скоро твой путь озарится самой большой звездой. может, поэтому сейчас он такой тернистый. и если тебе мерещится, что ты совершенно пустой, то, может быть, ты - совершенно чистый?
Его голова так сильно гудела, что складывалось ощущение, будто всё это время он не спал, а боролся с чёртовым поездом в мозгу. Светлые блики, которые проникали в стерильную палату и отражались от салатовых халатов целителей, резали его сетчатку на несколько частей, из-за чего Малфой недовольно и с тихим стоном жмурился. Парень в неудачной попытке постарался поднять своё тело на мягкой постели, но в итоге безвольно упал на подушку. — Блять, — выругался блондин и ошарашенно раскрыл глаза, не узнавая своего хриплого голоса. — Не вставай, приятель, — настороженно коснулся его плеча Забини. Тео и Блейз сидели около его кровати в Больнице Святого Мунго с лицами, которые Драко ненавидел больше всего в жизни, — с лицами жалости и сочувствия. — Давно? — еле слышно спросил парень, ведь громче говорить не получалось. — Два дня, — ответил мулат, — ты потерял слишком много крови. Малфой недовольно сцепил зубы и сквозь раздутые ноздри попытался втянуть больше воздуха в лёгкие, сдерживая себя от яростных высказываний. — К моменту, когда Поттер и несколько Авроров прибыли за вами, ты уже был практически мёртв. Внезапно Драко ощутил что-то противно давящее в области шеи, и его пальцы нащупали бинт, что был обвязан вокруг неё. — Она всё-таки добралась до моей сонной артерии, — болезненно усмехнулся Малфой, но его друзья не оценили колкой шутки. — Долиш мёртв, — констатировал Тео. — Поттер занимается этим делом, он обещал, что сделает всё возможное, чтобы тебя... — Мне плевать, — прервал его Малфой, и сам удивился, как его сиплый и тихий голос смог остановить речь Нотта. — Где она? Парни пуще прежнего стушевались, их тела словно сжимались, как высушенные и обезвоженные фрукты на солнце, сидя на стульях. Они неуверенно глянули друг на друга, как бы мысленно спрашивая: "Стоит ли ему говорить?" — Где она? — повторил Малфой. — Она на пятом этаже, Драко, — сочувственно произнёс Блейз. — Какого хера? — Она в палате для душевнобольных. Я видел её, — его глаза заблестели от скопившейся слёзной жидкости, — чувак, ты больше не сможешь её вернуть. Повязка на шее резко превратилась в удавку, что потуже сжимала его сосудисто-нервный пучок, вот-вот, и Драко готов был умереть от удушья из-за услышанного. Он уверенно уселся на кровати, ощутив, что головокружение и слабость ушли на второй план, а гудящий поезд в его голове умчался в тёмный туннель. — Целители сказали, чтобы ты не вставал, — обеспокоенно заметил Тео. — Я не удивлён, — фыркнул Драко. Смуглая рука Блейза осторожно , но в то же время напористо обхватила его предплечье, Малфой поднял голову и увидел унылые глаза друга. — Отпусти её, друг, — это была просьба, не иначе, — это не твоя вина. Блондин разозлённо выхватил руку из недо-хватки Забини и прошипел: — Грейнджер чуть не убила меня. Время вернуть должок.***
Малфой настоятельно попросил друзей оставаться в его палате, чтобы к моменту прихода Нарциссы с буфета, объяснить ей недолгую отлучку сына. Драко остановился у стола с табличкой "Справки", на котором лежал список пациентов и номера их палат, где они пребывали. "Привет-ведьма" временно отсутствовала, поэтому слизеринец аккуратно скользнул глазами по листку с каракулями, пока не наткнулся на нужную фамилию. 5 этаж. Недуги от заклятий. Здесь лежали пациенты с наговорами и порчами, несовместимыми с жизнью, с потерями рассудка, а также проклятые Драко Малфоем. Точнее, его артефактом. Драко впервые в жизни так неуверенно передвигался по помещению, где в нескольких метрах от него корчились от смеха обезумевшие люди, где в кресле сидела женщина с местами облысевшей головой, потому что рыжие пряди её волос опадали самостоятельно с каждым новым вздохом. Он дошёл до конца коридора и остановился возле двери, что вела в палату для душевнобольных пациентов. Его рука замерла на половине пути до ручки. — Малфой, — заметил бывшего сокурсника Поттер, который вышел прямо перед ним из палаты и плотно закрыл за собой дверь. — Поттер, — кивнул ему головой Драко. — Как ты себя чувствуешь? Блондин прикусил язык. — Бывало и лучше. Где Грейнджер? Поттер заметно замялся. — Давай отойдём на минуту, — предложил Гарри и, не дожидаясь реакции слизеринца, отошёл в сторону от двери к окну. Перед глазами Драко замелькали расплывчатые белые пятна, пока он недовольно сжимал губы и убеждал самого себя в ненадобности хамить лучшему другу Грейнджер. Он последовал за Золотым мальчиком (уже не мальчиком) и остановился прямо напротив него, запустив руки в карманы больничной пижамы. — Я разговаривал с Министром... — Это не является ответом на мой вопрос, Поттер, — язвительно заметил Драко. — Тогда тебе сначала придётся выслушать то, что я скажу, прежде чем мы дойдём до нужного ответа, — недовольно сказал Гарри. — Валяй, — прохрипел Малфой. — Кингсли сказал, что убийство Аврора — Джона Долиша — можно будет отнести к самообороне, учитывая обстоятельства дела. — Какое счастье, — саркастично отозвался блондин. — Но тёмные артефакты и зелья, — покачал головой Поттер, — я думаю, что здесь тебе придётся отвечать по всей строгости закона, особенно после того, как... от твоего артефакта пострадал человек. — Грейнджер подаст на меня в суд? — изогнул бровь Малфой. Лицо Поттера сильнее исказилось. — Не думаю, что она в состоянии. Кровь в жилах Драко превратилась в ледяную капель, он слышал, как та примерзала к стенкам сосудов, а оставшиеся её капли с характерным звоном падали куда-то вниз и разбивались. — Она не в сознании? — небрежно поинтересовался Малфой. — В сознании, — устало ответил Поттер, — но не в том, в каком тебе бы этого хотелось. — Я хочу её увидеть. — Боюсь, тебе не понравится то, что ты увидишь. — Я сам разберусь с этим, Поттер, — процедил сквозь зубы слизеринец. — Гермиона не разговаривает. Она вообще никого не узнаёт. И если она узнает, — он остановился, словно принимал в своей голове ту горечь, что была в его словах, — та боль, которую она причинила тебе, — это разобьёт ей сердце. Гермиона не такая. Она бы ни за что в жизни не причинила боль кому-то. Драко пропустил очередное сокращение миокарда. Сердце ухнуло. А как же моё сердце, Поттер? — Я знаю, что тебя не переубедить, — понимающе отозвался он. — Я нашёл это в старом танцевальном зале, когда вернулся осмотреть место происшествия. Забини с Ноттом объяснили мне, что это. Драко опустил глаза, чтобы увидеть предмет, который Поттер пытался незаметно передать ему. — Спасибо, — еле слышно ответил он.***
Вокруг было тихо. Будто фильм, который они как-то смотрели с Грейнджер, сидя в кузове старой развалюхи, поставили на долговременную паузу. Не было снующих и шумных людей, не было громких разговоров, всё замерло. Даже те пациенты, что передвигались по палате, были похожи на заледеневших статуй, что пытались расходиться. — Ты хочешь чего-нибудь, милая? — послышался низкий женский голос целительницы. Девушка с длинными распущенными кудрями замотала головой, не говоря обычное: "нет". Её держали под руки две старые целительницы, которые водили девушку по палате, словно та была не в состоянии передвигаться самостоятельно. Её лицо было бледным, болезненно бледным, но уже без тёмных жил, выражение пустым, а глаза тусклыми, будто живой огонь потух в них. — Грейнджер, — сиплым голосом позвал её Малфой, из-за чего обе дамы около неё обернулись в его сторону, но не она. — Простите, мистер, но мисс Грейнджер больше не принимает пациентов сегодня, — сдерживая недовольство, проговорила одна из целительниц. — Гермиона, — не обращая внимания, вновь произнёс её имя Драко, подходя ближе. Девушка подняла на пришедшего свою голову. И если раньше Малфою казалось, что проклятие сделало её холодной и безучастной, то он ошибался. Она была полностью безжизненной, отстранённой прямо сейчас, перед ним, такая далёкая и опустошённая в этой мятой белой пижаме с прекрасными каштановыми кудрями и со своим безмолвием. Целители напичкали её зельями в попытке ингибировать действие проклятия, и вместе с этим превратили лучшую ведьму поколения в овощ. — Вам стоит уйти, сэр, — обратилась к нему вторая целительница, более приветливая. — Я лишь хочу поговорить с ней. Одну минуту. Можно? Он жалостливыми глазами взглянул на них, словно ребёнок, вымаливающий у родителей сладости, и те неохотно согласились. Драко подхватил её под руку и отвёл к ближайшему подоконнику. От неожиданной физической нагрузки, ему показалось, что открытые раны на его теле вновь закровоточили, но он задумался об этом лишь на секунду. Все мысли были теперь о том, что она пахла терпкими зельями, а не корицей, что её кожа была сухой, а не бархатной, что она так и не произнесла и слова. Гермиона устало уселась на подоконник и опёрлась лбом о холодное окно. Стекло тут же запотело, но она продолжала бессмысленно глядеть в него. — Знаешь, Грейнджер, ты чуть не убила меня, — сказал Малфой. Она продолжила молча глядеть на вид за окном. — Я всегда знал, что это будешь ты, — усмехнулся блондин. — Но вот я снова здесь, снова спасаю твою шкуру, потому что никто другой не может, даже ты не можешь. Она убивала его своим безмолвием и отрешённостью. — Ты бы хотела, чтобы я спас тебя, Грейнджер? — Нет. Сначала ему показалось, что это произнёс кто-то другой, кто-то, кто не сидел в нескольких сантиметрах от него и не глазел на запотевшее стекло. Но это была она. Гермиона. — Почему? — тихо спросил он. Но ответа не было. — Ваше время истекло, сэр. Мисс Грейнджер пора спать, — вежливо сказала одна из целительниц, пока они подходили к Гермионе, чтобы оттащить её от окна. Драко заметил, как рука девушки неожиданно дрогнула, словно по ней пронёсся нервный импульс, и по её запястью стали расползаться длинные ветвящиеся жилы чёрного цвета. Гермиона несколько раз проморгалась, прежде чем с ясным злобным взглядом посмотреть на Малфоя-младшего. Это заметили и целительницы, которые тут же поспешили схватить пациентку за локти и отвести подальше от посетителя, но её тёмный взгляд был прикован теперь только к Драко, ей не было дела до других. — Привет, Малфой, — прошипела она. Стены в палате затряслись. — Немедленно уходите, — залепетала целительница, взмахивая палочкой и призывая к себе пузырьки с нужным зельем. — Это зелье не поможет ей, — сказал Малфой. — Я вызову охрану, — пригрозила женщина, поднося к губам Гермионы пузырёк. Грейнджер задумчиво прищурила глаза, всё ещё глядя на Драко, и флакончик с тёмной жидкостью лопнул в руках целительницы, слегка рассекая кожу на лице девушки. Послышалось испуганное оханье. Гермиона перевела свой взгляд на рядом стоящих женщин, и те испуганно отшатнулись от неё, но девушка осталась неуверенно стоять на ногах без чьей-то помощи. Её рука поднялась вверх, и целительницы упали на пол, хватаясь за животы, когда из их брюшных полостей брызнула фонтаном кровь. Она магией рассекла их внутренние органы, словно секирой, словно она — палач. Пол под ногами завибрировал, как будто начиналось мощное землетрясение, и Драко подлетел к Гермионе, которая обессиленно падала вниз. Её лицо и тело было забрызгано чужой кровью, и она усердно впивалась ногтями в плечи Малфоя, смотря на него из-под запачканных ресниц. — Прости, Грейнджер, — произнёс Драко, и его правая рука пронзила сердце девушки Клинком Саламандры, который Поттер вернул ему. Гермиона испуганно взглянула на парня ошарашенными глазами, но он лишь сильнее вонзил клинок в твёрдую ткань между её рёбер. Он услышал её тихий болезненный вздох, и по его щеке вниз пробежала одинокая слеза. Тело девушки как будто подогревалось в руках парня, нет, оно горело. Её чёрные жили искрились бордово-оранжевым цветом, словно в них растекалась вулканическая лава, кожа зияла и становилась тоньше, будто накалённая. На всех участках тела проступили капельки пота, которые смешивались с чужой кровью целительниц. Она дрожала в его руках, пока лезвие Клинка Саламандры наливалось чёрный цветом, впитывая в себя проклятие. — Б-больно, — заикалась Гермиона, пытаясь поднести руку к груди. Она была обжигающей, такой обжигающей, что Малфой не понимал, как она справлялась с таким жаром, кусая губы до оголённых ран. Он держал её так сильно, боясь отпустить, боясь причинить большую боль. — Драко, — крикнул Тео, стоящий в дверях палаты, — заколка. К его ногам прикатилось сапфировое украшение, кинутое Ноттом. Он заметил, как раненных целительниц стали левитировать в попытке спасти, как напуганных больных пытались успокоить. — Мне так жаль, Грейнджер, — промолвил слизеринец. Его рука так же молниеносно вытащила лезвие из грудной клетки, как вонзила его туда, девушка громко крикнула, и её ладони стали прикрывать рану. Драко начал проговаривать заученный текст на латыни несколько раз, прежде чем ударить Клинком по одному из сапфиров, и всё тёмное содержимое, что было внутри лезвия, перешло туда, куда было помещено изначально. По ощущениям парня, прошло несколько часов, когда он вновь перевёл взгляд с заколки на бледную Гермиону, что сидела подле него, держа руку у груди и глазея на лужи крови на полу. В уголках её очей наполнялись маленькие солёные озерца слёз. Драко оторвал её руку от грудной клетки, чтобы оценить степень поражения Клинком. Но на месте колото-резаной раны остался лишь порванный участок пижамы и следы чужой и гриффиндорской крови. Её хрупкие пальчики потянулись к лицу, и она провела подушечками по стекающим бардовым каплям, неосознанно дрожа при этом, как при лихорадке. Она не плакала. Нет. Но он видел и знал, как в её голове осознание содеянного мешается с диким чувством сожаления и ненависти к самой себе. — Пойдём, Грейнджер, — сказал он, поднимая её с пола и беря её маленькое тело в свои руки, — вымоем тебя. — М-мне так жаль, — она продолжала дрожать и трястись в его руках, пока он нёс её в дальнюю ванную комнату. Драко ударом ноги раскрыл дверь и, после того, как зашёл с ней вовнутрь, запер её заклинанием. Он поставил девушку на покачивающиеся ноги и стал набирать воду в небольшую ванну, что стояла у стены. Когда та подогрелась до нужной температуры и добралась до нужного уровня, а горячий влажный пар окутал помещение, Малфой подошёл к Гермионе и заботливо снял с неё окровавленную пижаму, оставляя её полностью голой перед собой. — Залезай, Грейнджер, — скомандовал он и помог ей забраться внутрь горячей ванны. Вода в один миг окрасилась в красные оттенки рядом с не двигающимся телом Гермионы. Она уставилась перед собой, обхватив голые колени руками и позволив Драко собрать её мокрые кудри на спине. Малфой незаметно нашёптывал заклинания, сидя на бортике ванны сзади и собирая кончиком палочки растекающиеся краски крови с поверхности воды. Он наколдовал небольшую мочалку и принялся молча и аккуратно растирать её нежную спину, чтобы на ней не осталось ни одного тревожного следа. Он наливал горячую жидкость маленькими порциями с ковша на её каштановые волосы, попутно очищая их с помощью магии. — Я как будто спала больше месяца, — внезапно негромко сказала она, всё ещё продолжая смотреть перед собой, обхватив свои колени. — Это был сон, Грейнджер, — ответил Малфой. — И ты тоже? — спросила она, обернувшись к нему. Так умеет только она. Раздевать душу своим взглядом, своими чёртовыми карими глазами, которые перебирали мышцы и мясо в попытке обнажить его оболочку. Она смотрела на него так невинно, но в то же время так стыдливо и жалостливо, что он не мог отвести взгляд и ответить ей. — Я могу быть твоим сном. Она вновь отвернулась от него, и он, просидев без дела несколько секунд, снова стал отмывать её тело от крови. — Почему ты разрешил мне остаться в своём доме? — спросила она. — Потому что я всегда спасаю тебя, Грейнджер, — просто ответил он. — А я? — А ты спасаешь мою душу. Три минуты молчания, прежде чем она снова заговорила: — Я никогда не хотела убивать тебя, Драко, — его рука остановилась у её лопаток. — Долиш заставил меня пообещать, но я бы никогда этого не сделала. — Я знаю. — Я люблю тебя, Драко, — со всей простотой и искренностью сказала она, как умеет только она. — Я знаю. — И если это тоже сон, то я не хочу просыпаться, потому что в реальности я приношу всем слишком много боли и страданий. Я больше не хочу, чтобы ты спасал меня. « — Ты самое светлое и чистое, что есть в моей жизни, я готов спасать тебя каждый день, лишь бы ты была рядом и продолжала спасать мою тёмную душу, — так и остаётся невысказанным признанием.» Он продолжил бережно отмывать её кожу, запоминания россыпи веснушек на спине и плечах и то, как вьются её кудри от воды.