— Может быть, я некрасива на вид, Но строго меня не судите. Ведь шляпы умнее меня не найти, Что вы там ни говорите. Шапки, цилиндры и котелки Красивей меня, спору нет. Но будь они умнее меня, Я бы съела себя на обед. Все помыслы ваши я вижу насквозь, Не скрыть от меня ничего. Наденьте меня, и я вам сообщу, С кем учиться вам суждено. Быть может, вас ждет Гриффиндор, славный тем, Что учатся там храбрецы. Сердца их отваги и силы полны, К тому ж благородны они. А может быть, Пуффендуй ваша судьба, Там, где никто не боится труда, Где преданны все, и верны, И терпенья с упорством полны. А если с мозгами в порядке у вас, Вас к знаниям тянет давно, Есть юмор и силы гранит грызть наук, То путь ваш — за стол Когтевран. Быть может, что в Слизерине вам суждено Найти своих лучших друзей. Там хитрецы к своей цели идут, Никаких не стесняясь путей. Не бойтесь меня, надевайте смелей, И вашу судьбу предскажу я верней, Чем сделает это другой. В надежные руки попали вы, Пусть и безрука я, увы, Но я горжусь собой.
Как только песня закончилась, весь зал единодушно зааплодировал. Шляпа поклонилась всем четырем столам. Рот ее исчез, она замолчала и замерла. Профессор МакГонагалл шагнула вперед, в руках она держала длинный свиток пергамента. — Когда я назову ваше имя, вы наденете шляпу и сядете на табурет, — произнесла она. Она называла имена всех первокурсников по алфавиту. Каждый раз всё было одинаково: ученик садился на стул; на него надевали шляпу, которая была велика ему на столько, что застилала даже глаза. Различалось лишь количество времени, которое нужно было шляпе на размышления, и факультет, который она выбирала. Наконец позвали Грейнджер. Судя по всему, Гермиона с нетерпением ждала своей очереди и не сомневалась в успехе. Услышав свое имя, она чуть ли не бегом рванулась к табурету и в мгновение ока надела на голову Шляпу, которая через минуту раздумий выкрикнула: — Гриффиндор! Через некоторое время вызвали Невилла. На этот раз шляпа думала дольше, но в итоге и его определила ко львам, чему он обрадовался. Когда вызвали Драко Малфоя, он с важным видом неторопливо вышел из шеренги, всем своим видом показывая, что он — аристократ, изо всех сил стараясь скрыть своё нетерпение, и его — возможно — мечта осуществилась в мгновение ока — шляпа, едва коснувшись его головы, крикнула: — Слизерин! Это решение магического артефакта почему-то опечалило Гарри. Он тряхнул головой, искренне не понимая своих эмоций и чувств к этому парню. Не прошедших отбор первокурсников оставалось все меньше. Мун, Нотт, Паркинсон, девочки-близнецы Патил, затем Салли-Энн Перке и, наконец... — Поттер, Гарри! Он сделал шаг вперед, и по всему залу вспыхнули огоньки удивления, сопровождаемые громким шепотом. — Она сказала Поттер? — Тот самый Гарри Поттер? Последнее, что увидел Гарри, прежде чем шляпа упала ему на глаза, был огромный зал, заполненный людьми, каждый из которых подался вперед, чтобы получше разглядеть его. А затем перед глазами встала черная стена. — Гм-м-м, — задумчиво произнес прямо ему в ухо тихий голос. — Очень непростой вопрос. Много смелости, это я вижу. И ум весьма неплох. И таланта хватает — о да, мой бог, это так, — и имеется весьма похвальное желание проявить себя, это тоже любопытно... Так куда мне тебя определить? — Госпожа Шляпа, — мысленно обратился он к ней, — я хочу к друзьям — на Гриффиндор. Пожалуйста, определите меня туда. — К друзьям значит? — она ненадолго замолчала, решая и раздумывая. — К друзьям... — повторила она. — Ну, раз ты так хочешь, так и быть... Гриффиндор! — громко крикнула она на весь зал. Гермиона и Невилл громко хлопали вместе с остальными гриффиндорцами. Два рыжих парня, похожие друг на друга, как две капли воды, — наверное, это и были те близнецы Фред и Джордж — кричали, надрывая свои глотки, «С нами Поттер! С нами Поттер!», в чём им помогали и несколько других студентов. Хоть Гарри был рад тому, что он будет учиться вместе с друзьями, да ещё и на факультете своих родителей, — и биологических, и приёмных — но вся эта шумиха вокруг его имени немного портила настроение и атмосферу жизни простого среднестатистического школьника. Но Поттер надеялся на то, что со временем все забудут тот факт, что учатся с «знаменитостью», и всё придёт в норму. Гарри плюхнулся на свободный стул, оказавшись как раз напротив призрака в трико, которого он видел перед началом церемонии. Призрак похлопал его по руке, и Поттер неожиданно испытал очень неприятное, испугавшее его, ощущение — ему показалось, что он сунул руку в ведро с ледяной водой. Теперь он наконец получил возможность увидеть главный стол, за которым сидели учителя. В самом углу сидел Хагрид. А в центре стола стоял большой золотой стул, очень сильно похожий на трон, на котором восседал директор Альбус Дамблдор. Его серебряные волосы сияли ярче, чем привидения, ярче, чем что-либо в зале. Церемония подходила к концу, оставалось всего трое первокурсников. Лайзу Турпин зачислили в Когтевран, и теперь пришла очередь Рона. Даже с такого расстояния было заметно, что он очень сильно волнуется. Гарри скрестил под столом пальцы, и через секунду шляпа громко завопила: — Гриффиндор! Поттер громко аплодировал вместе с другими до тех пор, пока Уизли не плюхнулся рядом. — Отлично, Рон, просто превосходно, — с важным видом похвалил его ещё один рыжий парень, судя по всему, очередной его брат, в то время как последний в списке Блейз Забини уже направлялся к столу Слизерина, присаживаясь рядом с Малфоем и его друзьями. Гарри внезапно тоже захотелось быть рядом с ним. Профессор МакГонагалл скатала свой свиток и вынесла из зала волшебный артефакт. Поттер посмотрел на стоявшую перед ним пустую золотую тарелку. Он только сейчас понял, что безумно голоден. Казалось, что купленные в поезде сладости он съел не несколько часов, а вечность назад. Директор поднялся со своего трона и широко развел руки. На его лице играла искренняя лучезарная улыбка. У него был такой вид, словно ничто в мире не может порадовать его сильнее, чем сидящие перед ним ученики его школы. — Добро пожаловать в Хогвартс! — громко произнес он. — Прежде чем мы начнем наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Всё, всем спасибо! Дамблдор сел на свое место. Зал разразился радостными криками и аплодисментами. Гриффиндорец сидел и не понимал, как реагировать на проихошедшее. Сириус несколько раз как-то упоминал, что Дамблдор немного сумашедший, после получая лёгкий подзатыльник от Ремуса и тихие причитания на тему «Чему ты учишь ребёнка? Старайся думать, прежде чем говорить», но Гарри думал, что он так шутит. Оказывается, это было не так, и теперь он в этом убедился. Стоявшие на столе тарелки были доверху наполнены едой. Гарри никогда не видел на одном столе так много своих любимых блюд: ростбиф, жареный цыпленок, свиные и бараньи отбивные, сосиски, бекон и стейки, вареная и жареная картошка, чипсы, йоркширский пудинг, горох, морковь, мясные подливки, кетчуп и, непонятно как и зачем здесь оказавшиеся, мятные леденцы. Родители, конечно же, готовили ему всё, что он любит, но не в таких количествах. Он положил в свою тарелку всего понемногу — за исключением мятных леденцов — и накинулся на еду. Она была такой же вкусной, как и дома. — Неплохо выглядит, — грустно заметил призрак в трико, наблюдая, как Гарри поедает стейк. — Вы... — начал было Гарри, но призрак покачал головой. — Я не ем вот уже почти четыреста лет. — грустно заметил он. — У меня нет никакой необходимости в еде, но, по правде говоря, мне её очень не хватает. Кстати, я, кажется, не представился. Сэр Николас де Мимси-Дельфингтон, к вашим услугам. Привидение, проживающее в башне Гриффиндора. — Я знаю, кто ты! — внезапно выпалил Рон с набитым ртом. — Мои братья рассказывали о тебе — ты Почти Безголовый Ник! — Я бы предпочел, чтобы вы называли меня сэр Николас де Мимси, — строгим тоном начал возмущаться призрак, но его опередил Симус Финниган, тот самый светловолосый мальчик, который стоял перед Поттером в шеренге первокурсников. — Почти безголовый? Как можно быть почти безголовым? — неуверенно поинтересовался он. Сэр Николас выглядел немного недовольным, словно беседа зашла не туда, куда бы ему хотелось. — А вот так, — раздраженно ответил он, дергая себя за левое ухо. Голова отделилась от шеи и упала на плечо, словно держалась на пружине и приводилась в действие нажатием на ухо. Взгляду детей предстали куски плоти, соединяющиеся друг с другом лишь одной жилой. Очевидно, кто-то пытался его обезглавить, но не довел дело до конца, хотя оставался лишь один удар. Лежащая на плече голова Почти Безголового Ника довольно улыбнулась, наблюдая за шокированными и испуганными лицами первокурсников. Затем он потянул себя за правое ухо и голова со странным щелчком встала на место, после чего привидение прокашлялось. — Итак, за новых учеников факультета Гриффиндор! Надеюсь, вы поможете нам выиграть в этом году соревнование между факультетами? Наш факультет никогда так долго не оставался без награды. Вот уже шесть лет подряд победа достается Слизерину. Кровавый Барон — привидение подвалов Слизерина — стал ужасно невыносим. — недовольно пожаловался он. Гарри посмотрел в сторону стола Слизерин и увидел жуткого вида привидение с пустыми выпученными глазами, вытянутым костлявым лицом, и в одеждах, запачканных серебряной кровью. Барон сидел рядом с Малфоем, который увлечённо общался с ним; видимо ему доставляло удовольствие иметь такого собеседника. — А как получилось, что он весь в крови? — заинтересованно выпалил Симус, которого почему-то очень сильно заинтересовал этот вопрос. — Я никогда не спрашивал, — деликатно заметил Почти Безголовый Ник. Когда все наелись — то есть съели столько, сколько смогли в себя впихнуть, — тарелки вдруг опустели, снова став идеально чистыми и так ярко заблестев в пламени свечей, будто на них никогда не было никакой еды. Но буквально через мгновение на них появилось сладкое. Мороженое всех мыслимых видов, яблочные пироги, фруктовые торты, шоколадные эклеры и пончики с джемом, бисквиты, клубника, желе, рисовые пудинги... Пока Поттер наполнял свою тарелку разнообразными десертами, за столом заговорили о семьях. — Лично я — половина на половину, — начал первым Симус. — Мой папа — магл, а мама — волшебница. Она ничего ему не говорила до тех пор, пока они не поженились. Я так понял, что он совсем не обрадовался, когда узнал правду. — он был немного грустным, говоря это. — А ты, Невилл? — поинтересовался Рон. Они не успели обсудить эту тему в поезде. — Я... Ну, меня вырастила бабушка, она волшебница. Она рассказывала, что мои родители тоже были волшебниками. — начал Невилл. — Но вся моя семья была уверена, что я самый настоящий магл. Мой двоюродный дядя Энджи все время пытался застать меня врасплох, чтобы я что-нибудь наколдовал. Он очень — до фанатизма — хотел, чтобы я оказался магом. Так, однажды он подкрался ко мне, когда я стоял на пирсе, и столкнул меня в воду. Было страшно — я чуть не утонул. В общем, до восьми лет я был самым обычным. Когда мне было восемь, Энджи зашел к нам на чай, поймал меня и высунул за окно. Я висел там вниз головой, а он держал меня за лодыжки. И тут моя двоюродная тетя Энид предложила ему пирожное, и он случайно разжал руки. Я полетел со второго этажа, но не разбился — я словно превратился в мячик, отскочил от земли и попрыгал вниз по дорожке. Я тогда очень сильно испугался. Они все были в восторге, а бабушка даже расплакалась от счастья. Вы бы видели их лица, когда я получил письмо из Хогвартса — они боялись, что мне его не пришлют, что я — не волшебник. Мой двоюродный дядя Энджи на радостях подарил мне жабу. Потом я ещё долго ожидал от него подвохов и боялся его. Да и сейчас лишний раз стараюсь не подходить к нему. — Гарри, всё это знающий, закивал в подтверждение, добавив, что очень переживал за своего друга и, извинившись перед Долгопупсом, сказал, что считает Энджи чокнутым, после чего решил тоже присоединиться к разговору. — Почти никто не знает, но меня воспитывали друзья моих биологических родителей — Сириус Блэк и Ремус Люпин. Папы говорили, что Дамблдор на все вопросы обо мне никому ничего не отвечал, так как считал, что это опасно для меня — вдруг Пожиратели Смерти найдут меня и отомстят за своего хозяина. Из друзей у меня был Невилл — мы знакомы с детства. Ремус говорил, что они учились на одном курсе с родителями Невилла на Гриффиндоре. — Долгопупс загрустил, поэтому Поттер ободряюще положил руку ему на плечо, так как тема родителей для него тоже была не из простых. — Вот, в общем, и всё. Чтобы разрядить обстановку, Рон начал рассказывать о своей семье. — У нас все — кроме маминого двоюродного брата — маги. У меня пять братьев, все с Гриффиндора, и сестра, она поступит только в следующем году. Билл и Чарли уже окончили школу. Гермиона тоже решила поддержать его идею, чтобы её новые друзья не стали замыкаться в себе. — Я маглорождённая и не верила в магию, пока к нам домой не пришла профессор Макгонагалл и не сказала, что я — волшебница и не доказала, что магия действительно существует. Я была так удивлена, ведь всю жизнь думала, что волшебство — это сказки. Я купила намного больше книг, чем требовалось для школьной программы, потому что мне придётся много чего узнать, потому что у маглов и волшебников очень много различий. Но я надеюсь на то, что буду хорошо учиться. Гарри благодарно улыбнулся своим друзьям, понимая, что не промахнулся и выбрал очень хороших и верных. Когда разговор сошёл на нет, а некоторые студенты до сих пор неторопливо доедали оставшуюся на своих тарелках еду, Поттер понял, что согрелся и ощутил, что у него начинают слипаться глаза. Чтобы не заснуть прямо за столом и не плюхнуться головой в блюда, он начал глазеть по сторонам, наконец уткнувшись взглядом в учительский стол. Хагрид что-то пил из большого кубка, профессор МакГонагалл беседовала с профессором Дамблдором, а профессор Квирелл, которого директор чуть ранее успел представить, как «нового преподавателя ЗоТИ», разговаривал с незнакомым Гарри преподавателем с сальными черными волосами, крючковатым носом и желтоватой, болезненного цвета кожей. Что-то заставило его задуматься о том, что он знает его. Пару минут посидев с этой мыслью, он всё понял. Это был очередной герой рассказов его родителей о своём тёмном школьном прошлом — Северус Снейп, над которым Сириус и Джеймс издевались все семь лет обучения. По словам Блэка, тот был очень неприятной личностью — как и все слизеринцы. Но что-то не давало Поттеру мыслить также. Ещё некоторое время осмотрев всех будущих преподавателей, Гарри оставил это дело, решив просто расслабиться перед сном. Когда все насытились десертом, сладкое исчезло с тарелок, и профессор Дамблдор снова поднялся со своего трона. Все затихли. — Кхм-кхм! — громко прокашлялся он. — Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать еще несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны навсегда запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом... — сияющие глаза Дамблдора на мгновение снисходительно остановились на рыжих головах близнецов Уизли. — По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует творить чудеса на переменах. А теперь насчет тренировок по квиддичу — они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Трюк. А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споем школьный гимн! — прокричал директор. Гарри заметил, что у всех учителей застыли на лицах непонятные улыбки. Дамблдор встряхнул своей палочкой, словно прогонял севшую на ее конец муху. Из палочки вырвалась длинная золотая лента, которая начала подниматься над столами, а потом рассыпалась на повисшие в воздухе слова. — Каждый поёт на свой любимый мотив, — сообщил Дамблдор. — Итак, начали! И весь зал заголосил:— Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс, Научи нас хоть чему-нибудь. Молодых и старых, лысых и косматых, Возраст ведь не важен, а важна лишь суть. В наших головах сейчас гуляет ветер, В них пусто и уныло, и кучи дохлых мух, Но для знаний место в них всегда найдется, Так что научи нас хоть чему-нибудь. Если что забудем, ты уж нам напомни, А если не знаем, ты нам объясни. Сделай все, что сможешь, наш любимый Хогвартс, А мы уж постараемся тебя не подвести.
Каждый пел, как хотел, — кто тихо, кто громко, кто весело, кто грустно, кто медленно, кто быстро. И естественно, все закончили петь в разное время. Все уже замолчали, а Фред и Джордж всё еще продолжали распевать школьный гимн — медленно и торжественно, словно похоронный марш. Дамблдор начал дирижировать, взмахивая своей палочкой, а когда они наконец допели, именно он хлопал громче всех. — О, музыка! — воскликнул он, вытирая глаза: похоже, Дамблдор даже прослезился от умиления. — Ее волшебство затмевает то, чем мы занимаемся здесь. А теперь спать. Быстро! Первокурсники, возглавляемые Перси, — их старостой — прошли мимо ещё болтающих за своими столами старшекурсников, вышли из Большого зала и поднялись вверх по мраморной лестнице. Ноги Гарри как будто налились свинцом от усталости и сытости. Хоть он и был очень сонным, но заметил, что люди, изображённые на развешанных в коридорах портретах, перешептываются между собой и показывают на первокурсников пальцами. Он давно читал в какой-то книге, что волшебники каком-то специальным способом зачаровывают их, чтобы нарисованные люди могли двигаться и говорить, подобно живым себе. Зевая и с трудом передвигая ноги, они поднимались то по одной лестнице, то по другой. Гарри каждую секунду спрашивал себя, когда же они доберутся до цели, и тут Уизли вдруг остановился. Перед ними в воздухе плавали непонятно как отсюда взявшиеся костыли. Как только Перси сделал шаг вперед, они угрожающе развернулись в его сторону и начали атаковать. Но они не ударяли, а останавливались в нескольких сантиметрах, угрожая и как бы намекая на то, что он должен уйти. — Это Пивз, наш полтергейст, — устало шепнул Перси, обернувшись к первокурсникам. А потом повысил голос: — Пивз, покажись! Ответом ему послужил протяжный и довольно неприличный звук — в лучшем случае, похожий на звук воздуха, выходящего из воздушного шара. — Ты хочешь, чтобы я пошел к Кровавому Барону и рассказал ему, что здесь происходит? — недовольно пригрозил староста. Послышался хлопок, и в воздухе появился низкий — ростом с ребёнка — человечек с неприятными черными глазками и большим ртом. Он висел, скрестив ноги, между полом и потолком, и делал вид, что опирается на костыли, которые ему явно не были нужны. — Маленькие первокурснички! Сейчас мы повеселимся. — он злорадно хихикнул, предвкушая развлечение поинтереснее, чем костыли. Висевший в воздухе полтергейст вдруг спикировал на них, и все дружно пригнули головы. — Иди отсюда, Пивз, иначе Барон об этом узнает, я не шучу! — резким тоном пригрозил Перси. Человечек высунул язык и исчез, желая уронить костыли кому-нибудь на голову, но когда те стали падать, всё дружно отшатнулись от этого места. Они слышали, как он удаляется от них, из вредности стуча чем-то по выставленным в коридоре рыцарским доспехам. — Вам следует его остерегаться, — предупредил Перси, когда они двинулись дальше. — Единственный, кто может контролировать его — это Кровавый Барон, а так Пивз не слушается даже нас, старост. — недовольно заметил он. — Вот мы и пришли. Они стояли в конце коридора перед портретом толстой женщины в платье из розового шелка. — Пароль? — строго спросила она, слегка нахмурив брови. — Капут драконис, — ответил Перси, женщина на портрете сказала «Верно», и портрет отъехал в сторону, открыв круглую дыру в стене. Все пробрались сквозь неё, и их глазам предстала круглая уютная Общая гостиная Гриффиндора, которая была заставлена глубокими мягкими креслами. Староста показал девочкам дверь в их спальню, дрбавив, что комната мальчиков за другой дверью, куда они и пошли. Они поднялись по винтовой лестнице — очевидно, комната находилась в одной из башенок — и, наконец, оказались в спальне. Здесь стояли пять больших кроватей с пологами на четырех столбиках, закрытые темно-красными бархатными шторами. Постели уже были аккуратно застелены, дожидаясь своих обладателей. Все оказались слишком утомлены, чтобы еще о чем-то разговаривать, поэтому молча натянули свои пижамы и забрались на кровати. — Классно поели, правда? — донеслось до Гарри бормотание Рона, скрытого от него тяжелыми шторами. Гарри хотел спросить Рона, что из сладкого ему больше всего понравилось, но не успел — он заснул, едва голова коснулась подушки. Наверное, странный сон, приснившийся Гарри, объяснялся тем, что он слишком много съел. Ему приснился Драко, который почему-то был привидением, очень похожим на Кровавого Барона, но только почти безголовым — также, как и сэр Николас. Он угрожал Гарри костылями и повторял слова Дамблдора: «Олух! Пузырь! Остаток! Уловка!». Ненадолго проснувшись, он удивился, что ему снится такая чепуха. После Поттер перевернулся на другой бок и снова заснул, а когда проснулся следующим утром, он даже не мог вспомнить, что ему приснилось.