нежный свитер», — думает Тэхён, скользя взглядом по Чонгуку. Тот и правда очень нежный. Свитер. Такой объёмный и такой мягкий, что хочется снять со старшего, но только чтобы надеть на своё тело. На своё голое тело, чтобы прочувствовать каждым миллиметром. Его структуру. Структуру свитера. Каждую светло-молочную ниточку ощупать, каждый шов разглядеть поближе…
— Всё-таки давай ты, — вздыхает Чонгук, протягивая младшему с закрытыми глазами тарелку с сэндвичами, которые необходимо разогреть.
Привычным образом трещит камин, в котором Тэхён, когда всматривается, сидя совсем близко, видит костёр с танцующими ведьмами. С ведьмами, сгорающими заживо, но совершенно молчаливыми.
Он проводит только ему на все сто процентов понятные параллели.
Да, он может физически сгореть подобно жертвам огня, но он уже горит, действительно горит, будучи охваченным
каким-то другим пламенем. Тревожным, волнительным, тёмным, словно беспокойное море, его высокие волны, что разбиваются о скалы. Не зря океан не даёт себя познать человечеству, ведь его родственная душа, синее пламя, совсем не показывается миру в своём настоящем облике.
Даже стихии носят маски.
Но не Тэхён. Не рядом с Чонгуком.
— Значит, я каждую неделю читаю в этом кафе стихи, а ты не можешь засунуть еду в микроволновку? Чонгук, не маленький уже! — пытается разозлиться Тэхён, чтобы выглядеть устрашающе-пугающим и убедительным, но старший лишь смеётся, становясь серьёзнее в тот миг, как вспоминает, что надо расправиться с несчастными бутербродами.
— Фобии не имеют возраста.
— А ещё говорят, что в любви нет страха, — парирует младший, становясь почти вплотную, — так почему же ты меня не полюбишь?
Чонгук тяжело вздыхает, прикрыв глаза.
Рука сама избавляется от тарелки, оставив её на тумбе возле злосчастной микроволновки, а затем вмиг оказывается возле лица Тэхёна, повторяя контур скулы.
У младшего перед глазами вся жизнь пролетает и то кольцо блестит крошечными звёздами, что на мизинце левой руки. У Чонгука.
У Тэхёна — на мизинце правой руки.
И крепкая чёрная, словно сегодняшние водолазка и брюки Кима, нить длиною в метр, прочно связывающая их. Хоть как-нибудь. Это, конечно же, идея Чонгука, а на Тэхёново «боже, как пудрить носик» старший ответил «со мной». Шутник.
Всегда, когда парни вместе, надевают кольца, что и купили вместе. Они из серебра, идеальны в своей простоте
и уже такие родные. Кольца, конечно же.
— А ты меня? — шепчет Чонгук.
Его ладонь соревнуется со щекой младшего — миллиметр, а кто сильнее, у кого острее молнии и выше мощность. Тот самый болезненный свет мечется от кожи к коже, а точки возле мизинцев ярко горят красным — как всегда. Они остались неизменными с той ночи, когда Тэхён и Чонгук так же стояли в кафе, но возле камина, так же примеряли подходит ли ладонь щеке, а затем подходит ли вторая, но не могли коснуться. Было одно существенное отличие: Чимин. Бариста тогда как раз уходил домой, не забыв на прощанье кинуть парням в лица возмутительную фразу: «Если не получается поцеловаться, то можете поплевать друг другу в рот!»
— Чимин!
— Чимин!
Как-то так…
Тэхён поднимает выше обе руки, развернув к Чонгуку, чтобы были видны метки, вместе с той самой ярко-горящей.
— Ты важен мне, — говорит, потому что правда, потому что не могут врать предназначенные для голой правды точки.
— Но это не ответ на мой вопрос.
— И ты на мой не ответил.
— Справедливо, — улыбается Чонгук, отступая на шаг, — потанцуем?
Старший игриво дёргает бровями, кивая в центр зала, ведь звучит та самая песня, под которую парни уже не раз
типа танцевали, пытаясь изобразить что-то похожее на классический вальс, но лишь наступали друг другу на ноги, волнуясь о том, чтобы смертельно не прикоснуться.
— Чон Чонгук, — серьёзно говорит младший, — у меня нет склероза, я помню о сэндвичах.
Старший обречённо вздыхает, запрокинув голову, и топчется ногами на одном и том же месте, словно привередливый ребёнок.
— Не хочу-у-у-у, — тянет он слово, почти хныча, а Тэхён хлопает по плечу, кивая на одиноко ждущую тарелку. — Я сделаю это ради тебя!
Тэхён смеётся, пока Чонгук быстро-быстро открывает дверцу микроволновки, оставив там еду, закрывает и устанавливает режим, а затем старается как можно скорее отойти подальше, но младший, пользуясь преимуществами связанной их нити, дёргает Чонгука на себя, заставив вернуться назад.
— Ты должен дождаться, пока сэндвичи разогреются, — хихикает Тэхён, а Чонгук лишь цокает языком:
— Я могу там подождать, — указывает он пальцем в самый дальний уголок кафе, а младший, будучи неумолимым, отрицательно мотает головой.
Он же, вообще-то, действительно читает стихи каждую неделю! То свои, то всемирно известных поэтов, то на сцене, где поёт Чонгук, то возле камина, ведь так уютнее. Не сказать, что он больше не нервничает, наоборот — очень. Но что-то ему подсказывает, что не из-за десятков пар глаз, а
из-за одной конкретной. Карамельной.
— Понял, — сдаётся Чонгук, оставаясь неподвижным.
Он смело проходит все стадии мучений, а затем Тэхён, который совсем не злопамятный, а просто с хорошей памятью, заявляет, с удовольствием пережёвывая сэндвич, сидя на полу возле камина:
— Будешь разогревать мне еду при первой удобной возможности!
— Нет! — резко восклицает Чонгук, уставившись на Кима во все глаза. — Ты можешь сам!
— Не-а, никак не-а, — смеётся младший, подмигивая, и откусывает побольше, довольно мыча, — из твоих рук, кажется, всё вкуснее.
Чонгук не спрашивает, что его соулмейт подразумевает под словом «всё», потому что совершенно очевидно — салаты, которые Чон нарезает на регулярной основе (шёпотом: специально для Тэхёна), фрукты, особенно — яблоки, конфеты — шоколадные, жевательные, сосательные… А как Тэхён сосёт! Чупа-чупсы…
— А ты хитёр, — гордо заявляет Чонгук.
И на лице Тэхёна ещё красочнее цветёт улыбка.
На фоне чёрной, почти что траурной, одежды, тёмных волос и глаз — она кажется самым ярким, что может быть, ярче солнца. Но не такого, которое люди привыкли видеть с поверхности земли, а такого, что в шестидесяти метрах от глаз.
Его улыбка ярче того солнца, что способно убить. На раз-два. Так, что птичка и моргнуть не успеет. Одуванчик взлететь не посмеет.
Тэхён возвращается домой всегда среди ночи, а вечером уходит. Мама негодует, достаёт с расспросами, Сокджин поддерживает её и подозревает тоже в чём-то эдаком, а Ким просто наслаждается временем с Чонгуком.
Сутки за сутками.
Сейчас они танцуют,
а через пару дней весна.
Парни двигаются, соединённые чёрной нитью, касаясь друг друга через слои одежды, и довольно улыбаются, когда целую минуту не теряют ритм. Раз, два, три. Раз, два, три.
Раз. Треск поленьев.
Два. Фонари за окнами.
Три. Луна.
И всё светится ярко-тускло или тускло-ярко —
решать не людям.
— Ты дышишь мне в шею, — тихо смеётся Чонгук, а Тэхён лишь крепче пальцами сжимает кожу под одеждой.
Он руками держится за плечи перед собой, скорее не для общей картины танца, а из-за того, что мутнеет в голове. Рассудок — теряется.
— Боишься щекотки?
— Боюсь, — признаётся Чонгук.
И они
кажутся такими обычными со стороны. Если бы кто-то взглянул, то первым было бы: «Вау, они так
счастливы!».
Танцуя с Чонгуком, когда его руки на талии, Тэхён чувствует себя воздушным, несмотря на свою неуклюжесть. Он послушно ступает туда, куда ему говорят, смеясь, смеётся сам, запрокидывая голову, а ресницы собирают невидимые кристаллы, что в тесном контакте с воздухом.
— Ты так неуклюж! — смеётся Чонгук.
«Ты тоже».
— Ты не безнадёжен! — смеётся Чонгук.
«Ты тоже».
— Всё-таки прекрасно танцуешь.
«Ты».
Бывают дни, когда Тэхён впадает в глубокие раздумья, тыча пальцем в алую точку на руке. Он перебирает в уме разные варианты развития событий, не понимает, почему всё так сложно.
В такие дни он вспоминает о том, чего боится сильнее смерти, и запирается на все существующие замки. И в прямом смысле этого слова, сидя дома, и в переносном, прячась внутри себя.
Затем он вспоминает, что у него, вообще-то, договор. Только из-за этого день за днём он выходит из дома!
Только из-за этого, ей-богу!
«Мне нравится Чон Чонгук», — уверен Тэхён.
Он ему симпатичен, но он для него не влюблённость и, уж тем более, не любовь. Что значит каждое из определений?
Влюблённость — сильное положительно окрашенное чувство, направленное на другого человека. По мнению психологов, влюблённость сопровождается сужением сознания, следствием чего может быть искажённая оценка объекта влюблённости.
Любовь — чувство, свойственное человеку, глубокая привязанность и устремлённость к другому человеку или объекту, чувство глубокой симпатии. Любовь включает в себя ряд сильных и позитивных эмоциональных и психических состояний, от самой возвышенной добродетели и до самого простого удовольствия.
Глупости, какая ложь…
Почему не написано о боли? О той боли, про которую Тэхён пока молчит.
Да и дело в том, что не особо она волнует его, когда Чонгук вдруг, когда они прощаются неподалёку от дома Тэхёна после скромного завтрака в кафе, впервые пробыв вдвоём до самого утра, прячет, как всегда, как положено, задумано и загадано, два кольца в карман своего пуховика вместе с нитью, затем надевает перчатку на руку, целует пальцы. Свои. Прикладывает к носу Тэхёна, ведёт по переносице, говорит:
— Это я тебя целую.
В такой момент Тэхёна совершенно ничего не волнует, он прикрывает глаза, молчит, нет, говорит — трепещущими ресницами. Ведёт с Чонгуком
диалог — громкий и очень важный.
— Знаешь, о чём я думаю? — тихо спрашивает Чонгук.
Почему он почти всегда разговаривает настолько тихо?
— М?
— Я думаю о том, что… Вдруг мы влюбимсяполюбим, но не перестанем бояться любви? Как мы узнаем?
— Не представляю, как это работает, — мотает младший головой, а незнакомые на ощупь пальцы скользят по лицу, исследуя тонкую кожу под глазами.
После бессонной ночи залегли синяки, но на коже Тэхёна они не особо заметны, волосы, что он моет каждый день из-за повышенной жирности, уже пора отправлять в стирку… Он умыт наспех, но с не почищенными зубами, зато выпитым кофе.
— А ещё я думаю о том, что ты красивый.
«Ты».
— Куда ты постоянно уходишь? — спрашивает Тэхён, когда пальцы старшего останавливаются возле уголка губ.
За то время, пока парни общались, Ким ни разу не спрашивал. Ему было неинтересно? Ему было страшно? А сейчас?
— Работаю, — Чонгук улыбается, — это очевидно.
— Нет, ты очень часто уходишь.
— Работаю в нескольких местах.
— Можно мне с тобой? — вырывается изо-рта Тэхёна прежде, чем он осознаёт.
Но,
когда осознаёт, слов назад забирать всё равно не хочется.
Его работа — ведение собственного блога, он, когда хочет, озвучивает книги или рассказы, когда хочет — принимает заказы, когда не хочет — нет. Ему надоело, это скучно. Да, специально выбран им такой род деятельности, чтобы не выходить из комнаты, но теперь
ни комната, ни тёплый чай, когда он стучит пальцами по клавиатуре, не кажутся ему нужными.
— Давай поговорим об этом потом? — нежным голосом, таким нежным, как шёлк, предлагает Чонгук. А Тэхён кивает, чувствует тот холод, что окутывает разом всё лицо, когда больше ни единого касания.
Ни телесного.
(Чонгук прячет руки в карманы).
Ни словесного.
(Когда парни прощаются, расходясь по своим сторонам).
Они очень хорошие друзья.
(
?)
Звенят ли кольца, соприкасаясь друг с другом в кармане, напоминая Чонгуку
«о них»? О кольцах, если что.
Тэхён мотает головой, отмахиваясь от любых мыслей. Он обо всём однажды подумает, просто спешить с мыслями — не вариант. Они и так порой бегут быстрее него, не отдавая отчёт.
Снег ещё кое-где на тротуарах, напоминая райские островки, а Тэхён, шагая к дому, только и делает, что специально на них наступает, наслаждаясь треском. Ему всегда нравились всякие такие звуки, что ласкают слух, поэтому он не упускает возможности. Массивные ботинки придают парню устрашающего вида, но детскую невинность выдаёт малиновый шарф, небрежно обмотанный вокруг шеи.
Засмотревшись на кристаллы снега, он не замечает, как врезается в чью-то грудь лбом.
— Ауч! — восклицает, тут же отпрянув, и трёт ушибленное место. — Сокджин?! — удивляется, когда поднимает глаза.
Перед ним действительно Сокджин собственной персоной, а вид у него такой, словно не спал всю ночь, продержавшись на кофе или энергетиках. Он на удивление без перчаток, из-за чего Тэхён задерживает внимание на чёрных точках, окинув печальным взглядом, и возвращается к измотанному лицу.
— Что-то случилось?
Сокджин, хмыкнув, делает шаг ближе, по-маньячески склоняя голову в разные стороны, а Тэхёново воображение дорисовывает страшные картинки, потому что уж такой он паникёр-шуруповёрт. Непроизвольно себя накручивает в подобные моменты.
Да и друг действительно болезненно выглядит, а ещё одет не так, как обычно. Не совсем с иголочки. Совсем не с неё. Куртка расстёгнута, одежда недостаточно выглажена…
— Ты не ночуешь дома, чёрт знает с кем лазишь где попало, а у меня должно быть всё в порядке? — низким голосом и с нотами укора. — Отдаёшь себе отчёт в действиях?
Тэхён сводит брови к переносице, носясь по лицу Сокджина в поиске спасительных эмоций, но не находит ничего — одна сплошная тьма.
— Не начинай, пожалуйста, тебе опять нехорошо? Ты не пил свои таблетки? Или?..
— Помолчи! — перебивает старший, взмахнув руками. — Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, почему ты гуляешь с каким-то неизвестным парнем?! Да кто он вообще такой?! Да что ты о нём знаешь?!
— Что ты несёшь, Сокджин?! — злится Тэхён, пытаясь обойти собеседника, вставшего на пути, как гора, но тот преграждает дорогу, дополнительно схватив Тэхёна за плечи, крепко сжав. — Отпусти!
— Это ты отпусти! Его! Почему не я? Ты же мне говорил, что он вечно куда-то уходит, ты же мне говорил о вашей фобии, так на что ты надеешься?
Просто забудь о нём так, как я забыл о своём соулмейте!
— Да почему я должен?!
Тэхён знает, что у Сокджина бывает подобное, но… Он не может держать себя в руках, не тогда, когда говорят
такое, когда
чужие руки касаются его, пытаясь
остановитьвразумитьзабратьсебе. Тэхёну это не надо. Никогда не надо было.
— Потому что он уйдёт,
все уходят, пойми! Вы преодолеете фобию и он уйдёт!
— Он не сможет уйти, если мы преодолеем фобию!
— Уйдёт! Я насквозь вижу людей, насквозь, — безумно шепчет Сокджин, скалясь, и наклоняется всё ближе, чтобы Тэхён чувствовал его злое прерывистое дыхание, —
он с тобой научится любить, а затем пойдёт любить кого-то другого.
Сокджин смеётся, почти тычась носом в нос младшего, и совсем не думает о том, что мимо них, мать его, проходят люди! И мама Тэхёна может выглянуть из окна в любой момент, ведь они стоят под подъездом! Где такое видано вообще?..
Тэхён пытается отодвинуться, хмурясь, а его крупно встряхивают, словно кошелёк, пытаясь выудить остатки мелочи.
— Я ведь прав!
— Не прав, он не сможет уйти! Соулмейты никогда не расстаются после того, как понимают, что любят! Если мы полю…
— Чушь! Чушь! — громче кричит Сокджин, игнорируя косые взгляды.
А все люди проходят мимо. Да, их единицы, но нет и одной десятой доли от их естества, что рвётся помочь. Видно отчётливо, что всё не в порядке. Не с Тэхёном, далеко не с Тэхёном.
— Если ты не знаешь о таком случае, то не значит, что это невозможно! Если даже такого никогда не случалось, то не факт, что однажды не случится! Он научится любить и пойдёт любить кого-то другого!
Зачем ты ему нужен?!
— Да отстань!
Тэхён, не сдержавшись, прогоняет режущий комок в горле, и толкает Сокджина в грудь, но тот лишь на секунду теряется, тут же пытаясь сплести их руки.
— Сокджин! — кричит младший, пытаясь достучаться, отбиваясь изо всех сил, ведь каждая попытка коснуться его рук отдаётся невыносимой болью, а на коже расцветают уродливые следы. — Сокджин!
Старший будто не слышит совсем ничего, он что-то бессвязно и неразборчиво бубнит, используя последний воздух, хватается отчаянно за руки Тэхёна, не замечая, кажется, что и его собственные ладони обжигаются.
По щекам Тэхёна текут слёзы.
Ему так больно, словно раскалённым молотком крошат кости, он чувствует каждым нервом то, как начинает плавиться и слазить кожа, как выступает кровь, он даже чувствует запах гари.
— Сокджин! С-сокджин! Я позвоню твоему брату, я всё расскажу твоему брату! — кричит Тэхён, когда старший пытается его обнять, чуть не падая на колени. — Нет, я пойду к нему, я прямо сейчас пойду! Отпусти, мне больно, больно!
Тэхёну кажется, что у него больше нет рук, но всё равно находятся силы залепить Сокджину сильную и звонкую пощёчину, из-за которой отпечатки пальцев на коже тут же разлагаются, словно у трупа, а Тэхён срывается, спотыкаясь, с места, и направляется в другую сторону.
Он бежит так, как до этого никогда в жизни не, его ноги путаются между собой, словно полевые травинки, они такие же слабые прямо сейчас, еле держатся на плаву. Ветер почти превращает слёзы, катящиеся по щекам, в лёд, а кровь на руках — в драгоценные металлы.
«Боже, боже, я ударил его», — ещё сильнее рыдает Тэхён.
Его так много волнует сейчас и одновременно с этим — совершенно ничего.
Тэхён пробегает несколько улиц, ему кажется, что он готов выплюнуть свои лёгкие прямо на порог частной клиники, в двери которой влетает сию же секунду.
Он даже забыл о том, что островки снега превратились в островки обугленной кожи на руках, и бежит, не смотря по сторонам, направившись к нужной двери, траектория к которой давно выучена наизусть.
Тэхён готов поклясться, что ничего не видит. Ни стен, ни номеров на кабинетах, ни собственного отражения в зеркальных поверхностях. Он слышит лишь взволнованный голос девушки, что пытается остановить его, испуганного и раненого.
— Молодой человек, вы к кому?! — кричит она вслед.
Тэхён вынужден обернуться, ему будто вытаскивают кости из рук, он почти что вопит, когда девушка широко распахивает глаза, увидев его состояние. Она такое белое пятно, что глазам больно… Они закутались в мутную пелену.
— Вам нужна скорая! — восклицает девушка, тут же подбежав. — Вам срочно надо в больницу!
— Я в б-больнице… — обессилено шепчет Тэхён. — Мне нужно к моему психотерапевту… Сроч-ч-чно…
— Нет, вам…
— Я сказал! — повышает голос Тэхён. — Мне срочно нужен Ким Сокджин!
чёрно-белый мир?
или чёрно-красный?
