Я вернусь, обещаю.

Мне уже 5 лет и я не могу понять, когда проснусь. Не то чтобы моя натура скучала по своей семье и все такое, но это уже настораживает… У меня даже нет ни ручки ни бумажки, чтобы написать о том, что БУКВАЛЬНО ВО СНЕ! Я понимаю, со временем забудется и это меня пугает. А если я забуду, засну тут и проснусь уже в своём мире? Я там сойду с ума, и мой мозг в этом не сомневается. Хотя, сейчас не о чем переживать, ведь я помню о том, что я Лисанна, а не Хикари. — Малышка! — сестренка Лиззи подбежала ко мне и крепко обняла, — наконец отец ушел на охоту, а то из-за него я не могу с тобой разговаривать. Пойдем поиграем! Этот мудозвон ушел ночью на охоту? Сестренка, откуда ты знаешь, что он не пошел в какой-нибудь бордель? Но оно и лучше, смогу больше провести времени с тобой… не настоящая сестрёнка…ладно, не важно. Если так подумать, я ни разу не видела внешний мир, меня просто не пускают. Сестра взяла мою крошечную руку и потащила в свою комнату. Зажгла свечи и села у деревянной тумбы. Оттуда она взяла соломенную перевязку. Я же села напротив, наблюдая, как Лиз мотает вокруг соломы верёвку, напевая песенку. — Смотри, сестренка, эта кукла принцессы! — мастер класс по подделке соломенной куклы явно не то, чем я хотела бы заниматься сейчас. Выйти сейчас на улицу и подышать чистым, свежим воздухом, погреться на солнышке, познакомиться с кем-нибудь. Мечты, мечты. Мама боится, что меня могут прогнать из деревни из-за моего альбинизма. Бред какой-то… Если так подумать, я даже не знаю, точно ли я в ССГ и какой вообще год. Я ничего не знаю. У меня нет информации и это большой минус. — .льно, ты меня слушаешь, Хикари? — я и не заметила, как углубилась в свои мысли. — Прости, что ты сказала? — Сестренка, ты в порядке? — оу, как мило, что она за меня волнуется. -Просто хочу выйти на улицу. Сестра застыла в немом шоке, не зная, что и сказать. Она начала теребить несчастную куклу с сожалением смотря на огонь свечи. — Хики, ты же понимаешь, что… — Да, — кажется, я ответила слишком хладнокровно, что сестра не могла высказать и слова. Она начала медленнее дышать, боясь, видимо, разозлить меня. На комнату обрушилась давящая тишина. Только огоньки плясали в сольном вальсе, не давая темноте поглотить пространство вокруг нас. Надоело. Я резко встала и, робко попросив прощения, выскочила из комнаты. Проходя мимо кухни, я наткнулась на мать. — Хикари, детка, почему ты еще не спишь? Время позднее., — тихим, безэмоциональным ропотом протороторила она. Из-за темноты я не видела половины ее лица, и только луна подсвечивала вторую, давая мне возможность увидеть ее выражение лица. Мама, словно в бреду, начала тянуть ко мне руку. Я же не смогла пошевелиться. Отведя немного взгляд, я заметила несколько пустых бутылок из-под алкоголя. Страх сковал меня еще сильнее, не давая мне дышать. Мама несла бред, что-то повторяя снова и снова. На фоне ее шепота я слышала свое громкое сердцебиение. И когда рука уже была в сантиметре от меня, я зажмурила глаза, думая, что она может ударить меня. Но вместо хлесткого удара я почувствовала лёгкое касание на голове. — Хикари, детка, почему ты еще не спишь? Время уже позднее, — повторила она, — ты же не будешь плохой девочкой? Будешь слушать свою мамочку? Ты ведь ее любишь, — я ощутила давление на свою голову, не зная, как сбежать от этой страшной женщины. Она не моя мать. У моей мамы добрые глаза и нежная улыбка, а у этой женщины, стоявшей передо мною, хищный взгляд и острый оскал. Она все так же надавливала на мою головушку, не давая мне сделать и шагу. Вот что отчаяние делает с людьми. Превращает в хищников, ищущих грушу для битья. Мой инстинкт самосохранения кричал, говоря мне бежать, но дрожь в моем теле никак не унять. Что делать? — Отвечай! — грубым шёпотом требовала женщина, — ты любишь свою мать? — угрожающе—сладостно пролепетала она. Лиззи, где же ты, когда мне так нужна? — К-конеч-чно люблю, м-м-мамочка, — из-за страха я не контролировала свою речь, поэтому начала запинаться, — Х-х-хикари хотела в ту-туалет, поэтому не с-с-с-с. — Говори внятно, ненавижу мямлей. — Хики вышла в туалет, поэтому не спит! — говорить о себе в третьем лице — хороший прием, который даёт понять, что перед ней 5-летний ребенок. — Иди спать, — строгим голосом сказала она, и я на дрожащих ногах помчалась в комнату. Страшно. Страшно. Страшно. Давно я не ощущала этого чувства. Чувства угрозы моей жизни, опасности. Коленки не унимаются. Не могу стоять на ногах. Закрыв тихонько дверь, я медленно спустилась на пол, не понимая, что сейчас было. Мама начинает сходить с ума из-за гулянок отца. Нужно что-то делать. Но что я могу? Ощущаю свою беспомощность на кончиках пальцев. Могу только сбегать от проблем, что я и сделаю в этот раз. Возьму Элизабет, и мы сбежим в другую деревню. Я начала ползти к кровати, думая, что нужно для осуществления своего плана. Под подобные мысли я начала засыпать, все также чувствуя взгляд той женщины на себе. Утро. Я встала с большущей кровати. На данный момент я понятия не имею, как выйти из этой комнаты. Она моя крепость, мой дом. Сравниваю себя с тем поросёнком, который построил каменный домик для защиты от жуткого волка. Тот же хочет сожрать первого, следуя по пути пищевой цепочки. Так себе ощущения. Ночное происшествие дало мне понять, что это жестокий мир и в нем нет места жалости. Кто не выживает, того сожрут первыми и даже косточки не оставят. Жестокость — самое ужасное явление, которое может повлиять на психику любого человека, не важно какого возраста. Жестокое обращение отца к матери -> жестокое обращение матери к детям. И это нельзя оставлять без внимания. Приложив ухо к двери я услышала лишь тишину и решилась выйти из комнаты. Пройдя в гостиную, увидела мать, лежащую у дивана с кучей стеклянных бутылок и рвотой по всему полу. Мерзкое зрелище. Отца все еще нет, оно и понятно. Спит со шлюхами, а потом удивляется, почему дети так плохо воспитаны. Я пошла дальше. На кухне увидела Лиззи, моющую посуду. Ее плечи немного подрагивали. — Мама иногда много выпивает и становится сама не своя. Такую ее я называю мама-не-мама. Прости, что тогда не заступилась за тебя, мне было страшно и я не смогла. Так ты все видела? Ясно. Даже комментировать это не буду. — Ты же не обижаешься на меня? — добавила Лиз. — …нет. — Фуух, слава богу, я думала, что возненавидишь меня после этого, — улыбнувшись, сказала сестра. — Все нормально. Мы люди, нам свойственно бояться и спасать свою шкуру ценой чужих. Кто-нибудь, бога ради, закройте мой поганый рот. Я совсем потеряла контроль над речью. Элизабет молчит. Я снова ее напугала. Черт тебя дери, Лисанна. Послышался скрип входной двери. О, вернулся, мудак. Ну хоть разбавишь обстановку своим бормотанием. — ТЦ, мерзость, и как только таких земля носит? — я бы ответила, но не стоит забывать, что я ребенок. Эх, ладно, подыграю. — Папочка! — кинулась к нему я. — Брысь! Создание ада, не трогай меня, — противным пропитым басом сказал отец. Я тебя тоже ненавижу, «папочка». — Я на охоту, — решил делом заняться? Я бы посмотрела, как ты во время похмелья будешь держать лук со стрелами, — снова, — немного погодя добавил он. — Дорогой, — из гостиной выбежала мать. Меня парализовало. Снова это чувство страха и неизвестности начало достигать. Женщина схватила мужа за плечо, пытаясь оставить его хотя бы на завтрак. — Не трогай меня, от тебя воняет. Иди, лучше, помойся. Женщина сдвинула брови к переносице. Она явно зла. — Тоже самое могу сказать и тебе! Где ты был этой ночью? Опять по бабам шлялся? Уё, — и тут Лиззи закрыла мне уши. Блин, на самом интересном моменте. Она вывела меня из кухни в коридор и освободила мои ушки от своего плена. — Сестренка, ты прости маму с папой, сейчас не лучшие времена… Я могла ее лишь молча послушать, проклиная эту пару сумасшедших. Только Лиззи в этой семейке самая адекватная. — Элизабет! — сестра ойкнула, не ожидая такого обращения к себе, - Сходи нам за половиной хлеба. Есть нечего в этом жалком доме! -строго отозвался отец, имени которого я, кстати, уже не помню. — Да-да, иду! — крикнула Лиз, — сестрёнка, милая, иди в комнату, закройся и не выходи, пока я не приду, хорошо? — в ответ я лишь положительно помотала головой, — умничка, — мягко улыбнулась она, — я приду к вечеру, так как за хлебом придётся идти в другую деревушку, но я постараюсь как можно скорее вернуться. Я ушла в комнату и подперла её деревянным стулом. Делать мне нечего, так что можно и поспать. Уже лежа на кровати я подумала о Зелдрисе. Хм. Все же надеюсь, что оказалась в его мире и он, как принц на белом коне, заберёт меня и сестру из этого кошмара. Как ребёнок, ей богу. И с такими мыслями я погрузилась в царство Морфея. Проснулась поздней ночью от стука в дверь. Я вскочила с кровати, с мыслями о том, что сестра, наконец, вернулась. Взяла этот деревянный стул, поставила рядом и отворила дверь. На пороге стояла мама. Ой. — Привет, мамочка, — я с улыбкой подняла на нее глаза, но в ответ увидела лишь злость. Нет, правильнее сказать гнев, ненависть. Меня снова достигло это мерзкое жгучее чувство страха. Я перестала дышать. Мое тело меня не слушалось и обняло ноги матери. Я кричала самой себе: «Остановись! Ты сейчас даёшь руку смерти!» Но мое тело лишь сильнее сжало ноги мамы. Дрожь. Как же не вовремя ты приходишь. И тут мама взяла меня за волосы сильной хваткой. От боли у меня подступили слезы на глаза. — Дрянь! Все из-за тебя. Все из-за тебя, — повторяла она, словно заевшая пластинка. В груди защемило. Кожа головы стала жжечь, будто загорелась голова. Под ногами я почувствовала…стекло. Они с болью вонзались в мои ступни. Больше и больше. Я начала следить кровью по полу. Боль разнеслась по всему телу, что было невыносимо. Я пыталась вырваться, сжимала руку мамы-не-мамы, пытаясь хоть как-то ей сделать больно. Мои попытки были тщетны. Что может сделать ребенок лет пяти? Мое сердце стиснулось сильнее и сильнее от боли. Ноги уже не функционировали, поэтому женщина просто бросила меня в кучу битого стекла. Я лежала на стекле, боясь пошевелиться и сделать себе больнее. Осколки впились в руку и бок, заставляя меня раскрыть рот в немом крике. Мои органы кричали, мое тело просило о помощи, мой рот не мог сказать и слова. Где же та любовь и нежность, что она проявляла ко мне до этого? Она меня ненавидела с самого начала? Моя душа ранена, сердце сжалось уже от глубокой детской обиды на эту женщину. Мне никогда не везёт с семьёй. Ни в этом, ни в другом мире. — ВСЕ ИЗ-ЗА ТЕБЯ, ТВАРЬ! — мама-не-мама взяла меня за нераненую руку и сжала её до хруста кости. Я закричала. Кричала так сильно, что голос охрип. Но продолжала кричать. Слезы водопадом лились из глаз. Кровь окрасила все осколки и пол. Элизабет. ЛИЗЗИ. СПАСИ МЕНЯ, ПРОШУ! Женщина держала меня за сломанную руку и… Резко протянула к себе. Я не смогла двинуться. Тишина прерывалась моими всхлипами. Я прерывисто дышала, не зная, что она собирается делать дальше. — Доченька, дочурка, знаешь из-за чего я тебя ненавижу? — она явно сошла с ума. Крыша поехала, фундамент разрушился, — еще с твоего рождения я поняла, что от тебя будут одни проблемы. Я старалась тебя любить, правда, но именно из-за тебя твой папочка бегает по борделям, не оставляя нам ни копейки. А твоя сестра, ох, моя любимая-любимая дочурка, как же я по тебе скучаю, моя милая, — что эта женщина несёт? Не понимаю, — ты ее не остановила, — женщина сжала меня еще сильней, что я слышала хруст костей. Своих костей. Не...могу....дышать...спасите, — она умерла, — и тут из-под ног ушла земля. В ушах звенело, последующую речь этой женщины я не слышала. В голове пустота. Как?..что.....я. Женщина отпустила тело и я, словно мешок, упала коленями на стекло. Сердце разорвано. Душа растоптана. Лучше умереть. Да, умереть. Прошу, дай мне умереть. Я уже ничего не чувствую. Женщина взяла меня за тонкую шею, надавливая. Я начинаю задыхаться и терять сознание.

Я так жалко сдохну.