Она всесильна, но так слаба, когда разбивается сердце, я на неё смотрю свысока, а надо бы - с места. Люди о ней говорят, что она - чудо, что послано Богом, но посылает ли Бог чудеса тем, кто отрёкся от Бога?
— О чём ты говоришь? — Драко, не успев устало упасть на постель, снова приподнял своё тело на локтях в полном недоумении. — Это была я... — вновь призналась девушка тихим голосом, который, казалось, вот-вот должен был надломиться от боли и признания. — Моё сознание... я чувствую, как оно очищается, что-то изменилось, и я могу отличать многие вещи от неправды. Книжные полки моей окклюменции возвращаются. — Грейнджер, — мотнул головой блондин, словно откидывал от себя ту чушь, что Гермиона кинула ему в лицо в бреду. — Загляни в него, Драко, — трепещущим тоном попросила она, как просят люди перед смертью о чём-то личном, — ты должен помочь мне. Малфой резко поднялся с кровати и взбудораженно встал рядом с ней, будто кто-то только что ошпарил его кипятком. Гермиона села на постели, прижав помятое и влажное одеяло к своему телу. Она просила о невозможном. Залезть в голову к человеку сродни с тем, что вскрыть его черепную коробку и начать нахально перебирать все воспоминания и мысли. Ни один волшебник в здравом уме не согласится на то, чтобы кто-то так безнаказанно шарился в его сознании. — Я не стану, Грейнджер, — он снова мотнул головой уже с полным набором строгости и отвращения в голосе. — Прошу, — Гермиона слегка наклонилась в его сторону, — ты можешь разобраться, где правда, а где мысли, что мне навязали. — Ты не должна доверять мне. — Но я доверяю… Ты спасал мою жизнь, — чистосердечно произнесла Гермиона, — ты всегда её спасаешь. Драко продолжил стоять в стороне, раздумывая о словах девушки. В комнату падал чистый лунный свет, который проскальзывал сквозь маленькую щель между шторами, как вор, он касался правой стороны лица Гермионы, подсвечивая её молящие глаза и слегка вздёрнутый к потолку носик. Казалось, что при любой своей разбитости, эта девушка не перестанет быть той назойливой и вездесущей гриффиндоркой, которая даже не страшится открыть ему свои мысли. Ему. Человеку, который никогда бы не смог заслужить и капли её светлости. — Ты пожалеешь об этом, Грейнджер, — Малфой вновь закачал головой в своём невысказанном отрицании и несогласии и достал волшебную палочку, — и будешь ненавидеть меня. — Нет, Драко, — девушка болезненно усмехнулась, — это ты будешь меня ненавидеть. — Легилименс, — громко произнёс он. Драко вмешивался в личное пространство гриффиндорки с такой скоростью, словно он — это пуля, вылетевшая при произнесении заклинания из пистолета. Стены в голове Гермионы казались некогда прочными, бетонными, сейчас же они были не толще фанеры, выстроенными совершенно недавно. Он продвигался так быстро, ощущая, что девушка сама могла бы остановить его на нужном фрагменте в своей памяти. Год - второй, эти прожитые дни пролетали мимо, как ненужные, смешиваясь с потоком её громких мыслей, когда парень остановился на воспоминании пятилетней давности. — Мисс Грейнджер, были ли вы когда-нибудь свидетелем, когда подсудимый использовал одно из трёх Непростительных заклятий? — Нет. Во рту и в горле девушки была ужасная засуха, отчего даже её собственные слова вылетали искажёнными. А в голове лишь мысли о том, чтобы это всё быстрее закончилось. — Правда ли, что подсудимый вместе с другими Пожирателями Смерти принимал участие в жестоких пытках над вами в поместье семьи Малфоев? — Нет. — Сталкивались ли вы когда-нибудь с жестоким поведением или оскорблениями со стороны подсудимого в собственную в связи с вашим происхождением? — Нет. Зал зашумел. Люди недовольны. — Вопросов больше нет. Вы можете быть свободны, мисс Грейнджер, — сухой и заезженный голос, кивок головой, и громкий стук молотка по дереву. — Члены Визенгамота в полном составе судебной коллегии удаляются на совещание для принятия приговора подсудимому. Гермиона, как заведённая кукла, быстрее остальных, покинула зал номер десять и спряталась в одном из проёмов холодного коридора подземелья в Министерстве Магии. Со всех сторон эхом отскакивали от мраморных тёмных стен голоса всех собравшихся на судебном заседании. Девушка нервно рылась в маленькой сумочке в поисках пачки с сигаретами. Около тридцати минут назад до этого она озабоченно доказывала практически пятидесяти членам-старейшинам невиновность Малфоя (в которую сама успела поверить), ни разу не взглянув на него, пока тот был прикован цепями к стулу в самом центре зала. Как долго она придумывала эту историю и план по защите? Неделю? Две? Затем люди в сливовых мантиях поочерёдно задавали ей опасные и личного характера вопросы, на которые она позабыла прихватить листок с правдивыми ответами. Ложь. Вот, что она скормила им всем. Желал ли когда-нибудь мистер Малфой вам зла? Нет. Среди ваших знакомых были ли пострадавшие от умышленных злодеяний мистера Малфоя? Нет. Знали ли вы до момента вашего пленения в Малфой Мэноре о его вхождении в состав группы Пожирателей Смерти? Нет. Были ли вы осведомлены о попытках подсудимого убить тогдашнего директора школы Хогвартс Альбуса Дамблдора? Нет. Сколько бы ей пришлось выкурить этих крепких сигарет, если бы курить пришлось за каждую ложь? Если бы она каждый раз слышала в голове, как звенят эти громадные цепи на подлокотниках его стула? Если бы она каждый раз видела перед глазами его поникший взгляд, который не выражал в своей абсолютности ни-че-го? А единственное, что всё ещё напоминало о его происхождении и личности — это фамильный перстень на руке, который так вычурно смотрелся на фоне его исхудалого тела в этих измазанных и потрёпанных серых одеяниях. Куда делся прежний Драко Малфой? Его унесла с собой война? Она сломала его? Серьёзно? Гермиона была уверена, что этот трусливый и ничего не представляющий из себя слизень не смог бы вынести и половины того, что преподнесла война девушке. Так почему тогда сломлен он? И почему она всё-таки защищает его? — Они возвращаются, Герми, — Рон нашёл её в одном из холодных проёмов. Грейнджер молча потушила сигарету, уничтожив окурок с помощью магии, и последовала за парнем в сторону зала номер десять. — Я говорил, что тебе не стоит защищать этого подонка, — отозвался где-то сбоку Рональд, выводя девушку из собственных размышлений. — На тебе лица нет. — Я в порядке. — Ты до сих пор так уверена в том, что делаешь. Он не заслуживает этого, — Уизли крепко сжал её кисть своей крупной ладонью. — Я лишь хочу, чтобы всё это быстрее закончилось, — отчеканила девушка и села подле парня. Казалось, что мысли Гарри так же, как и её, были громче в собственной голове, чем гам в зале от неисчисляемого количества людей. Но парень всегда быстро адаптировался к обстановке и вопросам со стороны интересующихся, чем не могла похвастаться гриффиндорка. Её зарубцевавшаяся рана на предплечье яростно зудела, словно соревновалась с потоками размышлений в девичьем сознание за её внимание. Прямо напротив троицы сидела Нарцисса Малфой, которую ровно неделю назад признали невиновной (также благодаря Поттеру). Одетая во всё чёрное, её кожа была схожа с платиновыми прядями на голове по окрасу. Мало чего аристократического осталось у её любимого сына, но не у неё. Даже нескрываемая скорбь и тягостная грусть смотрелись на этой женщине дорого и чистокровно. Так, как следует. Грейнджер чувствовала всеми фибрами души, тонкими органическими волокнами своего тела, как миссис Малфой проедала её взглядом, будто упрашивала, чтобы девушка ответила ей хотя бы кротким взором, чтобы считала с её уставших глаз то подготовленное для неё послание от любящей собственного сына матери. Но Гермиона не смотрела. Она рассматривала свои посохшие и пожелтевшие от сигарет пальцы, нитки на деловом костюме, негодующие и возмущённые лица толпы, но не на неё. Когда прямо из-под земли вновь стала подниматься узкая металлическая клетка с раскатистым громом, девушка перестала ощущать грани реальности. Она мысленно погрузилась в другое измерение, чтобы отстранить себя от вида измученного блондинистого парня, которого приковали к стулу цепями, от безжизненного зачитывания приговора Верховным чародеем и кротких кивков со стороны пятидесяти членов-старейшин. Лишь бы это всё быстрее закончилось, лишь бы предплечье перестало зудеть, лишь бы... — ... сроком на пять лет, — громко оповестил мужчина, после чего толпа вновь разошлась на мало контролируемые возгласы, и девушка не могла понять, были ли они довольными или наоборот. — Что он сказал? — обернулась к сидевшим рядом Поттеру и Уизли Гермиона. — Его отправят в Азкабан на пять лет, — ответил Гарри. — Это же... хорошо? Ведь так? — спросила она у своего лучшего друга, будто сейчас тот владел всеми нужными ей ответами. — Да, Гермиона, это хорошо, — он легко улыбнулся ей, — у нас получилось. У нас получилось. Эти слова эхом отдавались в голове девушки, даже, когда та аппарировала к заправке в нескольких десятках метров от своего дома. Она слышала чёткий стук каблучков по асфальту и эти неугомонные слова её друга, что отказывались покидать её. Гермиона на автопилоте открыла входную дверь и зашла в тёплый дом. На диване в гостиной лениво разваливался любимый рыжий кот, который лишь приветливо повернул к ней свою мордочку, но продолжил нежиться в принятой ранее позе. Грейнджер хмыкнула на увиденное и поспешила избавиться от клетчатого костюма, что был одет на ней, словно тот впитал слишком много с этого дня, который она хотела бы быстрее забыть. Резко в камине появилось зелёное свечение, и девушка испуганно обернулась, прикрывая нагое тело снятым пиджаком. Но из очага никто не вышел. Как только яркие пламени огня исчезли, на их месте остался небольшой конверт. Гермиона неуверенно подошла к камину и подняла с пола присланное письмо. <i>"Это была большая ошибка, Гермиона. Не стоило защищать монстра, которому просто не удалось когда-то съесть тебя. Теперь ты виновна во всех преступлениях семьи Малфоев наравне с ними." Как только карие глаза прочитали последнее слово, и нервный импульс побежал в кору головного мозга обрабатывать информацию, письмо вспыхнуло обжигающим огнём и самоуничтожилось среди остывшей ранее золы в камине Гермионы.***
— Кто-то снова? — серьёзным голосом узнавала Грейнджер у личного секретаря, направляясь в сторону своего кабинета ранним рабочим утром. — Альберт Миллер, Пенелопа Вайт и Кристофер Келли, — расстроенно ответила девушка Аврору. — Если мне не изменяет память, они все входили в состав судебной коллегии Визенгамота. — Да, совершенно верно, — качала головой собеседница, поторапливаясь за Грейнджер. — Они все были убиты в одно время? — продолжала спрашивать Гермиона. — И в одном месте, — испуганно отвечала секретарша. — Хорошо, спасибо, Луиза, можешь быть свободна, — быстро кивнула ей девушка и уселась за стол. На письменном столе в кабинете Аврора уже лежали заведённые дела по убийствам ещё трёх членов-старейшин. Гермиона сосредоточенно сидела на стуле и перелистывала страницы с прикреплёнными к ним движущимися чёрно-белыми колдографиями, наспех заколов волосы в пучок на затылке волшебной палочкой. Она неотрывно наблюдала за текстом всех трёх дел одновременно, чтобы увидеть незаметную связь, что объединяла эти убийства, пока до её носа долетал незнакомый, довольно-таки резкий цветочный запах, которого никогда не было в её кабинете. Гермиона обвела взглядом всё помещение и заглянула под письменный стол в поисках источника аромата, но ничего не нашла. Аврор взмахнула палочкой и проговорила отпирающее заклинание над одним из ящичков, который тут же открылся. Внутри него лежала изящная красная роза, что стала пахнуть ещё сильнее, когда ящичек раскрылся. Грейнджер опасливо взяла цветок пальчиками и преподнесла его ближе к лицу. Никогда ещё розы, ранее считавшиеся девушкой растениями исключительно пошлыми и вульгарными, не казались ей такими красивыми и дурманящими, отчего она так бездумно ухватилась за одно из них. Острый шип цветка, как игла, проник в кожу Грейнджер, отчего та зашипела и выронила розу. Кровь с раны проступила на свет, и вся конечность стала пылать, как в огне. Мышцы рук отказывались слушаться команд, что посылал им мозг, и всё внутри с безбожным дрожанием кипело и горело. Шипы отравлены. Прежде чем позвать на помощь и упасть в бессознательное состояние, карие глаза с шоколадным отливом зацепились за записку, что лежала в том же ящике. "Ради любви одной розы, садовник становится рабом тысячи шипов"***
— Я думаю, что мне действительно стоит отдохнуть, — заготовленным ранее текстом говорила Гермиона, пытаясь скрыть внутреннее волнение, которое было схоже с неспокойной водной стихией. — Конечно, Герми, именно об этом я тебе говорил, — искренне обрадовался её словам Гарри, — месяц отпуска пойдёт тебе на пользу. Грейнджер коротко кивнула, не разбрасываясь лишними словами. Она стояла в кабинете лучшего друга, заламывая собственные пальцы за спиной и ожидая, пока тот подпишет нужные бумаги. — Отпразднуем вечером твой отпуск? — широко улыбнулся Поттер. — Не сегодня, прости, — мотнула головой Гермиона и поспешила убрать за уши совсем запутавшиеся пряди волос, которые по состоянию очень походили на мысли в её голове. — Я устала, думаю, в другой раз как-нибудь. — Как скажешь, милая, — согласился друг и передал ей подписанные документы. — Спасибо. Девушка быстро попрощалась и, не став забирать нужные и не очень вещи со своего кабинета, направилась в Атриум. Уже будучи дома, Гермиона кинула на журнальный столик рабочие бумаги о собственном отпуске, как ненужные, и с высокой скоростью стала собирать свои вещи. Рядом с ней беспокойно кружлял Живоглот, ощущая напряжение, исходящее от хозяйки. Девушка без особого разбора закидывала вещи в сумку, заранее зачаровав её, и, когда рука наткнулась на последнюю присланную посылку, она замерла. Это был маленький стеклянный флакончик, внутри которого будто находились золотистые жидкие струйки. Его прислали вчера с запиской о тёмных артефактах и незаконно созданных зельях. Именно эти золотые струйки стали последней каплей в безграничном терпении Аврора. Гермиона бежала. Внезапно стены гостиной озарились зелёными тонами от ярких пламеней камина. Появилась статная фигура мужчины в плаще, и Грейнджер, схватив палочку, попятилась назад. — Уже уходите, мисс Грейнджер? — ядовито усмехнулся незваный гость и уверенно вышел из камина.***
Девушка кричала, как умалишённая. Нет. Как человек, которого в течение трёх долгих недель ежедневно подвергали жесточайшим пыткам. От её голосовых связок уже давно ничего не осталось, лишь мизерные частицы складок слизистой оболочки гортани, которые перестали функционировать, поэтому она кричала только в своей голове, наяву издавая хриплые, нечленораздельные шумы. Гермиона скручивалась от боли на холодных, отсыревших деревянных досках в незнакомом доме, который сильно походил на Богом и людьми забытое место. В её руки были загнаны уже сотни мелких острых заноз, которые она поместила туда, пока била по полу и впивалась в него. Одежда, в которую она была одета три недели назад полностью пропиталась потом, грязью, слезами и муками, что девушка терпела каждую злосчастную секунду в этом адском доме. — Я ещё ни разу не встречал человека с такой выдержкой и превосходной окклюменцией, Гермиона, — изобразив восхищение, пропел Долиш. Очередное пыточное заклятие прекратилось, и Гермиона выдохнула, словно выпустив из себя газообразный ком ртути. Она обессиленно уронила лицо на доски, и из её рта стали стекать тонкие алые капли крови. — Знаю, я говорю это постоянно, но твоё сознание, — он поражённо указал на лежавшее тело, — его будто невозможно сломать. Мужчина подошёл к Гермионе, которая еле дышала на полу и балансировала на хрупкой лодочке где-то между жизнью и смертью, и склонился над ней. Его рука беспринципно убрала мокрые волосы с её лица, чтобы она смогла в предсмертной агонии видеть его безумные глаза и сумасшедший взгляд. Он излечит её снова, кинет в ледяную, покрытую мраком и плесенью комнату, и будет пытать с приходом нового дня. — Но мне нравится пытаться сломать тебя, — зашипел Долиш. Его волшебная палочка прочертила знакомую руну в воздухе, и волшебник вновь принялся пробиваться в сознание Гермионы сквозь толстые стены окклюменции, которые она выстроила ранее. Стерев зубную эмаль от сильного сжатия, девушка ощущала повышенную болезненность в зубах, пока упорно выталкивала мучителя из своей головы. Ему снова не удалось. — Наверное, тебе стоит отдохнуть, моя дорогая Гермиона, — униженно заговорил мужчина, — я приготовил кое-что интересное для тебя на завтра. Долиш чётко произнёс заклинание, но Грейнджер уже не слышала его, постепенно отключаясь от жестокого мира реальности. И всё вокруг погрузилось во тьму. Оставалось молиться Богу, чтобы эта тьма не сменилась новым пыточным днём.***
Вся гладкая и поперечно-полосатая мускулатура Гермионы невыносимо сильно болела и моментами казалось, что она ныла, как её хозяйка внутри себя от бессилия. Телесные раны на её теле были залечены не особо аккуратно, с большим количеством шрамов, но кто их считает, ведь так? Девушка пришла в себя в неизвестное время суток в знакомой комнате, а точнее в месте собственного заточения, и ощутила премерзкий запах сырости и плесени, словно грибок в помещении пробирался всё ближе и ближе к гриффиндорке, пытаясь вселиться в неё. Дверь громко щёлкнула, будто у похитителя сработал датчик о том, что Грейнджер очнулась, и в комнату вошёл Долиш. Девушка не видела его лица и того, во что он был одет сегодня, но отчётливо узнавала его чёрный силуэт. — Добрый день, Гермиона, — приторно протянул мужчина. Девушка неосознанно стала ползти к стене, забиваясь где-то в углу, словно пыталась оградить себя от опасности. — Как я и говорил, нас ждёт сегодня удивительный день, — усмехнулся он и бесцеремонно схватил её предплечье, поднимая с пола. Он вёл её давно заброшенными и ветхими коридорами второго этажа в большой зал, куда приводил ежедневно. Он привычно бросал обессиленное тело в самый центр, как вещь, на паркет и истязал в попытках ослабить защиту её сознания и разума. Но сегодня всё было не так. В зале в связанном виде находились три человека, которые вместо неё были расположены в центре с чёрными мешками на головах. Долиш притянул её ближе к себе и с силой сжал челюсть пальцами, чтобы девушка не отводила взгляда от новых пленников. — Знаешь, кто эти люди? — спросил он. Гермиона не отвечала. — О, милая, ты знаешь. Он взмахнул палочкой, и мешки на их головах растворились, как временная оптическая иллюзия. — Круцио! — прикрикнул заклятие Долиш, и все три тела припали к полу в жутких конвульсиях, не произнося при этом ни слова. На них было наложено Силенцио. Грейнджер распахнула от ужаса глаза и дёрнулась в их сторону в комичной попытке чем-то помочь им, но мужчина удержал её возле себя. По щекам девушки мгновенно потекли тяжёлые слёзы, как будто некий груз скатывался с её очей. — Хватит, — умоляюще прошептала Гермиона своим севшим голосом. Она впервые за три недели молчания произнесла это слово своими устами. Единственное слово. И Долиш остановился. Он обернулся, чтобы отчётливее всматриваться в бедное личико девушки и наслаждаться собственным триумфом. — Это члены Визенгамота, милая, — зачем-то стал пояснять он, убирая с её лица слёзы большим пальцем, — они, как и ты, совершили ужаснейшую ошибку, и поплатятся за это. А знаешь как? Горячая жидкость продолжила усердно вытекать с глаз Гермионы, пока она измученно всхлипывала, не в силах контролировать ни одну из систем в собственном организме. — Ты убьёшь их, — уверенно сказал Долиш. Сердце пропустило несколько ударов, как будто пыталось остановить движение крови в ушах и создаваемый от этого шум. Она замерла в немом непонимании. Переспрашивать было глупо. — За что? — еле слышно просипела Гермиона. — Это отличный вопрос, — неизвестно чему обрадовался мучитель, — и я рад, что ты наконец-то задала его. Я уж подумал, что ты никогда не захочешь узнать, почему я так сильно разочарован в тебе, дорогая. Он вытер остатки от слёз с её впалых щёк и, улыбнувшись, заглянул в глаза. — Сын Люциуса Малфоя безнаказанно бродит на свободе, промышляет над тёмными артефактами и зельями, продолжая при этом убивать невинных людей, а его папаша и вовсе до сих пор не сгнил в одиночной камере Азкабана. Ты защищала его пять лет назад на суде, словно слепая собачонка, а эти люди, — он указал на пленников, что лежали на полу, — вынесли ему смехотворный приговор. И вот он вышел. Ты довольна? — зарычал он и схватил её волосы на затылке, оттягивая их назад, дабы запрокинуть женскую голову. Гермиона вновь всхлипнула и закусила нижнюю губу, чтобы на несколько секунд ослабить боль на затылке от сильной хватки. — Люциус Малфой убил непомерное количество людей, — его глаза засверкали в знакомом безумии, — он мучил и истязал их! Почему тогда его сын теперь свободно живёт и продолжает его дело? — кричал он в своём сумасшествии. Грейнджер сильнее вцепилась зубами в губу и ощутила металлический привкус крови, пока Долиш яростно тряс её тело. Затем он резко остановился, будто пришёл в себя, и толкнул её в сторону, отчего Гермиона упала на доски. — Я вижу, как ты ослабла, — спокойнее заговорил он, не смотря на девушку, — теперь ты не сможешь сопротивляться. Гермиона неотрывно следила за тем, как он автоматически передвигался по залу, и признавала в нём сошедшего с ума человека. Долиш ходил взад-вперёд по помещению, не смотря на своих пленников, и проговаривал невнятные фразы себе под нос. Внезапно он остановился прямо возле неё, словно только что заметил. — Ты приведёшь ко мне Малфоя, — уверенно произнёс он. Девушка ошарашенно взглянула на него, готовая переспросить, что он приказывал ей. — Ты приведёшь его сюда и убьёшь, как убивал его отец и он сам, — с нескрываемой злобой цедил он сквозь зубы. Гермиона замотала головой в немом отрицании. — Не хочешь? — наигранно расстроился мужчина. — Тогда придётся заставить тебя. В течение следующего часа Грейнджер извивалась на полу в судорожных припадках, практически откусив себе язык от боли, пока Джон Долиш подвергал её пыточным заклятиям, обгладывая её тело своими безумными серыми глазами. Когда режущие боли в её внутренних органах резко прекратились, Гермиона лежала в предобморочном состоянии во всё том же зале с кучей зеркал на холодном паркете, загнав себе новые занозы в конечности и совершенно не ощущая их. Она не знала, как до сих пор дышит, ведь казалось, что все её внутренности были истерзаны Круциатусом, а носу не хватает энергии на то, чтобы банально втягивать кислород в себя. Мужчина стоял над ней, как грозовая туча, с вытянутой вперёд палочкой. — Империо, — властно произнёс он, и девушка ощутила, как сила заклятия была намного мощнее, чем выставленная ею защита. Она была не в силах бороться. Теперь её разум и сознание было под полным контролем Аврора-мучителя. — Убей их, Гермиона, — приказал Долиш и указал на троих членов Визенгамота, что когда-то вынесли приговор Драко Малфою. Мужчина кинул к её ногам волшебную палочку. Её волшебную палочку из древесины виноградной лозы и с сердцевиной из сердечной жилы дракона. Грейнджер замотала головой в слезах, пытаясь запретить самой себе делать это, но её тело не слушалось владелицы. Она рыдала на его глазах и просила не заставлять её делать это. — Прошу, не надо... — Ты приведёшь его ко мне? — Да, — нервно рыдала девушка, соглашаясь на сделку с дьяволом. — Убей их, — напористо повторил мужчина. Гермиона на атрофированных ногах поднялась с холодного пола и ближе подошла к двум женщинам и мужчине, которые испуганными животными глазами смотрели на неё в безмолвной попытке молить её о пощаде. Всё, чего девушке хотелось сейчас, всё, что ей нужно было сейчас сделать, — это убить их. Так нужно. Она зачарованно вынесла своё волшебное древко прямо перед ними и уверенно выкинула: — Авада Кедавра.***
Около недели Гермиона забывала о сне, словно о вредной привычке, от которой нужно было избавиться. Перед её карими очами ежечасно сверкал зелёный свет от заклятия, но она плохо помнила, почему так было. Тот упорно напоминал ей о совсем недавнем прошлом, но вспомнить девушка не могла. Она отключалась каждый день после того, как Долиш часами путал её мысли легилименцией и изменял их, как нитки для пряжи. Эта мысль лишняя — удалить её из общей кучи. Это воспоминание недостаточно яркое — нужно приукрасить его. Сознание Гермионы было коробкой, напичканной петардами, в которую подбрасывали ненужные взрывоопасные предметы, и лишь Мерлину было известно, как она не сошла с ума. Силой мысли он заставлял делать её всё, что ему вздумывалось, дабы в очередной раз подтвердить, она — его собственное биологическое оружие. Девушка медленно забывала те моменты, что он счёл для себя ненужными или слишком опасными, Долиш убедил её, что её необходимость заключалось в том, чтобы доставить Малфоя-младшего к нему. — Сегодня ты покинешь меня, Гермиона, — проговорил мужчина после последнего сеанса легилименции. Девушка пошатывалась, стоя на тонких ватных ногах и смотря стеклянным взглядом на Аврора. — Сегодня пятница, тебе нужно будет отправиться в "Дырявой котёл", там каждую пятницу появляется Малфой со своими дружками. Гермиона неосознанно кивнула головой, давая понять, что слушает каждое его слово. — Тебя будут обвинять в убийствах, дорогая, — ласково произнёс он и провёл сухой ладонью по правой половине лица, — но ты же знаешь, что ты не совершала их. Девушка вновь зачарованно кивнула. — Ты никому не скажешь о том, что было здесь, — более сурово сказал он, — ты забудешь об этом месяце и обо мне, ты не будешь заниматься окклюменцией и самостоятельно пытаться вернуть своё сознание. Гермиона продолжала кивать головой, как собачка на торпеде у автомобилиста. — Всем ты будешь говорить, что пряталась на площади Гриммо, откуда тебе пришлось бежать. Тебе ясно? — Да, — вернувшимся здоровым голосом ответила Грейнджер. — А сейчас, — он взглянул на свои часы с длинной золотой цепочкой, — ты испуганно побежишь на первый этаж к камину, пока я дам тебе фору в десять секунд и затем стану преследовать тебя в попытке убить. Я разрешу этому воспоминанию о погоне остаться в твоей голове, как напоминанию, что ты обязана сделать. Он поднял указательный палец вверх и принялся отсчитывать секунды до того, как секундная стрелка займёт место у цифры двенадцать. — Беги. Долиш гнался за ней, как за долгожданной добычей, попутно выкрикивая различные боевые заклинания, от которых Гермиона всегда уворачивалась в последний момент. Когда девушка перепрыгивала через отсыревшие деревянные ступеньки лестницы, что вела на первых этаж, он кинул в неё новое заклятие, от которого вся старая конструкция посыпалась, как карточный домик. Грейнджер с громким испуганным криком упала вниз вместе с ней на обломки и стала прикрывать голову от падающих досок и держаться за ушибленные рёбра. Долиш приближался. Гермиона с глухими всхлипами и болью во всём теле поднялась на ноги и стала бросать в него разломанные ступеньки, чтобы выиграть доли секунд. Её карие глаза заметили старый камин и небольшую горстку летучего пороха, и она тут же побежала к нему, зацепив по дороге своими пальчикам порох. Куда ей нужно? В "Дырявый котёл". Она произнесла нужный адрес, когда вспышка Сектумсемпры поспешила за Гермионой, и та почувствовала адскую режущую боль в боку. Девушка оказалась в шумном пабе, где никто даже не заметил сумбурного появления девушки, которую уже неделю разыскивает Министерство Магии за убийство трёх членов судебной коллегии Визенгамота, чьи тела были найдены на улице вместе с её палочкой. Гермиона ощущала жуткую боль и неостанавливающееся кровотечение. Нужно в аптеку. </i> Лунный свет сменился на покрасневший, с тёплыми оранжевыми нотками, лучик раннего солнца, который пробивался сквозь щель между шторами в комнату, когда Драко вынырнул из сознания Гермионы. Кожа девушки была похожа на вольфрам, "волчью пену", до того светло-серой она стала. Всё её тело покрылось потом и билось в мелкой лихорадке, будто от зимнего холода. Она измученно и виновато глядела на парня, не в силах подобрать нужных слов, чтобы прервать это длинное молчание. Драко глазел на неё с нескрываемым отвращением, и он не мог понять, что именно вызвало в нём это разъедающее внутренности чувство. Блондин провёл в её сознании не один час, распутывая клубок с настоящими и выдуманными воспоминаниями. Те, что были ложными, имели неестественный яркий цвет, чтобы девушка концентрировалась только на них, остальные же были блеклыми, незаметными и спрятанными вглубь. На мыслях, над которыми поработал Долиш, словно оставался его личный отпечаток, который выдавал всю прикрытую красками ложь. — Я уже видела "Золотую похоть", — неожиданно тихо произнесла Гермиона. Как это было нелепо. Из всех возможных вариантов для начала беседы она выбрала именно этот. — Почему она не подействовала на меня, когда Форстер распылил те духи? Драко сцепил с силой зубы до характерного скрипа эмали. — Потому что я подлил противоядие тебе в фужер, — ледяным тоном ответил он. Гермиона издала какой-то невнятный звук и прикусила нижнюю губу. Голова адски раскалывалась на тысячи частей, как будто в течение нескольких часов её черепную коробку пытались разломать буравом. — Драко, я... Парень резко поднял на неё голову, словно приказал этим самым действием её умолкнуть. — Не называй меня больше по имени, — он отчеканил каждое слово, — никогда. Малфой с неимоверной скоростью покинул её комнату и захлопнул за собой дверь с небывалым ранее стуком.