Любви не существует

В окнах не горит свет, а дорога хорошо освещена фонарями, редкая машина проезжает мимо и потому очень тихо, без ревущих моторов. Хес оборачивается, слыша шаги за спиной, и пересекается взглядом с серьёзным Вовой, который только вышел из круглосуточного магазина. — Купил. — сообщает он, улыбается и тычет флакончиком ему в грудь. — Ага. — Хес пальцами зачёсывает его растрёпанную чёлку набок, потом невесомо проводит по щеке и гладит влажные губы. — Хес… — сипло зовёт Вова и откашливается, делая шаг назад. — Если ты так продолжишь, до отеля мы не дойдём. Хесус вспоминает всё произошедшее какими-то урывками, и в каждом моменте улыбающиеся лицо Братишкина, вот и сейчас он рядом, срывает быстрый поцелуй в лифте. Его разрывает от того, как это неправильно и как он хочет не останавливаться, что после всего останется сплошная пустота, и у него не получается забить на это чувство. — Эй, я готов. Хес? — Вова прижимается к нему со спины, от мокрой после душа головы намокает кофта на лопатках и в воздухе расплывается запах шампуня. Хесус отворачивается от окна, отключает свой мозг нахуй, толкает Вову за плечи и бросает на кровать, он действует быстро, нетерпеливо, будто всё что он хочет — это трахнуть его. Он скидывает с себя одежду, закидывает его ногу к себе на плечо, не тратя время на распаляющие поцелуи, прошло не так много времени и смазанные пальцы легко проскальзывают внутрь. — Блять, Хес, помедленнее, пожалуйста. — просит Вова, хватая его за руку, и выгибается, по лбу у него капли воды перемешиваются с потом и щекочут виски. Но Хесус не слушается, находит пальцами простату и методично попадает по ней, Братишкин вскрикивает, скользит влажными ладонями по его плечам и хватает воздух ртом. Хес наслаждается этим, только надолго его не хватает, он хочет уже заменить пальцы на свой член и даже не запаривается смазкой, вколачивается в податливое тело прямо так. — Сука, блять, Хес! — выкрикивает Вова и дрожит, в уголках глаз снова скапливаются слезы. И Хес не может быть настолько грубым, он сбавляет темп, даёт привыкнуть и тянется вперёд, чтобы зацеловать его лицо. Вова вздыхает, шмыгая носом, расслабляется, у него перед глазами всё плывёт, но он качает бёдрами, разрешая продолжить. Хесус старается не смотреть в его заплаканные глаза, под сдавленные стоны продолжает двигаться, а под правильным углом Братишкин уже стонет в голос. — Да! Так! Хес! Да! Хесус прижимается губами к его груди, скользит языком по соскам, прихватывает зубами и это ему чертовски нравится, и что Вову это заводит тоже, хотя от того, что он так часто выкрикивает его имя неловко. Его так быстро подводит к краю тёплое тело под ним, голос Вовы, как подрагивают плечи в его руках, как они двигаются в унисон. — Вова… — он хочет попросить его быть потише, но голос срывается, он вздрагивает и в этот раз снова кончает в Братишкина. Вова кончает следом за ним, ему даже не понадобилась дополнительная стимуляция, он прикрывает лицо запястьем, его грудная клетка быстро двигается от тяжёлого дыхания. Хес скатывается с него, и тот мычит, когда из его растраханной задницы выскальзывает член. — Ты такой громкий, я в ахуе. — всё же говорит Хесус. — Гадство… — ругается Вова, трёт лицо ладонью, стирая остатки слёз. — В первый раз не было так охуенно и хуёво одновременно. Хесус поджимает губы, чувствуя за собой вину, он притягивает голову Вовы к себе, зарываясь пальцами в волосы, посасывает его губы, успокаивает, и тот доверчиво жмётся к нему, утыкается носом в шею и вот-вот засопит у него на плече. У Хеса внутри такое тепло растекается, какого не должно быть от просто секса. Он зарывается носом в его макушку, вдыхает глубоко аромат отельного шампуня вперемешку с Вовиным запахом и осторожно выползает из объятий. — Хес? — сонно спрашивает Вова. — Ты что делаешь? — Я… — Хесус поднимает свои вещи с пола и неспешно одевается, стоя к нему спиной. — Пойду в свой номер. — Что? Зачем? — Ну… Завтра я хочу нормально по городу погулять, нужно выспаться. — Ага, а здесь ты поспать не можешь? — Не могу. — Я тебя понял. — Вова отворачивается, накрываясь одеялом. Хесус трёт шею рукой, идёт к двери, открывает и всё же оборачивается прежде, чем закрыть её, в груди теперь не тепло, а ёбаный кусок льда.

***

Сам же усложняет себе жизнь, но чувствовать что-то к Братишкину это такая ошибка. Они вернутся домой, снова начнутся стримы, своя жизнь, и они просто как обычно будут подъёбывать друг друга по поводу и без, а сейчас… Хес зарывается лицом в подушку и пытается вообще ни о чём не думать. Похуй. Потом нормально будет. Хесус спускается к завтраку даже не самым последним, последним приходит Братишкин, причём настолько помятым, будто он вообще не спал. Весёлая и без того Таня, при виде него и вовсе начинает хихикать, в противовес Давид выглядит ужасно смущенным. Хес не сразу понимает, что происходит, когда Татьяна пересаживается ближе к Вове с хитрой улыбкой. — Вова, рассказывай. — говорит она. — Что? — мрачно уточняет Братишкин. — Я всё слышала, как ты ночью с кем-то развлекался в номере. Когда только успел? Чем вы четверо занимались, когда мы ушли? Хес нервно цепляется за свои колени, но в лице не меняется. Вова же и вовсе преспокойно пялится в свою чашку с кофе. — Мы с Максом кушать пошли, а Хесус с Вовой отправились в отель, так что я не знаю. — докладывает Гайка и треплет в руках салфетку. — Я сразу ушёл спать, потому что устал после полёта. — заявляет Хес. — Ну, колись! Кто она? — снова напирает Таня. — Да чего вы выдумываете? Я просто порнуху смотрел, нельзя что ли подрочить? — фыркает Вова, хлопая по столу ладонью. — Что-то не было это похоже. — Какая нахуй разница?! За столом воцаряется тишина, в которой только тихо слышится от Тани «Извини», а Вова не допивает кофе и уходит. — И чего он такой злой? — обиженно спрашивает Татьяна. — Не выспался, наверное. — отвечает Хес и ловит на себе странный взгляд Давида, но тот ничего не говорит. Остаток дня они всё равно проводят все вместе, разглядывая достопримечательности, болтая о какой-то ерунде, а к теме ночных похождений Братишкина не возвращаются. — Давай, я тебя подсажу и сфоткаю! — Макс подталкивает Гайку к статуе всадника. — Будешь подружкой рыцаря. — Макс! Нет! Нельзя так делать. — отказывается Даша и пытается от него убежать. — Гаечка у нас настоящая принцесса, я помогу залезть. — включается в потасовку Татьяна, и теперь они вдвоём бегают за девушкой. Хесус ухмыляется, наблюдая за этим, и держит телефон с включённой камерой, который вручила ему Таня, он снимает сначала их, а потом наводит камеру на стоящего в стороне Вову. — Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера. — говорит он, Вова показывает ему язык, а потом он переводит объектив на Давида, который ужасно влюблённым взглядом, наблюдает за Таней, и Хес отключает камеру, прекращая съёмку. — Ну эй! Давайте уже нормально сфоткаемся, это не смешно! — хнычет Гаечка, пробегая мимо, и прячется за спиной Хесуса. — Хес, скажи им! — Реально не смешно. — подтверждает он с улыбкой. — Ты не помогаешь! — Если тебе не нравится этот рыцарь, давай мы его уберём и вместо него Хесуса посадим. — предлагает Таня. — Что это началось? Вы теперь и меня туда посадить собрались? — удивляется Хес. — Почему все отказываются? — Потому что это незаконно! — заявляет Даша, выглядывая из-за плеча своего щита. — Если вы уже нафоткались, то пошли дальше. — отвлекает их Хесус, возвращая телефон Татьяне. — Какие вы скучные. — вздыхает она и хватает Дашу за руку, притягивая её к себе. — Так, Гаечка, сейчас мы с Кеком найдём тебе кого-нибудь помоложе и побогаче, и чтобы конь живой был. — Мне такое не нужно! — смеётся Гайка, но послушно идёт за Таней. — Что, дядь, слишком старый стал для Гаечки? — возникает рядом с Лёшей Братишкин. — Это она стала слишком старой для меня. — отвечает Хесус, ему немного странно говорить так, после всех произошедших событий, но они ведут себя как обычно, вроде как. Вова фыркает и ускоряет шаг, догоняя ребят. Хес неспешно идёт за ним и оглядывается на статую ещё раз, ему уже не терпится отправиться в Германию, здесь они ненадолго скорее, как пересадка, и он себя странно чувствует тут.